асно  испытываете  мое  терпение.  Смею  вас
заверить, что оно не безгранично. Я  не  знаю,  какую  судьбу  готовили  вам
похитители, от рук которых вас  спасли  мои  люди,  но  догадаться  об  этом
нетрудно. - Он обвел суровым взглядом, притихших служанок и снова  обратился
к Ранджане:
   - Если вы не образумитесь, я продам вас всех  на  невольничьем  рынке,  и
вырученных денег с лихвой достанет мне и моим воинам на безбедную  жизнь  до
конца наших дней. - Он небрежно кивнул  в  сторону  Ранджаны.  -  Хотя  вас,
миледи, боюсь, придется уступить задешево из-за вашего  скверного  нрава.  -
Поворачиваясь, чтобы уйти, он через плечо бросил ей:
   - Так что еще раз вам советую: не вводите меня в искушение!
   Николас сделал несколько шагов в сторону двери, но его остановил сердитый
окрик Ранджаны:
   - Куда это ты?! Я тебя не отпускала!
   Круто повернувшись к ней, он отчеканил:
   - Мы продолжим  разговор,  когда  вы  научитесь  достойно  себя  вести  и
проявите хоть малую толику благодарности к тем,  кто  вызволил  вас  из  рук
головорезов. А до тех пор ни одна из вас не выйдет из этого фургона!
   Переступив порог, он плотно затворил за собой дверь и приказал стражу:
   - Не выпускай их отсюда. Пусть день-другой посидят взаперти.
   Солдат отсалютовал ему, и Николас вернулся к своим спутникам.  Он  скатал
свою походную постель в тугой свиток, перевязал  его  бечевкой  и  побрел  в
сторону от поляны, сделав знак Маркусу и Амосу следовать за собой. Когда они
отошли на такое расстояние от лагеря, что никто не смог  бы  их  подслушать,
принц негромко проговорил:
   - О том, какие силы замешаны в похищении крайдийцев, знаем только мы трое
да еще Калис. Мы ни на минуту не должны об этом забывать. Но судьба, похоже,
нам благоприятствует.
   - Что ты имеешь в виду? - осторожно спросил Амос.
   - Случаю было угодно отдать нам в руки эту капризную  девчонку  Ранджану.
Вернув  ее  будущему   мужу,   мы   вполне   можем   рассчитывать   на   его
благорасположение. К тому же  это  нас  избавит  от  необходимости  сочинять
небылицы о причинах и целях нашего  появления  в  Городе  Змеиной  реки.  Мы
попросту себя выдадим за отряд наемных воинов, который случайно наткнулся на
разбойничий лагерь и освободил несчастных пленниц.
   Маркус подозвал к себе Туку и, когда возница к ним подбежал, спросил его:
   - Что нас ждет в Городе Змеиной реки? Как нас там встретят?
   Тука растерянно развел руками:
   - Энкоси?
   - Он имел в виду, есть ли у ворот города стража, - пояснил Николас,  -  и
следует ли нам заранее оповестить городские власти или самого первоправителя
о нашем приходе и получить пропуск.
   Тука с улыбкой помотал головой:
   - Вам надобно нанять себе глашатая, который будет бежать впереди отряда и
громко  кричать  о  ваших  подвигах  и  славных  делах.  Тогда  вы   сможете
рассчитывать, что ваш отряд кто-нибудь наймет за хорошую  плату.  А  что  до
первоправителя, то его мало заботит, что творится в городе. И он очень  даже
не любит, чтоб его беспокоили по пустякам.
   - Мне  не  однажды  доводилось  бывать  в  таких  городах,  -  подходя  к
собравшимся, с усмешкой заметил  Гуда,  от  слуха  которого  не  ускользнули
последние слова возницы. -  Это  наверняка  что-то  вроде  военного  лагеря,
только и всего.
   - Но прежде чем мы туда попадем,  нам  придется  покончить  еще  с  одним
дельцем, - вздохнув, проворчал Амос.
   Николас мрачно кивнул:
   - "Пристань Шингази".
   - Так, ты думаешь, бандиты, что уплыли  отсюда  на  лодках,  остановились
именно там? - спросил Маркус.
   - Конечно, ведь больше в этих  краях  просто  некуда  податься,  -  пожал
плечами Николас и обратился к Траску:
   - Как у нас с оружием?
   - Не то чтоб уж очень, - поморщился  адмирал.  -  Сам  посуди:  полдюжины
коротких луков, да по мечу на каждого, ежели только  эти  тесаки  можно  так
назвать. Щитов почитай что нет вовсе, ведь те, что  мы  купили  у  джешанди,
сделаны из кожи. И никаких доспехов. Боюсь  я,  что  с  такой  амуницией  мы
больше похожи на нищенствующих монахов, чем на отряд наемных воинов.
   - Хорошо, что хоть это удалось раздобыть, - улыбнулся  Николас.  -  И  не
забывайте, что у нас есть большое преимущество перед бандитами.
   - Ты это о чем? - полюбопытствовал Маркус.
   - О том, что они нас не ждут.

***

   Примерно через час после разговора Николаса с Ранджаной одна из  служанок
попыталась  выйти  из  фургона,  но  была  остановлена  бдительным  стражем.
Служанка выразила свой протест неистовыми криками, которым принялись вторить
и остальные пленницы. Николас принужден был вернуться к фургону Ранджаны. Он
строго отчитал провинившихся девушек и в назидание им велел  воинам  наглухо
забить дверцу и прикрепить парусиновые полотнища к каркасу с помощью бечевок
и деревянных колышков.
   Возвращаясь к костру, на котором воины  торопливо  готовили  завтрак,  он
обнаружил, что за  всеми  его  действиями  внимательно  и  с  самодовольной,
торжествующей улыбкой на лице наблюдала Бриза. Она так сияла,  что  Николас,
на уме у которого  было  предстоящее  сражение  с  бандитами,  не  на  шутку
разозлился. У девушки был такой  вид,  будто  он  запер  пленниц  в  фургоне
единственно для ее удовольствия.
   - Попробуй только  выкинуть  еще  что-нибудь  подобное,  и  я  тебя  живо
затолкаю к ним! - крикнул он ей, сердито хмурясь.
   Бриза выхватила из ножен кинжал, провела пальцем по лезвию  и  с  вызовом
ответила:
   - Только посмей, капитан Николас! Не на такую  напал,  ясно?  Я  тебе  не
Ранджана и сумею, ежели что, за себя постоять!
   Николас с досадой от нее отмахнулся и побрел к костру. Со стороны  лагеря
джешанди  послышался  шум.  По-видимому,  степные   кочевники   только   что
проснулись.
   - Вот увидишь, - усмехнулся Амос,  -  не  пройдет  и  получаса,  как  они
уберутся отсюда восвояси.
   Николас рассеянно кивнул:
   - И нам тоже не мешало бы быть  порасторопнее.  Давно  пора  трогаться  в
путь. Тука мне говорил, что если мы нигде не  будем  останавливаться,  кроме
как для ночлега, то сможем добраться до этой пристани завтра на закате.
   Амос покачал головой:
   - Ты б лучше потолковал об этом с Гудой. А по мне так правильней было  бы
дать хороший отдых людям и лошадям и напасть на разбойников  послезавтра  на
рассвете.
   Николас с признательностью улыбнулся Траску и  присел  к  костру.  Уперев
локти в колени, он сцепил пальцы и крепко задумался над словами адмирала. Он
и прежде не раз слыхал от своих наставников, что самое подходящее время  для
внезапного нападения на противника - предрассветные  часы,  когда  вражеские
солдаты крепко спят, а часовые изнурены ночным бдением.
   - Думаю, ты прав, - сказал он Амосу. - И Гуда наверняка согласится с этим
планом.
   Прошло несколько минут, и над  лагерем  джешанди  разнесся  зычный  голос
гетмана. Повинуясь его команде, конники стянули войлочные полотнища со своих
шатров, собрали жерди, оседлали лошадей и с гиканьем ускакали прочь. Николас
восхищенно покачал головой. Прежде  чем  его  небольшой  караван  был  готов
тронуться с места, джешанди исчезли из вида.
   Воздух наполнился зноем, и, хотя от реки  тянуло  прохладой,  путешествие
вдоль ее русла вскоре превратилось в  настоящую  пытку:  над  водой  роились
несметные количества  насекомых.  Они  тучами  опускались  на  лица  и  руки
путников, забивались  в  нос  и  глаза,  жалили  лошадей.  Николас  невольно
позавидовал Ранджане и ее служанкам, которых защищали от  нападений  мошкары
плотные парусиновые стенки фургона. Принц вместе с Гудой сидели как  раз  на
его козлах. Гуда умело правил лошадьми, а Николас  внимательно  наблюдал  за
его движениями, чтобы в случае надобности сменить  старого  воина.  Ранджана
почти не переставая бранилась и жаловалась на тяготы пути и скверное  с  ней
обращение.  Девушка,  казалось,  успела  позабыть,  что  минувшим  днем   ее
освободили из рук разбойников, которые, упившись  до  смерти,  вполне  могли
надругаться над нею и ее служанками, а то и вовсе лишить их жизни.
   Кто-то  осторожно  потянул  Николаса  за  полу  камзола,  и  он  едва  не
подпрыгнул от неожиданности.  Но  природное  самообладание  взяло  верх  над
испугом, и принц в считанные мгновения овладел собой. Он  оглянулся,  слегка
изогнув бровь, и увидел позади себя молоденькую служанку. Девушка раздвинула
парусиновые полотнища фургона и  глядела  на  принца  сквозь  узкую  щель  с
мольбой и укором.
   - Моя госпожа изволит гневаться, - негромко сказала она.  -  Ей  жарко  и
душно в фургоне.
   - Так ей и надо,  -  ответил  Николас  и  повернулся  к  девушке  спиной.
Ранджана, всецело находившаяся в его власти, продолжала разыгрывать из  себя
владетельную принцессу, и это его ужасно злило. Пожалуй, за всю жизнь он  ни
к кому еще не испытывал подобных  чувств,  кроме  разве  что  старшей  своей
сестры Елены, которая бесконечными замечаниями, придирками, колкостями, а то
и шлепками порядком-таки  отравила  его  ранние  годы.  Но  даже  и  она  со
временем, когда вышла из отроческих лет и сделалась вполне взрослой девицей,
перестала его дразнить и пренебрегать им, и отношения их заметно улучшились,
став доверительными и даже нежными.  Николас  был  к  ней  привязан  гораздо
более, чем к обоим старшим братьям, и очень тосковал, когда она вышла  замуж
и покинула дворец.
   Принц вздохнул,  вновь  погрузившись  в  воспоминания  о  доме,  которые,
однако, вскоре были прерваны горестным возгласом из недр фургона.
   - Капитан! - взывала к нему на этот  раз  другая  служанка.  -  Принцессе
душно! Она не привыкла путешествовать по такой жаре и того и  гляди  лишится
чувств!
   - Вот пусть она сама и попросит меня поднять стенки вашего фургона, -  не
оборачиваясь, отвечал Николас. - И сделает это любезно  и  почтительно,  как
подобает гостье, а не госпоже.
   Девушки заговорили разом, перебивая друг друга. Слов было  не  разобрать.
Николас и Гуда насмешливо переглянулись. Вскоре первая из  служанок  не  без
труда протиснула голову меж парусиновых полотнищ и пробормотала с вымученной
улыбкой:
   - Моя госпожа очень вас просит поднять стенки,  а  не  то  мы  все  здесь
задохнемся.
   Николас  по  своему  мягкосердечию  решил  не  настаивать,  чтоб  к  нему
обратилась сама Ранджана, и проворно  спрыгнул  с  козел.  Караван  двигался
достаточно медленно, чтобы те, кому не хватило места в четырех фургонах,  не
отстали от них, идя рядом быстрым шагом, и  принц  на  ходу  распустил  узлы
веревок, с помощью которых парусиновые стенки крепились к каркасу фургона, и
поднял полотнища кверху.
   Самая  хорошенькая  из  служанок,  обмахиваясь  веером   из   перьев,   с
благодарностью ему кивнула:
   - Моя госпожа признательна капитану за его любезность.
   Николас бросил взгляд на Ранджану. Та смотрела прямо  перед  собой,  сжав
губы и сдвинув брови к переносице, и намеренно избегала  встретиться  с  ним
глазами. Служанка явно благодарила  его  по  своей  собственной  инициативе.
Николас пожал  плечами  и  вернулся  на  козлы.  Выходит,  принцесса  решила
упорствовать в своем высокомерии. Что ж,  хуже  от  этого  будет  только  ей
одной.
   Караван  неспешно  продвигался  вперед.  После   полудня   жара   заметно
усилилась.  Путники  вяло   обмахивались   ветками   какого-то   прибрежного
кустарника,  отгоняя  назойливую  мошкару.   Одни   негромко   между   собой
переговаривались, другие молчали. Николас и Гуда обсуждали план нападения на
"Пристань Шин-гази". Посреди разговора старый воин внезапно умолк и  натянул
вожжи, а потом задумчиво проговорил:
   - Не нравится мне, как все это у них было обставлено.
   - Ты о чем? - удивленно спросил Николас.
   Гуда тряхнул вожжами и обратил взгляд к принцу.
   - Они ведь вовсе не те, за кого себя выдавали. Я  как  следует  разглядел
убитых, когда мы их хоронили. Никакие это не воины.
   - Разбойники? - предположил Николас.
   - И не разбойники. - В голосе старого воина  слышалась  тревога.  -  Ведь
ежели этот Тука не врет, нападение на караван его хозяина было  организовано
по всем правилам. А охраняли-то его храбрые и опытные солдаты! Но те, кто на
них напал, сумели в два счета с ними  расправиться.  Теперь  вспомни-ка  тех
жалких увальней, у которых мы отбили эти фургоны. Они ж ведь даже понятия не
имели, как держать оборону и биться в строю. И никакого порядка: ни  лагеря,
ни тебе часовых. - Он вздохнул и отер ладонью пот с лысины. - А руки  их  ты
видал? - Николас помотал головой. - Кожа нежная, мягкая, - продолжал  старый
вояка, - а пальцы тонкие, со следами колец. Такие руки бывают у тех, кто  не
привычен не только что к труду,  но  даже  и  к  разбою.  Выходит,  какие-то
богатые   бездельники   решили   переодеться   бандитами.   Зачем   им   это
понадобилось?
   Николас пожал плечами:
   - Вот уж не знаю. А ты-то сам что об этом думаешь?
   - А то, - наставительно проговорил  Гуда,  -  что  кому-то  позарез  было
нужно, чтоб эти фургоны нашли джешанди или кто другой. -  Помахав  веткой  у
лица, он с уверенностью заключил:
   - Помяни мое слово, капитан, мы сунулись в самую середку какого-то  очень
уж хитрого плана. А чтоб за это не поплатиться, нам надобно самим  обхитрить
тех, кто этот план составил.
   - Но ведь это означает, - оторопело пробормотал Николас,  -  что  бандиты
вовсе и не ожидают, что те, кто участвовал в маскараде, пригонят  фургоны  к
Шингази.
   - А еще того вернее они заранее позаботились, чтоб  фургоны  ни  в  каком
случае не добрались до пристани, - кивнул Гуда.
   Николас соскочил с козел и помчался к  фургону,  возглавлявшему  караван.
Лошадьми правил Тука. Маркус сидел рядом с ним и рассеянно обрывал листья со
своей ветки.
   - Тука! - позвал Николас.
   Возница глянул вниз, и его узкое лицо осветилось улыбкой:
   - Слушаю, энкоси!
   - Вспомни, есть ли где-нибудь неподалеку  от  "Пристани  Шингази"  место,
подходящее для засады?
   Тука сосредоточенно сдвинул брови и  потер  переносицу.  Через  несколько
мгновений он с уверенностью кивнул:
   - Есть, энкоси. Отсюда до этого места примерно полдня пути. И  ежели  там
укроется даже небольшой отряд, то его и целой армии будет не одолеть.
   - Все ясно, - вздохнул Николас и приказал Маркусу:
   - Остановите своих лошадей. Нам надо кое-что обсудить сообща, прежде  чем
мы тронемся дальше.
   Маркус и Тука натянули вожжи, и Николас подбежал к третьему  фургону,  на
козлах которого сидели Калис и Гарри.
   - Тука говорит, - сказал он им, - что в полудне пути отсюда  есть  место,
где можно устроить засаду, а Гуда почти уверен, что там засели  те  бандиты,
что уплыли на лодках.
   Калис кивнул и молча соскочил на землю. Гарри остановил фургон.  Полуэльф
бегом бросился в  хвост  каравана  и  передал  Амосу  и  Бризе  распоряжение
Николаса  об  остановке.  В  фургоне,  которым  правил  адмирал,  находились
раненые, а с ними - Накор  и  Энтони.  Траск  тяжело  соскочил  на  землю  и
буркнул:
   - Что ж. Гуда знает свое ремесло.
   - Как мало кто другой, - поддержал его Накор, успевший  к  этому  времени
выбраться из фургона и подойти к остальным. Щуря на солнце свои и  без  того
узкие глаза, он с усмешкой добавил:
   -  Ему  бы  командовать  отрядом,  но  у  бедняги  для  этого   недостает
честолюбия.
   Исалани огляделся по сторонам и подозвал к себе Энтони:
   - По-моему, место вполне подходящее. Лучшего и не сыскать.
   - Для чего? - настороженно спросил Николас, на уме у которого были сейчас
лишь засады и сражения.
   Энтони светло улыбнулся:
   - Чтобы попытаться определить, где теперь находятся пленники.  Я  ведь  с
самого дня кораблекрушения этого не. делал.
   Николас кивнул и отступил  в  сторону.  Энтони  закрыл  глаза  и  задышал
глубоко и часто. Чародей вслушивался в звуки, различить которые мог лишь  он
один, и всматривался в необозримую даль, куда способен был  проникнуть  лишь
его внутренний взор.  Несколько  минут  прошло  в  томительном  молчании,  и
наконец Энтони произнес:
   - Они там. Я это чувствую совершенно  отчетливо.  -  Он  открыл  глаза  и
указал рукой на юг.
   - Лучше и быть не может, - просиял Николас. - Ведь как раз туда-то  мы  и
держим путь!

***

   Калис кивком указал вперед:
   - Вон где они.
   Николас, приподнявшись на локтях, приставил ладонь козырьком к глазам.  В
багрово-оранжевых  лучах  закатного  солнца  он  разглядел  здание  трактира
посреди просторного двора, обнесенного низкой каменной стеной. Принц, Гуда и
эльф прятались в высокой траве на вершине холма к западу от  гостиницы.  Те,
кого они разыскивали, собрались в  дальнем  конце  двора.  Николас  принялся
считать.
   - Похоже, их ровно дюжина.
   - Это только снаружи, - уточнил Гуда. - А в трактире - гораздо больше.
   Из  распахнутых  окон  трактира  доносились  возбужденные  крики,   хохот
множества подвыпивших мужчин и женщин, нестройные звуки  развеселой  музыки.
Николас поспешно отполз назад, за гребень холма, чтобы  не  быть  замеченным
теми из разбойников, кто остался во дворе и  не  принимал  участия  в  общем
пиршестве. Гуда и Калис последовали за ним. Спустившись с холма, они  быстро
зашагали к своему  лагерю  в  полутора  милях  от  пыльной  дороги,  который
оставили несколько минут тому  назад.  Гуда  и  Николас  заранее  решили  не
разводить костер, чтобы разбойники, случись кому-то из них  выйти  со  двора
трактира и подняться на холм,  не  насторожились,  увидев  вдалеке  огонь  и
почувствовав запах дыма. Ранджана принялась шумно возмущаться тем, что ей  и
ее служанкам придется довольствоваться холодным ужином, однако похоже  было,
что откровенное безразличие, которое выказывал к ней  Николас,  задевало  ее
гораздо больше, чем отсутствие горячей пищи.
   Трое разведчиков перешли дорогу и вновь зашагали по траве. Склонившись  к
уху Николаса, Гуда обеспокоенно произнес:
   - Ох, неспроста эта дюжина мерзавцев слоняется по двору,  отделившись  от
других!
   - По-твоему, они опаснее остальных? - догадался Николас.
   - Еще бы! Ежели я хоть чуток понимаю в моем ремесле, то эти двенадцать  -
настоящие  профессиональные  солдаты.  Это  они  командовали  нападением  на
караваи и рассчитали все по минутам. А что до остальных... Не знаю, кто  они
такие. Но покуда они пьянствуют  в  трактире  и  грызутся  меж  собой  из-за
тамошних шлюх, наемники в самом дальнем углу двора о чем-то сговариваются.
   - Думаешь, они что-то замышляют против тех, остальных?
   Гуда со вздохом пожал плечами:
   - Кабы  мне  знать!  Я  могу  только  одно  тебе  сказать  наверняка:  те
разбойники, что  остались  стеречь  разграбленный  караван,  уж  точно  были
брошены  на  произвол  судьбы,  которая  никак  не  могла  оказаться  к  ним
милостивой. Ты это и сам понимаешь.
   - Еще бы! - кивнул Николас. - Там их могли перебить и джешанди, и  другие
бандиты, посильнее этих и числом поболее их. - Он весело усмехнулся. - Вроде
нас, например.
   - Вот-вот, - без тени улыбки поддакнул Гуда. - Но скажи-ка мне,  ежели  у
тех, кто все это затеял, на уме было только  посеять  рознь  между  хозяином
Туки и первоправителем, то почему бы им тогда  попросту  не  прирезать  всех
пятерых девчонок? Или не продать их на невольничьем рынке? Или, если  уж  на
то пошло, не придержать при себе ради выкупа? Почему ж это они  не  посадили
их в лодки да не увезли с собой, а? И вдобавок еще  оставили  этой  Ранджане
все ее дорогие тряпки и безделушки. Разве такое в обычае у бандитов? -  Гуда
поскреб подбородок и решительно мотнул головой, заключив:
   - Больно уж много тут вопросов. А вот ответа - ни одного.
   Путь к лагерю  они  продолжили  в  молчании.  Неподалеку  от  повозок  их
остановил окрик часового:
   - Стой! Кто идет?
   - Свои, - отозвался Николас.
   - Вечер добрый, капитан, - сказал воин, выходя из-за высокого куста.
   Заслышав это привычное уже обращение, Николас не удержался от улыбки. Все
до единого воины и матросы называли его теперь не иначе