! - Он покачал головой и медленно направился ко входу в замок.
   Роланд шел в  нескольких  шагах  позади  погруженного  в  думы  принца  и
безмолвно ругал себя за то, что затеял этот разговор.
   Вечером над побережьем разразилась гроза. Ослепительные  вспышки  молний,
прорезавших темное небо, сопровождались гулкими раскатами грома, от которого
вздрагивала земля.
   Роланд стоял на верхней площадке башни, скрестив руки на груди и устремив
неподвижный взгляд на грозовое небо. Ветер  трепал  его  каштановые  волосы.
Настроение сквайра было под стать погоде. Сегодняшний день оказался для него
на редкость неудачным. Сначала он затеял этот неуместный разговор с  Арутой,
а позже, за обедом, Каролина держалась с ним так подчеркнуто холодно, что он
дал себе слово вовсе не глядеть в ее сторону.
   Но взгляд его то и дело обращался  к  ее  милому  бледному,  осунувшемуся
лицу. Она окидывала его ледяным взором, Роланд, смешавшись, опускал глаза  и
мучительно краснел, кляня себя  на  чем  свет  стоит.  А  через  минуту  все
повторялось снова. Он понимал, что, пытаясь уверить принцессу в гибели Пага,
нанес сокрушительный удар ее надеждам, разбередил ее душевные раны,  которые
она так умело скрывала от всех, кроме него. Лишь  он  один  был  посвящен  в
тайну ее любви. Хорошо же он отплатил ей за доверие и дружбу!
   - О боги, какой же я глупец! - вырвалось у него.
   - Нет, ты вовсе не глупец, Роланд!
   Каролина стояла в нескольких шагах позади  него,  кутаясь  в  шаль,  хотя
погода была теплой. С приближением грозы знойный  летний  воздух  стал  лишь
немного свежее и прохладнее. Роланд  не  услышал,  как  принцесса  вышла  на
башню. Раскаты грома заглушили ее шаги.
   - В такую погоду вам не место на башне, миледи.
   Она подошла к перилам и встала рядом с ним.
   - Ты думаешь, что сейчас начнется дождь? По-моему, ты ошибаешься.  Гроза,
как и прежде, принесет с собой  только  молнии  и  громы,  а  дождевая  туча
пройдет стороной.
   - Дождь будет. Он вот-вот начнется. Где же ваши фрейлины?
   Каролина кивнула в сторону лестницы.
   - Они остались там. Гроза страшит их. А кроме того, я хотела  остаться  с
тобой наедине.
   Роланд промолчал. Каролина следила за вспышками молний и прислушивалась к
раскатам грома.
   - Я боялась грозы, когда была маленькой, - сказала она наконец. - И  папа
в такие вечера успокаивал меня, говоря, что это боги  на  небесах  играют  в
мяч.
   Роланд  взглянул  в  ее  прекрасное  лицо,  озаренное  светом  факела,  и
улыбнулся:
   - А мой отец говорил, что они воюют.
   Внезапно  Каролина  повернулась  к  нему  лицом  и  с  грустной   улыбкой
проговорила:
   - Роланд, ты был прав тогда. Горе ослепило меня, и  я  просто  не  желала
верить в очевидное. Паг был первым, кто внушил мне, что на свете нет  ничего
вечного. Что жить прошлым и лишать себя настоящего глупо  и  грешно.  -  Она
слегка склонила голову и задумчиво продолжала:
   - Вот так было и с моим отцом. Он не смог оправиться от горя после смерти
мамы. Знаешь, ведь я помню его совсем другим, хотя, когда это  случилось,  я
была очень мала.
   Пока мама была с нами, он часто шутил и смеялся. Смех его был задорным  и
жизнерадостным. Лиам очень похож на прежнего папу.  А  после...  словом,  он
вдруг стал таким, как Арута. Он и теперь иногда  смеется,  но  в  смехе  его
звучит горечь.
   - И насмешка.
   Каролина кивнула:
   - Да, и насмешка. А ты тоже это заметил?
   - Не только заметил, но и заговорил об этом нынче утром с  Арутой.  Мы  с
ним обсуждали Мартина...
   Каролина вздохнула:
   - Понимаю. Мартин, пожалуй, из того же теста, что и папа, и Арута.
   Роланд склонился к ней и с надеждой прошептал:
   - Но ведь ты пришла сюда  не  затем,  чтобы  говорить  о  своем  брате  и
Мартине?
   - Нет, я пришла, чтобы попросить у тебя прощения. Я вела  себя  дурно.  Я
две недели делала вид, что не замечаю тебя, а ведь ты вовсе не  был  виноват
передо мной! Ты сказал мне правду, и я должна была не винить, а  благодарить
тебя за это!
   Роланд растерянно пробормотал:
   - Нет, Каролина, ты не напрасно сердилась на меня. Я  вел  себя  грубо  и
неуклюже, как последний мужлан. Мне следовало пощадить твои чувства!
   - Брось, Ролалд! - с горячностью возразила принцесса. -  Ты  поступил  со
мной, как настоящий, верный друг. Ты сказал мне правду, а вовсе не то, что я
в тот момент желала услышать. Ведь это далось  тебе  нелегко.  Правда?  Если
учесть, что... что я тебе не безразлична. - Она подняла  глаза  к  грозовому
небу. - Когда я узнала, что Паг попал в плен,  мне  показалось,  что  настал
конец света, что в мире больше не осталось радости, надежды, любви...
   Роланд с невеселой усмешкой процитировал:
   - <О первая любовь, горьки твои плоды>.
   Каролина улыбнулась:
   - Да, так принято считать. Но ведь и ты чувствуешь то же самое, правда?
   Роланд с напускной беззаботностью ответил:
   - Пожалуй, да. Примерно то же самое.
   Она положила руку ему на плечо:
   - Никто из нас не властен над своими чувствами, Роланд.
   Сквайр тяжело вздохнул:
   - К сожалению, это так!
   - Мы с тобой навсегда останемся друзьями! Ты согласен, Роланд?
   В ее голосе было столько теплоты и искреннего участия, что Роланд не  мог
не согласиться на это предложение, хотя всегда  мечтал  о  гораздо  большем.
Каролина, как прежде, пыталась внести в  их  отношения  полную  ясность,  но
теперь она вела себя гораздо мягче и деликатнее, чем в минувшие годы,  когда
была вздорной, надменной девчонкой. Ее прямодушие заставило Роланда по-иному
взглянуть на то, что связывало его с принцессой. Он был разочарован тем, что
она не отвечала на его чувства. Но Каролина по крайней мере  не  лукавила  с
ним. <Искренняя дружба лучше, чем притворная любовь>, - сказал  он  себе,  а
вслух проговорил:
   - Согласен. Я всегда буду тебе преданным другом, Каролина.
   Она обняла его за плечи и спрятала лицо на его груди.
   Роланд погладил ее по пушистым темным волосам. Каролина прошептала:
   - Отец Тулли  говорит,  что  любовь  зачастую  обрушивается  на  человека
внезапно, как ураган с моря, но  порой  она  вырастает  из  семян  дружбы  и
доверия.
   - Я буду надеяться на то, что  мне  удастся  когда-нибудь  взлелеять  эти
ростки в твоей душе, Каролина. Но  если  это  мне  не  суждено,  я  навсегда
останусь самым верным из твоих друзей.
   Они долго стояли обнявшись,  и  каждый  своим  нежным  участием  старался
развеять тоску и скорбь другого. Роланд и Каролина были так  поглощены  друг
другом, что не замечали ни бушевавшей  вокруг  грозы,  ни  крупных  дождевых
капель, которые уже начали срываться с неба, ни корабля,  направлявшегося  в
гавань и освещаемого частыми вспышками молний.
   Штормовой ветер трепал флаги,  которые  украшали  наружные  стены  замка.
Трещины  и  выбоины  мощеного  двора  быстро  заполнялись   водой,   образуя
многочисленные лужи. Мокрые булыжники блестели в колеблющемся свете факелов.
   Двое мужчин, стоя на верхней галерее у одной  из  башен,  вглядывались  в
темную даль.
   На секунду в небе блеснула молния, и воин взволнованно выкрикнул:
   - Вы видели, ваше высочество?! Корабль! Вон там, чуть южнее  скал.  И  он
идет к берегу! - солдат указал рукой в направлении гавани.
   Арута вгляделся в темноту.
   - Я ровным счетом ничего не вижу! - посетовал он. - Ведь там темнее,  чем
в душе у служителя Гьюисвана!
   При упоминании имени бога  убийцы  солдат  в  ужасе  вздрогнул  и  провел
ладонью по лицу.
   - На сигнальной башне нет огня! - сказал Арута. - Или он просто не  виден
отсюда?
   - Как же, ваше высочество! Виден, когда зажжен. А теперь он не горит!
   При следующей вспышке молнии Арута отчетливо разглядел  силуэт  парусника
на фоне разбушевавшегося моря.
   - Маяк Лонгпойнт должен быть зажжен! - крикнул он, бросаясь к ступеням. -
Иначе судно разобьется о скалы!
   Сбежав во двор, он велел одному из дежуривших у ворот стражников прислать
к нему двух воинов из казармы и распорядиться на конюшне, чтобы им  оседлали
лошадей. Стражник бегом бросился выполнять поручение.  Пока  Арута  стоял  у
ворот, дождь прекратился. В воздухе повеяло прохладой и свежестью.
   Через несколько минут к принцу размашистой походкой подошел Фэннон.
   - Ну и ночку же вы выбрали, чтобы покататься верхом, ваше высочество!
   Арута развел руками:
   - Ничего не поделаешь! К гавани приближается корабль, а на Лонгпойнте  не
зажжен огонь. Так что придется проехаться туда.
   По булыжникам двора  зацокали  подковы.  Младший  конюх  подвел  к  Аруте
оседланного коня. Следом за ним верхом ехали два воина.
   Фэннон покачал головой:
   - В таком случае вам следует поторопиться. И передайте  этим  лодырям  на
маяке, что утром, когда они  сменятся  с  дежурства,  я  с  них  шкуру  велю
спустить!
   Арута, приготовившийся к тому, что старый Фэннон станет возражать  против
его  поездки  на  маяк,  облегченно  вздохнул  и  вскочил  в  седло.  Ворота
открылись, и трое всадников галопом поскакали по направлению к городу.
   После дождя в воздухе чувствовалось нежно-пряное благоухание  придорожных
цветов, к которому примешивался солоноватый аромат морской воды.  Но  стоило
Аруте и воинам приблизиться к окраине города, как в ноздри им ударил  резкий
запах гари.
   Они пронеслись по улицам спящего городка. Ни в  одном  из  окон  немногих
пощаженных пожаром домов не горели огни.
   Казалось, все до единого жители покинули некогда  оживленный  Крайди.  От
царивших здесь тишины и безмолвия Аруте и воинам стало не но  себе.  Стража,
дежурившая у городских ворот, признав в одном из  всадников  принца,  отдала
ему честь.
   Выехав из городка,  они  свернули  к  маяку  Лонгпойнт.  Его  башня  была
выстроена  на  крошечном  скальном  островке,  который  соединялся  с  сушей
мощенной крупными булыжниками дорогой.
   Всадники направились к маяку. Копыта их лошадей выбивали звонкую дробь на
еще не просохших после дождя камнях.
   Блеснувшая в грозовом небе  молния  на  миг  высветила  высокую  башню  и
корабль, несшийся к причалу под всеми парусами.
   Арута указал рукой:
   - Без сигнального огня они неминуемо разобьются о скалы!
   Один из солдат с тревогой вгляделся в наступившую тьму:
   - Ваше высочество! Смотрите! Кто-то светит им потайным фонарем!
   Все трое подъехали к основанию башни. Возле нее стоял  какой-то  человек,
одетый в черное, и размахивал фонарем с деревянными ставнями. Свет от фонаря
был направлен на приближающийся корабль. Его наверняка могли видеть с палубы
и капитанского мостика. Однако ставни заслоняли его от любого, кто глядел бы
в сторону гавани с башен замка  Крайди.  Лишь  теперь  глаза  Аруты  немного
привыкли к темноте, и он с ужасом увидел тела убитых  крайдийских  солдат  у
подножия башни. Четверо одетых в черное людей бросились к всадникам. Трое из
них вынули из ножен длинные мечи, четвертый  натянул  тетиву  лука.  Солдат,
ехавший справа от Аруты, с пронзительным криком свалился наземь.  Грудь  его
была пронзена стрелой. Принц направил  своего  коня  на  троих  противников,
вооруженных мечами. Двоих из них ему удалось сбить с ног, третьего он ударил
по голове мечом. Тот без единого звука упал на землю.
   Развернув коня, Арута увидел, что  воин,  оставшийся  в  живых,  принялся
отбиваться от нападавших на него врагов. Но из башни выбежали еще  несколько
облаченных в черное людей. На головы их были накинуты  капюшоны,  скрывавшие
лица. Они молча присоединились к атакующим.
   Лошадь Аруты отчаянно заржала и начала заваливаться набок.
   Из горла ее торчала стрела. Принц проворно высвободил ступни из стремян и
перекинул левую ногу через круп животного. Когда лошадь упала на  землю,  он
вскочил и прыгнул в сторону, едва избежав  удара  мечом,  который  собирался
обрушить на его голову один из нападавших. Арута  сделал  выпад  и  проткнул
грудь противника своим мечом. Тот упал на землю,  обливаясь  кровью,  но  не
издав ни единого стона.
   Следующая вспышка молнии высветила еще несколько фигур, бежавших к  Аруте
от  подножия  башни.  Приготовившись   обороняться,   принц   повернулся   к
крайдийскому воину, чтобы приказать тому мчаться в замок и трубить  тревогу.
Но он с ужасом увидел, что  трое  нападавших  набросились  на  воина  и  уже
вытаскивали его, убитого или смертельно раненного, из  седла.  Теперь  принц
мог рассчитывать только на себя.
   Арута увернулся от удара  одного  из  ринувшихся  ему  наперерез  врагов,
миновал еще троих, а четвертого ударил в лицо рукояткой меча.  Он  надеялся,
воспользовавшись замешательством нападавших, пробежать по  узкому  каменному
перешейку и добраться хотя бы до города,  чтобы  оповестить  его  жителей  о
нападении врагов. Но тот из нападавших, кого он сбил наземь рукояткой  меча,
цепко ухватил его за щиколотку.
   Принц упал на булыжники и больно ушиб  локти.  Вражеский  воин  продолжал
держать его за правую ногу. Арута резко повернулся на спину и  левой  ногой,
обутой в сапог со шпорой, ударил  его  по  горлу.  Послышался  глухой  треск
сломанной  трахеи  и  булькающий  звук  крови,   которая   наполнила   горло
нападавшего. Пальцы его разжались.
   Арута вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с несколькими  врагами.  Он
бросился в сторону, пытаясь миновать их, но оступился на скользких камнях  и
на всем бегу свалился наземь.
   Несколько мгновений он провисел  над  бездной,  затем,  перевернувшись  в
воздухе и ударившись головой и плечами о  выступавшие  камни,  погрузился  в
море.
   Вода оказалась холодной, как лед. Лишь  благодаря  этому  он  не  потерял
сознания. Арута с шумом выдохнул воздух, и в воду рядом с тем местом, где он
находился, тотчас же полетели стрелы. Он вплавь двинулся к маяку, держась за
булыжниками каменной насыпи. Принц решил плыть  в  этом  направлении,  чтобы
перехитрить врагов, которые, как он рассчитывал, наверняка  примутся  искать
его у противоположного края перешейка.
   Отерев соленые брызги с лица, он бесшумно вылез из воды у самого подножия
маяка и спрятался в трещине скалы. Вспышка молнии осветила несколько фигур в
черном, сбежавшихся, как он и предполагал, к противоположному  краю  насыпи.
Арута ощупал свои руки и ноги. К счастью, кости не были  сломаны,  хотя  все
тело нестерпимо болело от бесчисленных ушибов.
   Вдалеке загрохотал гром,  и  через  мгновение  на  небе  вновь  полыхнула
молния.  В  ее  пугающе  ярком  свете  Аруте  удалось  разглядеть   корабль,
благополучно входивший в крайдийскую гавань.  У  руля  его  наверняка  стоял
какой-то безумный гений. Кто еще смог бы провести судно по бурному морю мимо
опасных прибрежных скал? Матросы  торопливо  убирали  паруса,  а  на  палубе
выстроились облаченные в черное воины с оружием наготове. В голове  у  Аруты
внезапно раздался звон, и глаза его сами собой закрылись.
   Когда он снова пришел в себя, то  с  радостью  обнаружил,  что  вражеские
воины, по-видимому, решившие, что он захлебнулся и пошел ко  дну,  перестали
высматривать в воде его тело и быстро бежали по проселочной дороге к городу.
Цепляясь за выступы скалы, Арута с  огромным  усилием  поднялся  на  ноги  и
побрел к маяку. Ноги его скользили по мокрым  булыжникам,  он  спотыкался  и
несколько раз едва не упал.  Шатаясь,  он  взобрался  на  вершину  башни.  У
сигнального огня лежал убитый крайдийский солдат, дежуривший на  маяке  этой
ночью. Над пропитанными маслом дровами  очага  был  закреплен  металлический
капюшон. В раскрытые окна задувал ветер.
   Пошарив в поясной сумке убитого часового, Арута вытащил  оттуда  кремень,
огниво и трут. Он приоткрыл створку металлического навеса и, заслонив  дрова
от ветра собственным телом, стал высекать огонь. Дрова занялись, и вскоре  в
очаге уже вовсю полыхал огонь. Превозмогая тошноту и  головокружение,  Арута
потянул за цепь, которая придерживала капюшон. Тот поднялся, переместился  в
сторону, и столб огня рванулся к самому потолку.
   У одной из стен стоял бочонок с порошком, состав  которого  был  известен
одному лишь Кулгану. Чародей изобрел его для того, чтобы при  необходимости,
в ситуациях, подобных этой, часовой на маяке мог поднять  тревогу.  Арута  с
трудом нагнулся к телу  солдата  и  вытащил  из  его  ножен  острый  кинжал,
рукояткой которого с силой ударил по крышке бочонка. Та отскочила,  и  принц
высыпал весь желто-серый порошок в очаг.
   Пламя тотчас же окрасилось в багрово-красный  цвет.  Теперь  всякий,  кто
увидит его со стен замка, поймет, что с маяка подан  сигнал  тревоги.  Арута
отступил в сторону, чтобы не заслонять яркое пламя, и стал напряженно ждать.
Несколько  мгновений  вокруг  было  тихо,  но  внезапно  со  стороны   замка
послышался  звук  труб.  Часовые  поднимали  гарнизон  по   тревоге.   Арута
облегченно вздохнул. Фэннон когда-то запретил ему вести гарнизон в окрестные
леса по следам цурани, опасаясь ловушки, но старому воину и в голову  бы  не
пришло удерживать солдат в замке, когда в крайдийскую гавань вошел пиратский
корабль.
   Арута стал спускаться из башни, пошатываясь и  держась  рукой  за  стену.
Голова его нестерпимо болела, перед глазами плыли радужные круги. Ступив  на
землю, он глубоко вздохнул и побрел к городу. Приблизившись  к  трупу  своей
лошади, Арута огляделся вокруг в  поисках  меча,  но  вскоре  вспомнил,  что
сжимал его в руке, когда падал в морскую пучину с каменной насыпи. Он побрел
вперед и запнулся о ногу распростертого на земле вражеского лучника в черном
одеянии. Возле него лежал убитый крайдийский воин. Арута нагнулся  и  поднял
его тяжелый меч. В  глазах  у  него  потемнело,  и  он  с  огромным  усилием
выпрямился. Голова болела все сильнее. Он ощупал  лицо  и  затылок  ладонью.
Волосы его слиплись от крови, на лбу вздулась огромная шишка, - по-видимому,
след от удара о булыжники.
   Он медленно побрел по дороге, которая  вела  в  город.  Пройдя  несколько
метров, он попытался перейти на бег, но в глазах у него снова  потемнело,  к
горлу подкатил комок. Арута был принужден  остановиться  и  переждать,  пока
приступ дурноты пройдет и зрение восстановится. Он вздохнул, стиснул зубы  и
снова пошел вперед, едва переставляя  ноги.  За  поворотом  у  самой  гавани
размытую дождем дорогу внезапно осветило зарево пожара.
   Чужеземцы снова подожгли  деревянные  строения  Крайди.  До  слуха  Аруты
донеслись отчаянные крики  горожан,  но  звучали  они  словно  бы  откуда-то
издалека.
   Он с огромным усилием заставил себя перейти на бег.  Шум  битвы,  которая
шла в городе, словно придал ему сил. Голова болела уже не так сильно,  мысли
стали отчетливее. Он приближался к подожженным врагами портовым сооружениям.
Вокруг никого не было видно. У причала стоял корабль,  на  котором  приплыли
чужеземцы. Арута подкрался к нему на  несколько  шагов,  ступая  бесшумно  и
осторожно. На судне могли остаться стражники.
   Звуки боя были здесь едва слышны. Казалось, что сражение велось теперь  в
самом  центре  города.  По-видимому,  команда  в  полном  составе   покинула
пиратское судно. Все вокруг дышало безмолвием.
   У принца не было сил и времени  на  то,  чтобы  обследовать  корабль.  Он
должен был торопиться на помощь крайдийцам.
   Арута  повернулся  и  зашагал  прочь.  Но  внезапно  с   палубы   корабля
послышалось:
   - Милосердные боги! Есть ли кто-нибудь поблизости? - Голос  взывавшего  о
помощи был резким и властным, но в нем отчетливо звучали нотки страха.
   Принц, вынув меч из ножен, бросился к кораблю. С причала он разглядел то,
чего не заметил издали: на носовой части пиратской шхуны разгоралось  пламя.
На залитой кровью палубе лежали тела убитых матросов. С кормы донеслось:
   - Эй, прохожий! Если только  ты  богобоязненный  житель  Королевства,  не
оставь меня в беде!
   Не колеблясь больше ни минуты, Арута  спрыгнул  на  палубу  и  прошел  на
корму. Там, привалившись спиной к мачте, сидел крупный широкоплечий мужчина.
Возраст его не поддавался определению. Ему можно было  дать  и  тридцат