пывали  воду  из  лодки,  -
едва могли двигаться. Всю ночь их мотал  шторм,  несло  течение,  и  Боуррик
потерял всякое представление о том, где они сейчас находятся.
   Корабль оказался небольшим трехмачтовым торговым судном с  прямоугольными
парусами. Он мог идти из любого порта Горького моря - и  быть  их  спасением
или приговором.
   - Что за корабль? -  крикнул  Боуррик,  когда  судно  подошло  достаточно
близко к ним.
   Капитан, стоя у поручней, приказал переставить паруса, чтобы  уравнять  в
скорости корабль и тонущий баркас.
   - "Добрый Путник", из Бордона.
   - Куда вы идете?
   - В Фарафру.
   Сердце Боуррика забилось.  Торговец  из  Вольных  городов  направлялся  в
кешианский порт на Море Дракона.
   - Хватит ли у вас еды еще на двоих?
   - А  сколько  вы  заплатите  за  проезд?  -  спросил  капитан,  глядя  на
измотанную пару в быстро наполнявшейся водой лодке.
   Боуррику не хотелось расставаться с деньгами, которые он взял у Салайи, -
они понадобятся позднее. Поэтому он сказал:
   - Мы можем отработать.
   - У меня экипаж набран,  -  ответил  капитан.  Боуррик  был  уверен,  что
капитан не собирается оставить  их  тонуть  -  этого  не  позволяли  морские
предрассудки, а просто старается набить цену,  чтобы  залучить  матросов  на
несколько рейсов - не так-то  просто  набрать  постоянную  команду.  Капитан
торговался. Боуррик вытащил ржавый рыбацкий нож и свирепо взмахнул им.
   - Тогда приказываю спустить флаг. Я объявляю вас нашими пленниками.
   Капитан, не веря своим ушам, посмотрел на него и начал смеяться. Скоро  и
матросы на корабле хохотали во все горло. Отсмеявшись, капитан сказал:
   - Поднимите этого бешеного и  мальчишку  на  борт.  И  возьмите  куре  на
пролив!

Глава 9
ТОРЖЕСТВЕННАЯ ВСТРЕЧА

   Зазвучали  трубы.  Солдаты  эскорта  взяли  на  караул.  Сотня   верховых
барабанщиков начала отбивать сложный  ритм.  Эрланд  повернулся  к  Джеймсу,
ехавшему слева от него.
   - Невероятно!
   Перед ними расстилался столичный город  Империи  -  Кеш.  Час  назад  они
вступили  в  нижний  город,  где  были   встречены   делегацией   городского
губернатора. Опять та же церемония, которую приходилось  терпеть  на  каждой
остановке по пути  от  Нар-Айаба  до  столицы.  Когда  губернатор  Нар-Айаба
встретил их на въезде в город, Эрланд испытал облегчение от своей тоски.  Он
больше  недели  переживал  смерть  Боуррика,  впадая  в   страшное   уныние,
прерываемое  только  вспышками  гнева  на  несправедливую   судьбу.   Пышная
церемония встречи отвлекла его, и он забыл о своем несчастье часа на три.
   К концу пути эти однообразные церемонии уже надоели. В больших городах  и
в малых - везде надо  было  участвовать  в  обрядах  встречи  и  выслушивать
длинные унылые речи отцов того или иного города.
   Эрланд оглянулся на  Локлира,  который  ехал  рядом  с  одним  из  высших
чиновников, встретивших их у  городских  ворот.  Следуя  знаку  принца,  оба
подъехали к нему. Чиновника звали Кафи Абу  Харез,  он  происходил  из  рода
Бени-Вазиров,  одной  из  народностей,  населявших  пустыню   Джал-Пур.   За
последние сто лет многие  уроженцы  пустыни  служили  императорам,  проявляя
особые склонности и даже таланты к дипломатии и торговле. Прежний  посланник
Кеша в Западных землях, Абдур Рахман Хазар-хан, умерший  десять  лет  назад,
как-то сказал Эрланду и его брату:
   - Мы - кочевой народ, а значит - хорошие барышники.
   Эрланд не  раз  слышал,  как  его  отец  уважительно  отзывался  об  этом
человеке. И знал, что чиновник, ехавший рядом, не глупец, и с ним надо  быть
очень  осторожным.  Хуже  врагов,  чем  жители.  Джал-Пура,  и   представить
невозможно.
   - Да, ваше высочество, - сказал Кафи. - Чем могу служить вам?
   Кафи завернулся в накидку. Эрланд уже видел такие костюмы  в  Крондоре  -
тюрбан, туника, штаны, длинный жилет, сапоги до колен и широкий пояс. Костюм
чиновника отличался необычайно сложным золотым орнаментом,  покрывавшим  всю
ткань. Кешианские придворные, кажется, злоупотребляли пристрастием к золотым
блесткам и перламутру.
   - Здесь церемония немного другая. Такого  мы  еще  не  видели,  -  сказал
Эрланд. - Что это за солдаты?
   - Это личная гвардия императрицы, ваше высочество.
   - Такая большая? - удивился Эрланд.
   - Да, ваше высочество.
   - По численности почти как городской гарнизон, - заметил Локлир.
   - Смотря какой город, господин мой, - ответил кешианец. - Если это  город
Королевства - может быть и да. Для кешианского города этого не хватит.  Если
мы говорим о Кеше, то это совсем небольшая часть.
   - Не сочтете ли вы, что я выпытываю государственные секреты, если спрошу,
сколько человек охраняет императрицу? - сухо спросил Эрланд.
   - Десять тысяч, - ответил Кафи.
   Эрланд и Локлир переглянулись.
   - Десять тысяч! - воскликнул принц.
   - Дворцовая гвардия, которая является частью личной гвардии,  которая,  в
свою очередь, является частью  городского  гарнизона,  -  сердце  кешианской
армии. В стенах верхнего и нижнего города десять тысяч человек готовы встать
на защиту Той, Которая Есть Кеш.
   Они повернули лошадей, проезжая  улицу,  где  по  обеим  сторонам  стояли
солдаты; за ними толпились любопытные горожане, довольно  спокойно  глядящие
на прибывших островитян. Эрланд  заметил,  что  дорога  впереди  поднимается
вверх, взбираясь на плато. На полпути к вершине развевалось белое с  золотом
знамя; солдаты, стоявшие там, были одеты уже в другую форму.
   - Это что, разные подразделения? - спросил принц.
   - В древние времена, - ответил Кафи, - кешианцы были всего лишь одним  из
многочисленных народов, населявших берега Оверн-Дипа.  Под  натиском  врагов
они отступили на плато, где сейчас высится императорский дворец. По традиции
те, кто служит Империи, но по крови не кешианцы, селятся в городе у подножия
дворца, - он указал туда, где развевалось знамя. - Все солдаты,  которых  вы
видите в городе, - из имперского гарнизона, но те, кто стоит выше знамени, -
чистокровные кешианцы. Только они могут служить и жить во дворце. -  С  едва
заметной горечью он добавил:
   - Ни один из тех, кто не является чистокровным, не может жить во дворце.
   Эрланд, как ни раздумывал над словами Кафи, не мог понять, какого  мнения
придерживается сам вельможа. Поэтому он просто улыбнулся, показывая, что рад
познакомиться с одной из традиций Кеша.
   Приблизившись к началу подъема, Эрланд  обратил  внимание,  что  те,  кто
стоял в почетном карауле по всему пути их следования, были такими же, как  и
повсюду в Империи, - здесь смешались представители всех рас и народностей  -
конечно, больше темноволосых и  смуглых,  чем  в  Королевстве,  но  рыжие  и
блондины тоже попадались. Те же, кто стоял выше знамени,  выглядели  как  на
подбор - темная кожа, не черная и не  темно-коричневая,  но  и  не  светлая.
Волосы у всех черные или темно-каштановые, кое-где с рыжеватым оттенком,  но
ни одного блондина, рыжего или  даже  просто  русоволосого.  Видно,  солдаты
происходили из семей,  где  не  было  или  почти  не  было  смешения  кровей
многочисленных народов, населявших Империю.
   Эрланд, взглянув на шпили и башни города на плато, спросил:
   - Значит, все те, кто живет в верхнем городе, тоже "чистокровные"?
   - На плато нет города, ваше высочество, - снисходительно улыбнулся  Кафи.
- Все, что вы видите, и есть дворец. Когда-то там были и другие дома,  но  в
течение веков дворец строился и расширялся, и все остальные  постройки  были
убраны. Даже храмы перенесли в нижний город, чтобы те, кто не принадлежит  к
кешианской народности, тоже могли поклоняться своим божествам.
   Вид дворца произвел на Эрланда неизгладимое  впечатление.  При  правлении
короля Родрика Безумного Рилланон перестраивался, чтобы стать самым красивым
городом в Мидкемии, - так, по крайней мере, заявлял Родрик. Сейчас Эрланд не
мог не признать, что, даже если бы план Родрика был выполнен до конца, то  и
тогда Рилланон выглядел бы довольно бедно по сравнению с городом  Кешем.  Не
то чтобы Кеш был красивым городом, вовсе нет. Многие улицы, по  которым  они
проезжали, были тесно застроены грязными маленькими домишками, и воздух  там
был густым от запахов скученной жизни - кухонь, кузниц, дубилен, красилен  и
вечной вони немытых тел и отходов жизнедеятельности людей.
   Мало приятного обнаруживалось в городе Кеше. Но он был очень древним.  По
его  улицам  прокатывалось  эхо  многовековой   истории   народа,   который,
поднявшись, выстроил  целую  Империю.  Когда  предки  Эрланда,  еще  простые
рыболовы, едва отваживались  выйти  из  безопасной  бухты  Рилланона,  чтобы
посетить соседние острова, в Кеше уже была  культура,  давшая  художников  и
музыкантов. Об этом говорил Эрланду в детстве  учитель  истории,  но  только
сейчас принц понял его слова. Камни под копытами лошади Эрланда были  стерты
наездниками, пленными вождями кланов и войсками победителей задолго до того,
как дом кон Дуанов начал править в Рилланоне.  Армии  под  предводительством
легендарных" военачальников маршировали по  улицам  города,  чтобы  привести
мятежные народы в подчинение,  когда  Рилланон  и  Бас-Тайра  начинали  свои
первые торговые войны за обладание морем, потом названное Морем Королевства.
Да, Кеш был стар. Очень стар.
   - Конечно, ваше высочество, - сказал  Кафи,  -  гости  императрицы  будут
размещены в особом крыле дворца, окна там  выходят  на  Оверн-Дип.  Было  бы
нелюбезно заставлять вас каждый день проделывать такой путь.
   - Но ведь вы ежедневно ездите здесь? - спросил Эрланд.
   - Конечно, - ответил Кафи, возле его рта едва заметно дрогнул  мускул.  -
Но мы, те, кто не имел счастья родиться чистокровным, понимаем свое место  в
общем порядке вещей. Мы с радостью служим  императрице,  и  такое  маленькое
неудобство даже не подлежит обсуждению.
   Эрланд не  стал  продолжать.  Барабанный  бой  прекратился,  а  музыканты
заиграли мелодию, подозрительно напоминавшую гимн Королевства, как  если  бы
его исполняли те, кому не доводилось его слышать.
   - Встреча по всей форме, - сказал Эрланд Джеймсу.
   Джеймс рассеянно кивнул. Въехав в город, он дал волю  старой  привычке  и
все время держался настороже. Он оглядывал толпу, выискивая малейший признак
опасности, которая могла бы угрожать Эрланду.
   В Крондор были отправлены письма, в которых путники  сообщили  обо  всем,
что с ними приключилось по дороге, уже пришли  и  ответы  -  курьер  принца,
проявив редкостную  самоотверженность,  покрыл  разделявшее  Крондор  и  Кеш
расстояние с немыслимой быстротой, частенько ночуя в седле;  сейчас  он  уже
ехал обратно, получив наказ  Джеймса  больше  так  не  торопиться  и  хорошо
отдохнуть по дороге. Вместе с  письмами  солдат  вез  и  рекомендацию  графа
наградить сего курьера и предоставить ему повышение по службе.
   Ответ Аруты на сообщение о гибели  Боуррика  был  как  раз  таким,  какой
предвидел Джеймс, -  ничего  личного,  никаких  эмоций.  Принц  Крондора  не
позволил чувствам повлиять на решения  государственной  важности.  Он  велел
Джеймсу проследить, чтобы тело Боуррика извлекли из-под завала,  но  ни  при
каких обстоятельствах посольство не должно  было  отступать  от  намеченного
плана и менять свое  поведение.  В  первый  день  по  прибытии  они  обязаны
засвидетельствовать почтение Королевства  императрице  по  поводу  семьдесят
пятой годовщины ее рождения, и ничто не должно  было  вызвать  трений  между
двумя государствами. Джеймс  предчувствовал  неприятности.  Боуррика  убили,
чтобы втянуть Империю в войну с Королевством, но Арута отказался  проглотить
наживку. Значит, последуют и другие провокации. Более провокационной  вещью,
чем убийство одного принца, Джеймсу представлялось  убийство  обоих.  Джеймс
чувствовал  себя  ответственным  за  гибель  Боуррика,  но,  поборов   горе,
стремился обеспечить Эрланду наилучшую  защиту.  Взглянув  на  принца,  граф
заметил, что Гамина смотрит на него самого.
   - Как ты, любовь моя? - послал он Гамине мысленный вопрос.
   - Скорее бы слезть с этой лошади, - услышал он в  ответ.  Внешне  госпожа
Гамина никак не показывала, что ей неудобно. Она стойко переносила  нелегкую
дорогу, считая, что  ночи  рядом  с  Джеймсом  вполне  перевешивают  дневные
неудобства, но не могла уменьшить горе мужа по поводу гибели Боуррика и  его
тревогу за Эрланда.
   За  бело-золотым  знаменем  выстроилось  не   менее   сотни   придворных,
встречавших принца и его свиту.  Эрланд  разглядывал  их  широко  раскрытыми
глазами. Сначала он не поверил себе - ему  показалось,  что  с  ним  сыграли
дурную шутку. Мужчины и женщины, встречавшие его, имели на себе совсем  мало
одежды и огромное количество украшений. В  основном  придворный  костюм  был
представлен короткой юбкой из прозрачного шелка - полотно  просто  один  раз
оборачивалось вокруг чресел от талии до середины бедра. Юбки  поддерживались
узорчатыми поясами, которые застегивались замысловато  украшенными  золотыми
пряжками. И у мужчин и у женщин грудь ничем не была прикрыта, а на  ногах  и
те и другие имели изящные сандалии с переплетенными до  колен  ремешками.  У
мужчин были бритые головы, а у женщин волосы подстрижены коротко -  до  плеч
или даже по мочку уха,  пряди  перевиты  невообразимым  количеством  золотых
ниток и бус.
   - Может быть, вашему высочеству  неизвестно,  -  заговорил  Кафи,  слегка
повернув голову к принцу, - но запрет на  голое  тело,  такой  популярный  в
традициях вашего народа и многих народов Империи, не имеет силы  среди  тех,
кто считается чистокровным  кешианцем.  Мне  тоже  приходилось  привыкать  к
этому, ведь среди моих людей увидеть лицо чужой жены -  верная  смерть.  Эти
люди - уроженцы жарких земель, ваше высочество, - Иронично сказал Кафи, - но
все же здесь не так жарко,  как  у  меня  на  родине,  где,  одевшись  таким
образом, сразу подпишешь себе смертный приговор. На самом деле, такая манера
одеваться - только дань моде, и не  более  того;  на  Плато  по  ночам  дуют
пронзительные ветры.
   Эрланд кивнул, стараясь не особо таращить глаза на почти обнаженные тела.
Вперед выступил молодой мужчина, который нес пастуший  посох  и  лук  -  оба
предмета, утратив  свое  первоначальное  назначание,  стали  церемониальными
предметами. Как и у остальных, его череп был гладко выбрит,  но  на  макушке
оставался длинный локон,  перевитый  нитями  бус  из  драгоценных  камней  и
жемчуга. Через мгновение еще один мужчина - тучный, которому было явно жарко
стоять под палящим солнцем, тоже встал рядом с первым. Не  обращая  внимания
на струящийся по лицу пот, тучный сказал:
   - Приветствуем наших гостей.
   - Господин мой Ниром, - обратился к нему Кафи. - Я имею честь представить
его высочество принца Эрланда, наследника  трона  Островов,  рыцаря-капитана
Армий Запада и посланника к Той, Которая Есть Кеш.
   - Ваше высочество, - ответил  Ниром,  -  чтобы  оказать  вам  честь,  вас
приветствует член королевской семьи. Позвольте представить вам принца Авари,
сына Той, Которая Есть Кеш.
   Молодой человек сделал еще шаг вперед и заговорил с Эрландом.
   - Мы приветствуем брата нашего - принца. Пусть ваш визит продлится  здесь
так долго, как вам захочется, принц Эрланд. Король  Островов  оказывает  нам
великую честь, прислав своего наследника. Та, Которая Всем Нам Мать, послала
своего скромного подданного и сына приветствовать вас. Я рад  сообщить  вам,
что во всех кешианских сердцах живет радость по поводу вашего визита к  нам.
Та, Которая Есть Кеш, ждет вас, чтобы приветствовать в своем дворце. - Принц
Авари повернулся и пошел вверх по  дороге.  Потом  пошел  Ниром,  потом,  по
подсказке Кафи, последовали принц и барон Локлир, а за ними  -  сам  Кафи  и
граф Джеймс.
   - Мы знаем о вашей  Империи  очень  мало,  -  произнес  Джеймс,  на  ходу
поворачиваясь к Кафи. - Только то, что можем  наблюдать  вдоль  ее  северных
границ. Его высочество будет рад, если вы навестите нас  и,  если  возможно,
расскажете нам больше.
   - Ваше желание предугадано, - улыбнулся  собеседник.  -  Каждый  день  на
рассвете я буду у ваших дверей и не покину вас, пока вы  не  разрешите  мне.
Так приказала императрица, да благословят ее боги.
   Джеймс улыбнулся и кивнул.
   - Значит, он приставлен следить за нами.
   Гамина улыбалась встречавшим.
   - Как и многие другие, любовь моя.
   Джеймс посмотрел  вперед,  туда,  где  шагал  Эрланд.  Впереди  -  два  с
половиной трудных месяца, и граф  это  знал.  Ему  понадобятся  все  силы  и
умение, чтобы уберечь Эрланда от покушения, а Королевство - от войны.

***

   Эрланд не мог найти слов. Его покои состояли из  шести  комнат  в  особом
крыле, специально отведенном для них, - одно это  крыло  по  размерам  могло
сравниться с дворцом отца в Крондоре.  Императорский  дворец  был  настоящим
огромным городом. Роскошь покоев для гостей поражала воображение. Стены были
облицованы мрамором, отполированным до такой степени, что  он  отражал  свет
факелов россыпью мерцающих звезд. В противовес  традициям  Королевства,  где
делали множество маленьких комнат, все комнаты в покоях были  огромными,  но
отделялись друг от друга  только  занавесями  разной  степени  прозрачности.
Сейчас проемы справа и слева от него были занавешены шторами из  прозрачного
газа; сквозь них можно было видеть, что в комнате  справа  были  расставлены
диваны и стулья на случай, если  потребуется  собрать  много  народу.  Слева
огромная  терраса  открывала  захватывающий  вид  на   Оверн-Дип,   огромное
пресноводное озеро, лежащее в  самом  сердце  Империи.  Еще  в  комнате  для
аудиенций, где он сейчас находился,  была  двойная  дверь,  которая  вела  в
спальню.
   Эрланд велел одному из двух гвардейцев, приставленных к нему вместо слуг,
открыть тяжелую дверь. Внезапно рядом с принцем появилась молодая женщина.
   - Господин мой, - произнесла она, громко хлопнув в ладоши.
   Дверь распахнулась; Эрланд, рассеянно кивнув, вошел в спальню и замер  на
пороге. Все, на что он  бросал  взгляд,  было  покрыто  золотом.  Столики  и
диваны,  Кресла  и  пуфы,  расставленные  по  комнате,  предупреждали  любое
желание, могущее у него возникнуть, когда он одевается,  или  пишет  письмо,
или вкушает трапезу в одиночестве. Стены под потолком,  там,  где  кончалась
мраморная  облицовка,  были  расписаны  фресками.  В  стилизованной  манере,
принятой в Кеше, они изображали воинов, королей, богов, у многих из  которых
были головы зверей; кешианский пантеон значительно отличался от островного.
   Эрланд любовался комнатой. В центре ее стояла огромная  кровать,  с  трех
сторон окруженная занавесями из шелкового газа; занавеси свисали с  потолка,
который возвышался над его головой на добрых двадцать футов. Кровать  в  два
раза превосходила его кровать дома. Когда они с  Боурриком  вернулись  после
службы на  границе,  собственные  кровати  показались  им  необъятными  -  в
казармах гарнизона Высокого замка  приходилось  спать  на  узких  и  жестких
соломенных тюфяках.
   Подумав о  Боуррике,  Эрланд  снова  загрустил.  В  несчетный  раз  после
нападения Эрланд подумал, что  не  верит  в  смерть  брата.  В  душе  он  не
чувствовал, что Боуррика нет. Эрланд был уверен, что  Боуррик  жив.  Молодая
женщина,  вошедшая  в  комнату,  хлопнула  в  ладоши,  и  комната   внезапно
наполнилась народом.
   Гвардейцы принца в  молчаливом  изумлении  обозревали  бесконечный  парад
слуг,  проходивших  по  комнате,   сначала   дивясь,   с   какой   скоростью
распаковывали багаж принца, но в основном - потому что слуги были женщинами,
одетыми так же скудно, как и делегация встречавших. Разница  была  только  в
отсутствии дорогих  украшений.  Простая  юбка  поддерживалась  вокруг  пояса
льняным поясом. Ничего больше на женщинах не было.
   Эрланд, подойдя к гвардейцам, сказал:
   - Идите поешьте. Когда вы мне понадобитесь, я позову вас.
   Оба отсалютовали ему и нерешительно повернулись, н