жезл.
     Миг - настолько тихий, что я услышала кричавшую  высоко  в  небе  над
стадионом птицу.
     Смерть? Теперь смерть? Или что? Или _ч_т_о_?
     Золотой свет заблистал в воздухе. Застыл.
     А затем упал.



                                    8

     Тетива обманывает, когда ее подымают между блоков  -  ты  чувствуешь,
что должен дождаться ее подъема, но в этом  нет  надобности.  В  тот  миг,
когда она прошла определенную высоту,  тройка  вороных,  обученных  этому,
опустила головы и рванула вперед, а мы с Дараком низко  пригнулись.  Прием
этот настолько  очевидный,  что  удивительно,  как  ему  не  научатся  все
колесничие. Эссандар знал его, так же как Барл-андумит,  черный  соготянин
под номером четыре и зеленый ренсянин под номером семь. Поэтому пятеро  из
нас вырвались вперед, и неудержимое  колесо  начало  вращаться.  Тогда  не
стало времени страшиться ни за себя, ни за другого.
     Широкий  белый  гром  под  колесами,  террасы  цветовых   абстракций,
проносящиеся по обе стороны.
     Я ощутила первую стрелу раньше, чем  услышала  ее.  Соготский  лучник
справа от меня - смазливый парень, юный рысенок. Голова к голове,  вороные
пока не разогнались во всю их  силу.  Стрела  предназначалась  для  нашего
корпуса с целью сбить листы обшивки. Я поймала ее на щит прежде,  чем  она
вонзилась.  Лицо  парня,  пораженного  моей  быстротой,  сделалось  теперь
бледным смазанным пятном и осталось позади.
     Впереди стремительно приближались  ворота  -  четыре  раскрытых  рта.
Эссандар забирал влево, наперерез ренсянину, стремясь пробиться,  оттеснив
других,  к  первым  воротам,  самому  лучшему  месту,   потому   что   оно
располагалось ближе всего к Скоро.  Ренсянин,  с  силой  натянув  поводья,
чтобы избежать столкновения, отклонился к нам с тройкой, рвущей  вперед  и
потерявшей управление. Дарак, сворачивая в свою  очередь,  чтобы  избежать
контакта с ними, пронес нас с быстротой удара  кнута  наперерез  андумиту.
Взвились тучи пыли. Я не видела, что творится сзади. Отбив  щитом  стрелу,
я, в свою очередь, выстрелила вслепую вдоль Прямой позади нас и ни во  что
не попала. Для большего времени нет. Ворота. Наш вираж стоил  нам  форы  -
серый ласкаллумит  догонял  нас  слева,  ренсянин,  оправившись,  настигал
сзади, в то время как андумит отклонялся  вбок  и  направлялся  ко  вторым
воротам. Эссандар, будучи за  пределами  этого  хаоса,  мог  выбрать  себе
ворота без всякого труда.
     Будь они прокляты. Ласкаллумит, ренсянин, а теперь  еще  и  соготянин
дружно  пытались  прорваться  к  третьим  воротам,  так  же  как   и   мы.
Ласкаллумские серые находились прямо за нами, а другие чуть позади.  Серый
лучник уперся перед поворотом и ослабил лук. Я извлекла из сумки  в  борту
колесницы стрелу со шнурком, нагнулась в их сторону  и  выстрелила  им  по
колесам. Есть! Кружащийся алый змей зацепился.
     - Стой! Стой! - услышала я крик Вальдура, раздиравшего уздой  широкие
рты гнедых. Колесо сбоило,  запуталось  и  внезапно  остановилось;  другое
колесо, бешено  вращавшееся,  увлекло  колесницу  вбок.  Спицы  с  треском
сломались. В замедленном движении колесница накренилась, закрутила влево и
опрокинулась.  Подлетавшие  сзади  соготянин  и  ренсянин  разбежались   в
стороны, чтобы не налететь на  них,  промахнув  при  этом  мимо  ворот,  и
осадили  назад.  Стоя  спиной  к  Дараку,  выставив  перед  собой  щит,  я
почувствовала, как мы  одолели  тот  ужасный  поворот,  не  задев  дубовых
мускулов третьего проезда, с Барлом из Андума на долю секунды раньше через
второй и Эссандаром уже за первым.
     Три птицы, освободившиеся от земли,  чтобы  лететь  к  воде.  Голубой
Коппайн, желтый Андум, алый Сигко. Тройка Барла бежала во всю прыть, очень
быстро приближаясь к Эссандару, но  серые  отличались  норовистостью,  это
всякий мог заметить.  Вороные  шли  быстро,  но  еще  не  достигли  своего
предела. Дарак мало-помалу давал им воли.
     Сзади промчались через ворота ренсянин и соготянин, а следом за  ними
пурпурный Нирон и последним - белый Солс. Ласкаллум  исчез.  Я  расслышала
стон на трибунах, распорядители стянули вниз восьмую веху  с  ее  стрелами
серого оперения и унесли ее. Осталось семь.
     Вода казалась серебристым ревом.  Брызги  уже  плевали  нам  в  лицо.
Вороные опустили головы в оскорбленной гордости. Мы теперь и в самом  деле
стали   мишенью,   очень   уязвимой:   преодолевать   воду   при   четырех
преследователях, которым пока не требовалось думать о ней, только  о  нас.
Со стороны соготянина и ренсянина посыпался град стрел. Некоторые попали в
бронзовые щиты, и один открепился и  упал,  оставив  металлические  стойки
колесницы голыми. Мы уже шли между столпами Воды  на  том  втором  плавном
повороте. Это был чистый проезд, идеально рассчитанный. Первый  последовал
за нами ренсянин, отставший на приличное расстояние. Я выстрелила  высоко,
очень высоко, так как  стреле  следовало  лететь  далеко.  Стрела  с  алым
хвостом полетела и вонзилась  прямо  перед  несущимися  серыми,  когда  те
делали поворот. Пораженные, неустойчивые, как я и думала, они взвились  на
дыбы, гарцуя. Задние колеса соскользнули вправо, и все они  очутились  под
струями третьего столпа воды. Лошади заржали,  заметались  и  развернулись
назад, вперед, а  потом  направо  кругом,  угрожая  приближающемуся  сзади
соготянину. Черная колесница свернула в сторону, и черный лучник  выпустил
несколько стрел по колесам, которые и прикончили зеленую. Я  увидела,  как
она подскочила и перевернулась, а парнишка-лучник выбрался из  обломков  и
помчался к безопасности Скоры, перебегая дорогу ниронийской  и  солсийской
тройкам.
     Мы снова вырвались на волю, отстав  на  целый  корпус  от  Андума,  и
вместе с ним несколько  отставали  от  Эссандара.  Юный  лучник  на  задке
голубой колесницы высокомерно бездельничал, не  трудясь  целиться  в  нас.
Теперь стало слышно, как неистовствуют трибуны:
     - Коппайн! Коппайн!
     Между этими криками слышалось:
     - Андум!
     Доносился также и не столь громкий, менее отчетливый крик, называвший
не Сигко, а имя:
     - Даррос! Алый Даррос!
     На этой части Прямой не было  никаких  скоплений;  мы  учтиво  обошли
Столпы воздуха и завернули, завершая круг, к огню.
     Следи за ниронянином! Его скорость нарастала  так  же,  как  и  наша,
благодаря неторопливому, мощному движению.  Он  уже  настигал  соготянина,
который, в свою очередь, настигал нас. Вокруг вился едкий  дым,  затрудняя
обзор. Лошади закашляли. Огибаем край поворота, и  перед  нами  вспыхивают
три горящих факела. Можно как угодно обучать коня, он все равно никогда не
полюбит огонь. Серые Барла метались и заколебались даже при их скорости, и
колесница сбавила темп. Впереди гнедые  Эссандара  тоже  слегка  замедлили
ход. И все же вороные догоняли. Я слышала, как Дарак поет им слова  любви,
перекрывая свист ветра и треск пламени. Нервничающие серые впереди  роняли
от испуга яблоки. Барл быстро оглянулся через плечо.  И  увидел,  как  все
будет. Мы пойдем с ним бок о бок, а соготянин и ниронянин  наверное  тоже,
следом за нами. В неистовом решении его длинный кнут хлестанул  по  серым,
пуская кровь. Пораженные, они метнулись вперед, присоединяясь к  Эссандару
в невозможном рывке. Голубой и желтый прорвались сквозь горящую сеть искр,
выйдя голова к голове. Скорость свою Барл набрал рывком. Сохранить  ее  он
не мог.
     В черный дым! Под покровом его, в нескольких дюймах от столпов к  нам
подобрался сзади соготянин. Лучник, усмехаясь, выстрелил в Дарака, нарушив
один из немногих законов Сагари. Я отразила стрелу, получив вторую в левую
руку. Это был парень с жемчугами. Нас лизнули  первые  языки  пламени.  Он
теперь цеплялся за  грохочущую  колесницу.  Вонь  смолы,  тлеющих  конских
волос. Не обращая внимания на вонзившуюся в меня  стрелу,  я  достала  три
простые стрелы и сучила их оперения в прыгающие  языки  пламени.  Не  алое
теперь оперение, а желтое. Соготянин свернул, чтобы объехать средний столп
с другой стороны. Они вышли впереди нас, и я  пустила  им  вслед  все  три
горящие стрелы. Удача. Одна упала с недолетом. Две другие попали  точит  в
ось - ту деревянную ось, которая так прекрасно загорается. И  она  горела!
Металлические плиты пола под босыми ногами соготянина треснули,  и  сквозь
них прорвалось пламя. Оно распространилось на оглобли,  охватило  вожжи  и
упряжь. Так быстро! Теперь они тоже носили алые цвета лозы.  Я  больше  не
смотрела на них. Отломила древко стрелы, оставив  у  себя  в  руке  только
наконечник. Не так уж плохо. И выкинула рану из головы.
     Мы завершили поворот, приближаясь к ложе Градоначальника. Первый круг
закончен.
     Я посмотрела на Скору. Исчезли три вехи - серая, зеленая и черная,  а
с голубой, желтой, пурпурной,  белой  и  алой  стрелы  одного  круга  тоже
исчезли.
     Мы определили схему этих скачек, наша пятерка. Беллан предсказал, что
именно так все и будет. Эссандар ведущий, Барл голова к голове с  ним,  не
надолго, но с умелым лучником,  державшим  надменного  юнца  Эссандара  на
расстоянии. Дарак третий, непредсказуемый третий любых скачек -  тот,  кто
может вырваться к победе или отстать. Сразу За нами настигающий нас Нирон,
а потом Солс, у которого, кажется, не осталось  вообще  никаких  шансов  и
который гнал дальше просто для тренировки. Вот в  таком  построении  мы  и
прошли второй и третий круг. Это мертвые  круги  скачек,  да  и  четвертый
зачастую тоже. Главными  фигурами  в  этой  игре  являются,  как  правило,
первый, пятый и шестой круги.
     Случайность на четвертом круге нарушила эту схему. Обломки  колесницы
со стадиона не убрали, унесли только людей, или то, что от  них  осталось.
Таким образом, обломки стали новыми препятствиями. Ласкаллум пал у третьих
ворот Столпов земли, загородив  их;  теперь  осталось  всего  три  прохода
вместо четырех, а практически всего два,  потому  что  четвертые  и  самые
дальние ворота сулили такую потерю скорости, что все колесницы норовили по
возможности избежать их.  Андум  и  Коппайн  все  еще  оставались  вместе,
приближаясь  к  первому  и  второму  проходам,  когда  отвалившийся   лист
металлической обшивки из обломков подбросил голубую, а  Андум  свернул  ей
наперерез. В тот же миг желтый лучник закинул стрелу со  шнуром  в  колесо
Эссандара. Эссандар, мастерски управляющий  своей  тройкой,  осадил  коней
назад и сдерживал их, а колесница осталась в вертикальном  положении  пока
голубой лучник  перерезал  помеху  крошечным  ножом,  который  дозволялось
носить на арене. Но это была заминка.  Андум  проехал  ворота  у  Скоры  и
вырвался вперед, а Эссандар, тронувшись снова, обнаружил, что мы с Нироном
позади присоединились к нему.
     Дарак на данном этапе отдал бы Эссандару первые ворота,  но  Эссандар
оглянулся на нас, и на лице у него появилось выражение, предназначенное не
нам, а Беллану. Он еще больше  опозорит  покалеченного  колесничего,  если
падут тренированные им  ученики.  Поэтому  он  повернул  назад,  игнорируя
преимущество первых ворот, и направился прямо ко вторым, куда направлялись
мы, а по пятам за  нами  и  Нирон.  Дарак  натянул  поводья;  вороные,  не
привыкшие к такой грубости и неспособные остановиться, так и  подпрыгнули.
Повозка полетела вместе с ними ввысь, а затем вниз и с силой грохнулась на
Прямую. Я подумала, что сломала себе спину о перекладину, и вся  колесница
сломана вместе со мной, но мы каким-то образом остались целы, брошенные  в
бок нашим собственным толчком и все же не повалившиеся.  Эссандар  миновал
ворота, но Нирон, стремясь избежать нас обоих, врезался со всего разгона в
обломки  Ласкаллума.  Возникла  двойная  путаница  металла,  серые   слабо
брыкались в предсмертной агонии, колесничий и лучник  вылетели  на  песок,
возница погиб, а парень пронзительно визжал от боли. Когда Дарак  выправил
нас, я пустила стрелу ему, пронзительно визжавшему, в мозг  -  больше  для
него ничего нельзя было сделать.
     Теперь - через проход у Скоры, и быстро, неровно, но быстро. И все же
мы были одними из немногих, кто остановился  на  Сиркуниксе  и  остался  в
живых.  Толпа,  которая  закричала  от  ужаса  при  нашем  прыжке,  теперь
одобрительно ревела и вопила.
     Позади нас Солс. Впереди - далеко впереди -  Эссандар,  а  перед  ним
Барл, несущийся слишком быстро, чтобы сохранить  свое  лидерство.  Он  уже
терял скорость. Сквозь воду, мимо ям воздуха, между языками  пламени  -  и
как раз пламя-то и прикончило его. Его  тройка  ненавидела  огонь.  Каждый
раз, когда его кони проносились сквозь него, их ненависть становилась  все
больше и больше, и теперь, с обрушивающимся на них безжалостным псом,  они
взбесились,  развернулись  кругом  и  помчались  обратно  -  туда,  откуда
примчались. Я увидела, как взвился кнут Эссандара и  ожог  их,  когда  они
пронеслись мимо него, - толпа тоже увидела это и заворчала. Мы  находились
у Столпов воздуха, когда эта обезумевшая от огня тройка понеслась прямо на
нас.
     Дарак свернул в сторону, пронзительно ржавшие лошади пролетели  мимо,
выкатив глаза, а затем колесо под нами накренилось. Мы угодили в яму.  Еще
миг - и нам конец. Я прыгнула вперед, на место рядом с Дараком,  сбрасывая
тот немногий вес, каким я обладала, с погружающегося в провал колеса, и  в
тот же миг кнут Дарака - в первый и в последний раз - хлестнул по атласным
спинам  вороных.  Они  снова  прыгнули  вперед,  почти  в  полете.  Колесо
соприкоснулось с землей, и мы проскочили. Я взглянула в ту секунду на лицо
Дарака - белое, но еще белее - зубы, оскаленные в усмешке. Толпа завывала,
превознося нас, а позади тройка андумита дрожа замедлила бег  на  середине
Прямой, повернутая не в ту сторону, и конюхи выбегали, чтобы поторопить их
убраться со скакового круга.
     Теперь только Эссандар. Солс в этом не участвовал.  А  вороные  снова
выдали свою скорость, ту вторую скорость, которого колесничий гложет, если
очень захочет, выжать из своей тройки в белой окровавленной  пене.  Сквозь
огонь, мимо все еще горящих обломков Соготы, за поворот через Тетиву  -  и
наши четыре алые стрелы убраны вместе с голубым Эссандара. Еще два  круга.
Он опережал на полкорпуса, но не смог сохранить этого преимущества.  Пыль,
которая затормаживает всякое колесо, замедляет и его тоже, и у  нас  будет
время догнать его.
     Мы сделали это - Земля, Вода, Воздух, и мы уже близко. На повороте  с
Огнем впереди мы шли ноздря в ноздрю: голубая и алая.
     Огонь ближе к концу Сагари меркнет, так как  смола  вся  сгорает.  Но
дыма много, больше, чем когда-либо,  густого  и  черного,  как  плащ.  Под
покровом этого плаща, точно так же, как это сделал Согота, голубой  лучник
попытался подстрелить нас. Но глаза от дыма слезятся - прицел у  него  был
никакой.
     А затем я услышала Эссандара, отчетливо, очень отчетливо:
     - Сделай, как эта сука - подпали  свою  стрелу,  парень,  и  осади  в
одного из коней.
     Лучник рассмеялся. Это будет несложно. Огонь пробежит по древку прямо
в черную шкуру, не оставив никакого следа, только пламя. Услышал ли Дарак?
Похоже, что нет.
     Так быстро и так темно! Скорость невероятная, все стало смазанным.  Я
сорвала с руки щит, содрав вместе с  ним  половину  своей  кожи,  и  когда
увидела пролетающую над нами ярко-оранжевую  стрелу,  швырнула  щит  и  он
вместе со стрелой, теперь безвредной, упал на их  пути.  Щит  подскочил  и
сломался под копытами коней  и  затормозил  их  бег,  когда  они  обходили
обломки соготянина. Теперь, на пятом круге, мы были впереди.
     Мы первые вырвались  из  дыма,  и  трибуны  бешено  зааплодировали  и
заорали. Я увидела машущие красные флаги - намного  больше,  чем  вначале.
Поворот, и недалеко до Тетивы, теперь целиком натянутой. Но мы  больше  не
должны проноситься в огне вместе с ними.
     Беллан, где ты сидишь? Со своим хозяином Распаром,  занимающим  место
неподалеку от Градоначальника? Дай мне свою ненависть, Беллан. И я  сделаю
это. Я не должна стрелять  и  возницу,  лошадей,  лучника  -  таков  закон
Сагари, хотя кто догадается? Но колесница и принадлежности колесницы - все
мои.
     Забавно - я смутно заметила, что солская колесница осталась настолько
далеко позади, что на Прямой оказалась перед нами.
     Я повернулась  и  уставилась  назад,  опираясь  на  перекладину,  уже
вставив в тетиву стрелу с простым оперением.
     Только одна надежда. Я больше, чем ты. _С_м_о_т_р_и_,  _Б_е_л_л_а_н_!
Я выстрелила. Стрела взмыла вверх,  серебристая  на  голубом  фоне,  пошла
вниз, упала. Я направляла ее больше глазами, чем выпустившими ее руками.
     И она попала.
     Она _п_о_п_а_л_а_!
     Вопль, рев на трибунах, мужчины и женщины повскакивали с мест, воя от
жестокой радости, ибо я сделала  его  -  классический  выстрел  Сагари.  Я
перерезала вожжи Эссандара надвое..
     Человек может спастись, когда у него рвутся вожжи, но это нелегко,  а
сейчас и вовсе невозможно. Слишком уж быстро он двигался,  свесившись  над
своей тройкой. Натяжение, державшее его  в  устойчивом  положении,  теперь
увлекло его вперед. Одна вожжа, все еще намотанная вокруг кулака, уволокла
его вверх через передок, по спинам  его  тройки,  кувыркающееся,  голубое,
вопящее существо, удерживаемое какой-то миг  между  бегущими  лошадьми,  а
затем рухнувшее им под копыта, а после этого под колеса его же собственной
колесницы.
     Некоторое время гнедые продолжали бежать, потом стали, дрожа, пока за
ними не явились конюхи.
     Мы проехали тот  шестой  круг  одни,  быстро,  ради  удовольствия  от
быстрой езды, а не потому, что нам это  требовалось,  и  толпа  пела  нам,
когда мы мчались.
     Если есть боги Сагари, то как же они, должно быть,  смеялись!  Даррос
из Сигко, носящий алые цвета в честь Анкурума, Победитель. А второе  место
занял  Гиллан  из  Солса  -  занял  потому,  что   не   осталось   других,
состязающихся за него.



                                    9

                        СМЕРТНЫЙ, ТЫ ТЕПЕРЬ БОГ

     Трудно сперва поверить, что это не так, после того как  тебя  нарекут
Победителем. Тебе не позволяют вспомнить, что ты создан из праха.  Король,
естественно, колесничий, но и я  по-своему  сравнялась  с  Дараком  -  тем
последним выстрелом.
     - Можно смело  положиться,  эта  сука  подорвет  меня,  -  усмехаясь,
заметил Дарак Маггуру, когда мы  освободились  наконец  от  приветственных
криков, оваций, теснящихся толп, золотых венков и ушли со своими призовыми
деньгами. По окончании скачек произошло многое, но  оно  было  туманным  и
нереальным. Теперь Дарак вел меня в одну из комнат лекарей - вел, так  как
я идти не хотела. Мне представлялось,  что  там  могут  быть  и  другие  -
остатки их, стонущие и вопящие, но на  самом  деле  мной  занялись  вполне
приватно. Мы ведь, в конце концов, были Победителями. Одна  пустая  чистая
комната и один лекарь. Он осмотрел мою левую руку. Кожа вокруг обломанного
древка уже почти затянулась, но наконечник вошел глубоко. При виде  быстро
заживающей раны он нахмурился и простерилизовал свой нож. Странное дело, я
на тех скачках не чувствовала себя женщиной и почти  не  ощущала  боли.  Я
села и без колебаний подняла руку, и в тот миг, когда нож рассек мне кожу,
жгучая боль пронзила все мое тело, словно добела раскаленное копье.
     Я снова открыта глаза, и  обнаружила,  что  он  закончил  оперировать
меня, забинтовав и левую руку и правую там, где я содрала кожу,  срывая  с
нее щит. Дарак и Маггур исчезли.
     - Я их выставил, - строго сказал лекарь. - Они суетились больше,  чем
ты, девушка. У тебя по крайней  мере  хватило  здравого  смысла  упасть  в
обморок и уберечь меня от дальнейших хлопот. - Он приводил в порядок  свои
вещи и мыл руки. - Вот твой наконечник стрелы. Ты можешь  продать  его  за
десять серебряных монет. И твои волосы, дюйм  с  чем-нибудь,  тоже  сорвут
хорошую цену. Классический выстрел.
     Он крякнул  и