ые  суммы  и  теперь  пытался
возместить денежные потери,  передергивая  в  картах.  Один  или  другой  из
моряков так или иначе брал прикуп, но солдат был уверен, что все подстроено,
чтобы подозрение не падало на их хозяина. Солдат вздохнул, словно беспокоясь
о том, что выбрать. Еще два игрока терпеливо ждали, когда он сделает ход.
   Эти двое были братьями-близнецами - очень  высокие  молодые  люди  весьма
приятной наружности. Оба вооружены рапирами - опять-таки, только глупцы  или
очень опытные люди садятся играть, не сняв оружия. С тех  пор  как  двадцать
лет назад на крондорский трон сел принц Арута, рапиры  были,  скорее,  данью
моде, чем действительно  серьезным  оружием.  Но  эти  двое  не  производили
впечатления неумех, увешавших себя побрякушками. Посмотреть на них, так  они
были одеты, как простые наемные солдаты, только  что  пришедшие  в  город  с
караваном, - туники и кожаные жилеты все еще покрыты пылью, а  каштановые  с
рыжинкой волосы спутаны. Обоим неплохо было бы побриться. Но хотя одежда  их
казалась дешевой и  Грязной,  дорогое  оружие  и  доспехи  были  вычищены  и
приведены в  порядок.  Может  быть,  они  не  мылись  по  несколько  недель,
сопровождая караваны, но всегда находили свободный час, чтобы смазать маслом
кожу и почистить сталь. Они казались вполне обычными, только легкое чувство,
что он их где-то видел, все не давало солдату покоя - оба  говорили  не  как
простые наемники, но, скорее, как образованные люди, проведшие много времени
среди знати, а уж никак не отбиваясь от бандитов. И были они очень молоды  -
чуть старше, чем просто мальчишки.
   Братья, играя, веселились,  кружку  за  кружкой  заказывая  эль,  радуясь
проигрышам так же, как и победам, но, когда  ставки  начали  расти,  веселье
братьев увяло. Время от времени они переглядывались друг с другом, и  солдат
был уверен, что братья, как всегда  бывает  с  близнецами,  умеют  молчаливо
общаться друг с другом.
   Солдат покачал головой:
   - Пас.  -  Он  бросил  карты;  одна  из  них,  падая  на  стол,  чуть  не
перевернулась. - Через  час  я  должен  заступать  на  дежурство,  мне  пора
возвращаться в казарму.
   Солдат понял, что заварушка неминуема  и,  если  он  попадет  в  нее,  то
опоздает на перекличку. А дежурный  сержант  не  из  тех,  кто  благосклонно
выслушивает оправдания.
   Взгляд щеголя обратился к одному из близнецов:
   - Играешь?
   Солдат, подойдя к выходу, обратил внимание на двух человек, тихо стоявших
в углу. Несмотря на то, что ночь была довольно теплой,  оба  надели  длинные
плащи; надвинутые капюшоны скрывали лица. Эти люди тоже  показались  солдату
знакомыми, но откуда они - он не мог  вспомнить.  В  их  позах  было  что-то
настораживающее, словно они в любой момент  были  готовы  к  прыжку,  и  это
наблюдение только укрепило решение солдата  поскорее  вернуться  в  казарму.
Человек, стоявший ближе к двери,  сказал  своему  спутнику,  чье  лицо  едва
освещалось лучом фонаря над головой:
   - Тебе пора идти. Сейчас начнется.
   Его спутник кивнул. За двадцать лет, что  они  дружили,  он  научился  не
подвергать сомнению нюх приятеля на драки в городе. Он быстро вышел вслед за
солдатом.
   За столом пришел черед торговаться одному из  братьев.  Он  сделал  такое
лицо, словно затруднялся принять решение. Щеголь спросил:
   - Играешь или пасуешь?
   - Так, - ответил юноша, - я запутался. - Он посмотрел на брата. - Эрланд,
я готов поклясться Асталону Судье, что видел синюю даму, когда солдат бросал
карты.
   - Ну и что, - ответил его брат, едва  заметно  улыбнувшись,  -  что  тебя
смущает, Боуррик?
   - Но у меня тоже есть синяя дама.
   С переменой темы разговора зрители попятились от стола. Обычно игроки  не
обсуждали, у кого какие карты.
   - А что здесь такого, - заметил Эрланд. - Ведь в колоде две синие дамы.
   Боуррик с недоброй улыбкой ответил:
   - Видишь ли, у нашего друга, - и он указал на щеголя, - из рукава  торчит
еще одна синяя дама.
   В тот же миг в комнате все зашевелились, стараясь отодвинуться как  можно
дальше от игроков. Боуррик вскочил со своего места, ухватился за край  стола
и перевернул его, заставив щеголя  и  двух  его  сообщников  отшатнуться.  У
Эрланда в руке уже была рапира, а в другой - кинжал;  щеголь  выхватил  свою
саблю.
   Один из моряков, споткнувшись, упал. Пытаясь подняться, он обнаружил, что
его подбородок встретился с носком сапога Боуррика. Моряк повалился как куль
под ноги молодому наемнику. Щеголь кинулся вперед, нанося  разящий  удар  по
голове Эрланда. Эрланд ловко отбился кинжалом и ответил жестким выпадом,  от
которого его противник едва сумел уклониться.
   Оба поняли, что встретили противника, примерно  равного  себе  по  силам.
Владелец таверны, вооруженный тяжелой дубинкой, бегал по комнате,  грозя  ею
всякому, кто хотел присоединиться к драке. Когда  он  приблизился  к  двери,
человек в плаще с  капюшоном  с  неожиданным  проворством  шагнул  вперед  и
схватил хозяина за руку. Он что-то коротко сказал, и лицо владельца  таверны
побелело. Хозяин коротко кивнул и поспешно выскочил за дверь.
   Боуррик без особого труда избавился от второго  моряка  и,  повернувшись,
увидел, что Эрланд бьется со щеголем.
   - Эрланд! Тебе помочь?
   - Думаю, нет, - крикнул Эрланд. - Ты же сам всегда говорил, что  практика
мне не помешает.
   - Верно, - ухмыльнувшись, ответил ему брат. - Смотри только, чтобы он  не
убил тебя. Мне тогда придется мстить.
   Щеголь попробовал провести мощную  атаку  -  удар  сверху,  снизу,  серия
прямых замахов, и Эрланд был вынужден отступить. На ночной улице послышались
свистки.
   - Эрланд... - произнес Боуррик.
   - Что? - ответил младший брат. Загнанный в угол, он сумел  увернуться  от
очередного мастерского выпада.
   - Стража идет. Лучше убивай его поскорее.
   - Пытаюсь, - ответил Эрланд. - Но его не так-то  просто  уговорить.  -  В
этот момент он ступил в лужицу пролитого эля и,  поскользнувшись,  повалился
на спину, открываясь для удара.
   Щеголь кинулся на него,  Боуррик  бросился  к  брату  на  помощь.  Эрланд
извивался на полу, но сабля все же задела его. Ребра словно обожгло болью. И
в тот же миг его противник открылся для  контрудара  слева.  Сидя  на  полу,
Эрланд резко ударил рапирой снизу вверх,  попав  человеку  в  живот.  Щеголь
остановился и начал хватать ртом воздух; по его желтой  тунике  расплывалось
красное пятно. Боуррик ударил его сзади эфесом рапиры, и  противник  лишился
чувств.
   Снаружи уже был слышен шум торопливых шагов, и Боуррик заметил:
   - Нам лучше убраться отсюда побыстрее. - Он протянул брату руку,  помогая
ему подняться. - Отец и без этой драки будет очень нами недоволен...
   Морщась от раны, Эрланд перебил его:
   - Тебе не надо было нападать на него сзади. Думаю, я легко бы убил его.
   - Или он тебя. Случись такое, я бы ни за что не захотел  предстать  перед
отцом. А потом, ты бы и не убил его - у  тебя  нет  такой  привычки.  Ты  бы
попытался разоружить его или совершить что-нибудь не менее благородное...  -
заметил Боуррик, тяжело дыша, - ...и глупое. Ну давай же выбираться отсюда.
   Эрланд схватился за раненый бок, и они  направились  к  двери.  Несколько
городских забияк, заметив кровь на боку Эрланда, двинулись, чтобы загородить
братьям выход. Боуррик и Эрланд направили на них острия своих рапир.
   - Отвлечем их на минутку, - сказал Боуррик и, подняв стул, бросил  его  в
окно-фонарь, выходившее на бульвар. Стекло и  кусочки  свинцового  переплета
дождем посыпались на улицу. Не успели осколки упасть на  тротуар,  а  братья
уже прыгнули  в  оконный  проем.  Эрланд  покачнулся,  и  Боуррику  пришлось
схватить его за руку, чтобы удержать от падения.
   Выпрямившись, они обнаружили, что перед ними  стоят  лошади.  Двое  самых
храбрых задир выскочили следом, и Боуррик двинул одному в ухо эфесом  шпаги,
а второй остановился сам - в них были нацелены три  арбалета.  Перед  дверью
расположился  небольшой  отряд  из  десяти  крепких  и  хорошо   вооруженных
городских стражников; обычно их  называли  Особой  командой.  Но  посетители
"Спящего Грузчика" встали разинув рты совсем не поэтому,  а  потому  что  за
спинами Особой команды увидели еще одну группу  всадников  в  плащах  цветов
принца Крондорского и со значками его гвардии.  В  таверне  кто-то,  поборов
изумление, воскликнул:
   - Гвардейцы принца! - И началось  всеобщее  бегство  через  заднюю  дверь
таверны; исчезли любопытные лица и в окне.
   Два брата посмотрели на всадников -  вооруженных  и  готовых  дать  отпор
любому противнику. Во главе их ехал человек, хорошо  знакомый  двум  молодым
наемникам.
   - М-м-м, добрый вечер, милорд, - сказал Боуррик,  на  его  лице  медленно
расплывалась улыбка. Командир Особой команды шагнул вперед, чтобы взять двух
молодых людей под стражу, но всадник, возглавлявший королевских  гвардейцев,
махнув рукой, велел ему остановиться:
   - Это тебя не касается, стражник. Можешь ехать со своими людьми.
   Командир стражи  слегка  поклонился  и  повел  своих  солдат  в  казармы,
расположенные в квартале бедноты.
   Эрланд, немного поморщившись, произнес:
   - Барон Локлир, как мы рады вас видеть!
   Барон Локлир, рыцарь-маршал Крондора, невесело улыбнулся в ответ:
   - Еще бы...
   Несмотря на свой ранг, он выглядел не намного  старше  братьев,  хотя  на
самом деле разница между ними составляла почти  шестнадцать  лет.  У  барона
были светлые вьющиеся волосы  и  большие  синие  глаза,  которые  сейчас  он
прищурил, неодобрительно разглядывая братьев.
   - И я полагаю, что барон Джеймс... - начал Боуррик.
   - Стоит за вашей спиной, - закончил за него Локлир.
   Братья обернулись - в дверях появился человек в длинном плаще. Он откинул
капюшон, и взорам предстало лицо человека, в котором и в тридцать  семь  лет
все еще сохранилось нечто юношеское, хотя седина уже тронула  его  волнистые
каштановые волосы. Не так уж много лиц было знакомо братьям так хорошо  -  с
самого детства он был одним из их учителей, кроме того, он был их  ближайшим
другом. Поглядев на братьев с плохо скрываемым  неодобрением,  барон  Джеймс
произнес:
   - Ваш отец приказал вам сразу явиться домой. У  меня  есть  сведения  обо
всех ваших передвижениях с тех самых пор, как вы покинули Высокий  замок,  и
до того момента, как вошли в ворота Крондора... два дня назад!
   Близнецы попытались скрыть свое удовольствие по поводу  того,  как  ловко
они улизнули от королевского эскорта, но это им не удалось.
   - Забудьте на минуту о том, что ваши отец и  мать  отправили  официальную
делегацию, которая должна была встречать вас. Забудьте о том, что  они  ждут
вас вот уже три часа! Не стоит упоминания и такой пустяк,  как  то,  что  по
настоянию вашего отца мы с  бароном  Локлиром  два  дня  прочесывали  город,
разыскивая вас. -  Он  строго  смотрел  на  молодых  людей.  -  Надеюсь,  вы
вспомните обо всем,  что  я  вам  сказал,  когда  завтра  после  официальной
церемонии отец пригласит вас для разговора.
   Вперед вывели двух лошадей, и один  из  солдат  вручил  братьям  поводья.
Увидев у Эрланда на боку кровь, лейтенант гвардии подъехал на лошади поближе
и с насмешливым сочувствием спросил:
   - Вашему высочеству помощь не требуется?  Эрланд  обдумал  предложение  и
взобрался в седло самостоятельно.
   - Потребуется только после того, как я увижу отца, кузен Уилли, да и  то,
боюсь, ты ничего тогда поделать не сможешь, - раздраженно ответил он.
   Лейтенант Уильям кивнул и, нимало не сочувствуя принцу, прошептал:
   - Он велел сразу ехать домой, Эрланд.
   Эрланд кивнул:
   - Мы просто хотели отдохнуть денек-другой...
   Уильям не мог удержаться от смеха, глядя на смутившегося  кузена.  Он  не
раз имел возможность наблюдать, как близнецы находили неприятности  на  свои
головы, и никогда не мог понять их любви к такого рода развлечениям.
   - Может быть, вам надо бежать обратно на границу, - сказал  он.  -  А  я,
глупец, поеду за вами.
   Эрланд покачал головой:
   - Думаю, завтра после официального приема я пожалею о том, что не  принял
твое предложение.
   Уильям опять рассмеялся.
   - Ну что ты, эта порка будет не страшнее десятка тех, что ты уже перенес.
   Барон Джеймс, канцлер Крондора и первый  советник  герцога  Крондорского,
вскочил на лошадь.
   - Во дворец, - приказал он,  и  отряд  развернулся,  сопровождая  принцев
Боуррика и Эрланда во дворец.

***

   Арута, принц Крондора, рыцарь-маршал Западных земель  и  наследник  трона
Королевства Островов, присутствовал на торжественном  придворном  приеме.  В
молодости он был стройным, но  и  к  зрелым  годам  не  обрел  той  телесной
крепости, которая ассоциируется с почтенным возрастом, а просто стал  жестче
- черты лица заострились, потеряв юношескую мягкость.  Его  волосы  все  еще
были темными, хотя за двадцать лет правления Крондором и  самой  неспокойной
частью Королевства немало седины посеребрило их. Быстрота его реакции  почти
не изменилась, и он по-прежнему  считался  одним  из  лучших  фехтовальщиков
Королевства, хотя теперь у  него  редко  появлялась  причина  брать  в  руки
рапиру. По мнению тех, кто служил принцу, немногое могло укрыться от взгляда
его  задумчиво  прищуренных  темно-карих  глаз.  Арута,  казавшийся   иногда
погруженным в свои мысли, был непревзойденным  военачальником.  Он  завоевал
эту репутацию во время девяти лет Войны Врат  (она  закончилась  за  год  до
рождения близнецов), когда принял под командование гарнизон  Крайди,  своего
родового замка;
   Ему было тогда лишь на несколько месяцев больше, чем его сыновьям сейчас.
   Его считали суровым, но  справедливым  правителем,  скорым  на  приговор,
когда дело касалось преступления, хотя по  просьбе  жены,  принцессы  Аниты,
приговоры часто смягчались. И это соотношение  больше,  чем  что-либо  иное,
характеризовало  весь  стиль  управления  Западными  землями  Королевства  -
жесткий, понятный, ко всем одинаково справедливый,  смягченный  милосердием.
Немногие восхваляли Аруту в  открытую,  но  все  подданные  его  почитали  и
уважали, а жену его любили.
   Анита молча сидела на троне, глядя своими зелеными глазами куда-то вдаль.
Ее несколько надменное поведение скрывало беспокойство  за  сыновей,  но  об
этом догадывались только те, кто  хорошо  ее  знал.  То,  что  муж  приказал
сыновьям предстать сразу перед двором, не встретившись вчера с ними в  своих
личных покоях, явно указывало на  его  недовольство.  Анита  заставила  себя
прислушаться к речи одного из членов гильдии ткачей; ее долг  -  выслушивать
все обращения и просьбы, с которыми подданные являлись  ко  двору  ее  мужа.
Протокол не настаивал, чтобы на утреннем приеме находились  остальные  члены
семьи принца, но, раз  близнецы  вернулись  из  Высокого  замка,  где  несли
патрульную службу на границе, официальная церемония превратилась в  семейную
встречу.
   Принцесса Елена стояла рядом с  матерью.  Она  очень  походила  на  обоих
родителей сразу - темно-рыжие волосы и белоснежная кожа, как  у  матери,  но
карие задумчивые глаза  отца.  Те,  кто  хорошо  знал  семью  принца,  часто
замечали, что, если Боуррик и Эрланд походили на своего дядю  -  короля,  то
Елена напоминала их тетушку, герцогиню Каролину Саладорскую. А Аруте не  раз
доводилось примечать, что дочь унаследовала и характер Каролины.
   Принц Николас, младший сын Аруты и Аниты, поместился  за  троном  матери,
так что отец не мог его видеть, на первой ступеньке, ведущей с подиума вниз.
Дверь в покои семьи была скрыта от глаз тех, кто находился  в  зале,  -  она
располагалась тремя ступеньками ниже подиума. Там когда-то все четверо детей
играли, толкаясь, подслушивая, как их отец  вершил  дела  Королевства.  Ники
ждал появления братьев. Анита оглянулась -  ее  посетило  чувство,  знакомое
всем матерям: один из детей забрался туда, где ему  не  следует  находиться.
Она заметила Николаса у двери и  поманила  его,  показывая,  что  он  должен
стоять ближе. Ники боготворил братьев даже несмотря на то, что у них никогда
не находилось для него времени и они всегда его дразнили. Они не могли найти
общего языка со своим младшим братишкой - он был  моложе  их  на  двенадцать
лет.
   Принц Николас, прихрамывая, поднялся по трем широким ступеням, подошел  к
матери, и сердце Аниты упало, как падало каждый  день  со  времени  рождения
Николаса. У мальчика была искалеченная нога, и ни вмешательство  врачей,  ни
заклинания священников не Могли помочь, хотя ходить он все же  научился.  Не
желая подвергать младенца публичному осмотру, Арута, вопреки обычаю, не стал
показывать мальчика на  Первом  Приветствии  -  празднике  в  честь  первого
публичного  появления  члена  семьи  принца.  Эта  традиция   прервалась   с
появлением Николаса на свет.
   Ники, услышав,  как  открывается  дверь,  повернулся;  в  дверь  заглянул
Эрланд. Ники, ковыляя, спустился по ступенькам, чтобы встретить  братьев,  и
обнялся с обоими. Эрланд заметно поморщился, а Боуррик с отсутствующим видом
похлопал братишку по плечу.
   Ники последовал за братьями, а они медленно поднялись на помост и  встали
позади сестры. Она оглянулась и успела показать им  язык,  скосив  глаза  на
нос; братья с трудом удержались от смеха. Они знали, что никто в зале не мог
видеть ее гримас. Близнецы долгое время дразнили сестренку, которая отвечала
им, чем могла. Ей ничего не стоило выставить их  на  посмешище  перед  всеми
придворными.
   Арута, почувствовав, что дети чем-то заняты, оглянулся и одарил  четверых
своих отпрысков хмурым взглядом, достаточным, чтобы утихомирить  любой  шум.
Взгляд остановился на старших сыновьях и показал весь гнев принца,  хотя  об
этом могли догадаться только те, кто стоял рядом с ним.  Потом  Арута  снова
обратил свое внимание на дело, слушавшееся в  зале.  Кто-то  из  неродовитых
дворян получал назначение на новую должность, и, хотя четверо  детей  принца
считали такие дела мелочью, сам дворянин запомнит этот  миг  на  всю  жизнь.
Арута пытался долгие годы внушить эту мысль своим детям, но пока ему это  не
удавалось.
   Церемонию проводил лорд Гардан, герцог Крондора. Старый солдат  служил  с
Арутой и его отцом более тридцати лет. Темная кожа Гардана контрастировала с
белой бородой,  но  в  глазах  по-прежнему  светился  ум,  не  утративший  с
возрастом своей остроты. Для детей принца у него всегда наготове была добрая
улыбка. Будучи человеком простого происхождения,  Гардан  возвысился  только
благодаря своим личным качествам  и,  несмотря  на  часто  высказываемое  им
желание удалиться от дел и вернуться домой, в Крайди, оставался на службе  у
Аруты, сначала сержантом гарнизона Крайди, потом капитаном  гвардии  принца,
потом - рыцарь-маршалом Крондора. Когда предыдущий герцог  Крондорский  лорд
Волней скоропостижно скончался, Арута назначил на этот пост  Гардана.  После
протестов и  заявлений,  что  он  не  годится  для  места,  предназначенного
аристократам, Гардан все же вынужден был смириться и  проявил  себя  хорошим
правителем - не худшим, чем был воином в былые годы.
   Гардан закончил провозглашение нового ранга  и  привилегий  дворянина,  и
Арута протянул тому огромный пергамент с лентами и печатями.
   Человек принял знак  своего  повышения  и  вернулся  в  толпу  придворных
выслушивать приглушенные поздравления.
   Гардан  кивнул  мастеру  церемоний  по  имени  Джером,  и  худой  мужчина
поднялся. Когда-то в детстве  он  был  соперником  барона  Джеймса,  а  пост
мастера церемоний как нельзя лучше подходил самодовольному Джерому. С  какой
стороны ни посмотри, он был настоящим занудой, а  его  излишнее  внимание  к
мелочам делало его просто незаменимым. Его любовь к  деталям  проявлялась  в
изысканном покрое церемониального одеяния и фасоне  заостренной  бороды,  не
один час он  проводил  у  зеркала,  прихорашивая  ее.  Напыщенным  тоном  он
произнес:
   - Вниманию вашего высочества представляется его  прево