и,  в  тишине,  когда
исход больше не  имеет  значения.  Наверное,  мне  следовало  предоставить
играть Вазкору,  следовало  отдать  Асрена  послужить  ему  орудием  в  то
короткое время, когда в этом была необходимость.
     И все же я не могла  такого  допустить,  этого  последнего  унижения,
этого  последнего  надругательства  над  его  личностью.  Асрена,  который
показался мне в храме  Эзланна  одновременно  слишком  наивным  и  слишком
знающим, чтобы быть втянутым в интриги.
     Ратников явилось много, думаю, в общем и целом  больше  двухсот.  Они
расположились вокруг башни и разожгли свои ночные костры, отсвечивавшие на
смешанных ливреях пяти Городов Белой пустыни и Эшкорек-Арнора,  ибо  он  в
конечном итоге тоже прислал свою квоту сил. Они ничего не  делали,  просто
сидели вокруг нас кольцом, демонстрируя свои возможности.
     Когда взошла луна, к ним выехал воин Вазкора, нервничавший,  несмотря
на всю свою  предполагаемую  неприкосновенность  посланца;  он-то  отлично
знал, что они почти готовы прикончить его, едва завидят. И все же  лучники
сдержались, и он добрался до их командующего и передал слова Вазкора:  что
он держал здесь Асрена живым, защитил его здесь как своего Владыку, с  той
ночи, как разбушевалась толпа в Эзланне, что Асрен заступится за  него.  В
лагере возникло некоторое замешательство. Командующий - принц  За,  хорошо
знавший Асрена, - потребовал, чтобы его показали через час после  рассвета
в нижнем окне башни. Если тот не появится или не убедит  командующего,  их
пушки откроют огонь по крепости и не прекратят его, пока не сравняют ее  с
землей. Договорившись об этом, он отпустил посланца.
     Мазлек быстро рассказал мне все это у меня в комнате.
     Я мягко подняла Асрена на ноги.
     - Забери его, - приказала я Мазлеку. - А  теперь  уходи,  быстро.  Ты
обыскивал нижние пределы башни, ты должен знать там сотни потаенных  мест,
наверное, они не найдут тебя. А  если  башня  рухнет,  там  будет  намного
безопаснее.
     - А ты? - спросил он меня.
     - Ты же знаешь, что я не могу умереть, Мазлек, - напомнила я  ему.  -
За меня опасаться не нужно. Только забери  его  сейчас  же,  пока  они  не
явились за ним. Я задержу Вазкора, насколько смогу.
     Мазлек сделал, как я ему велела, вот только Асрен упирался, глядя  на
меня, но я нашла среди занавесей мышку и отдала ее ему, и Мазлек, наконец,
вывел его за дверь и увлек вниз по лестнице.
     План этот был путаным, глупым. Но я так немного могла сделать, у меня
было так мало путей.
     Вазкор не приходил долго, настолько он был уверен во мне.
     Он вежливо постучал в запертую дверь, и, когда я не ответила, а дверь
не шелохнулась, двое  его  воинов  навалились  на  нее  плечами,  и  через
некоторое время они вместе с ней упали ко мне  в  комнату.  В  другой  час
такое зрелище могло бы быть очень смешным. Вазкор вошел  в  комнату,  пока
они еще поднимались и сквернословили.
     - Где? - бросил он мне. Только одно это слово.
     Я всегда в каком-то смысле боялась его, хотя, наверное, всего более в
сексуальном смысле. Но теперь я испытывала ужас, настоящий и полный.
     - Где? - снова повторил он.
     - Если ты предполагаешь, что я что-то спрятала, то с какой стати  мне
говорить тебе, _г_д_е_ оно спрятано? Ведь это довольно-таки  бессмысленно,
не так ли?
     Он подошел ко мне и поднял меня с кресла. Он не носил маски, и лицо у
него было белым, а глаза - необыкновенно черными. Жаркий гнев  может  быть
жестоким, но его холодный гнев был ужасен; казалось,  нет  пределов  тому,
что он способен сделать, и никакое действие,  сколь  бы  решающим  оно  ни
было, никак не укротит его.
     - Скажи мне, - приказал он, - где он.
     Глаза его расширились, увлекая  меня  вглубь.  Я  почувствовала  себя
потерявшей вес, плывущей... бесполезно сопротивляться, просто сказать ему,
что я сделала... Однако, я тоже знала это искусство Силы и освободилась от
его хватки, ощущение настолько  физиологическое,  что  у  меня,  казалось,
остались от этого синяки.
     - Нет, Вазкор.
     - Час до рассвета, - сказал он, - а потом час после него. После этого
ударят их пушки, и крыша рухнет нам на головы.
     - Для меня это не имеет значения, - ответила я.
     Он поднял мне маску и ударил по лицу, вновь и вновь. Никакой боли  не
было. Одно из черных колец у него на пальце порезало мне  щеку,  и  теплая
солоноватая кровь стекла мне в уголок рта. Через некоторое время я поняла,
что он остановился. Я сидела в маске у себя в кресле, глядя на него.  Двое
воинов вышли, и дверь была закрыта.
     - Ты понимаешь, богиня, что ты  идеальная  жертва  для  любых  пыток,
какие я потружусь придумать - твоя исцеляющаяся кожа  позволяет  изобрести
бесчисленные варианты мук. И пока это продолжается,  мои  воины  тщательно
обыщут башню. Мы найдем его, несмотря ни на что. Тебе нет смысла  страдать
без надобности.
     Я издала слабый кашляющий смех, ибо совершенно внезапно перестала его
бояться.
     - Ты ничего не сможешь мне сделать, - заявила я. - Я твоя сестра, как
ты помнишь. Я прикасалась огнем к собственному телу, и оно не  горело.  И,
Вазкор, уже самый факт, что ты  требуешь  от  меня  что-то  сказать  тебе,
доказывает мне, что, по твоему  мнению,  существует  некоторый  шанс,  что
иначе ты можешь ничего не найти.
     Он отвернулся от меня, подошел к оконной ставне и открыл  ее.  Темное
небо уже бледнело. С миг он стоял там, а затем  повернулся,  снова  поднял
меня с кресла, вытащил за руку из комнаты и увлек вниз по лестнице.
     От его побоев у меня кружилась голова, и то, что  он  делал,  сначала
выглядело совершенно бессмысленным. Мы зашли глубоко, тем же путем,  каким
прошли я и Мазлек в свое время. Когда мы добрались до винных погребов,  он
сперва не прикоснулся к стенной панели, а повел меня вдоль  и  поперек  по
всему  помещению.  Всюду  были  следы  недавних   поисков   -   его   люди
усердствовали, но наверное  слишком  уж  неистовствовали,  чтобы  обыскать
вполне основательно. Тут до меня дошло, зачем он привел меня сюда. Асрен с
его детскими инстинктами, нуждающийся в защите, которую он обрел  во  мне,
мог почувствовать мою близость и выбежать ко мне из  того  укрытия,  какое
нашел для него Мазлек. Я Сразу же остановилась,  но  Вазкор  потащил  меня
дальше.
     - Нет, - уперлась я.
     - Хорошо, - ответил он. -  Болтай,  сколько  влезет.  Тем  скорее  он
найдет тебя.
     Обшарив погреба, он подтащил меня к панели и отодвинул ее. И  поволок
меня вниз по лестнице  в  узкий  мрачный  ход  за  ней.  Я  снова  увидела
деревянную  дверь,  открытую  так  же,  как  мы  ее  оставили,  а  за  ней
прямоугольный, вонючий, черный ужас той камеры. Не здесь - наверняка никак
не здесь. Он подтащил меня к дверному проему  и  держал  там,  поворачивая
голову и проверяя каждый угол. Мы зашли в камеру, и он  поворошил  сапогом
мешковину. Ничто не шелохнулось. Мы вышли.
     Вазкор коснулся правой стены, проведя пальцами по серии меток.  Часть
стены со стоном ушла в сторону, и за ней лежал еще  один  темный  коридор.
Нашел ли этот путь Мазлек? Вазкор заставил меня войти в него.
     Было темно, однако я почему-то видела. Вдоль прохода шли  разделенные
равными промежутками двери,  железные  двери  с  маленькими  зарешеченными
окошками, запертыми снаружи. Лестничный пролет привел вниз в темный пустой
зал. Капала вода; по поддерживающим сводчатый потолок колоннам  скакали  и
плясали черные тени. В ноздри мне лез запах  разложения  сгнившей  древней
воды.
     У противоположного конца лежала горой обветшавших форм куча  каменной
кладки, остатки более ранней стены. На полу валялась разбросанная солома.
     Мы пошли через открытое пространство между колоннами к каменной куче.
Было очень тихо; только ленивое капание воды нарушало  тишину.  Наши  шаги
звучали резко.
     В соломе что-то метнулось от моих ног, отбежало не так уж  далеко,  а
затем уселось, уставясь на меня ярко красными глазами. Мышь.
     Сердце у меня болезненно сжалось. Сжимавшая  мне  руку  лапа  Вазкора
безжалостно тащила меня вперед.
     - Рассвет уже наступил, богиня, - сказал он.
     Я изо всех сил пожелала, чтобы Асрен  не  узнал  этого  звука,  этого
знакомого звукосочетания, которым так часто называл меня при нем Мазлек.
     Среди разбитых камней упавшей  стены  возникло  мимолетное  движение.
Появилась только голова, бессмысленное прекрасное лицо с  почти  ожидающим
выражением и ищущими меня большими глазами.
     - Асрен, - окликнул Вазкор. - Выйди, Асрен.
     Позади нас  быстрое  шипение  выдоха,  скрежет  выходящего  из  ножен
клинка. Вазкор стремительно обернулся,  отпрыгнув  вбок,  и  меч  Мазлека,
лишенный  своей  цели,  легко  чиркай  по  его  груди.   Секунду   длилась
неподвижность, когда все мы трое застыли в немой сцене. Затем своего  рода
сверкание в воздухе, яркое мерцание, которое могло  быть  обманом  зрения.
Меч Мазлека с лязгом упал на каменные плиты, его тело накренилось  вбок  и
упало. Я подбежала к нему, но он был мертв, и кожа  у  него  стала  совсем
холодной.
     Все еще стоя на коленях, я подняла взгляд и увидела, что Вазкор стоит
у одной из колонн, а Асрен, теперь выбравшийся из каменной  груды,  шел  к
нему, уже став марионеткой в его руках.
     - Вазкор! - закричала я.
     Он повернулся и  посмотрел  на  меня,  и  сразу  же,  словно  у  него
остановился механизм, Асрен встал как вкопанный.
     - Богиня, - предупредил Вазкор,  -  твое  вмешательство  в  это  дело
прекратится. Я сейчас намерен вывести его наверх к нижнему окну башни, где
он поговорит с ними.
     - Нет, - не уступала я.
     - Иначе он для меня бесполезен, - сказал Вазкор, - и поэтому, если ты
это предпочитаешь, он может умереть сейчас, и мы все пострадаем вместе.
     Его рука двинулась по колонне.  Из-под  пола  донесся  глухой  ржавый
визг, дрожь, как при землетрясении. Кирпичи откатились к другим  кирпичам,
оставив на месте того пересеченного  нами  раньше  открытого  пространства
большой овальный колодец из тонированного зеленоватого  камня.  В  глубине
его сочилась и дрожала черная, как нефть, вода.
     - Вода рва, - сказал Вазкор.
     Волосы у меня встали дыбом, меня лихорадило ощущение того же  страха,
который я испытала, когда мы ехали по мосту.
     - Вода не пуста, - сказал Вазкор, - в  ней  водятся  живые  существа.
Комендант и его рать близко с ними знакомы. Асрен, если ты  того  желаешь,
тоже может познакомиться с ними.
     - Нет! - закричала я ему и в панике вскочила на ноги.
     - Богиня, - проговорил он, - ты не можешь остановить меня.
     - Мои Силы, - прошептала я.
     - Твои Силы? Ты думаешь, наверное, что они превосходят мои.
     - Они одинаковы, - сказала я.
     - О, нет, - он покачал головой. - Нет, богиня. Тебе  следует  кое-что
понять, хотя время и место  для  сообщений,  прямо  скажем,  неподходящие.
Между нами и тем, чем мы можем повелевать, есть большая разница. Твои Силы
интуитивные, неиспытанные, неустойчивые. А моя Сила усвоенная,  закаленная
и устойчивая. Да, богиня, усвоенная. Нет, я в конце  концов  не  из  твоей
Сгинувшей расы. Мой отец был полководцем в  Эшкореке,  магом-любителем.  А
моя мать родом из темнокожих, девушка, которую он изнасиловал по  пути  на
одно из игрушечных сражений, в которые они играли  в  былые  дни.  Я  рано
прослышал о легенде - легенде о Силе  и  Втором  Пришествии.  Я  энергично
взялся за дело. Должно быть, он обладал какой-то чахлой способностью,  тот
человек, что породил меня,  чем-то,  проросшим  во  мне.  Учился  я  очень
хорошо. К четырнадцати годам меня из-за этого выгнали  из  родной  деревни
камнями и собаками. Люди страшатся мага, а  когда  я  пришел  в  Города  и
обнаружил, что они ожидали лишь пришествия богинь, а не богов,  то  думал,
что дорога для меня закрыта. К счастью,  я  достаточно  походил  на  отца,
чтобы сойти за горожанина, несмотря на мою  темнокожесть.  Я  записался  в
армию Джавховора Эзланна и благодаря своей смелости,  а  также  взяткам  и
интригам стал, наконец, главнокомандующим. А потом, богиня, мы нашли тебя.
     В мозгу у меня загудело; я ощутила в себе ужасное шевеление. Он думал
заставить меня навеки умолкнуть, потому что он слепил себя сам из глины, а
я еще не сформировалась. Но он забыл про гордыню, которая выросла во  мне,
древнее презрение к человечеству, которое он сам  же  помог  взлелеять.  В
моих жилах забурлила добела раскаленная лава, лицо  у  меня  застыло,  как
холодный белый камень, так что я  сняла  маску  рыси  и  не  почувствовала
никакой наготы, только ощутила, что могу вызвать страх. И увидела, как  он
дрогнул, самую малость, как в тот первый раз, когда он увидел мое лицо.
     - Вазкор, - проговорила я, - ты _ч_е_л_о_в_е_к_.
     - Однако, обманул я тебя отлично. В Эзланне, когда ты заболела,  а  я
возложил вину на Асрена, ты мне не поверила. И все же, ты не  думала,  что
твоя  болезнь  приключилась  очень  удачно?  Я  наслал  эту  болезнь   для
собственных целей, и ты, думается, не догадалась об  этом.  И  балкон,  ты
ведь помнишь это, когда я управлял твоими движениями и твоим  разумом  так
же легко, как могу делать с этим созданием, которое было Асреном?
     Я  почувствовала  за  его  ровным  голосом  скребущий   звук,   руки,
цепляющиеся за скалы, и  пропасть  внизу.  И  почти  не  слышала,  что  он
говорил.
     - Вазкор, - повторила я. - Ты человек. Ты можешь умереть.
     - Ты забываешь то, о чем тебе рассказывал Асрен. Один убийца насмерть
заколол меня, а я выжил.
     - Потому что ты заставил себя силой воли, - сказала я.
     - А если я утрачу волю к жизни?
     - Да, когда не сможешь больше приказать этого.
     Я увидела, как из его зрачков метнулся огонь, на этот раз  прозрачный
и очень яркий, и из ядра моего мозга вылетела горящая стрела  и  попала  в
обращенный на меня смертельный  луч,  и  поглотила  его,  и  обратила  его
вспять. Казалось, я сделалась намного больше, чем Вазкор, выше и горела. Я
почувствовала, как его Сила съежилась и откатилась, и  устремилась  следом
за ней, вогнав ее в самую пещеру -  мозг,  где  находилось  ее  логово,  в
темные места разума Вазкора. И там я  нашла  алмазную  искру  его  знания,
глубоко в черных коридорах черепа, которые  у  большинства  представителей
человечества закрыты и пусты, но которые у Вазкора были  открыты  и  полны
жизни. Я нашла эту искру, этот маленький твердый яркий  камень  и  спалила
его в пепел, уничтожила его без сожаления, потому что он выдавал  себя  за
моего брата, а был всего лишь человеком.
     Я отступила. Свет растаял. Я чувствовала себя маленький, опустошенной
и испуганной. У колонны стоял Вазкор, и я увидела, что я с ним сделала.  Я
окликнула его по имени, но он лишь бессмысленно глядел на меня. Глаза  его
замерцали, когда ослепшее внутреннее око отчаянно поворачивалось к  каждой
из трех дверей способностей, которые я закрыла навек. Как он убил ту часть
мозга Асрена, которая делала его мыслящим человеком,  так  и  я  убила  ту
часть мозга Вазкора, которая делала его магом и богом. Сила в нем умерла.
     Не знаю, сознавал  ли  он  то,  что  делал.  Он  попятился  назад,  и
последний шаг заставил его потерять равновесие на  краю  черного  бассейна
рва. Всплеска не последовало - настолько  густой  и  насыщенной  была  эта
вода. А затем легкое  быстрое  движение  вокруг  него,  словно  сама  вода
бросилась принять дорогого гостя.
     Вазкор пронзительно закричал. Вода покраснела, заискрилась.
     Я прижала ладони к  ушам,  отвернулась  и  тоже  начала  пронзительно
кричать.
     Наступила  тишина,  слышалось  лишь,  как  капает  вода.  Жидкость  в
бассейне стала черной и пустой.
     - Асрен, - позвала я, - теперь мы в безопасности.
     Я плакала и не могла толком видеть. Найдя рысью маску, я надела ее и,
спотыкаясь, побрела по соломе к нему. Шум напугал  его.  Я  обняла  его  и
принялась мягко укачивать в темноте.


     Пушки грянули совершенно неожиданно. Я совсем забыла про них.
     Сперва шум казался далеким громом  за  холмами.  Вскоре  донеслись  и
другие шумы, треск и глухой стук рухнувших наверху помещений.
     К нам просочился  дым  и  тусклый  красный  свет.  По  своду  потолка
расползлись огромные трещины. В противоположном конце  зала  одна  колонна
медленно раскололась сверху донизу, согнулась  и  рухнула.  Сквозь  провал
обрушился серый камнепад.
     Асрен застонал. Я прижала его голову к своей  груди,  склонилась  над
ним, закрывая его по мере сил своим телом.
     На нас обрушился, словно хищная птица, громкий рев. В  первый  раз  я
испытала ужас, когда потолок надо  мной  прогнулся  и  раскололся.  Мелкие
камешки посыпались, словно морось, а затем от  пола  в  верхнем  помещении
откололись плиты.
     Больше не было времени бояться.





                             КНИГА ТРЕТЬЯ


                     ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗМЕИНАЯ ДОРОГА


                                    1

     Была тьма, а во тьме - ничего. Теперь  же,  по-прежнему  замкнутая  в
темноте, я  начала  слышать  единственный  звук,  ритмично  повторяющийся,
неустанная машина,  подымающая,  опускающая,  втягивающая,  выталкивающая.
Совершенно неожиданно я снова начала дышать.
     Мои глаза чуть открылись, увидев прохладный тусклый зеленоватый свет.
Я подумала, что  это  Нефрит,  и  обнаружила,  что  слишком  слаба,  чтобы
дотянуться до него и прикоснуться к нему. Я не знала, где я, и не помнила,
что   случилось.   Снова   я   лежала   под   горой,   ожидая    рождения;
последовательность событий перемешалась и стала неразделимой.
     Однако свет был вовсе не зеленым, он теперь становился яснее,  белел.
Легкий глухой звук, и заплясали пылинки. Я услышала крики, а потом дробный
стук осыпавшихся камней. Пыль собралась в серую кучу, рассеялась, и передо
мной  показался  большой  разрыв,   заполненный   беловатым   светом,   за
исключением того места, где его занял  силуэт  человека,  нагнувшегося  ко
мне, безликого. Он издал приглушенное восклицание, но эта речь была  новой
для меня и в данный момент не имела смысла. Рука опустилась к моему  лицу,
взявшись за серебряную маску.
     - Не тронь, - велела я.
     Я  воспользовалась  городской  речью,  не  могла  припомнить   ничего
другого, чем можно воспользоваться. Он не понял, но отдернул от меня  руку
и вскрикнул от удивления. Несомненно, он счел меня мертвой.
     Он повернулся и, извиваясь, вылез из выкопанной ими  норы  и  крикнул
другим. Миг спустя сильные руки  ухватили  меня  за  голени  и  лодыжки  и
бесцеремонно вытащили из могилы  в  резкий,  палящий  блеск  дня.  У  меня
хватило сил поднять одну руку для защиты моих ослепших слезящихся глаз,  и
в этой позе я и лежала, пока они изучали меня, в испачканной и разорванной
мантии из желтого эшкорекского бархата, собравшейся складками  у  меня  на
бедрах, а под ней грязные ленты,  которые  некогда  были  тонким  шелковым
нижним бельем.
     Через некоторое время один из них рассмеялся  -  я  его  не  особенно
винила - и что-то заметил  другим.  На  этот  раз  мне,  кажется,  удалось
ухватить суть - не то, что он сказал, а  какой  язык  употреблял.  Он  был
новым для меня, совершенно новым, и все же в нем звучало  отдаленное  эхо,
нечто узнанное мной... Я чуть подняла руку и пристально посмотрела на трех
человек. Они носили шерстяные рейтузы тускло-красного и  желтого  цвета  и
кожаные пояса и сапоги. До  талии  они  оставались  обнаженными,  если  не
считать кожаных курток без рукавов, и их коричневые, твердые тела пестрели
татуировками  многих  цветов  и  разнообразными   шрамами.   Представители
какого-то племени, говорящие на языке, отличающемся  и  все  же  связанном
отдаленным родством с речью степей. Превозмогая натиск слепящего  неба,  я
пыталась рассмотреть их лица, худые и неподвижные,  большие  мрачные  рты,
широко расставленные глаза  морской  голубизны.  Их  рыжеватые  волосы  не
связывались в пу