сторону, где притаились мальчики. Паг и Томас  замерли,
боясь спугнуть лесного красавца.
   Тот мало-помалу успокоился, опустил голову и стал пить воду из пруда.
   Томас сжал плечо Пага и кивком  указал  в  сторону.  Поглядев  туда,  Паг
заметил высокого мужчину, степенной походкой приближавшегося к  водоему.  Он
был одет в куртку и штаны из мягкой кожи, выкрашенной  в  зеленый  цвет.  За
плечами его висел большой лук, а у пояса болтался охотничий кинжал.
   - Это Мартин, - едва слышно прошептал Томас.
   Паг тоже узнал мастера егеря Крайди. Мартин,  как  и  Паг,  был  сиротой,
выросшим в герцогском замке. Никто из жителей города и окрестностей  не  мог
сравниться с ним в искусстве стрельбы из лука, за что его и прозвали  Мартин
Длинный Лук. Все мальчишки, жившие в замке,  были  от  него  без  ума,  ибо,
держась настороженно и слегка отчужденно с придворными и челядью, он  охотно
пускался в разговоры с юными сорванцами, отвечая на их бесчисленные  вопросы
о гоблинах и леших, о лесных разбойниках и  дальних  землях.  Но  мальчишкам
редко случалось видеть Мартина в Крайди.
   Совмещая обязанности егеря и лесничего, он  часто  исчезал  из  замка  на
целые дни, порой даже на недели и месяцы, и во время его отлучек  мальчишкам
оставалось лишь гадать, какие захватывающие приключения выпали на  его  долю
на сей раз.
   Мартин подошел к оленю и погладил его по стройной шее. Тот поднял  голову
и внимательно обнюхал руку и грудь охотника.
   - Выходите тихо и не спеша. Тогда  он  позволит  вам  погладить  себя,  -
сказал Мартин.
   Мальчишки удивленно переглянулись и вышли к  пруду.  Они  приближались  к
оленю, едва переставляя ноги, почти не дыша, но  при  их  появлении  великан
стал бить копытом и испуганно коситься то на них,  то  на  Мартина.  Охотник
ободряюще похлопал его по шее и сказал подошедшему Томасу:
   - Можешь погладить его, но только осторожно.
   Томас положил ладонь на шею оленя, и тот вздрогнул всем  телом  от  этого
легкого прикосновения, когда же к его мягкой шкуре прикоснулась  рука  Пага,
он шумно вздохнул и  отпрянул  назад.  Мартин  заговорил  с  ним  на  языке,
которого мальчики никогда прежде не слыхали, и олень послушно замер, склонив
голову. Паг и Томас потрепали его по  мягкой,  нежной  шерсти.  В  следующее
мгновение лесной красавец оттолкнулся от земли задними ногами, развернулся в
прыжке и исчез в зарослях.
   - Правильно, старик! - одобрительно усмехнулся Мартин. -  Нельзя  слишком
доверяться людям. Иначе того и гляди, закончить свой земной путь  под  ножом
какого-нибудь браконьера!
   - Он великолепен, Мартин! - восхищенно прошептал Томас.
   Длинный Лук кивнул, продолжая с улыбкой  глядеть  туда,  где  только  что
исчез старый олень.
   - А я-то думал, ты охотишься на оленей, Мартин,  -  удивленно  проговорил
Пат. - Почему же тогда...
   - Мы с Белобородым понимаем друг друга, - перебил его егерь. - Я  охочусь
только на оленей-одиночек, Паг, и на самок, которые уже не  могут  приносить
потомство.  Когда  однажды  старик  Белобородый  уступит  свой  гарем  более
молодому самцу, я наверняка прицелюсь и в него. - Он улыбнулся  мальчикам  и
провел рукой по своему колчану. - Но кто знает, отпущу  ли  я  тетиву  моего
лука? Быть может, да, а возможно, что и нет... - Мартин  помолчал.  Мальчики
поняли, что ему было грустно  думать  об  этом  неизбежном  миге.  Но  через
несколько мгновений лицо его вновь осветила приветливая улыбка. - Хотел бы я
знать, что привело сюда двух столь зрелых мужей в  такой  неподобающий  час?
Или у вас мало забот в связи с предстоящим торжеством?
   - Мама выставила нас из кухни, Мартин, - ответил Томас, - и  мы  с  Пагом
решили прогуляться по лесу. Сам знаешь, как нелегко нам,  будущим  ученикам,
пережить этот день... - Внезапно он осекся и смущенно опустил голову.
   Томас вспомнил, что Мартину в  свое  время  удалось  избежать  участия  в
испытании, к которому теперь готовились они с Пагом, и  с  тех  пор  молодой
егерь стал  притчей  во  языцех.  Его,  безродного  сироту,  невесть  откуда
появившегося в Крайди, сам герцог в День Выбора поставил рядом  с  тогдашним
главным егерем.
   Таким образом Мартин был избавлен  от  мучительного  ожидания  в  шеренге
тринадцатилетних мальчишек, выстроившихся напротив нескольких мастеров. Этот
беспрецедентный поступок  возмутил  всех  жителей  города,  но,  не  решаясь
открыто упрекнуть герцога в нарушении традиций, они, как это всегда  бывает,
обратили свою неприязнь на ни в чем не повинного Мартина. За двенадцать лет,
миновавших с того памятного дня, Мартин Длинный  Лук  не  раз  доказал,  что
выбор герцога Боуррика был верен и удачен, но несмотря на  это,  большинство
придворных и челяди упорно продолжали относиться  к  нему  как  к  выскочке,
обманом и лестью втершемуся в доверие к своему господину.
   - Виноват, Мартин, - пробормотал Томас.
   - Пустое. - Охотник махнул рукой. - Поверьте, хотя сам я и не  побывал  в
вашей шкуре, - он невесело усмехнулся, - но прекрасно  понимаю,  как  тяжело
нынче у вас на душе. Ведь мне четыре раза доводилось стоять  в  День  Выбора
среди мастеров, и я внимательно наблюдал за будущими  учениками.  Те  всегда
стояли ни живы ни мертвы, ожидая решения каждого мастера, словно приговора.
   - Но сегодня ты, выходит, не участвуешь в церемонии, - проговорил Паг,  с
любопытством взглянув на охотника.
   - Это ты верно подметил, - усмехнулся Мартин.
   - Значит, тебе в нынешнем году не нужны ученики, - догадался Томас.
   Мартин с видом заговорщика приложил палец к губам.
   - Ни слова больше, пострелята! Но скажу вам  по  секрету,  у  меня  их  с
прошлого дня солнцестояния даже больше, чем нужно.
   Томас разочарованно  вздохнул.  Он  очень  надеялся,  что  мастер  Фэннон
возьмет его в ученики, но ведь надежда могла и обмануть его, и тогда он  был
бы совсем не прочь служить под началом доброго, веселого Мартина. Теперь  же
приходилось рассчитывать лишь на Фэннона. Но внезапно его  нахмуренное  чело
прояснилось.
   Что если Мартин решил нынче не брать учеников лишь потому, что Фэннон уже
выбрал себе его, Томаса, и сказал об этом старшему егерю?
   Бросив взгляд  на  Томаса,  Паг  догадался,  какие  мучительные  сомнения
терзают его душу, и поспешил перевести разговор на другое.
   - Ты почти месяц не появлялся в замке, Мартин. Могу я  полюбопытствовать,
где ты провел все это время?
   - Я побывал в Эльвандаре. Королева Агларанна праздновала окончание своего
двадцатилетнего траура по покойному мужу. Это было грандиозное торжество!
   Ответ Мартина нисколько не удивил Пата. Для него, как и  для  большинства
жителей Крайди, эльфы  были  загадочными,  недоступными  созданиями,  в  чье
существование верилось с трудом.
   Но Мартин Длинный Лук являлся одним из немногих, кто запросто  общался  с
эльфами,  посещая  леса,  населенные  ими,  и   это   лишь   сгущало   ореол
таинственности, окутывавший все его дела и поступки.
   - И ты был среди приглашенных? - вне себя от волнения, спросил Томас.
   - Я сидел дальше всех от королевского трона, - скромно ответил Мартин.  -
Но все же не мог не оценить оказанную мне честь. - Оба мальчика раскрыли рты
от удивления, и охотник с улыбкой пояснил:
   - Моя дружба с эльфами уходит корнями в далекое прошлое.  Меня  воспитали
монахи Сильбанского аббатства, находящегося близ леса эльфов.  Мальчишкой  я
играл с их детьми, а незадолго до того, как  пришел  в  Крайди,  охотился  с
принцем Калином и его кузеном Галейном.
   Мальчишек живо занимало все, связанное с эльфами.
   - Неужто ты был знаком и  с  самим  королем  Эйданом?  -  спросил  Томас,
вглядываясь в лицо Мартина.
   Охотник внезапно нахмурился и сурово сжал губы.
   - Прости, если я ненароком коснулся запретной темы, -  поспешно  произнес
мальчик.
   - Ты не виноват, Томас, - успокоил его Мартин. -  Но,  видишь  ли,  эльфы
никогда не упоминают имен тех, кто отправился на Благословенные острова, и в
особенности умерших внезапно и  безвременно.  Они  считают,  что  это  может
нарушить покой ушедших, и я уважаю  их  верования.  Однако  на  твой  вопрос
отвечу. Нет, я не знал его. Когда он погиб, я  был  еще  совсем  мал,  но  я
слышал много рассказов о его деяниях. Если судить по ним, он  был  добрым  и
мудрым правителем. - Мартин огляделся по сторонам. - Скоро полдень. Нам пора
возвращаться в Крайди.
   Легкой, пружинистой поступью он двинулся по тропинке, ведущей  к  городу.
Мальчики следовали за ним по пятам.
   - Расскажи нам о празднике, Мартин, - попросил Томас.
   Мартин охотно пустился в подробный и красочный  рассказ  о  торжествах  в
лесу эльфов. Паг вздохнул. В данную минуту это  повествование  увлекало  его
куда меньше, чем любопытного Томаса.
   Он не мог не думать о предстоящем испытании. До слуха его долетали  слова
егеря, но он больше не улавливал  их  смысла.  Он  тщетно  пытался  побороть
волнение, овладевшее его душой с  самого  утра  и  переросшее  в  панический
страх, едва перед ними замаячили башни Крайди.
   Мальчишки выстроились во дворе замка длинной шеренгой.
   Наступил день летнего солнцестояния, знаменовавший конец  одного  года  и
начало следующего. Сегодня все обитатели Крайди стали старше на  целый  год.
Это событие имело особое значение для подростков, ожидавших своей участи под
палящими лучами солнца, ведь  нынче  они  навек  прощались  с  детством.  Им
предстояло пройти через первое серьезное испытание - церемонию Выбора.
   Паг нервно теребил воротник своей  новой  куртки  с  короткими  рукавами,
надетой поверх чистой рубахи и  подпоясанной  кожаным  ремнем.  Наряд  этот,
подаренный ему сегодня Магьей, прежде принадлежал  ее  сыну  Томасу  и  стал
самым красивым одеянием в скудном гардеробе Пага. Доброй  женщине  хотелось,
чтобы безродный сирота, представ перед очами герцога и придворных,  выглядел
не хуже других мальчишек. Магья и ее муж, мастер повар Мегар, все  эти  годы
заботились о Паге, как о родном сыне. Они ходили за ним,  когда  он  хворал,
делились с ним пищей и отвешивали ему затрещины, если  он  того  заслуживал.
Они любили его так, как если бы он и в  самом  деле  был  родным  братом  их
Томаса.
   Паг оглядел собравшихся во дворе мальчишек. Все они  надели  свое  лучшее
платье  и  тщательно  пригладили  волосы.  Сегодняшний  день  был  одним  из
важнейших в жизни каждого из них. Еще до захода солнца признанные мастера  в
присутствии герцога и придворных примут их к себе в  учение.  Церемония  эта
являлась лишь данью традиции, сложившейся в незапамятные времена.  На  самом
же деле мастера,  подвергнув  каждую  кандидатуру  подробному  обсуждению  и
заручившись одобрением его сиятельства, давно сделали свой выбор. Сейчас  им
предстояло просто-напросто огласить его.
   Они успели как следует присмотреться к мальчишкам, ибо,  согласно  давним
обычаям, установившимся в Королевстве, будущим ученикам в возрасте от восьми
до тринадцати лет предоставлялась возможность испытать свои силы во всех без
исключения ремеслах.
   За это время каждый из них мог получить изрядные навыки во  многих  видах
работ и показать себя,  свои  уменья  и  способности  с  наилучшей  стороны.
Недостатком подобной системы являлось лишь то, что некоторые из ребят в силу
робости, легкомыслия или же детской неуклюжести везде и  во  всем  проявляли
себя в невыгодном свете и потому не  могли  рассчитывать,  что  кто-либо  из
мастеров  захочет  взять  их  в  учение.  Такие  мальчишки  в  День   Выбора
волновались сильнее других  и  ждали  начала  церемонии  с  гораздо  большим
страхом, чем их ловкие и сметливые сверстники.
   Большим пальцем босой ноги Паг прочертил  бороздку  в  пыли,  покрывавшей
булыжники двора, и снова внимательно вгляделся в лица кандидатов в  ученики.
В отличие от Томаса, проявившего изрядную сноровку и прилежание во всем,  за
что бы он ни брался, Паг не сумел пока отличиться ни  в  одном  из  ремесел.
Несколько ребят, подобно ему самому, замерли в напряженном ожидании,  другие
прятали смущение и страх под напускной развязностью, тщетно пытаясь  убедить
себя и других, что им почти безразлично, чем ознаменуется для  них  нынешний
день солнцестояния.
   Не будучи избранным ни одним из мастеров, Паг, как  и  все  другие,  кого
когда-либо постигала подобная участь, получил бы  право  покинуть  Крайди  и
поступить в учение в каком-нибудь из соседних городов. Оставшись  в  Крайди,
он был бы волен стать франклином и взять в аренду  клочок  герцогской  земли
или наняться помощником на один из рыболовецких парусников. Оба эти  занятия
одинаково мало привлекали Пага, а о том, чтобы уйти из родного города, он  и
помыслить не мог.
   Паг  вспомнил,  как  минувшим  вечером  старый  Мегар  заклинал  его   не
волноваться в  ожидании  церемонии  и  не  обескураживаться,  какими  бы  ни
оказались для него ее результаты. Мальчик вздохнул. Неужто Мегар  забыл  тот
далекий день солнцестояния, когда его самого взял в учение тогдашний главный
повар?  Или  он  уже  накануне  церемонии  знал,  что  ему  не  грозит  быть
отвергнутым всеми до единого мастерами?  Да,  с  Мегаром,  по-видимому,  все
обстояло именно так.  Он  просто  не  может  себе  представить,  как  ужасно
провожать завистливым взглядом каждого из счастливцев,  гордо  шествующих  к
своему мастеру, а после, когда все  закончится,  остаться  посреди  двора  с
несколькими такими же неудачниками и ловить на себе насмешливо-сочувственные
взгляды придворных, ремесленников, слуг, новоизбранных учеников...  а  то  и
самого герцога, принцев и принцессы.
   Томас, стоявший рядом со  своим  низкорослым  другом,  улыбнулся  Пагу  и
похлопал его по плечу. Он едва сдерживал радостное волнение,  светившееся  в
его синих глазах и окрасившее  румянцем  по-мальчишески  пухлые  щеки.  Отец
сказал ему вчера, что нисколько не удивится, если мастер Фэннон назовет  его
имя самым первым. Более того, Фэннон заверил Мегара, что у Томаса,  если  он
будет прилежен и усерден в занятиях, есть  немалые  шансы  попасть  в  число
телохранителей самого герцога. А  ведь  тогда  к  семнадцати-двадцати  годам
можно смело рассчитывать на звание офицера!
   Заметив, что на балконе, выходившем в замковый двор, появился  герцогский
герольд, Томас ткнул Пага в  бок.  Мальчики  обратились  в  слух.  По  знаку
герольда один из гвардейцев открыл маленькую дверцу, прорезанную  в  створке
массивных  ворот,  и  сквозь  нее  степенно   прошествовали   мастера.   Они
приблизились к ступеням  широкой  лестницы,  ведущей  в  замок  и,  согласно
ритуалу, повернулись спиной к мальчишкам, чтобы лицезреть  появление  своего
господина.
   Тяжелые ворота распахнулись,  и  гвардейцы,  облаченные  в  коричневое  с
золотом - цвета герцога, заняли свои места на ступенях лестницы.  Их  плащи,
надетые  поверх  лат,  были  украшены   массивными   изображениями   золотых
крайдийских чаек с зубчатыми коронами на головах в  знак  того,  что  герцог
являлся членом королевской семьи.
   - Его королевское высочество Боуррик  кон  Дуан,  -  громогласно  объявил
герольд, - третий герцог Крайди, принц Королевства, владетель Крайди,  Карса
и Тулана, наместник Запада, Главнокомандующий Королевских армий,  обладатель
права на престол Рилланона...
   Герцог терпеливо дождался  окончания  перечисления  всех  его  титулов  и
званий и, лишь когда герольд умолк,  вышел  из  ворот  на  широкую  площадку
лестницы.
   Герцогу шел уже шестой десяток, но на вид, если бы не седина  на  висках,
резко контрастировавшая с его черными как смоль волосами, ему нельзя было бы
дать и сорока. Двигался он с  проворством  и  грацией  прирожденного  воина.
Последние семь лет герцог носил траур по своей любимой жене Кэтрин, и  нынче
также был одет во все черное. На его  широком  кожаном  поясе  висел  меч  в
черных ножнах с серебряной рукояткой.
   Герольд снова возвысил голос:
   - Их королевские высочества принцы  Лиам  кон  Дуан  и  Арута  кон  Дуан,
наследники дома Крайди, офицеры Западной армии  короля,  принцы  Королевства
Островов.
   Оба принца встали позади своего отца. Они  были  всего  лишь  четырьмя  и
шестью годами  старше  мальчишек,  выстроившихся  внизу,  но  их  прекрасные
манеры, непринужденная грация движений  и  блестящее  умение  владеть  собой
резко  отличали  их  от  грубовато-неотесанных,  чересчур   скованных   или,
наоборот, слишком развязных кандидатов в подмастерья.
   Старший из сыновей герцога, принц Лиам, повинуясь  знаку  герцога,  занял
место по правую руку от него. Широкоплечий голубоглазый гигант  взглянул  на
собравшихся с приветливой улыбкой. По свидетельству старожилов замка,  лицом
и манерами он походил на покойную мать. Лиам был одет  в  голубой  бархатный
камзол и  желтые  панталоны.  Мужественную  красоту  его  лица  подчеркивала
коротко подстриженная бородка, такая же светлая,  как  и  волнистые  волосы,
достигавшие плеч.
   Арута отличался от брата столь же  разительно,  как  сумрачный  вечер  от
ясного летнего дня. Он был почти  одного  роста  с  герцогом  и  Лиамом,  но
гораздо тоньше обоих и уже  в  плечах.  На  нем  были  коричневый  камзол  и
красно-коричневые рейтузы. Его  темные  волнистые  волосы  обрамляли  гладко
выбритое удлиненное лицо. Принц Арута во всем, что бы он ни делал, отличался
ловкостью  и  стремительностью,  которые  блестяще   восполняли   недостаток
физической силы. Он безупречно владел рапирой, но и язык его  был  не  менее
острым и  зачастую  ранил  противника  гораздо  больнее,  чем  клинок.  Лиам
пользовался доверием  всех  без  исключения  подданных  своего  отца.  Аруту
уважали  за  ум  и  отвагу,  но  втайне  недолюбливали  за  язвительность  и
высокомерие.
   Сыновья герцога унаследовали разные стороны его сложного, противоречивого
характера, ибо его высочество Боуррик бывал, в зависимости  от  расположения
духа, то открыт, весел и добродушен, подобно Лиаму, то сумрачен  и  замкнут,
как Арута.
   Являясь  антиподами  во  всем,  что  касалось  темперамента,  привычек  и
душевного склада, оба принца были  умны,  решительны  и  мужественны,  одним
словом, в избытке наделены качествами, которые позволили  бы  им  в  будущем
умело и разумно управлять владениями отца. Герцог относился к  ним  обоим  с
одинаковой любовью.
   - Принцесса Каролина, наследница дома Крайди! - объявил глашатай.
   На широкую площадку лестницы вышла стройная девочка-подросток.  Она  была
ровесницей  виновников  торжества,  но  благодаря   царственной   осанке   и
неторопливым, чопорно-грациозным движениям, подобавшим  высокородной  особе,
казалась старше своих  лет.  Ее  пышное  кремовое  платье  с  высоким  лифом
контрастировало своим цветом с темными,  почти  черными  локонами.  Огромные
глаза принцессы, обрамленные  густыми  черными  ресницами,  были  такими  же
голубыми, как  у  Лиама.  Герцог  и  Лиам  заулыбались  при  виде  красавицы
Каролины, и даже сумрачное лицо Аруты при ее приближении  осветила  радость.
Он искренне любил младшую сестру.
   Многие из прислуживавших в замке мальчишек были тайно влюблены в Каролину
и считали за счастье хотя бы изредка полюбоваться с почтительного расстояния
ее красотой, ее стройной, грациозной фигуркой. О  том  же,  чтобы  лицезреть
принцессу вблизи, никто из них не смел и мечтать.  Однако  сегодня  даже  ее
присутствие не смогло отвлечь их от мыслей о предстоявшей церемонии Выбора.
   Вскоре в замковый двор степенно вышли придворные,  среди  которых  Паг  и
Томас заметили всех до единого членов герцогского совета, включая и Кулгана.
После той памятной  ночи,  когда  случай  сделал  его  гостем  Кулгана,  Паг
несколько раз встречал  чародея  в  замке  Крайди.  Порой  они  обменивались
приветствиями и благопожеланиями, но подобное случалось нечасто, ибо большую
часть времени Кулган проводил в своей уединенной башне или в лесном домике.
   Теперь чародей негромко беседовал с убеленным сединами священником  отцом
Тулли, который был советником  еще  у  прежнего