ерый  свет,
и на фоне его Пейюан ходил взад и вперед перед деревьями стараясь остаться
бодрствующим. Я поднялась и тихо пробралась к костру.
     - Пейюан, - окликнула я. - Я посторожу за тебя.
     - Нет, нет, я подожду, пока не  взойдет  солнце,  -  он  конвульсивно
зевнул.
     - Ты принял на себя удар ящера,  который  обрушился  бы  на  меня,  -
напомнила я ему. - Я могу, по меньшей мере, принять на себя последний  час
твоего караула.
     После небольшого спора  он  подошел  к  костру,  улегся  и  мгновенно
заснул.
     Так я и увидела, как солнце вновь взошло над длинным морем.
     И подумала о многом. Подумала о том, как редко  я,  с  тех  пор,  как
вышла из Горы, возвращалась  в  свое  прошлое.  События  разделяли  каждый
отрезок моей жизни, и теперь руины, ящер и огромная Тень отделили еще один
отрезок. Я не могла теперь вернуться к народу  Квенекса.  Я  снова  должна
была идти вперед в неизвестные места. Повернувшись, я посмотрела  на  трех
спящих воинов и подумала о том,  как  остался  в  живых  Пейюан.  А  затем
гадала, не остался ли он в живых потому, что я сперва отвергла  их,  тогда
как раньше всегда охотно принимала являвшихся ко мне трех стражей как свою
защиту и свое право. Я поняла, что должна сделать.
     Солнце полностью взошло в небе, и они скоро проснутся. Теперь,  когда
настал день,  тут  на  берегу  не  будет  никаких  опасностей.  Поэтому  я
повернулась кругом и побежала прямо к морю и спрятала  свои  следы  в  его
холодной наступающей пене. А затем - на юг. Позади меня - мыс, язык  суши,
где я видела во сне болезненную красноту огня; а впереди - далекие утесы в
конце залива.


     К полудню я миновала те далекие утесы, и никаких  городов  больше  не
было.
     День стал жарким, а  небо  -  твердым  и  голубым.  После  полудня  я
покинула теплый песок, найдя путь  вверх  от  берега.  На  мысу  скопились
раскидистые деревья, а вокруг их стволов сплелись папоротники  высотой  по
пояс. Место это было необитаемое, одичавшее, полное странных ярких  цветов
и птичьих криков. Я брела по нему, держа море по  левую  руку  от  меня  в
качестве ориентира.
     Закат окрасил все в алое, пурпурное и зеленое; лес поредел. Я увидела
впереди между деревьями открытое пространство, широкую, сравнительно голую
долину  посреди  леса,  и  обнаружила,  что  лесные  звуки  и  крики  птиц
прекратились. Вокруг меня повсюду царило  тревожное  безмолвие,  однако  я
совершенно ничего не чувствовала. Я  осторожно  пошла  дальше,  и  тишина,
казалось, становилась все глубоко и  глубже.  Несколько  обеспокоенная,  я
снова остановилась и прислушалась, и  на  этот  раз  уловила  новый  звук,
скорее, почувствовала, чем услышала, - высокое тонкое рокотание в воздухе,
вызвавшее у меня желание затрясти головой, чтобы прочистить ее.
     Шаг за шагом теперь, соединяя свое тело с каждым деревом и  тенью,  я
подкралась к краю долины и, выглянув наружу, увидела то, что  ожидала  там
увидеть.
     Асутоо рассказывал мне давным-давно о серебряных небесных  колесницах
богов, которые иногда ездили по земле, а в  Анкуруме  и  позже  в  городах
Эшкорека я подымала голову к небу  и  видела  звезды,  которые  двигались,
горя, по черному фону. Но теперь я вспомнила падающую  звезду,  замеченную
мной, когда я ехала к стану Дарака в горах, -  звезду  со  следом  в  виде
золотого огня, которая, казалось, опустилась на равнине за горами. То, что
пронеслось над нами  на  берегу,  тоже  оставляло  след  в  виде  пламени.
Наверное, в своем подсознании  я  связала  эти  два  недоступных  рассудку
факта; наверное, я  намеренно  последовала  за  ней,  завороженная  глупым
любопытством всех дышащих тварей, за  этой  падающей  самой  яркой,  самой
близкой звездой.
     Ее серебряный овал покоился  в  долине  и,  казалось,  пульсировал  и
трепетал от невозможного света, а трава вокруг нее почернела.
     Последние лучи солнца уронили на стволы красные хлопья, когда я вышла
из-за деревьев.




                      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. В ПОЛОЙ ЗВЕЗДЕ


                                    1

     Долина и лес наполнились индиговыми цветами вечера, но свет  огромной
звезды остался,  холодный  и  очень  яркий.  Я  поползла  к  группе  диких
деревьев, скопившихся примерно в ста футах от этого места,  и  села  в  их
тени, уставясь на нее, почти загипнотизированная. Я не  могла  подобраться
еще ближе, поскольку там не было никакого укрытия,  и  не  могла  убраться
назад, потому что... Всякое рассуждение, казалось, потеряло смысл.  Как  и
на берегу, это было настолько чуждым для меня, настолько нереальным,  что,
когда я сидела там, то все прочее тоже  казалось  не  вызывающим  доверия.
Сперва я думала, что, наверное, эта звезда живая, но через некоторое время
серебристый кусок отодвинулся, и в темноту  вышли  четыре  фигуры.  Звезда
была полой, а эти фигуры -  ездившие  в  ней  боги.  Подобно  звезде,  они
отливали серебром и двигались, мерцая, вокруг своей колесницы по сгоревшей
траве.
     Мои глаза прощупывали, пытаясь пронзить  темноту,  что  появилось  за
отверстием в звезде. Я ощутила невероятный порыв двинуться вперед, войти в
эту тьму. Я вцепилась в траву долины, опасаясь, что брошусь  в  сверкающую
бездну прежде, чем смогу остановиться. И тут начался ужас.
     Внезапно из-за края  серебряной  колесницы  вновь  появилась  фигура.
Подойдя  к  отверстию,  она  остановилась  в  нерешительности,   а   потом
повернулась к группе деревьев и побежала ко мне. Три других последовали за
ней. Сперва я не могла поверить своим глазам. Но они подбегали все ближе и
ближе, и я больше не была зрительницей. Я вскочила на онемевшие от  страха
ноги и устремилась прочь от них, пошатываясь и спотыкаясь в высокой траве.
Теперь уже бесполезно прятаться; они знали о моем существовании и  о  том,
что я нарушила их священное уединение. Я бежала от одного ряда деревьев  к
другому, отчаянно убираясь тем же путем, каким пришла, в убежище леса.  Но
я знала, что они догонят  меня.  Пробиваясь  между  папоротников  и  узких
стволов, я встретила на своем пути серебристую пылающую  фигуру  и,  круто
подавшись назад, обнаружила еще одну. Они окружили меня, взяли в кольцо, и
к ним быстро присоединились два последних охотника. Я очутилась в  капкане
света и страха.  Я  лихорадочно  подняла  взгляд  на  потерянный  лес  над
долиной. У меня не было ни ножа, ни даже палки, хотя какой от них  был  бы
прок? Использовать против той  смерти,  которую  они  устроили  громадному
ящеру на берегу, нож или копье было  даже  более  нелепым,  чем  стоять  с
пустыми руками. Исходивший от них свет слепил глаза. Опьянев от  ужаса,  я
пожелала, чтобы они уничтожили меня тут же и  тотчас  же,  ибо  напряжение
ожидания было невыносимым.
     Затем одна из фигур заговорила. Я не поняла сказанного. Это был новый
язык, совершенно отличный от всего, что я когда-либо слышала. Потом  слова
прекратились. Сверкающая  фигура  нагнулась  вперед.  Вот  теперь  смерть,
подумала я, но она отступила, а на траве у моих ног что-то  лежало.  Я  не
прикоснулась к этому предмету, но фигура показала на себя, и я увидела  на
ее запястье такой же. В состоянии ошеломленности и страха не имело  смысла
отказываться.  Я  подняла  серебряную  ленту,  в  которой  мигал   зеленый
самоцвет, и защелкнула ее у себя на запястье.
     - Теперь мы способны понимать друг друга, - произнес мужской голос.
     Сперва я подумала, что утраченная Сила вернулась  ко  мне,  но  затем
сообразила, что это явление связано с браслетом.
     - Не бойся, - успокоил тот же голос. -  Мы  не  собираемся  причинять
тебе вреда.
     Голос настолько походил на человеческий, что и в самом деле  успокоил
меня.
     - Если вы не собираетесь причинять мне вреда, - отозвалась, я, тяжело
дыша, - то зачем же вы охотились за мной по всей долине?
     - Это та женщина с пляжа, - вмешался еще один мужской голос. -  Белые
волосы и странная маска-лицо.
     - Да, действительно, - согласился  первый  голос.  -  Меня  зовут,  -
добавил он, - Йомис Лангорт. Мы хотели бы, чтобы ты пошла с нами к  нашему
кораблю.
     - Вашему _к_о_р_а_б_л_ю_? - переспросила  я.  -  Но  у  него  же  нет
паруса.
     Йомис Лангорт рассмеялся.
     - Да, совершенно верно. Но, впрочем, он в нем и не нуждается.
     - Никуда я с вами не пойду, - отказалась я.
     - Почему бы и нет? Наверняка ведь ты не  боишься.  С  той  тварью  на
пляже ты вела себя храбро. И тебе ведь любопытно, не правда ли, узнать про
наш беспарусный корабль?
     Я повернула голову и посмотрела на корабль между деревьев.  Наверное,
они уничтожат меня, если я не пойду, и не  тронут,  если  я  отправлюсь  с
ними. И во мне росло убеждение, что они никакие  не  боги,  а  всего  лишь
люди.
     - Я пойду с вами, Йомис Лангорт, - сказала я.
     - Хорошо.
     Мы повернулись.
     - Тебе не следует прикасаться к нам, - предостерег  он,  -  эта  наша
одежда - защитная. Смотри... - он сорвал пригоршню травы и  провел  ею  по
своей руке. Трава скрутилась и завяла, а я опять подумала о богах Асутоо.
     - Предупреждение поняла, - сказала я.
     Так мы и пошли к полой звезде.


     Раньше я не сознавала,  какая  она  громадная.  Темное  отверстие,  в
которое я всматривалась, находилось в нескольких футах от  земли,  однако,
когда мы приблизились к нему, раздалось мурлыкание жизни, и  дверь-дорожка
выдвинулась достаточно далеко, чтобы мы могли войти. Когда дверь отверстия
опять скользнула вверх и  закрылась,  зажглись  мягкие  огни.  Полукруглое
помещение с открытыми дверями, выходящими в расположенный за ними коридор.
Помещение это выглядело совершенно обыкновенным, но стены, пол и сводчатый
потолок переливались, - светясь и пылая.  Здесь  четверо  моих  стражей  -
спутников, конвоиров? - сняли со своих тел  серебро,  оно  упало  у  стен.
Стены загудели и открылись, и воздушный поток,  словно  втянутое  дыхание,
утащил одежду внутрь, и стены снова закрылись. Я нисколько не удивилась; я
ожидала странного, но эти вещи были, по крайней мере, не менее  логичными,
чем странными.
     Приведшие меня люди - они _д_о_л_ж_н_ы_ быть людьми - потягивались  и
улыбались, словно радовались освобождению от  серебряного  материала.  Под
ним они носили штаны, сапоги и облегающие, лишенные украшений  рубашки  из
белой ткани с металлическим блеском. На бедрах низко висел широкий пояс, у
одного красный,  у  двух  других  коричневый;  пояс  Йомиса  Лангорта  был
черно-фиолетовым. В остальном они, кажется, мало отличались друг от друга.
Все высокие и поджаро-мускулистые, с загорелой кожей, голубыми  глазами  и
светлыми волосами, подстриженными  на  загривке.  Их  возраст  странно  не
поддавался определению, лица молодые, тела  сильные,  но  в  глазах  их  -
выражение умудренности много чего повидавших в жизни людей.
     - Идем со мной, - предложил Йомис Лангорт. Он прошел  через  открытые
двери в расположенный за ними коридор. Я последовала за ним, а трое других
зашагали в ногу за мной. Коридор  сиял  холодным  светом.  Вдоль  него  по
стенам появлялись нарисованные на одинаковых расстояниях черно-серебристые
символы.  Время  от  времени  в  глубине  корабля  чувствовалась   гудящая
вибрация. Коридор все тянулся и тянулся, без боковых ответвлений.
     Внезапно Йомис Лангорт свернул в сторону,  став  лицом  к  одному  из
нарисованных символов. Скрытые двери, на которые, похоже, указывал символ,
раздвинулись, но он не вошел.
     - Не подождешь ли ты минутку здесь, - вежливо сказал он мне.
     Я подошла ближе и заглянула в большую овальную комнату.  Пол  казался
похожим на стекло,  бывшее  одновременно  и  непрозрачным,  и  прозрачным.
Высокие, невероятно тонкие колонны из какого-то  светящегося  материала  и
установленные явно  с  произвольными  промежутками,  тянулись  к  потолку,
заливая  помещение  бледно-золотым  светом.  Никакой  другой   мебели   не
наблюдалось. В помещении витал запах чуждых вещей - приятный, но тревожный
- и я замешкалась больше  из-за  этого,  чем  из-за  какого-то  подозрения
насчет заточения.
     - Сперва вы за мной бегаете, - сказала я, - а теперь ты говоришь  мне
"подожди".
     Я глянула в лицо Йомису Лангорту и увидела на нем то  снисходительное
веселье, какое видела на  лице  разбойника,  который  позволял  себе  быть
добродушным, пока пытался нервную, пугливую лошадь загнать на пастбище.
     - Да, - сказала я, - ты не ошибся. Мне неспокойно.
     - Здесь тебе беспокоиться не из-за чего, - заверил меня он.  А  затем
твердо: - Прошу.
     Выбора тут, кажется, не было, поэтому я прошла мимо него в комнату, и
двери с шипением закрылись за мной.
     Оставшись  одна,  я  побродила  по  кристаллическому  полу,   провела
нервными, быстрыми пальцами по ледяной поверхности колонн. Ждала я долго и
устала стоять и поэтому уселась на пол. С ближайшей стены сразу же донесся
вздох,  и  через  отверстие  выскользнуло  округлое  ложе  без  спинки  из
какого-то полупрозрачного материала. Я обошла это  ложе  кругом,  опасаясь
сесть на него.  Казалось,  эта  штука  прочла  мою  мысль,  или,  наверно,
какой-то механизм определил, чего я хотела, по моему действию. Наконец,  я
испытала ложе, которое оказалось и упругим, и твердым. Мне  пришла  на  ум
одна глупая игра. "Воды!" - произнесла я вслух, чтобы увидеть, вызовет  ли
это какой то отклик. Вызвало. Почти сразу же сквозь стену явился  стройный
одноногий столик, на котором стоял высокий штоф, сделанный  из  того,  что
походило на своего рода молочное стекло. Я  понюхала  находившуюся  в  нем
жидкость; вода сверкала, оказалась холодной на вкус и искрила  у  меня  на
языке. "Вина!" - приказала я. И появился  еще  один  столик  с  коричневым
стеклянным  бокалом,   похожим   на   полое   яйцо   на   высокой   ножке.
Красновато-коричневая жидкость опалила мне ноздри и  обожгла  рот,  словно
кислота. Странное, значит, вино пили  эти  небесные  боги.  Я  потребовала
яблоки, но, когда они появились в  зеленой  треногой  вазе,  то  оказались
странной формы и с  пятнистой  кожурой,  а  груши  -  слишком  длинными  и
покрытыми  мягким  красным  мехом.  Тут  я  вспомнила,  что  говорю  через
посредство браслета. Наверное,  будет  небезопасным  предъявлять  какие-то
дальнейшие требования, не зная, что именно я могу получить.
     Я покинула ложе  и  россыпь  столиков  с  сомнительными  напитками  и
фруктами, и теперь мною внезапно овладела клаустрофобия.  Это  было  нечто
большее, чем страх,  своего  рода  паническое  волнение,  словно  со  мной
вот-вот  должно  случиться  что-то  ужасное,  нестерпимое,   необязательно
вредное или злое, но нечто роковое, невыносимое. И это случится, -  должно
случиться - если я останусь в этой комнате.
     Я поспешила к скрытым дверям,  и,  как  я  и  думала,  они  сразу  же
открылись. И, тоже как я и думала, двое мужчин  повернулись  и  преградили
мне дорогу.
     - Подожди, пожалуйста, еще немножко, - бесстрастно попросил один.
     - У нас есть приказ, - добавил другой.  -  Мы  не  должны  пропускать
тебя.
     Он немного пошевелился, так что я ясно увидела заткнутое за его  пояс
оружие. Оно не походило ни на какое другое когда либо виденное мной, и это
больше чем что либо иное, убедило меня, что оно может быть опасным.
     - Чего я должна ждать? - спросила я у них.
     Но в этот миг двое караульных потеряли интерес ко мне.  Они  внезапно
повернулись лицом к коридору.  Двери  слева  открылись,  и  оттуда  шагнул
человек. Я увидела его одежду - черная, а не белая, хотя на  узких  бедрах
покоился белый пояс. Следом за ним вышли Йомис Лангорт и еще один мужчина.
     Я попятилась в свою комнату, и двери  закрылись,  но  это  не  давало
гарантии  безопасности:  они  откроются,  как   только   этот   незнакомец
приблизится к ним.
     Незнакомец.
     Я пятилась все дальше по комнате между колоннами до тех пор, пока  не
достигла противоположной стены и не уперлась в нее спиной. Я вдавила в нее
ладонь, в то время как кровь и мозг  мои,  казалось,  створожились.  Я  не
могла думать. Я не могла думать ни о чем.
     Двери открылись. Я попыталась закрыть глаза, но веки не смыкались. Он
был один.
     Черную рубашку рассекали поперек четыре фиолетовые полосы, а там, где
кончалась ткань и начиналась загорелая линия шеи, был пристегнут  какой-то
серебряный  знак  различия.  Густые  черные  волосы,  отросшие  только  до
загривка, а затем коротко остриженные, напомнили мне об очень  многом,  не
имевшем больше значения. Он стоял не двигаясь, лицом ко мне.
     - Я Рарм Завид, капитан этого корабля, - представился он.
     Ярость и страх хлынули мне в глаза, словно слезы,  и  в  рот,  словно
кровь.
     - Нет, - пронзительно закричала я ему. - Ты - Дарак. Ты Дарак, или же
ты Вазкор, ты кошмар - ходячий мертвец -  призрак,  насланный  Карраказом,
чтобы уничтожить мою волю и мою жизнь, -  к  этому  моменту  я  совершенно
обезумела. Прижавшись к стене, я поносила  его,  плакала  и  кляла  его  и
умоляла его оставить меня. Это стало кульминацией всей страсти и отчаяния,
какие я когда либо испытывала. - Я  не  поеду  с  тобой  на  колеснице!  -
кричала я ему. - И не буду ни сражаться за тебя, ни рожать тебе детей,  ни
смотреть, как ты умираешь! Во имя всех мертвых богов мира, что я  сделала,
чтобы снова вызвать тебя?!
     Полагаю, он все это время стоял и смотрел на меня. Он не  подошел  ко
мне, не коснулся меня  и  не  заговорил  со  мной,  пока  эта  вспышка  не
закончилась. Я почувствовала под ладонями стену,  дрожавшую  и  стучавшую,
словно большое измученное сердце.
     Молчание замкнуло  мне  уста.  И  в  этом  молчании  я  услышала  рев
какого-то огромного механизма, постепенно стихающего. Я оторвала  руки  от
стены. Ошеломленная, я могла лишь смотреть на него в поисках объяснения, и
поэтому именно на него я и смотрела.
     - Я пришел задать тебе несколько вопросов, -  сказал  он.  -  В  этом
больше нет надобности. Ты дала мне ответ, - узкие темные глаза  решительно
ничего не выдавали, однако его  лицо  не  обладало  ни  надменностью  лица
Дарака, ни холодной непроницаемостью лица Вазкора. - Я думаю, -  продолжал
он, - что ты также убедила меня, что я очень напоминаю  кого-то,  кто  был
тебе близок и умер там, - он сделал рукой неопределенный жест, указывая на
мир, который был моим, но не его.
     - Двоих,  -  поправила  я.  -  Двое.  Теперь  трое:  Дарак-разбойник,
Вазкор-колдун, Рарм Завид - капитан  небесного  корабля,  у  которого  нет
паруса.
     Безумие прошло. Я устало смотрела, как он подошел ко мне поближе.
     - Ты ведь не понимаешь, что ты сделала, - сказал он. - Не так ли?
     - Что я сделала?
     - Если ты и правда не имеешь  представления,  то  не  думаю,  что  ты
готова к такому объяснению.
     - Всю мою жизнь, - возразила я, - ко мне приходило знание, к которому
я была не готова.
     - Мой корабль, - разъяснил он, - этот огромный космический  скиталец.
Ты сорвала его с неба, как виноградину с лозы,  и  стащила  его  вниз  так
быстро, что были повреждены оба экрана. А когда  мы  оказались  достаточно
близко, ты активировала наши защитные лучи и убила ими ящера на  пляже.  И
этой опрометчивости тебе показалось мало, ты последовала за нами, а  когда
нашла место, где мы причалили, чтобы  починить  экраны,  ты,  по  причинам
лучше известным тебе самой, держала открытым наш главный сходной люк.  Вот
эта деятельность и выдала твое присутствие. Йомис и  трое  других  догнали
тебя и привели назад. С тех пор ты играла с электрическими цепями корабля,
спроектированными так, чтобы реагировать только на членов  экипажа,  -  он
указал на ложе и столики. - И, наконец,  ты  сообщила  свое  эмоциональное
расстройство кораблю с результатами, которые ты сама только что услышала и
почувствовала.
     Я ничего не сказала,  меня  больше  не  особо  волновало,  что  я  не
понимаю.
     - До сих пор, - мягко сказал Рарм Завид, - люди, наблюдавшие за нашей
планетой,