╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
"Их представления о мире
сверхразумных роботов попросту абсурдны. Механисты считали, что человек -
лишь временно высшая форма живой материи и что сам биологический автомат,
согласно неизменяемым законам эволюции, создаст мир идеальных машин, чтобы
затем исчезнуть как разновидность рода. Ложный, бессмысленный и опасный
вывод..."
Не столько опасный, сколько смешной. Сам Г. Крупкат в том же рассказе
делает очень важное и глубокое замечание: "Психические процессы не
подчиняются математической логике и не управляются по правилам автоматики.
Таким образом, машина никогда не сможет достигнуть человеческого
качества". В этом-то вся и суть, а не в том, что робот не может
самостоятельно менять свою основную программу. Можно представить
самосовершенствующиеся автоматы, которые будут менять свои программы в
зависимости от изменения окружающих условий. Можно даже допустить, что
некие сверхсовершенные роботы создадут отдаленное подобие общества, где
будет существовать разделение труда.
Лишь одно невозможно: никогда машина не сможет ощутить себя единой со всей
бесконечностью Вселенной, ощутить себя неотрывной частью космического
Всеединства, как способен делать это человек, особенно в моменты наивысших
подъемов своей творческой, духовной деятельности. История и теория
искусства, исследование закономерностей творческого процесса человека
свидетельствуют, что он постоянно таит в себе бесконечность возможностей,
которые нередко, к сожалению, остаются только в потенции, непроявленными.
В этом смысле сознание человека есть микрокосм, где, как океан в капле
морской воды, отражена реальная бесконечность Вселенной.
Профессор Деменс с гордостью говорит о двадцати миллиардах бит емкости
"мозга" у созданных им аутогонов. Но во-первых, это чисто механическая
емкость, склад информации; содержимое там разложено по полочкам,
отсутствует возможность качественных изменений и преображений. Во-вторых,
если допустить, что информация может сохраняться в живом биологическом
мозгу не только на молекулярном, но и на атомном уровне, и даже на еще
более "нижних" этажах материальности, то несомненно, что прежде всего
именно человек, а не машина способен использовать такие глубинные сферы
своей многосложной памяти. Недаром же природа создала в его мозге эти
резервные гигантские кладовые информации!
Всякая техника - лишь подсобное, вспомогательное средство, служащее
человеку и человечеству в процессе его космической эволюции, в частности
для более глубокого с а м о п о з н а н и я и о в л а д е н и я
с в о и м и в н у т р е н н и м и п о т е н ц и а л ь н ы м и
в о з м о ж н о с т я м и, которые, несомненно, беспредельны, как и
сама Вселенная,- вот вывод, к которому еще раз приходишь, прочитав рассказ
"Остров страха".
Человек - и окружающая его среда, человек - и география, человек - и
психико-духовные процессы, человек - и космос, человек - и будущее...
Современная фантастика серьезного мышления все глубже и разностороннее
стремится исследовать своими специфическими средствами эти кардинальные
проблемы бытия, внося тем самым свой вклад в эволюцию общечеловеческого
самосознания. Ценность этого вклада определят потомки. Но и сегодня можно
уверенно сказать: фантастика, исследующая многосложное единство
бесконечного Мира, утверждающая непреходящую ценность Человека, наиболее
серьезна и наиболее прогрессивна.
Н. Петров
Н12
На суше и на море. Повести, рассказы, очерки, статьи. Ред. коллегия: Н. Я.
Болотников (сост.) и др. М., "Мысль", 1971.
671 с. с илл. и карт.; 16 л. илл. (Путешествия. Приключения. Фантастика).
Одиннадцатый выпуск художественно-географического сборника "На суше и на
море" открывается повестью А. Никитиной "Маршрутом жизни" о трудных
дорогах геологов, о поисках новых методов разведки полезных ископаемых, о
судьбе героини повести - Клары Жбановой.
В сборник включены повести, рассказы и очерки о природе и людях нашей
страны и зарубежных стран, зарисовки из жизни животного мира,
фантастические рассказы советских и зарубежных авторов. В разделе "Факты.
Догадки. Случаи..." помещены статьи на самые разнообразные темы.
Р2+И
На суше и на море
Художественно-географическая книга
Редактор Н. Н. Пронин
Младший редактор О. В. Гриднева
Художественные редакторы С. М. Полесицкая, Е. М. Омельяновская
Технический редактор В. Н. Корнилова
Корректоры Л. Ф. Кирилина, Л. М. Чигина
Сдано в набор 31 июля 1970 г. Подписано в печать 2 февраля 1971 г. Формат
бумаги 60Х90 1/16, № 2. Усл. печатных листов 44 с вкл. Учетно-издательских
листов 44,82 с вкл.
Тираж 150 000 экз. А02457. Заказ № 1289.
Цена 1 р. 90 к.
Издательство "Мысль". Москва, В-71, Ленинский проспект, 15
Ордена Трудового Красного Знамени Первая Образцовая типография имени А. Л.
Жданова Главполиграфпрома Комитета по печати при Совете Министров СССР
Москва, М-54, Валовая, 28
Фантастика - стр. 399 - 608
OCR В. Кузьмин
Febr. 2001.
Проект "Старая фантастика"
http://sf.nm.ru
1 Сосед.
2 Снежная кошка.
3 Столовая.
4 Ярл - титул скандинавского феодала, знатного человека, главы области или
нескольких областей во времена раннего средневековья.- Прим. ред.
5 Киик - горный козел, архар - горный баран.- Прим. ред.
6 См. "На суше и на море", вып. 1967-68 гг., стр. 545, 2-й столбец.- Прим.
ред.
7 Амнезия - ослабление или потеря памяти.- Прим. ред.
8 Во многих странах Запада на людных перекрестках городов часто
устанавливают такие переключающие устройства. Пешеходы сами могут
перекрыть движение автомобилей и открыть переход. - Прим. перев.
Географическая серия
НА СУШЕ и НА МОРЕ
Путешествия
Приключения
Фантастика
ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ
"МЫСЛЬ"
Москва 1964
Из содержания:
Евгений Иорданишвили. РУБИН БОГДЫХАНА. Рассказ. Рис. Н. Кутилова
Вячеслав Курдицкий. ДЫХАНИЕ ХАРУТА. Фантастическая повесть. Рис. А. Колли
В. Глухов. ПОСЛЕДНИЙ ЛЕМУР. Научно-фантастический рассказ. Рис. В. Карабута
Мюррей Лейнстер. КРИТИЧЕСКАЯ РАЗНИЦА. Научно-фантастический рассказ.
(Перев. с анг. Н. Лобачева). Рис. В. Карабута
Станислав Лем. ПУТЕШЕСТВИЯ ПРОФЕССОРА ТАРАНТОГИ. (Постановка в шести
частях (Перевод с польского и послесловие Е. Вайсброта). Рис. В. Медведева
_____________________________________________________________________
Евгений Иорданишвили.
РУБИН БОГДЫХАНА.
Рассказ.
Рис. Н. Кутилова
Граждане, без четверти четыре, сейчас будем проветривать помещение.
Немногочисленные в этот день посетители библиотеки Академии наук, радуясь
внеплановому перекуру, покидали читальный зал. Я не вышел и, нарушая
правила, украдкой начал курить в форточку.
Вот уже вторую неделю не давала мне покоя эта старинная карта Памира. Она
была необычайно правильна, намного лучше классических карт своего времени.
И видно было, что делал ее не картограф и не путешественник, а просто
хороший охотник или умный воин, проведший там, может быть, большую часть
своей тревожной жизни. Но дело было совсем не в карте. Мало ли их хранится
в архивах картографического фонда одной из крупнейших научных библиотек
мира. На обороте карты аккуратно тушью и, по-видимому, кисточкой был
нарисован восьмиконечный православный крест и написано:
"Дай силы, господи, рабу твоему Степану дойти до места намеченного, помочь
друзьям страждущим, испепелить гнездо змеиное. Лета от сотворения мира
7133-го"*.
Карта имела реестровый номер и приложенную к ней объяснительную записку:
"Найдена оная 1894 года июня 17-го дня в языческом святилище Эли-Су, что в
восточной части Памира, в 45 верстах от укрепления Пост Памирский,
экспедицией Императорского Русского Географического Общества". И подпись:
штабс-капитан Серебренников. А ниже приписка витиеватым департаментским
почерком: "В свертке из пергамента вместе с оной обнаружен рубин чистой
воды весом 118 карат, каковой был сдан в казну Его Императорского
Величества".
Какими неведомыми путями попал на Памир в конце средних веков русский
Степан? Какая цель была у него, кто его страждующие друзья и, наконец, что
за змеиное гнездо? А непонятный знак в углу? Все это были праздные
вопросы. Карта не летопись и не дневник, она ничего не скажет. На этой
карте черным пунктиром был нанесен чей-то путь, может быть, им и шел
Степан. Он начинался на Восточном Памире, в верховьях реки Каразоксу, и
проходил через место, где и сейчас еще стоит одно из древнейших святилищ
Памира - Эли-Су. А дальше карта была оборвана, и путь упирался в ее
полуистлевший край. Он шел к югу. Может быть, в Индию? Бесполезные и
беспочвенные гадания...
Я сдал в архив случайно попавшую ко мне папку с картами "Ханств Бухарского
и Хивинского" и продолжал готовиться к кандидатскому экзамену по
этнографии и истории племен пушту.
Прошло два месяца. Экзамен я сдал, но карта так и не выходила из ума.
Мне удалось узнать, что в верховьях реки Каразоксу несколько столетий
назад были рубиновые копи - тайные разработки правителей Синьцзяна. Теперь
ясно было, где начинался пунктир на карте и почему у Степана был с собой
рубин. Непонятен был пририсованный зигзаг - отклонение от намеченного пути
почти в двести километров. И это в обход мест, где вполне можно было
пройти даже в те времена. Но обход - это мелочь. Покров неизвестного
по-прежнему висел над всей этой историей.
Древнеиндийские философы утверждали, что силой воображения можно по малому
числу фактов воссоздавать события прошлого. В наше время за решение этой
полуфантастической задачи берутся историки в содружестве с электронными
машинами. Вероятно, способность производить десятки тысяч комбинаций в
секунду и поможет машинам выбрать наиболее логичный вариант разгадки
нераскрытых тайн древности. И все же трудно поверить, что двоичный код
положит на перфокарту миллионы безвестных судеб и трагедий.
У меня нет машины. Но мне надо попытаться проследить всего одну судьбу.
Мой мозг неуклюж перед гудящими блоками электронного гиганта. И все же я
могу потягаться с ним. Я могу поставить себя на место того человека и
приложить его факты к себе. Скупые факты и суровая тонкая тропка -
водораздел между жизнью и смертью, по которой шел он, - помогут мне
сделать попытку заглянуть в неведомое.
Я сижу у стола. Глубокая ночь. Передо мной копия обрывка карты и
современная схема ущелья Каразоксу.
Здесь начинался его путь... Пачка сигарет почти опустела... Сизый дым
плотными волнами ходит по комнате, превращаясь постепенно в мокрый
холодный туман...
...Мокрый холодный туман опустился над ущельем. Беснующиеся грязно-серые
воды реки лизали края рваного облака, и весь мир, казалось, погрузился в
один гигантский котел, где нет границы между воздухом и водой, между водой
и скалами, между скалами и людьми. Да, людьми. Как и везде в мире, здесь
тоже есть люди. Высоко над уровнем реки в почти отвесной скале зияют
темные дыры. Из некоторых тонкой струйкой стекает в реку мутная вода.
Узенькая тропка, искусно спрятанная в складках ущелья, ведет к этим
кротовым норам. Это тайный рудник богдыхана Срединного царства*. Раз в год
маленький караван из трех верблюдов и нескольких особо доверенных людей,
пройдя древней караванной тропою через Таримскую впадину и
головокружительные кручи Гездарьи, останавливается на пороге голубых
льдов. Молчаливые люди спускаются сверху. Один из них несет небольшой
ящичек. Два начальника показывают друг другу фирманы с тайными знаками.
Затем содержимое ящичка бережно перекладывается в несколько карманов,
незаметно сделанных под кожей верблюжьих горбов. Через полчаса в полном
молчании караван уходит обратно в свой тяжелый многомесячный путь.
Молчаливые люди недолго провожают его взглядами. Они поворачиваются и,
ловко помогая себе копьями, начинают подъем по леднику. И снова остается
равнодушное солнце на синем небе, и белые льды, переходящие в черные камни.
Тихий, монотонный звон раздается внутри скалы. Позеленевший от сырости
колокол возвещает о конце двенадцатичасовой смены. Почерневшие согнутые
фигуры выползают из дыр и, пересчитываемые надсмотрщиками, медленно,
стараясь хоть лишнюю минуту побыть на вольном воздухе, двигаются и более
широкой дыре. За ее черным зевом три выдолбленные пещеры. В самой дальней
проходят следующие двенадцать часов их жизни. Когда-то великий богдыхан
повелел ссылать на этот рудник (откуда еще ни один человек не возвращался)
опасных преступников и вольнодумцев. Но преступники и особенно вольнодумцы
часто бывали отважны и не хотели заживо умирать, добывая богатства
богдыхану. После двух или трех дерзких побегов, когда с большим трудом
удавалось настичь и убить беглецов, было решено использовать рабов,
купленных на знаменитых базарах в Самарканде и Бухаре.
Шли годы, десятилетия. Иногда из корзины, в которой спускали пустую породу
в реку, выбрасывался длинный предмет, завернутый в лохмотья. Это не
грозило раскрытием тайны рудника. Бешеные воды реки, дробящиеся о камни,
уже через три-четыре километра превращали труп в ничто. И снова колокол
звал на работу, и темных согнутых фигур было уже на одну меньше.
Раз в год приходила новая партия рабов с завязанными глазами, восполняя
убыль...
Но и в этих грязные холодных штольнях, где никогда не разводили огня из-за
сырости и недостатка кислорода, горели искры свободы. Наутро готовился
побег. Это был необычный побег, когда, обезумев от невыносимого труда и
медленного угасания, человек бросался в реку, тщетно надеясь выплыть ниже
по течению, или пытался подкупить часового на тропе бесценным рубином,
утаенным от надсмотрщика. Нет, это был смелый и продуманный побег, когда
убежавший должен был добыть свободу для всех. Поэтому в подготовке
принимало участие много рабов.
Необычен был не только замысел побега, но и человек, который шел на это.
Это был чужой человек из далеких северных стран. Он поклонялся чужому
богу, чей непонятный символ всегда висел у него на груди. Неверный! Но у
него была большая и светлая душа и исполинская сила, которую он еще не
растратил, несмотря на восемь месяцев каторжного труда. А самое главное -
он знал искусство, которым не владел ни один дехканин Хорезмских и
Мервских оазисов, ни один охотник и пастух суровых гор. Он умел плавать.
На пути его побега будет много бурных и опасных рек, начиная с этой, что
глухо стонет, сотрясая стены пещеры. И он сказал, что сможет их одолеть.
Все было готово, обсуждено и спрятано. Зоар-хан - сын могущественного
правителя Северного Кашмира, для которого уже шесть лет мир сосредоточился
на двух стенах ущелья, - дал ему карту с нанесенным на ней путем побега и
тайным знаком в углу, знаком, увидя который, его отец подымет лучших своих
воинов и заоблачными тропами придет сюда, чтобы разгромить рудник и дать
свободу рабам. В руки Степана передано огромное богатство - мешочек с
темно-вишневыми камешками, невзрачными, пока их не коснулась волшебная
рука гранильщика.
Каждый из рабов в этих темных норах был богачом. Иногда удавалось утаить
рубин, который прятался в тайнике, известном лишь хозяину. С годами тайник
становился все больше, а надежда увидеть свободу - все меньше. Потом раб
умирал, завещая, как правило, тайник своему ближайшему другу. У многих
нынешних узников были тайники, сменившие несколько хозяев. Сейчас оттуда
доставались лучшие камни. Это дар воинам отряда, который освободит их. Все
верили в успех и честность Степана, ведь он дал клятву на чужом языке
перед символом своего бога. Два самых больших рубина были положены в
шкатулку вместе с картой. Один - для аллаха, он будет оставлен в древнем
родовом святилище ханской семьи, другой - подарок правителю от давно
исчезнувшего сына. Этот рубин мог бы составить гордость сокровищницы
богдыхана, но Зоар-хан поклялся, когда нашел его, что лучше выбросит в
воду, чем передаст в руки надсмотрщика.
Последнюю ночь проводил Степан в пещере, и грустные мысли теснились в его
голове. Небогатый итог подводил он своей прошедшей жизни. Сегодня ему
исполнилось тридцать шесть лет. А что оставил на грешной земле ты, раб
божий Степан, перекати-поле? Помнишь, как морозным утром вышла благодарная
Москва к своим избавителям, ты стоял у стремени Козьмы Минина, как самый
храбрый его лучник. А потом ссора с боярином - донос, опала. Бегство на юг
в вольницу к яицким казакам, а вместо воли татарский аркан в плавнях под
Астраханью. Снова побег и снова плен, деревянное ярмо на шее и невольничий
базар в Ургенче. Убийство хозяина и отчаянная попытка уйти на север, к
родным местам, а судьба несет тебя все дальше. Бухара, Коканд и скользкий,
как угорь, одноглазый агент-вербовщик.
- Хорош рус, горы не видел? Увидишь. Работы много будет....
Завтра снова ты бежишь. Теперь уже на юг. Там, кажется, свобода ближе. А
потом как, если даже и дойдешь? В Индию? Эх, Степан, Степан, не слишком ли
много для одного человека выпало тебе путей-дорог...
Утром стражник на тропе был привлечен горестными криками двух рабов,
упустивших корзину с породой в реку. Указав выскочившему надсмотрщику на
провинившихся, он безразлично отвернулся...
Ледяная вода обожгла тело. Корзина на секунду погрузилась в кипящие струи
и понеслась по течению, кренясь и крутясь. Надутый бурдюк под Степаном
поддерживал его на воде. Руки судорожно вцепились в тонкую корзину. Еще
немного, вот поворот ущелья, за которым скроется стражник. Теперь два
рывка к берегу. Уже освобождаясь от корзины, Степан увидел, что берега не
было. Были две стены, справа и слева, и слепая стихия, бушевавшая между
ними. Как все нелепо. Ведь никто не знал, что там, ниже по течению, но
всем хотелось думать: будет осыпь, а может быть, даже плес. И все-таки
руки судорожно держались за бурдюк. Дважды его перекидывало через валуны,
но удачно, на сильной струе воды. А впереди совсем черно. Обе скалы
нависают и сближаются. На правой какое-то светлое пятно. Это же солнце!
Значит, слева щель.
Только бы успеть. Раз, два, еще гребок. Вот осыпь. Ну еще. Не успел!
Пальцы царапнули по мокрым камням и сорвались. Но впереди скала. Это
выступ. Его занесло между конусом осыпи и выступом скалы. Здесь течение
намного слабее. Медленно выносит бурдюк снова в основное русло... Он
гребет изо всех сил и все-таки стоит на месте. Нет, кажется чуть-чуть
ближе, еще ближе. Выдержи, голубчик. Выдержал!
Ноги еще были в воде, но Степан выиграл последний шанс у смерти. Руки
совершенно занемели от ледяной воды. Скорее вверх, к солнцу. Он полез по
темным камням, по щебню, постепенно приходя в себя. Осыпь, вначале такая
пологая и приветливая, сужаясь, постепенно переходила в каменный желоб.
Мешал бурдюк, Степан спустил его и спрятал в мешке за спиной. Здесь же был
маленький самодельный лук и три стрелы, украденные у стражников. Немного
сухарей в промасленной тряпке, горсть соли и нож, сделанный из наконечника
кайлы.
А желоб все лез вверх, казалось, нет ему конца. Но вот сверкнуло солнце и
показалось голубое небо. Небо и солнце, которых он не видел восемь
месяцев. Зеленый склон неширокой террасой уходил к западу. Туда ему и идти
сегодня. Вот вдали снег, это первый его перевал. Солнце уже клонилось к
западу, когда он вступил на плоскую вершину черной горы. Где-то в ее
глубине, в двухстах саженях ниже, товарищи долбят скалу, увеличивая чужое
богатство и сокращая свою жизнь. На этой высоте ему нечего было бояться
стражи, но с замиранием сердца прошел он несколько сот шагов.
Растительность постепенно исчезала, уступая место осыпям. Уже решив
остановиться на ночлег, Степан заметил каки
╧Ёшъы■ўхэш 