далеку оттуда есть место, которое мы используем для этого. Я сожгу ее.
И покажу им. Но ты останешься здесь. Если они поймают тебя на  дороге,  то
накинутся на тебя как стая волков. Не беспокойся - сюда они не  придут  за
тобой.
     Он показал на прислоненные друг к другу камни за ручьем.
     - Это место, - небрежно сообщил он, -  алтарь  для  жертвоприношений,
древний, как само ущелье. Поговаривают, что какой-то там  черный  бог  все
еще обитает здесь, но это сказки для малых детей.  Твое  счастье,  что  ты
выбрала это место. Или, возможно, услышала из разговоров.
     - Значит, я жду здесь. Что потом?
     - Сегодня ночью мы поедем на юг. Ты отправишься с нами.
     - И ты отпустишь меня на волю, когда мы удалимся отсюда?
     Он поднял с земли Шуллат. Ее вывернутая голова покачивалась у него за
плечом. Он усмехнулся мне суровой  и  белоснежной  от  показавшихся  зубов
усмешкой.
     - Нет. Я не отпущу тебя на волю,  богиня  -  женщина,  дерущаяся  как
мужчина.
     Он повернулся, спустился по тропе и исчез.


     Я ждала. День сделался красным как кровь, или таким он  казался  мне,
когда я лежала в цветах у ручьев: алые колокольчики, покачиваясь, задевали
мне веки. Я теперь боялась, сознавая, что я убила и меня это мало тронуло.
Я чувствовала себя виноватой в отсутствии чувства вины. Карраказ и зло уже
пришли ко мне. Я подумала: "ПРОБЕГИ МЕЖДУ ШАТРОВ, И ТЕБЯ УБЬЮТ, И  ПОКОНЧИ
СО ВСЕМ ЭТИМ". Облака надо мной приняли форму Ножа Легкой Смерти.
     Но я была жива, пока ждала его.
     Я даже не уловила запаха дыма,  и  не  услышала,  как  они  приходили
посмотреть сожженную, хотя они приходили. Приходили.
     Он коснулся моего плеча, и  я  вздрогнула  как  от  ожога.  Это  сон,
подумала я, но он смотрел на меня странным взглядом. Не заметил  ли  Дарак
моего недвижного и бездыханного оцепенения? Было прохладно и сумеречно.
     - Вставай, - предложил он. - И надень вот это.
     Около меня лежала на траве  куча  одежды  -  мужской,  но  достаточно
маленькой, чтобы подойти мне.
     Я повернулась спиной, чтобы раздеться, ибо надо было нагой  предстать
перед ним.
     - Где ты нашел эти вещи?
     - У одного мальчика, - ответил он.
     Сапоги натирали мне икры, кожаный пояс так  и  врезался  в  талию.  У
этого мальчика, должно быть, были маленькие стопы и вдобавок девичья талия
- дырочки на поясе тянулись по  всему  ремню.  Наверное,  Дарак  и  раньше
позволял женщинам ездить с ним. И все же  никаких  сомнений  не  возникало
насчет того, что одежда эта мужская - особые ножны с грузом колючих ножей,
паховый щиток под краем туники.
     - Подверни-ка на минутку рубашку, - внезапно попросил он. - Я  принес
мазь для порезов, оставленных тебе Шуллат.
     - Не нужно, - отказалась я.
     Раздраженный моей неуместной, по его мнению, скромностью, он  подошел
и грубо оттянул рубашку с плеча, предплечья и груди.  Уже  темнело,  я  не
могла разглядеть его лица. Но услышала, как он резко втянул в себя воздух.
И прикоснулся к бледно-лиловым шрамам нервными пальцами, словно  моя  кожа
была слишком горячей и могла обжечь его.
     - Быстро ты исцеляешься, - заметил он.
     Его пальцы прикоснулись к нефриту.
     - Когда будешь готова, - сказал он, - спустимся вниз.
     - Подожди, - остановила его я. - Сколько человек отправится с  тобой?
Если они увидят меня, то сразу узнают.
     - Большинство из них прибыло из другого места. А те, что  из  ущелья,
равнодушны и к тебе, и к твоим чарам. Травлю затеяли  женщины  и  получили
свою жертву. Они подумают, что со мной отправилась Шуллат.
     Он повернулся, и я последовала за ним через ледяную воду, меж  цветов
и дальше до незнакомого мне поворота, уходившего, петляя, в  скалу,  туда,
где, казалось, не было никакого прохода.
     Темнота и струящаяся по камню вода, а потом звездный  свет,  поросшие
вереском склоны, топот и ржание лошадей, и поджидающие разбойники.
     Дарак повернул  меня  направо.  Какой-то  разбойник  подвел  вороного
конька, на которого я теперь, не стесненная юбкой, могла сесть  и  поехать
как полагается.  Дарак  вскочил  в  седло  и  уже  съезжал  по  склону.  Я
пристроилась к другим, чувствуя себя такой же безликой, как они. Откинув с
головы капюшон плаща, я  дала  прохладному  ветру  развивать  мои  волосы.
Теперь не имело значения, видят они меня или нет.
     Я плыла по течению. Оно несло меня. Необходимость  думать  и  решать,
казалось, отпала.
     Сквозь смутные очертания тел я увидела Дарака и  не  сводила  с  него
глаз. Теперь я была в его руках,  и  какие  бы  ни  ждали  меня  унижения,
несчастья или удовольствия, они должны исходить от него. В  то  время  мне
этого было достаточно.



                                    4

     Мы ехали сквозь безлунную ночь, пробираясь в темноте от одного  поста
к другому. Когда небо стало бледнеть, начали раздаваться первые звериные и
птичьи  крики,  и  часовые  пропускали  нас  дальше.  Проезжая  теперь  по
невысоким горам,  я  различила  на  западе  большие  лесные  просторы.  За
последними  горами  горизонт  был  чист:  ничего,  кроме   неба.   Плоское
пространство. Равнина?
     Мы направились к ближнему лесу. К рассвету мы уже были в новом стане.
Через  него  протекала,  плеща  на  серых  камнях,  небольшая  речушка.  В
напоенном влагой воздухе - знакомые запахи дыма, пищи,  животных,  кожаных
шатров и человека.
     Меня удивило, что Дарак привел так мало  людей  из  стана  в  ущелье.
Теперь я начала понимать,  что  этот  заповедник  тоже  его,  и  вероятно,
имелись и другие. Пока он пребывал в разъездах, порядок  среди  обывателей
станов поддерживали его "капитаны". Странно, что  Дарак  полагался  на  их
преданность, но наверное у него имелись для этого веские причины,  или  же
он принял меры предосторожности против любого мятежа. Среди них,  кажется,
никогда не возникало никаких сомнений в руководстве и никаких разногласий.
     Всадники вокруг меня рассеялись, и первым исчез  Дарак.  Он  вызволил
меня из опасности, но сделав это, снова забросил.  Теперь  появятся  новые
опасности, но это, казалось, не имело большого  значения.  Я  спешилась  и
оставила коня пастись, радуясь возможности размять затекшие от езды  ноги.
В разбойничьей одежде я чувствовала себя легко и непринужденно,  она  меня
не стесняла. Ноги мои были свободны, несмотря на  жмущие  сапоги;  броская
коричнево-желтая шелковая рубашка со слегка истрепанным золотым  шитьем  и
кисточками, приталенная туника, бывшая не  более  чего  кожаной  накидкой,
оставлявшей ноги свободными, и все остальные детали и  украшения  казались
свежими и яркими после  темно-красных  и  черных  тонов,  к  которым  меня
обязывали культовые потребности людей.  А  теперь  стесненность  создавала
только маска, шайрин, но тут уж ничего нельзя было поделать.
     Я пошла по берегу речки, чтобы быть подальше от  шатров,  и  вышла  к
большим влажным  камням,  покрытым  зеленой  шубой  мха.  Я  остановилась,
прислушиваясь к журчанью  воды,  когда  в  нескольких  ярдах  позади  меня
раздался пронзительный свист.
     - Имма! - окликнул кто-то. Среди разбойников это было  оскорбительное
прозвище, означавшее "пигалица".
     Я  обернулась.  За  мной  следовало  трое-четверо   человек,   ступая
бесшумно,  как  кошки.   Они   страшно   усмехались.   Грозные,   но   без
недоброжелательства.
     - Так кто же _т_ы_? - спросил самый рослый черный мужчина с  вышитыми
на полах туники, несомненно чьей-то преданной женской рукой, змеями.
     - Глир говорит, что ты мальчик, а Маггур говорит, что ты  девушка,  -
вставил другой, с золотыми серьгами в ушах.
     - А я думаю, в тебе есть малость от обоих, -  добавил  третий,  самый
маленький.
     Четвертый - теперь я разглядела, что их четверо - праздно  ковырял  в
зубах, прислонясь к одному из больших камней и предоставляя острить  своим
друзьям.
     Ситуация казалась тревожной. Возможно, они  захотят  выяснить  истину
собственноручно; при  всех  улыбках  на  темных  лицах  -  глаза  их  были
холодными. Они тоже не любили странностей в своей среде.
     Я знала, кого они уважали, и поэтому сказала:
     - Кто ни есть - я здесь с Дараком.
     Их лица слегка изменились, сделались менее дружелюбными, но  и  менее
грозными.
     Затем красивый черный великан медленно повернулся на оси своих  ножищ
и шутливо отвесил затрещину молчаливому.
     - Нет, Глир, ты не прав. Голос девичий. И груди тоже  девичьи.  Кроме
того, Дарак никогда не тяготел к мальчикам.
     Разбойник с золотыми серьгами провел ладонью вверх-вниз перед лицом.
     - Зачем это?
     Он имел в виду шайрин степных племен, который я носила.
     - Я - женщина степного племени, - соврала  я.  -  Свое  лицо  я  могу
показывать только своему повелителю. А не то умру.
     Я слышала, что носительницам шайрина  внушали  это,  дабы  помочь  им
сохранять скромность.
     Черный - Маггур - сочувственно поцокал  языком  и  присел  на  валун.
Другие присоединились к  нему,  за  исключением  Глира,  который  бесшумно
слинял. Я не понимала их интереса, но между нами, казалось,  возникло  что
то общее, и я не удалилась.
     - Скажи нам, девочка, Дарак не шепнул тебе  ночью  на  ушко  о  своих
планах?
     - Нет.
     - Очень жаль.
     Их плечи дернулись, но они остались сидеть. Это было  странно,  очень
странно. Я пристально посмотрела на них, и они, казалось, чего-то ждали  -
какого-то исходящего от меня сигнала.  Я  медленно  смерила  их  взглядом:
рослого; того, что с золотыми серьгами; маленького, живого и подвижного на
вид. Мускулы у них на руках и ногах так и играли. Их  взгляды  устремились
куда угодно - только не на меня, и я внезапно поняла, что это  я  завлекла
их сюда и я держала их здесь, хоть и не ведала зачем.
     - Ну? - произнесла я.
     Из взгляды вернулись ко мне:  три  пса,  ждущие  команды.  Я  увидела
висевший на плече у златосережного лук.
     - Насколько далеко ты можешь выстрелить? - спросила я.
     Он снял лук,  вставил  в  тетиву  стрелу  и  выбрал  молодое  деревце
подальше на берегу, вниз по течению. Стрела рванулась, полетела и попала в
цель. Его знали Гилт, а другого Кел.
     Это превратилось в состязание, Кел сбегал и нашел деревянную  мишень,
и они поиграли с ней, стреляя хорошо или посредственно, а иногда и  вообще
промахиваясь, и ругались. Одну стрелу подхватило ветром и  унесло  в  гущу
папоротника на другом берегу.
     - Пусть себе пропадает, - махнул на нее рукой Гилт.
     Это меня удивило. Стрелы никогда не выпускались просто так на волю, и
их не оставляли валяться.
     Они выглядели  встревоженными.  Я  перешла  через  речку,  ступая  по
омываемым течением валунам, и выдернула  стрелу.  Сквозь  дыры  в  зеленых
перьях папоротника я увидела небольшую горку  прислоненных  друг  к  другу
камней. Я повернулась обратно и уставилась  на  троицу.  Они  смотрели  на
меня, побледнев, слегка остекленевшими глазами.
     Еще одно злое место, к которому меня потянуло, чтобы  получить  здесь
то, чего хотела, сама не зная о том - королевских телохранителей принцессы
знатного рода. Я задрожала. Переломив обеими руками стрелу, я бросила ее в
воду, где течение медленно унесло ее прочь.
     Я перешла реку и пошла к шатрам. Они тронулись за мной. Кел -  бегом,
так как он задержался, чтобы снять с дерева мишень.
     Бивачные костры уже горели. Шипело поджаривающееся  мясо,  готовилась
уже знакомая мне каша из орехов и меда. Я остановилась и зачерпнула  чашей
немного коричневого варева, и мужчина, свежевавший шкуру, живо  повернулся
ко мне, прервав свое занятие:
     - Эй ты, убери лапы...
     Большой кулак Маггура метнулся вперед, словно черный питон. Удар  был
легким, но разбойник упал и лежал, постанывая.
     Я съела кашу стоя, а Маггур, Гилт и Кел стояли вокруг меня,  чувствуя
себя вполне непринужденно после такого поворота дела, болтая между собой и
не удостаивая внимания жертву.
     Подошла  женщина,  склонилась  над  своим  мужчиной  и   со   страхом
посмотрела на Маггура.
     Теперь я буду в безопасности, и мне ничего больше не нужно. В  животе
у меня начались боли.


     Именно маленький  Кел  назвал  меня  первым  Иммой.  Теперь  они  все
называли меня так, но звучало это по новому. Как уступка с моей стороны  -
и они это знали. Я была их госпожой.  Они  будут  защищать  меня  даже  от
самого Дарака, хотя они ни за что не признались  бы  в  этом.  А  так  они
шествовали за мной, а я старалась по возможности никогда не выводить их из
себя. Если другие разбойники спрашивали их, чего ради  они  вьются  вокруг
меня, словно пчелы вокруг горшка с медом, они отвечали, что  я  -  женщина
Дарака и вдобавок нечто особенное, целительница и прорицательница, в  чьих
жилах течет священная кровь - сам вождь велел им охранять меня. У них были
свои девушки, что правда, то правда,  ревнивые  и  любопытные,  но  Маггур
позаботился о том, чтобы с их стороны не поступало никаких оскорблений или
неприятностей. Что же касается Дарака,  то  в  течение  пяти  дней  нашего
пребывания в лесном стане он был занят  со  своими  капитанами  в  большом
черном шатре, и я ни разу не видела его. Однако пришел клочок бумаги с его
каракулями. Я слегка  удивилась,  что  он  умеет  писать,  но  слова  были
корявыми  и  написаны  с  ошибками.  Записка  гласила:  "БОГИНЯ  ВЗЯЛА  НЕ
СПРАШИВАЯ". Я  почувствовала,  что  между  нами  возникло  понимание,  или
скорее, что он понимал меня больше, чем я сама. Я все  еще  боялась  того,
что сделала.
     Но те дни были насыщенными - впервые с тех пор, как я вышла  из  недр
горы. Ибо я обрела свою стражу и заставила их обучить меня кое-чему из  их
искусства в обращении с ножами и  луками.  Устраивались  скачки  на  диких
бурых лошадях, которых они ловили  в  лесу,  а  потом  отпускали  -  после
примерно часа чреватой синяками забавы. Это было хорошее  время.  Я  могла
выкинуть из головы все сомнения и тревоги и думать только о движениях моих
рук и ног и о том, достаточно ли далеко мог  рассчитывать  мой  глаз.  Все
трое были очень довольны мной и горды. Если уж они и находились во  власти
женщины - а так оно и было, хотя признаваться в этом даже самим  себе  они
не рисковали - то пусть это будет женщина, способная  драться,  прыгать  и
бегать ничуть не хуже их.
     Училась я быстро, усваивала четко и хорошо. Умение дремало во мне,  в
моих снах и воспоминаниях. Среди мраморных дворов, где теперь  грелись  на
солнце ящерицы. Мужчины и женщины не были отдельными кланами, как  в  ныне
окружающем меня мире. Хотя я  была  намного  меньше  и  тоньше,  чем  даже
низкорослый Кел, длинным железным ножом я  все  ж  умела  махать  не  хуже
Маггура, и все, что он мог сломать, я могла  согнуть.  И  я  держалась  на
диких лошадях намного дольше Маггура,  которого  они  сбрасывали  быстрее,
несмотря на его солидный вес. Я была тогда Дараком,  и  толпа  собиралась,
приветствуя меня криками, а Маггур потом, усмехаясь, шел рядом со мной,  а
Кел распевал песню.
     Как  странно:  они  называли  меня  Иммой   ради   своего   душевного
спокойствия и того же спокойствия ради мнили меня принцем и мужчиной.


     А затем пришла ночь пятого дня, и я лежала в своем собственном  шатре
- куске шкуры, сооруженной для меня Маггуром - и услышала снаружи сердитое
кряканье и бранные крики. Откинув полог шатра, я увидела в звездном  свете
прожигающих друг друга взглядами Маггура и Дарака. До этой минуты я  и  не
подозревала, что Маггур, Кел и Гилт поочередно охраняют мой сон.
     - Богиня, прикажи этому олуху убраться  с  моей  дороги,  пока  я  не
выпотрошил его как рыбу, - прорычал Дарак.
     Маггур, казалось, опомнился. Он посторонился и что то пробурчал.
     - Маггур подумал, что ты - тот, кто приходил раньше и пытался  отнять
у него его женщину, - соврала я,  и  ложь  вызвала  ощущение  сладости  на
языке,  ибо  я  увидела,  насколько  моим  стал  Маггур,  а  это  означало
безопасность при всех моих сомнениях.
     Дарак выругался и широким шагом прошел мимо разбойника, мимо меня, ко
мне в шатер.
     Я кивнула Маггуру и тоже вошла, дав пологу упасть на место.
     Для меня под этой шкурой  места  хватало,  но  для  Дарака  оказалось
маловато. Он скорчился, и когда я села лицом к нему, сказал:
     - Когда я был так близко в последний раз, ты огрела меня камнем.
     Мое сердце, всегда вскакивающее как собачонка, когда он  бывал  рядом
со мной, забилось сильнее. Я вспомнила его лежащим в  пепле,  с  закрытыми
глазами и беззащитным лицом и как я убежала от него.
     - Завтра, - сказал он, глядя мне  в  глаза,  -  мы  поедем  к  Речной
дороге. По этому пути последует караван в Анкурум.
     - Анкурум? - переспросила я. Название казалось одновременно и чужим и
знакомым.
     - По ту сторону Степей, в низине  Горного  Кольца,  большой  торговый
центр, один из многих, где древние  города  за  Горами  и  Водой  покупают
военное снаряжение. Не буду тебе всего рассказывать,  но  караван  этот  -
мой. Или будет моим. Ты поедешь с нами.
     - Почему? Я думала, женщины остаются дома.
     - Женщины. Не забывай, ты - богиня. Я слышал, чему тебя нынче  научил
чернокожий. Остальному тебя научу я.
     Глаза его сверкали в темноте шатра. Маленькая жаровня,  где  дымились
угли, почти не давала света, и все же я, казалось, очень ясно его  видела.
Наши взгляды встретились и растворились - один в другом.  Прохладная  ночь
обжигала. Гудение насекомых в траве  казалось  шумным  и  пронзительным  в
огненно-хрустальной тишине.
     - Вот и все, - сказал Дарак тихим и слегка невнятным голосом.  Он  не
шевельнулся.
     Я подумала о дне, когда он явился в храм и сшиб ширму, дне,  когда  я
отняла у Шуллат нефрит. Подумала о ночи среди сгоревших лесов у  озера,  о
первой ночи в ущелье, когда он  ушел  к  высокой  девице  с  тучей  волос.
Подумала о заре у ручьев, когда он сказал:
     - Кроме того, богиня, боги  принимают  только  необходимое.  Если  им
нужно, они берут не спрашивая.
     И я чувствовала, что именно он хотел сказать, но была не в  состоянии
понять это умом.  Не  оттягивали  ли  мы  с  самого  начала  неизбежное  -
бессмысленно и не нужно?
     - Нет, Дарак, - сказала я, - это не все.
     Его зубы сверкнули, но не в улыбке, а руки очень сильно схватили меня
за плечи, сгребая в кулаки золотистую рубашку и разрывая ее,  и  срывая  с
меня. Он привлек меня к себе и припал ртом к моей груди,  но  я  напомнила
ему:
     - У тебя есть для меня новая одежда, Дарак, если ты порвешь всю эту?
     - Да, - пробормотал он. Он бегло коснулся маски.  -  Я  оставлю  тебе
это, но больше ничего.
     Он стянул с меня сапоги, тунику, пояс, все. Пряжка ремня  звякнула  о
жаровню. Вслед за тем исчезла и его одежда с куда большим шумом. Я думала,
что Маггур может в гневе ворваться в шатер, но вскоре  все  стихло,  кроме
насекомых и звуков нашего собственного дыхания.
     Он был нетерпелив, но я заставила его немного подождать. Мне хотелось
потрогать  его  тело  -  поджаро-мускулистое,  как  у  льва,  бронзовое  и
золотистое, с невероятно гладкой кожей за исключением тех  мест,  где  бои
оставили шрамы. Любовь к этому телу,  которая  делала  меня  прежде  такой
слабой во всем, теперь напрягла каждую мою клетку. Мои пальцы пробежались,
слегка касаясь, и обхватили его обжигающий фаллос, и он  повалил  меня  на
спину руками более жестокими и уверенными, чем мои.
     А затем дыхание с шипением вышло из него. Его прижатое к  моему  тело
стало холоднее. Я держала его крепко.
     - Нет, - заявила я. - Ты ожидал, что ваши богини будут скроены, как и
прочие женщины?
     По его телу прошла  своего  рода  судорога,  и,  сдерживая  смех,  он
выдохнул:
     - По крайней мере у тебя есть то, что нужно для этого.
     И больше мы ни о чем не говорили.


     Насекомые  продолжали  жужжать  в  темноте,  словно  никогда   и   не
переставали, хотя мы на время забыли о них и всем прочем, кро