л свой путь.
   На всей огромной Мидкемии никогда  не  было,  да  и  не  могло  появиться
другого существа, подобного Калису. Он был рожден от брака королевы эльфов и
великого воина,  познавшего  мудрость  и  магическое  искусство  легендарных
валкеру,  которые  в  далекие  времена,  еще  до  войн  Хаоса,  безраздельно
властвовали на  планете.  Люди  называли  их  повелителями  драконов.  Браки
простых смертных с эльфами, сами по  себе  явление  на  Мидкемии  редчайшее,
никогда не увенчивались появлением на свет  потомства.  Рождение  же  Калиса
оказалось возможным лишь благодаря  волшебным  познаниям  его  отца  Томаса.
Калис скупо улыбнулся при мысли о том, что  сказал  бы  на  все  это  Накор,
имевший  обыкновение  утверждать,  что  магии  не  существует,   что   любые
проявления волшебства - всего лишь фокусы, научиться которым  может  всякий.
До слуха Калиса во время  их  плавания  на  "Стервятнике"  не  раз  долетали
обрывки оживленных разговоров кривоногого исалани и придворного  чародея  из
Крайди.  Эльф  молча  удивлялся  тому,  как  близко  удавалось  порой  этому
забавному коротышке подступиться в своих рассуждениях к великим  истинам,  о
существовании которых сам он, возможно, даже не догадывался. Калис решил про
себя, что непременно пригласит исалани в Эльвандар, чтобы познакомить его  с
эльфийскими  магами  и  пророками.  Разумеется,   если   всем   им   суждено
когда-нибудь вернуться на родину.
   Калис легко перемахнул через песчаную  дорожку,  которая  отделяла  стену
владений Дагакона от густой рощи. В  движении  его  было  столько  ловкости,
столько истинно природной грации, что со стороны могло показаться, будто это
ночная  птица  вылетела  на  охоту  из  своих  лесных  владений  и  бесшумно
пронеслась на мягких крыльях  над  самой  землей.  Эльф  прижался  спиной  к
могучему дубу, росшему у самой стены, и поднял голову  кверху.  Дыхание  его
после пробежки через рощу было таким же ровным, как если бы он простоял  все
это время в полной неподвижности. Он стал внимательно  оглядывать  стену,  в
особенности же ее вершину. Прочная каменная кладка, булыжники тесно пригнаны
друг к другу. Ни одного выступа,  выемки  или  даже  трещины.  Сработано  на
славу. У парапета ровный ряд бойниц, за которыми могли  укрываться  лучники.
Но Калис непременно сразу же  почувствовал  бы  близкое  присутствие  такого
количества людей. Однако повсюду окрест царила тишина. На вершине стены и по
другую ее сторону  не  происходило  ничего  такого,  что  заставило  бы  его
насторожиться. По-видимому, стена никем  не  охранялась.  Все  же  он  решил
немного выждать, чтобы окончательно в этом убедиться, хотя  времени  у  него
было в обрез. Он с истинно эльфийским терпением простоял у  ствола  дуба  не
менее получаса, не двигаясь и не меняя позы, но вокруг по-прежнему было тихо
и безлюдно.
   Теперь Калис  был  совершенно  уверен,  что  поблизости  никого  нет.  Он
подобрался  к  самому  подножию  стены,  присел  на  корточки  и,  спружинив
мускулистыми ногами, подбросил свое  тело  вверх.  Ему  не  составило  труда
вознестись на высоту пятнадцати футов от  земли  и  ухватиться  ладонями  за
верхний  выступ  стены.  Еще  мгновение,  и  он,  подтянувшись   на   руках,
перепрыгнул через парапет и оказался у одной из бойниц. Стена и в самом деле
никем не охранялась. Калис крадучись приблизился к одному из высоких зубцов,
составлявших внутреннее ограждение вершины  стены,  и  из-за  него  заглянул
вниз.
   Теперь ему стало ясно, почему  Дагакон  не  озаботился  выставить  стражу
вдоль внешней стены своих владений: поместье было  огромным  и  простиралось
вперед и в стороны, насколько хватало глаз, а дворец, видневшийся в  глубине
цветущего сада, позади бесчисленных клумб, беседок и хозяйственных построек,
был, в свою очередь, обнесен еще одной оградой.
   Не в характере Калиса было клясть судьбу и сетовать на  нерасположение  к
нему звезд, случая и всемогущих богов. И все же  при  виде  столь  обширного
пространства с множеством строений у него от досады вытянулось  лицо.  Чтобы
обследовать поместье Дагакона и отыскать пленников, ему пришлось бы провести
здесь несколько ночей кряду. Разве что удача ему улыбнется и он набредет  на
них в первые же часы своего пребывания здесь. Но время бежало быстро,  и  до
возвращения в сожженную ферму оставалось менее часа. Маркус  не  станет  его
ждать и уплывет на лодке один. Калис смог бы перебраться через Змеиную  реку
вплавь с такой же легкостью, с  какой  он  вспрыгнул  на  высокую  стену,  и
перспектива выкупаться в прохладной воде не слишком его  беспокоила.  Но  он
тревожился за Маркуса. Сумеет ли тот в случае чего в одиночку  добраться  до
трактира? Калис имел все основания в этом сомневаться. Он был очень привязан
к Маркусу, своему  единственному  другу.  По  эльфийским  меркам,  они  были
ровесниками, хотя Калис  родился  лет  на  двенадцать  прежде  сына  герцога
Мартина. Подобно своему отцу, Маркус всегда относился к  полуэльфу  с  самым
искренним дружелюбием, не задаваясь вопросом о том, кем следует его  считать
- эльфом или человеком, уважая его право быть  самим  собой  и  признавая  -
почти всегда - его над собой превосходство. Те же из  эльфов,  с  кем  Калис
был,  казалось,  накоротке,  все  же  держались  с  ним  несколько  сухо   и
отчужденно, невольно давая ему понять, что никогда не признают его до  конца
своим. Калис никогда не испытывал по  этому  поводу  горечи  или  обиды.  Он
хорошо  знал,  что  скрытность,  сдержанность  и   замкнутость   свойственны
эльфийской природе. Однако он ведь был наполовину человеком, и  человеческая
сторона его натуры порой проявляла себя тоской по более теплым, искренним  и
задушевным отношениям, чем те, что связывали его  со  сверстниками  эльфами.
Маркус оказался единственным, с  кем  подобные  отношения  были  для  Калиса
возможными,  он  очень  ими  дорожил,  что  лишь   укрепляло   их   взаимную
привязанность. Калис давно смирился  с  мыслью,  что  рано  или  поздно  ему
придется покинуть Эльвандар. По мере того как он взрослел, отчуждение  между
ним и большинством эльфов становилось все  заметнее.  Именно  это  наряду  с
желанием помочь другу в трудную минуту побудило его принять участие в погоне
за похитителями крайдийцев, и он ни разу еще не раскаялся в своем решении.
   Калис легко соскочил  со  стены  и  двинулся  вдоль  одной  из  тропинок,
пересекавших сад. Он решил ограничиться осмотром лишь нескольких ближайших к
стене зданий, чтобы вовремя вернуться в сожженную ферму к  Маркусу.  Времени
оставалось в обрез. Еще раз удостоверившись, что поблизости никого нет, эльф
перешел на легкий бег и вскоре  очутился  возле  одноэтажного  строения  без
окон, с выбеленными известкой стенами и стал обходить его кругом  в  поисках
двери.

***

   Проснувшись, Маргарет со стоном села на постели. У нее нестерпимо  болела
и кружилась голова, во рту  пересохло.  Она  испытала  нечто  подобное  лишь
однажды, когда ей впервые было позволено выпить вина за отцовским столом. Но
минувшим вечером вина им с Эбигейл не подавали, и принцесса не могла  понять
причины своего внезапного недомогания. Это ее встревожило, и она  решила  во
что бы то ни стало противостоять слабости и дурноте.
   Комнату заливал тусклый, призрачный свет. Час был ранний, и солнце еще не
взошло. Маргарет сделала глубокий вздох  и  внезапно  почувствовала,  что  в
воздухе разлит какой-то странный, терпкий и пряный,  дурманящий  аромат.  Не
из-за него ли она нынче так скверно себя чувствует?
   Она бросила взгляд на подругу. Эбигейл спала  на  спине,  и  сон  ее  был
беспокойным. Прекрасное лицо девушки исказила судорога  страха.  Она  глухо,
едва слышно застонала, слабо шевельнула рукой и провела языком по пересохшим
губам.
   Только теперь Маргарет вспомнила, что ей нынче  тоже  привиделся  кошмар.
Оттого-то она и пробудилась в такую рань. Ей  снилось,  что  она  плывет  до
сине-зеленым волнам океана прочь, прочь отсюда, а за  ней  гонятся  какие-то
морские чудовища. Она оглянулась и, стоило ей увидеть их  оскаленные  пасти,
их страшные, налитые кровью глаза, как она тотчас же проснулась.
   Маргарет  тряхнула  головой,  отгоняя  наваждение,  но  тут  внимание  ее
привлекли их с Эбигейл "компаньонки". Обе полуящерицы сидели в дальнем  углу
комнаты, притулившись у самой стены. Головы их были тесно сдвинуты, и издали
казалось, будто они о чем-то тихонько шепчутся. Одна из удивительных  тварей
провела ладонью по голове так, словно приглаживала волосы.
   Маргарет  встала  с  постели.  Слабые,  подкашивавшиеся  ноги   едва   ей
повиновались. Она с огромным трудом принудила себя сделать  несколько  шагов
по направлению к полуящерицам и склонилась над ними. Обе они задрали  головы
и уставились на нее  пустыми,  ничего  не  выражавшими  глазами.  Да,  глаза
загадочных существ остались прежними, в этом у принцессы не было ни малейших
сомнений, но в остальном обе они сильно переменились. Кожа их  посветлела  и
стала значительно более гладкой и  тонкой,  а  на  головах  отросли  волосы.
Маргарет отступила на шаг назад и прижала ладонь ко  рту.  Она  едва  верила
своим глазам. В свете занимавшегося дня она ясно различила, что у  одной  из
ящериц волосы в точности того же золотисто-льняного цвета, что и у  Эбигейл,
а у другой - такие же темные, как у нее самой.

***

   Маркус почти не сомневался, что к ферме приближается  не  кто  иной,  как
Калис. Все же он натянул тетиву лука, который давно уже держал  наготове,  и
осторожно выглянул из оконного  проема.  Кроме  него,  из  всех  людей,  что
обитали на Мидкемии, расслышать легкую поступь эльфа смогли бы разве что его
отец да наталезские следопыты.
   - Опусти лук, это я, - прошептал Калис.
   Маркус тотчас же проскользнул сквозь  дверной  проем  и  присоединился  к
другу. Путь к тому месту, где была спрятана лодка, они проделали в молчании.
Оба думали об одном: удастся ли им и  на  сей  раз  незамеченными  переплыть
реку. Когда они направлялись к этому берегу, их союзницей была ночная  тьма,
а кроме того, позаимствованная ими у какого-то рыбака жалкая лодчонка,  едва
они отчалили от пристани, затерялась среди ей  подобных,  сновавших  взад  и
вперед вдоль реки. Теперь же завеса мрака над  водой  мало-помалу  сменялась
сероватой предрассветной мглой, и появление двух гребцов в такой близости от
владений  главного  советника  первоправителя  кому  угодно  показалось   бы
подозрительным. Оставалось уповать лишь на то,  что  никто,  кроме  них,  не
станет в столь ранний час здесь  прогуливаться,  и  что  стражники  у  моста
смогут их разглядеть, лишь когда они уже будут на середине реки.
   Маркус сел на весла и, когда они удалились на значительное расстояние  от
берега, облегченно вздохнул и спросил Калиса:
   - Что-нибудь разузнал?
   - Боюсь, ничего интересного. Одно мне показалось странным: там,  во  всем
огромном имении, похоже, почти нет стражников. Слуг и тех очень мало.
   - В это трудно поверить, - нахмурился Маркус.
   - Мне не так уж часто  доводилось  бывать  в  таких  владениях,  -  пожал
плечами Калис и с принужденной улыбкой прибавил:
   - Боюсь, нынче я впервые в жизни посетил одно из  них.  Так  что,  ты  уж
прости, мне просто не с чем сравнивать.
   - Глядя на эти стены, - задумчиво проговорил Маркус, - всякий решит,  что
за ними скрывается не иначе как население целого города.
   - Ничего похожего. Говорю же тебе, там почти безлюдно.  Деревья,  клумбы,
фонтаны, кое-какие служебные строения и большой дворец, обнесенный стеной. И
странные следы.
   - Следы?!
   - Отпечатки ног, каких мне прежде не  случалось  видеть:  ступни  гораздо
меньше человеческих, а спереди - отметины от когтей.
   Маркус сразу догадался, кто мог оставить подобные следы:
   - Люди-змеи.
   Калис пожал плечами.
   - Я не могу этого утверждать, пока не увижу  хоть  одну  из  этих  тварей
собственными глазами.
   - Так ты что же, никак снова туда собираешься?
   - Обязательно. Я ведь почти ничего еще там не видел. Мне нужно обойти все
имение, заглянуть во все здания, иначе как же  мы  найдем  пленников?  -  Он
ободряюще улыбнулся другу. - А напоследок я проникну и  во  дворец.  Уверен,
там есть на что поглядеть.
   Маркус ничего ему на это не возразил. Он понимал, что друг был прав: лишь
осмотрев все имение, можно было рассчитывать обнаружить пленников.
   - Сколько же тебе на это потребуется?
   - Три-четыре ночи, не больше. А быть может, я и быстрее  управлюсь.  Если
их содержат не во дворце, а снаружи.
   Маркус вздохнул и налег на весла. Остаток пути до  причала  у  доков  они
проделали в молчании.

Глава 7
ПОИСКИ

   Близился закат. Васлав Накойен, как и обещал, прислал в трактир одного из
своих  людей.  Тот  должен  был  проводить  "капитана   Николаса"   к   дому
предводителя Львиного клана. Николас назначил себе в сопровождающие Амоса  и
Гуду. Бриза с Гарри еще утром отправились в город, чтобы  попытаться  добыть
хоть какие-нибудь сведения о судьбе пленников. Рассказ Калиса о  запустении,
царившем в поместье Дагакона, не на шутку встревожил Николаса. Почти  полное
отсутствие  стражников   и   часовых   близ   дворца   главного,   советника
первоправителя казалось принцу  еще  одной  мрачной  загадкой  во  всем  том
чудовищном хитросплетении интриг и ужасных злодеяний, в  которое  он  и  его
люди были вовлечены со дня  разбойничьего  набега  на  Крайди.  Он  со  всем
нетерпением юности  жаждал  как  можно  скорее  во  всем  этом  разобраться,
освободить невольников, покарать виновных и вернуться домой, но время шло, а
настойчивые  каждодневные  поиски  пока   не   дали   никаких   результатов.
Единственным, что придавало происходившему хоть какой-то смысл,  можно  было
счесть отпечаток ноги  пантатианского  жреца-змея,  обнаруженный  Калисом  в
поместье Дагакона, но след этот служил лишь косвенным подтверждением участия
пантатианцев в набеге и похищении крайдийских юношей и  девушек.  Судьба  же
всего этого множества пленников, среди которых находились принцесса Маргарет
и ее компаньонка Эбигейл, по-прежнему оставалась неясной.
   Николас не одобрял намерения Калиса вернуться в поместье  для  дальнейших
поисков. Это было слишком опасно. Но эльф, единственный  из  всех  спутников
принца не являвшийся гражданином Королевства, вследствие этого не обязан был
подчиняться его приказаниям  и  имел  полное  право  действовать  по  своему
усмотрению. И принцу пришлось примириться с его  твердым  решением  ночь  за
ночью обследовать все обширные владения Дагакона.
   Энтони,   Праджи   и   Ваджа   оставались   в    трактире.    Неразлучные
приятели-наемники решили до поры до времени  не  покидать  отряда  Николаса,
соблазнившись щедрым жалованьем, которое принц им выплачивал, и  не  задавая
лишних вопросов о целях его пребывания в городе. Незадолго до ухода Николаса
и его спутников Праджи предупредил принца, что в  трактире  собралось  нынче
немало соглядатаев из различных кланов и воинских отрядов, в  число  которых
затесались также и двое агентов из Черной Розы. Принц подозвал к себе Энтони
и велел ему чутко прислушиваться к разговорам в общем зале и следить,  чтобы
кто-либо  из  воинов  и  матросов,  хлебнув  лишнего,  не  сделался  слишком
разговорчивым.
   Отдав своим людям все  необходимые  распоряжения,  принц  вышел  во  двор
трактира, где его уже дожидались присланный Накойеном солдат, Гуда  и  Амос.
Чтобы добраться пешком до жилища Васлава, им понадобился почти целый час,  и
Николасу,  который  мало  бывал  в  городе,  предоставился  удобный   случай
ознакомиться с царившими здесь нравами и порядками.
   На всей  обширной  территории  базара,  а  также  в  прилегающих  к  нему
кварталах, где селились по преимуществу торговцы, и в районе доков  горожане
всех сословий, всех кланов и званий разгуливали свободно, никого и ничего не
опасаясь. Здесь Николасу и его спутникам то и дело  встречались  патрули  из
числа гвардейцев первоправителя. Они-то, как догадался принц, и поддерживали
мир и порядок в этой самой оживленной части города.
   Но стоило провожатому вывести их из коммерческого  центра  и  свернуть  в
одну из ближайших к нему улиц, как они  тотчас  же  очутились  в  обстановке
непрекращающихся усобиц, весьма походившей на боевую. Редкие фонари  бросали
тусклый, призрачный свет на тротуары и мостовые. Прохожие,  не  отваживаясь,
по-видимому, появляться здесь поодиночке, сбивались  в  группы  и  небольшие
отряды.  Женщин  почти  не  было  видно,  а  те  немногие,  что  встретились
Никола-су,  Гуде  и  Амосу,  шествовали  не  иначе   как   в   сопровождении
вооруженного эскорта. По углам  улиц  громоздились  баррикады  из  бревен  и
опрокинутых повозок.
   У  всех  мужчин  на  груди  виднелись  серебряные  или  медные  медали  с
изображениями голов тех или иных животных. То были знаки их принадлежности к
различным кланам. Путники шли молча. Здесь, как показалось принцу, вообще не
принято было разговаривать на улицах, ведь любое  неосторожное  слово  могло
долететь до слуха врага. Тишину, царившую вокруг, нарушали  лишь  торопливые
шаги прохожих, да изредка - негромкое конское ржание.
   Все увиденное неприятно удивило Николаса. Он невольно вспомнил слова Гулы
о том, что город этот, скорее всего, похож на воинский  лагерь.  Так  оно  и
оказалось. Но полное представление о том,  какую  жизнь  ведут  здесь  члены
враждующих кланов,  принц  получил,  лишь  когда  они  приблизились  к  дому
Накойена. Часовые Львиного клана попарно несли свою вахту еще  за  несколько
кварталов до жилища предводителя. Провожатый Николаса обменивался  с  каждым
из них коротким кивком и вел гостей дальше. Трехэтажный каменный дом Васлава
был обнесен прочной стеной высотой в семь футов, на вершине которой  замерли
несколько лучников с оружием наготове. Едва путники прошли в ворота, как  те
были тотчас же закрыты и заперты на засов.
   - Да это ж ведь настоящая крепость! - изумился Амос.
   Николас молча кивнул и с любопытством оглядел просторный двор, за которым
высилась другая стена,  футов  двенадцати  в  вышину.  Из-за  нее  виднелась
сторожевая башня, увенчивавшая жилище Накойена.
   - Двести лет тому назад, - не без гордости поведал им  их  провожатый,  -
воины Крысиного клана и их  союзники  прорвались  в  дом  тогдашнего  нашего
предводителя. Он победил в том сражении, но несмотря на это был отправлен  в
позорную ссылку. А тот, кто  его  сменил  на  этом  посту,  велел  выстроить
внутреннюю стену, чтоб такое никогда больше не повторилось.
   Васлав  Накойен  встретил  гостей  у  входа  в  дом.  За  спиной  у  него
выстроились два десятка вооруженных воинов. Николас внимательно их  оглядел.
У всех были коротко подстриженные бороды и длинные,  свисавшие  едва  не  до
подбородков усы. В их смуглых скуластых лицах с  немного  раскосыми  глазами
угадывалось несомненное сходство с физиономиями  спутников  гетмана  Минолы.
Люди эти явно вели свой род от степных кочевников джешанди.
   Васлав провел гостей в столовую, просторную длинную комнату со  сводчатым
потолком, напоминавшую зал для совещаний, коим она,  возможно,  и  являлась.
Массивный  дубовый  стол  был  застлан  белоснежной  скатертью  с  узорчатой
вышивкой и накрыт к ужину. Слуги, выстроившись вдоль стены, ждали приказаний
хозяина. Старик усадил Николаса и его спутников на почетные  места  рядом  с
собой и  представил  им  своего  единственного  оставшегося  в  живых  сына,
худощавого светловолосого юношу по имени Гатонис, и двух  дочерей  -  Ингью,
которая, судя по величине ее выступавшего вперед живота, должна была на днях
родить, и Таши,  бойкую  быстроглазую  смуглянку  лет  пятнадцати.  Рядом  с
Ингьей, держа ее за руку, сидел молодой воин в богатой одежде.
   - Мой зять Регин, - представил его Васлав.
   Слуги  проворно  уставили  стол  блюдами  со  всевозможными  закусками  и
кувшинами с вином и элем. Еда была отменной, ра