ми,  и  будешь
следить, чтоб они ненароком не показались на глаза солдатам первоправителя и
вообще ничем не выдали бы своего присутствия.
   Гарри разочарованно вздохнул, но ни единым словом не возразил принцу.
   - А я что должна делать? - спросила Бриза.
   - Поможешь Гарри стеречь девчонок. И если Ранджана издаст хоть один звук,
можешь снова ее придушить. Только, прошу тебя, не до смерти.
   - А уж это как получится! - кровожадно усмехнулась Бриза.
   Вскоре в просторном дворе трактира все пришло в движение. Лишь  Праджи  и
Ваджа по-прежнему сидели у фургона.
   - Если это будет тебе по силам, - сказал Николас, обращаясь к  Праджи,  -
то помоги своему товарищу забраться в камыши и там схорониться. И  побудь  с
ним вместе, пока все не кончится.  Это  единственное,  чем  ты  сможешь  нам
помочь.
   - Как бы не так! - запротестовал наемник. - К началу боя  я  уже  буду  в
силах держать  в  руках  меч.  Ваджасиана  мы  укроем  в  котором-нибудь  из
фургонов, а я стану биться вместе с твоими  людьми  под  началом  этого  вот
уродца, - и он кивнул в сторону проходившего мимо Амоса.
   Траск замедлил шаг и беззлобно огрызнулся:
   - Прикусил бы ты свой язык, образина!
   Сундуки, мешки и коробы Шингази  пришлось  снова  спрятать  в  подвальную
кладовую. Вскоре фургоны, а вместе с ними  шестнадцать  воинов  и  матросов,
направились к холму за дорогой. Пленницы, которых Гарри и  Бриза  погнали  в
камыши за  пристанью,  напоминали  стадо  перепуганных  овец.  Когда  солнце
коснулось края земли, Николас и полтора десятка воинов уже распростерлись на
пыльной земле во дворе трактира, изображая убитых.
   Мрак сгущался. Люди первоправителя все не появлялись.  Время  тянулось  с
удручающей медлительностью. Левая нога Николаса предательски заныла и, чтобы
боль унялась, он постарался о ней не  думать  и  переключил  свои  мысли  на
другое.  Николас  стал  припоминать  мельчайшие  детали  спланированной   им
операции, прикидывая, не упустил ли он чего-нибудь важного, не  совершил  ли
какого-нибудь просчета. Через несколько минут он уже и думать забыл о  своей
ноге, и боль прошла без следа.
   Принц был  так  поглощен  своими  размышлениями,  что,  когда  в  воздухе
неподалеку от того места, где он лежал, просвистела  стрела  и  вонзилась  в
землю, он вздрогнул от неожиданности. Но ему  понадобилось  лишь  мгновение,
чтобы вернуться к действительности и вспомнить,  что  это  означало.  Вскоре
вслед за этим где-то вдалеке послышался топот копыт. Воины первоправителя во
весь опор мчались к трактиру. Николас машинально сжал ладонью рукоятку меча.
   Вот стук лошадиных копыт сделался громче.  Всадники  выехали  на  широкую
поляну к югу от постоялого двора и осадили лошадей. Один  из  мужчин  смачно
выругался.
   - Ну и где ж эти проклятые повозки?
   - Не знаю, капитан, - с подобострастием отозвался чей-то хриплый,  грубый
голос. - Им давно уже надо было здесь быть.
   - Смотрите, капитан, - вступил в разговор третий  из  воинов,  -  в  небе
зарево. Значит, там, за холмом, кто-то развел костер.
   - Этим ленивым ублюдкам не под силу было проехать лишних четверть мили! -
проревел тот, кого другие называли  капитаном,  и  презрительно  сплюнул  на
землю. - Ну, это ничего! Мы сами до них доберемся и сделаем то, за  чем  нас
посылали! Вперед!
   Николас услыхал лязг оружия, вынимаемого из  ножен.  Всадники  пришпорили
коней и ускакали прочь.
   Николас проворно поднялся с земли и негромко, так, словно вражеские воины
могли его услыхать, скомандовал своим людям:
   - В атаку!
   В считанные минуты они добежали до пыльной дороги и устремились к  холму.
У его подножия заняли позиции лучники. Когда конники поднялись  на  гребень,
их силуэты, как и рассчитывал Николас, стали  отчетливо  различимы  в  ярком
свете костров, которые разожгли  по  другую  сторону  холма  Амос  и  воины,
находившиеся под его началом.
   - Стреляйте! - крикнул Николас. Всадники  в  тот  же  миг  очутились  под
градом стрел, которые летели в них с  обеих  сторон.  Амос,  услыхав  приказ
Николаса, велел  и  своим  лучникам  вступить  в  бой.  С  десяток  конников
свалились наземь, сраженные меткими выстрелами.
   Воины под командованием Амоса и Николаса быстро взбежали на вершину холма
с обнаженными мечами  в  руках.  Противники,  ожидавшие  легкой  победы  над
шестнадцатью желторотыми мальчишками, вдобавок еще и хмельными, которые,  по
их расчетам, оставались  стеречь  фургоны,  были  вконец  обескуражены  этим
внезапным нападением трех десятков опытных солдат.
   Один из всадников попытался было покинуть поле боя,  погнав  свою  лошадь
вдоль гребня холма, но кто-то из лучников  вскинул  свое  оружие  и  спустил
тетиву ему вдогонку, и тот на всем скаку вывалился из седла со стрелой между
лопаток.
   Капитан конников хрипло выкрикнул команду. Все девять оставшихся в  живых
воинов направили коней вниз, в сгущавшуюся  тьму.  Они  решили  спасти  свои
жизни, уклонившись от сражения. Двоих выбили  из  седел  пущенные  им  вслед
стрелы, остальные,  чтобы  избежать  подобной  участи,  низко  пригнулись  к
лошадиным холкам и пришпорили коней.
   - Стреляйте в лошадей! - приказал Николас. - Не дайте этим негодяям  уйти
отсюда живыми!
   С вершины донеслись воинственные выкрики и лязг стали. Николас догадался,
что те из вражеских воинов, кого стрелы лишь легко ранили, теперь  поднялись
с земли и вступили в бой с его людьми. А между тем к принцу  на  всем  скаку
приближался  первый  из  цепочки  конников.  Николасу  случалось  прежде,  в
Крондоре, пешим драться на мечах со всадниками, но те сражались с ним далеко
не в полную силу, опасаясь ненароком поранить сына своего господина.  Теперь
же пощады ему ждать не приходилось.
   Сердце у Николаса сжалось от страха, по спине  заструился  холодный  пот.
Взмокла и ладонь, в которой он сжимал рукоятку меча. Но когда конник к  нему
подскакал, Николас выпрямился  и  воздел  свой  меч  над  головой,  готовясь
отразить нападение.
   Он понимал, что выступать против вооруженного всадника на свирепом боевом
коне, имея в руках всего лишь палаш, глупо и гибельно. Но отступать было уже
поздно. Вооружись он кривой саблей или большим двуручным мечом, вроде  того,
какой всегда носил при себе  Гуда,  и  можно  было  бы  подсечь  коню  ноги,
увернувшись от клинка наездника, с палашом же он должен был бы встать  перед
лошадью во  весь  рост  и  на  нее  замахнуться,  чтобы  заставить  ее  либо
попятиться, либо свернуть в сторону. Это было крайне рискованно, ибо всадник
тем временем мог бы его сразить своим огромным мечом.
   Однако поединок, которого Николас так опасался и который мог  стоить  ему
жизни, не состоялся: у лошади, которая надвинулась на принца, оскалив  зубы,
внезапно подкосились передние ноги, и она с протяжным ржанием тяжело рухнула
на землю. Принц догадался, что кто-то из лучников пришел к нему на выручку и
пустил  в  нее  стрелу.  Николас  едва  успел  отскочить  назад.  Кавалерист
перелетел через шею животного и кубарем покатился вниз по склону холма.
   Через мгновение он, однако, вскочил на ноги  и  приготовился  защищаться.
Левая его рука повисла, как плеть, - по-видимому, он сломал ее при  падении,
правой же с зажатым в ней мечом он отчаянно размахивал из стороны в сторону,
чтоб не дать противникам к нему подойти, но  подбежавший  Николас  ухитрился
нанести ему скользящий укол острием своего палаша. Удар  пришелся  воину  по
руке.  Он  выронил  оружие,  повернулся  и  бросился  бежать.  Но  путь  ему
преградили двое матросов с "Орла". Повалив вражеского солдата на землю,  они
крепко связали ему руки за спиной. Николас еще  перед  боем  приказал  своим
людям взять хотя бы одного-двух воинов первоправителя в плен.
   Матросы потащили раненого к вершине  холма,  чтобы  скорее  добраться  до
повозок и погреться у костра. Следом за ними побрели и все  остальные.  Ночь
стояла прохладная. Николас огляделся по сторонам и с  удивлением  обнаружил,
что битва закончилась.
   Благодаря  тому,  что  противник  был  застигнут  врасплох,  а  нападение
тщательно спланировано, отряд Николаса не понес в сражении  никаких  потерь.
Лишь у одного из воинов была рассечена кожа на руке, что его крайне смущало,
ведь кроме него раненых не оказалось. Неизбежные синяки,  ушибы  и  ссадины,
разумеется, в счет не шли.
   Накор, осмотрев обоих пленных, которых людям  принца  удалось  захватить,
подошел к костру, где уже сидели Николас, Траск, Праджи,  Гуда  и  Гарри,  и
доложил Николасу:
   - Капитан будет жить. У него сквозная рана правой руки, а левая  сломана.
Но это пустяки. А вот у другого дела плохи. Бедняга ранен в живот,  а  перед
самой битвой он плотно поужинал. Он мне сам это сказал. Как опытный воин  он
понимает, что это значит, и просит вас  над  ним  сжалиться  и  предать  его
скорой смерти.
   Николас передернул плечами и ничего на это не ответил. Гуда кивнул своему
кривоногому приятелю и со вздохом пробормотал:
   - Худо ему придется, ежели сей же час его не  прикончить.  Бедняга  будет
помирать долго и в страшных мучениях.
   - Неужто же и ты совсем ничего не сможешь для него сделать? - раздраженно
спросил Николас, повернувшись к крайдийскому чародею.
   Энтони развел руками:
   - Будь при мне все мои отвары и притиранья, может, я и помог  бы  ему,  а
теперь... Его наверняка исцелил бы  с  помощью  молитв  и  волшебных  умений
кто-нибудь из наших святых отцов. Они и не такое умеют. А мне, увы,  это  не
под силу.
   Амос взял Николаса под руку и  отвел  в  сторону  от  остальных.  Понизив
голос, он твердо сказал:
   - Ники, до сих пор я в твои распоряженья не  вмешивался,  потому  как  ты
действовал с умом и оглядкой. Мне тебя решительно не  в  чем  упрекнуть.  Но
теперь послушай-ка меня, старика, и  сделай  так,  как  я  скажу.  Привыкай,
дружок, к мысли, что правители, даже самые что ни на есть добросердечные  да
милостивые, бывают порой принуждены совершать жестокие поступки.
   - Ты считаешь, что я должен приказать Гуде убить безоружного пленника?  -
нахмурился принц.
   Амос мотнул головой:
   - Не одного. Обоих!
   - Кроу, - упавшим голосом проговорил Николас.
   - Что?
   - Отец мне о нем рассказывал, - вздохнул  Николас.  -  Это  случилось  во
время вторжения Братства Темной Тропы в наше Королевство. Отец,  прежде  чем
он встретил в Арменгаре тебя и Гая де Бас-Тайру, держал путь на  север.  Его
отряд выследили черные убийцы. - Принц прикрыл глаза, вспоминая  подробности
рассказа Аруты. - Им в этом помог изменник, Морган  Кроу,  и  отцу  пришлось
приказать своим людям его убить. - Он покачал головой и с укором взглянул на
Траска. - Отец говорил мне, как нелегко это ему далось. А ведь  я  сейчас  в
еще более тяжелом положении,  Амос!  Тут  же  тебе  не  Королевство,  и  эти
пленники - никакие не предатели. Они не нарушали  законов,  не  посягали  на
жизнь нашего короля, а  выполняли  приказания  своего  господина,  только  и
всего. Понимаешь ты это?
   - Понимаю, - кивнул Траск, - но и ты пойми одну простую вещь:  здесь  для
нас нет и не может быть никаких законов, кроме тех, какие мы сами  для  себя
придумаем. Ты - капитан, который ведет судно со  всеми  матросами  по  голой
степи, по травяному морю. А к этим головорезам  надобно  относиться,  как  к
пиратам, что взяли твой корабль на абордаж. И ты должен приказать ребятам их
убить, когда узнаешь от них все, что они смогут рассказать.
   Николас долго глядел в  глаза  старому  моряку,  который,  если  всем  им
суждено было вернуться домой, в скором  времени  должен  был  сделаться  его
приемным дедом. Траск выдержал его суровый, испытующий взгляд не  мигая.  Он
был  настолько  уверен  в  своей  правоте,  что  уверенность  эта   поневоле
передалась и принцу. Николас с тяжелым вздохом кивнул ему и медленно  побрел
назад к костру.
   Гуда вопросительно на него взглянул, и принц  в  ответ  медленно  прикрыл
глаза. Старый солдат поднялся на ноги и зашагал во тьму.
   - Приведите сюда капитана, - распорядился Николас.
   Двое матросов вскоре подтащили раненого со связанными за спиной руками  к
кружку у костра. Когда они  опускали  его  на  землю  у  ног  Николаса,  тот
болезненно поморщился и издал слабый стон.
   - Как твое имя? - спросил его принц.
   - Дьюбас Небу. Капитан второго отряда гвардии первоправителя.
   - Проклятье! - воскликнул Праджи. - Это ж ведь его личная гвардия.
   - И что это, по-твоему, означает? - быстро повернувшись к  нему,  спросил
принц.
   Праджи почесал затылок и после недолгого раздумья ответил:
   - Одно из двух. Или первоправитель сам все это организовал, или же  среди
его приближенных объявился изменник. - С этими словами он быстро вскочил  на
ноги, подбежал к пленному и одним движением разорвал тунику у того на груди.
   Капитан взвыл от боли и с яростью Выкрикнул:
   - Не смей ко мне  прикасаться,  грязная  скотина!  Но  Праджи  совершенно
невозмутимо, так, будто слова эти относились вовсе не  к  нему,  ощупал  шею
раненого и что-то с нее сорвал.
   - Глядите, капитан! - Он протянул  Николасу  тускло  блеснувший  в  свете
костра серебряный диск на  разорванной  цепочке.  -  Знак  его  клана,  -  с
уверенностью прибавил Праджи, но тотчас же,  вглядевшись  в  изображение  на
медальоне, растерянно заморгал. - Вот так штука! Сроду такого не видывал!
   Николас, не сводя глаз с диска, нахмурился и сквозь зубы процедил:
   - Зато я уже видел кое-что похожее. - На медальоне  были  изображены  две
переплетенные между собой змеи  -  в  точности  такие  же,  как  на  кольце,
хранившемся у Николаса в поясном кармане.
   Амос начал было что-то говорить, но Николас нетерпеливым жестом велел ему
умолкнуть.
   - Оставьте меня наедине с этим человеком!
   Траск понимающе кивнул, поднялся и побрел прочь от костра. Следом за  ним
и остальные разошлись в разные  стороны.  Николас  склонился  к  самому  уху
раненого и прошептал:
   - Глупец,  разве  тебя  не  предупредили,  что  ты  должен  во  всем  мне
повиноваться? Что тебе было приказано? Отвечай!
   Раны капитана Дьюбаса, хотя и не смертельные, доставляли ему мучения. Это
было нетрудно определить по его лихорадочно блестевшим глазам, по  испарине,
покрывавшей все его смуглое лицо. Однако несмотря на  это,  держался  он  на
редкость твердо и мужественно,  как  и  подобало  истинному  воину.  Проведя
языком по пересохшим губам, капитан мотнул головой и твердо ответил принцу:
   - Я не понимаю, о чем ты. И  не  собираюсь  слушаться  твоих  приказаний,
предатель.
   Николас достал из поясного кармана змеиное кольцо, которое Калис  в  свое
время принес в Крайди из Эльвандара, и  на  раскрытой  ладони  протянул  его
Дьюбасу.
   - Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу при всех его носить? -  Пленный  с
сомнением глянул на принца и тотчас же отвел глаза. - А теперь  говори,  что
за безмозглый болван вас сюда послал?  Ведь  это  мы  должны  были  перебить
молокососов из кланов и доставить Ранджану в город.
   Поразмыслив над его словами, капитан неуверенно ответил:
   - Но... Дагакон не предупредил нас... что здесь  окажется  еще  и  другой
отряд.
   Николас выхватил из-за пояса кинжал  и  в  мгновение  ока  приставил  его
острие к горлу капитана.
   - Мне следовало бы тебя убить, но я  готов  оставить  тебе  жизнь  и  при
случае даже подтвердить, что виноват во всем этом не ты, а  тот,  кто  тобой
повелевает.
   - Но ты-то сам кто? - с волнением спросил Дьюбас. - Назови себя!
   - Сначала скажи мне, какое приказание ты получил.
   Капитан выпрямился и, поморщившись от боли, закусил губу, чтобы  сдержать
стон. Лицо его сделалось белее снега.
   - Мы должны были убить всех, кто остался стеречь фургоны, -  медленно,  с
усилием проговорил он. - Красные палачи давно уж на пути назад. Они плывут в
баркасах... И я не возьму в толк...
   - А что тебе известно о пленниках? - прервал его Николас.
   - О пленниках никакой речи не было,  -  с  все  возраставшим  недоумением
пробормотал Дьюбас. - Нам было ведено убить всех девчонок и привезти с собой
их тела.
   - Я говорю о других пленниках. О тех, которых привезли на корабле.
   - На корабле... - без всякого выражения  повторил  капитан.  Но  внезапно
взгляд его оживился, исполнившись злобы и отчаяния. - Так  тебе  известно  о
корабле! - И прежде чем Николас успел  ему  помешать,  он  бросился  вперед,
повалил принца навзничь, прижав его к земле своим телом, и глухо  вскрикнул,
когда кинжал Николаса, который тот продолжал сжимать  в  руке,  пронзил  его
грудь.
   Случившееся не укрылось от взоров Амоса и остальных, и они  со  всех  ног
бросились на выручку к принцу.
   - Что он такое  сделал?  -  встревоженно  спросил  Амос,  стаскивая  тело
капитана в сторону и высвобождая из-под него Николаса.
   - Убил себя, - с горечью ответил Николас. - А все оттого, что  я  пытался
кое-что из него вытянуть и, похоже, сам себя перехитрил.
   - Но ты хоть что-нибудь узнал? - полюбопытствовал  Гарри,  помогая  другу
подняться на ноги.
   - Только имя.
   - Какое? - спросил Праджи.
   - Дагакон.
   - Высоко забираешь, нечего сказать! - усмехнулся Праджи. -  И  верно,  уж
коли обзаводиться врагами, так самыми что ни на есть сильными.
   - А кто он такой, этот Дагакон? - вступил в разговор Маркус.
   - Главный советник первоправителя и самый гнусный из всех сукиных  детей,
каких только порождали Восточные земли, и Пойменные земли, и весь этот  мир,
да и преисподняя вдобавок! - убежденно заявил Праджи.
   - Похоже, - задумчиво проговорил Николас, - что кроме всех  своих  прочих
достоинств он еще и предатель.
   Праджи мотнул головой:
   - А вот уж это вряд ли.
   - Почему ты так думаешь? - спросил его Гарри.
   - Да потому что именно Дагакон  привел  первоправителя  к  власти  и  все
долгие двадцать лет помогает тому ее удерживать. В  городе  его  все  боятся
пуще огня.
   - Чем же он всех так сумел напугать? - недоверчиво осведомился Маркус.
   - Так ведь он же колдун.
   - Но разве это такая уж редкость в здешних краях? - удивился Николас.
   - Еще бы! - кивнул Праджи. -  И  вы  все  не  иначе  как  заявились  сюда
прямехонько из подземного царства, коли об этом  не  слыхали.  -  Николас  в
ответ на эти слова лишь загадочно усмехнулся, и  воин,  не  ожидая  от  него
пояснений, с горячностью продолжил:
   - Так вот запомни, капитан, что у нас в Восточных землях есть только один
колдун. И это Дагакон. А всех других, кто пробовал заниматься этим ремеслом,
он давно уже прикончил. И смерть их была, говорят, не из  легких.  -  Праджи
понизил голос:
   - Он их сожрал.
   Николас поймал на себе встревоженный взгляд Энтони и насмешливый - Накора
и едва заметно им кивнул, приложив палец к губам.
   - А еще я слыхал, что это Дагакон собрал самых отпетых ублюдков  в  отряд
красных палачей, - с отвращением проговорил Праджи, - и  что  они  слушаются
только его одного, а вовсе  не  первоправителя.  Он  умеет  разговаривать  с
мертвецами, а его любовница может у всякого вынуть душу из тела и сделать  с
ней, что пожелает. Ходят  слухи,  что  это  она  своими  колдовскими  чарами
продлевает Дагакону жизнь. Ему ведь уж несколько сотен лет от роду.
   На сморщенном птичьем личике Накора появилась брезгливая гримаса.
   - Скверная это штука - некромантия, - сказал он и с уверенностью добавил:
   - Хуже так просто и быть ничего не может.
   Энтони  кивком  выразил  согласие  с  его  словами.  Николасу  от   всего
услышанного стало не по себе. Он снова  скользнул  глазами  по  лицам  обоих
чародеев и с нажимом произнес:
   - Ну, среди нас-то никаких колдунов нет и в помине. Так  что  нам  нечего
опасаться.
   - Вот и хорошо, - осклабился Праджи. - А предателем Дагакон не может быть
хотя бы уж потому, что ему  по  силам  в  любую  минуту  и  без  всяких  там
хитростей скинуть первоправителя с трона.
   - Боюсь, - мрачно подытожил Николас, - мы так и не узнаем, кому  на  руку
все, что здесь стряслось - убийства с переодев