глаза  его
скользили одобрительным взглядам по моей груди.
     - Да, - подтвердила я, - несмотря  на  мое  низкое  происхождение  из
степных племен, я получила вполне приличное воспитание.
     Дарак совершенно откровенно ухмылялся.
     - По-моему, здесь есть люди,  с  которыми  мне  надо  встретиться,  -
напомнил он.
     - В самом деле. Но сперва еда. А потом развлечение.
     - Конечно, - кивнул Дарак.
     Глаза посредника устремились теперь на Эллака, который снял с подноса
три чаши с вином и осушал их одну за другой.


     Ужин подали очень  скоро,  хотя  возможно  не  достаточно  скоро  для
Эллака, который набросился на него, как голодный стервятник. Другие  гости
с тревогой смотрели, как он набивал рот жареным мясом и вытирал  стекающий
по бороде сок кусками фигурного хлеба. Дарак,  раздраженный  и,  наверное,
сам  ставший  немного  неуверенным  в  себе  от  чрезмерной   утонченности
городских манер, не сделал ни малейшей попытки остановить его. Сам  он  ел
мало, а я как обычно только отщипывала  небольшие  кусочки,  но  Эллак,  с
аппетитом, сделавшим бы честь всем троим, поглощал, невзирая  на  рыгание,
все блюда. Раньше я никогда не обращала внимания на этот особенный аппетит
среди людей, набрасывавшихся на еду, как волки, но здесь он вызывал  явное
недоумение.
     Ужин подавали в огромной столовой, освещенной множеством свечей.  Тут
стояли низкие с подушками ложа и низкие столы; они образовывали полукруг с
выложенным мраморными плитами полом  в  центре,  где  выступали  жонглеры,
танцоры и акробаты  под  бой  маленьких  барабанов  и  звуки  тростниковых
свирелей.
     Когда унесли последние блюда, подали чаши для ополаскивания пальцев и
салфетки,  а  затем  принесли  свежие  подносы  с  вином   и   сладостями,
центральная плита мраморного  пола  ушла  вниз.  Должно  быть,  опускающее
устройство  было  нововведением  в  доме  посредника  и   потому   вызвало
аплодисменты. Слуги побежали к скоплениям свечей, опустили их на шнурах  и
погасили. Утопленная плита начала постепенно подниматься. Свет  был  очень
тусклым, с легкой дымной краснотой и запахом ладана.  Плита  сравнялась  с
полом; на ней лежала обнаженная женщина с нарисованными  по  всему  белому
телу серебряными листьями, с сеткой из алых самоцветов между бедер.  Когда
она поднялась на ноги, я увидела, как она расцветила себе лицо: белые губы
и алые блестящие веки, словно из них вытекала свежая  кровь.  Но  внимание
мое приковала змея. Все кругом ахнули.  Гостей  сумели  увлечь.  Несколько
женщин взвизгнули,  но  не  отвели  глаз.  Змея  тоже  была  красно-белой,
толщиной по меньшей мере с талию женщины  и  футов  в  двадцать  с  лишним
длиной.  Заиграла  музыка,  медленная  и  плавная,  переходящая  от  одной
каденции к другой, обвивая женщину так  же  извилисто,  как  и  змея.  Они
танцевали вместе, петляя и извиваясь друг вокруг  друга.  Танцовщица  была
одной из тех - "гуттаперчевых" - и для нее не составляло труда  извиваться
змеей. Внезапно из двери в  противоположной  стене  выскочил  мужчина.  Он
прошелся колесом в центр зала, и женщина нагнулась перед ним  в  ожидании,
обвитая змеей.
     Кровь застыла у меня в жилах. Я почувствовала, что задыхаюсь. Тело  у
мужчины было окрашено в золотой цвет. Откуда у  них  взялся  этот  ритуал?
Помнили его, сами того не ведая? Не являлся ли он наследием  тех  пропащих
демонов, которые породили меня?
     Танец продолжался, и теперь они были вместе, сплетенные  в  симуляции
наслаждения, со змеей, скользившей между их телами.
     Затем плита ушла в пол, и  свет  зажгли  вновь.  Гости  зашевелились,
пробуждаясь, и зааплодировали.
     - Какой артистизм!
     - Триумф красоты!
     Видимость культуры, прикрывающая их болезненную развращенность.
     Я посмотрела на Дарака, но они с Эллаком озорно и  искренне  смеялись
над представлением, возбужденные, ничего не прячущие под плащом из слов.
     К нам подошел посредник, получая по пути поздравления со всех сторон.
     - А, Даррос, вот человек, с которым я хотел бы тебя познакомить.
     Мы поднялись и последовали за  ним  из  жаркого  зала  на  прохладную
террасу с видом на город. Деревца  в  цветочных  горшках  покачивались  на
ночном ветру. В вышине сияла луна. Было уже поздно, хотя огни  в  Анкуруме
еще горели.
     Поджидавший нас человек стоял, небрежно прислонившись  к  балюстраде.
Он носил длинный черный балахон без украшений. Единственной  его  уступкой
моде казались волосы, умащенные, завитые и очень длинные, да  великолепный
рубин мерцавший, на левой руке. Он гармонировал со  сверканием  его  глаз.
Суровое, стареющее, расчетливое лицо.
     - Разрешите представить вам  Дарроса  из  Сигко,  нашего  знаменитого
купца-караванщика. Распар из Анкурума. -  Посредник  суетливо  откланялся,
явно не волнуясь из-за того, что стал лишним в собственном доме.
     Новый знакомый кивнул Дараку и Эллаку. Взяв мою руку, он поцеловал ее
с привычной церемонностью. Он не спросил,  кто  я  такая,  и,  похоже,  не
особенно интересовался мной.
     - Вам понравилось представление нашего друга? - спросил он у  Дарака.
- Очень искусное, по-моему, несмотря на всю  слабость  композиции.  Однако
после столь долгого ожидания вы несомненно хотели бы поговорить о деле.
     - Буду рад поговорить о деле.
     - Вот и хорошо. Я  слышал,  вы  привезли  несколько  фургонов  оружия
отличной работы из северных  мастерских.  Возможно,  -  он  снисходительно
улыбнулся, - вам неизвестна степень моей заинтересованности в  этом  деле.
Заверяю вас, в Анкуруме меня хорошо знают. Естественно, я не  ожидаю,  что
вы мне поверите без какой-то поруки, но я могу сразу забрать  у  вас  весь
товар, не прибегая ни к каким посредникам.
     - В самом деле?
     - В самом деле. Но прежде чем мы перейдем  к  дальнейшему  обсуждению
этой сделки... Я слышал о вас много хорошего. Вы - один из немногих,  кому
удалось довести до Анкурума караван с севера,  не  потеряв  половины  его.
Неужели вы ни разу не сталкивались ни с какими трудностями?
     - Трудностями?
     - С разбойниками. Мне говорили, что в горах властвуют они. Не  говоря
уж о степных племенах.
     Дарак небрежно показал на меня.
     - Как видите, от этой беды у меня есть своя охрана.
     - Ах, да.
     - Что же касается разбойников, - продолжал Дарак, - то  я  достаточно
хорошо знаю, что у них на уме. И у меня есть своя стража.
     - Значит, вы любите опасную работу, Даррос из Сигко?
     Дарак ничего не ответил. Посмотрев Распару из Анкурума  в  глаза,  он
улыбнулся своей суровой улыбкой. Она была театральной,  но  тем  не  менее
недвусмысленной.
     - Вижу, что да. И мне  также  рассказывали,  что  вы  отлично  умеете
управлять лошадьми. Я слышал, вы  день  назад  укротили  на  рынке  одного
необъезженного коня.
     - Я вырос вместе с лошадьми, - сказал Дарак.
     - Хорошо. А с колесницами вы тоже росли рядом?
     Вопрос озадачил и вызвал некоторого напряженность.  Эта  беседа  была
отнюдь не просто праздной болтовней.
     - А почему вы спрашиваете? - осведомился ровным чином Дарак.
     - Буду прям, - сказал Распар. - Я подумываю  расширить  свои  деловые
интересы и включить в них разведение лошадей. У меня уже есть конеферма, в
нескольких милях от Анкурума, и с этой конефермы я  получил  дикую  тройку
вороных. Ради своего делового имени я хочу,  чтобы  какой  нибудь  молодой
человек, любящий опасность и знающий своих  лошадей  не  хуже,  чем  своих
женщин, участвовал в скачках на моей тройке в Сиркуниксе. И,  естественно,
победил.
     Дарак  рассмеялся,  коротко  и  резко.  Это  было  бы  свидетельством
презрения, если б его глаза не сверкали так ярко. Да, он не мог устоять. И
когда он сказал: "Я знаком с колесницами", я не была уверена  в  том,  что
это правда. А затем он добавил:
     - А также немного знаком со скачками. Вы имеете в виду те, о  которых
говорят больше всего?
     - Они самые, - улыбнулся Распар. - Конечно, есть много других заездов
и много других скачек - с участием только всадников, а также  всадников  и
колесниц. Но здесь - королевский уровень; они приносят самый большой приз.
- Он задумчиво взглянул на Эллака. - Конечно, нам также понадобится  найти
лучника. Если вам не рассказали, то  учтите,  это  должен  быть  худощавый
маленький человек, мальчик, если у  вас  есть  такой.  Достаточно  ловкий,
чтобы удержаться на  ногах,  достаточно  легкий,  чтобы  лошади  почти  не
замечали его присутствия на колеснице. У вас есть такой?
     Дарак взглянул на меня.
     - Есть.
     Рассерженная и ошеломленная, я гневно взглянула на него  в  ответ.  Я
тоже немного слышала об этих скачках. В Анкуруме о них толковали  на  всех
перекрестках, и разбойники, возвращаясь в гостиницу, приносили с собой эти
слухи. Эти скачки назывались "Сагари" и были верной  смертью.  Участвовало
шесть или более колесниц, каждая с тройкой в упряжке, каждая с возницей  и
лучником, чьей задачей было вывести из строя другие колесницы  под  градом
стрел лучников его противников. Согласно двум законам Сагари,  запрещалось
целиться как в людей, так и в лошадей, и все  же,  когда  дело  дойдет  до
стрельбы, так легко ошибиться в расчете - или же наоборот  рассчитать  все
точно. И помимо всего этого было четыре  препятствия  на  скаковом  кругу,
представлявших собой четыре природные стихии: землю, воздух, огонь и воду,
и через каждое проходили  шесть  раз  в  шести  кругах  скачек.  Мало  кто
оставался в живых после Сагари. А Дарак так мало дорожил нами обоими,  что
готов был бросить нас на верную гибель по прихоти  этого  человека  просто
потому, что не мог противиться собственному безумству.
     - Нет, - сказала я. - Даррос.
     Распар посмотрел на меня, поднял руки, рассмеялся.
     - Простите, пожалуйста. Но _ж_е_н_щ_и_н_а_?
     - Она владеет луком лучше, чем любой мужчина под моим  началом.  И  у
нее подходящий вес или отсутствие его.
     - Мне конечно же понадобятся доказательства всего этого.
     - Вы их получите.
     Они  говорили  так,  словно  меня  это  не  касалось,  маня,  которой
досталась самая худшая роль  -  роль  жертвы  древней  жажды  крови  этого
города, расцветки для песка их арены.
     - Нет, - снова отказалась я. - Разве ты не слышал меня?
     -  Наверное,  ваша  дама  проявляет  мудрость,  -  сказал  Распар.  -
Возможно, она слышала, что все  лучники  едут  голые  по  пояс,  укрывшись
своими щитами.
     Эта глупость еще больше рассердила меня. Я ничего не сказала.
     - Ну, - промолвил Распар, - мы можем обсудить  это  завтра.  Утром  я
пришлю за вами человека. Примерно в пятом часу после  рассвета.  Я  покажу
вам мою конеферму, Даррос; возможно, вас это заинтересует.  А  сейчас  мне
пара идти. - Он поклонился мне, кивнул  Дараку  и  ушел  с  террасы  через
освещенный свечами зал.
     Дарак повернулся к Эллаку.
     - Ступай, вытащи Маггура и остальных из борделей. Мы скоро уходим.
     Эллак ухмыльнулся и вышел.
     Дарак прислонился спиной к балюстраде и  принялся  нервными  пальцами
выковыривать из мрамора растение.
     - Ты понимаешь, - сказал он, помолчав с миг. - Этот  человек  возьмет
весь наш товар, быстро и за высокую цену, если  мы  сделаем  то,  чего  он
хочет.
     - Как его ручные собаки, - огрызнулась я.
     - Дело того стоит, - отозвался Дарак.  -  Мы  не  можем  здесь  вечно
бездельничать, дожидаясь, когда с севера  прискачет  галопом  какой-нибудь
гонец с сообщением о засаде у брода. На это потребуется какое-то время, но
если мы пойдем  наперекор  Распару,  он  вполне  может  затянуть  торги  и
помешать нам сбыть с рук товар - тогда это случится. Кроме  того,  приз-то
немалый. Триста золотых овалов колесничему и двести лучнику.
     - Лучнику следовало бы давать вдвое больше.
     - Лучник был бы ничто без человека, который правит упряжкой.
     - Найди другого, - посоветовала я. - Если идешь на смерть, иди  один.
Я не какая-нибудь жена-рабыня, чтобы быть сожженной на твоем  погребальном
костре.
     - Я мог бы взять Кела, - ответил он.
     Я  отвернулась,  по  всему  моему  телу   пробежал   холодок.   Через
секунду-другую я почувствовала на своей руке его теплую ладонь.
     - Слушай, - сказал он, - я найду для этого дела другого. Но ты ездила
со мной раньше и дралась. Тебе я готов доверить прикрывать мне спину. -  Я
подняла на него взгляд; и лицо его было напряженным. - Я не верю,  что  ты
можешь умереть, - сказал он мне. И накрутил  себе  на  пальцы  мои  кудри,
когда я уставилась на него. И через некоторое время я, казалось,  смотрела
сквозь него, оглядываясь на прошлое, на вулкан, на нож Шуллат, на  молнию,
поразившую меня у колонн и бросившую наземь, но даже не обжегшую. В другой
раз я могла бы заткнуть уши, но не на этот раз. - А теперь пошли  обратно,
- сказал он.
     Он взял меня за руку и провел  через  зал,  через  другие  помещения,
через вестибюль, через портик и террасированные сады на улицу. Полагаю, мы
шли именно таким путем. Я этого не видела.



                                    3

     Ночь была прохладной, но не холодной. Теперь уже меньше огней  горело
в провалах окон. Жаровни на уличных углах отбрасывали  оранжевый  цвет  на
наши лица. Луна тоже стала оранжевой, висящей ниже и менее отчетливой.
     Внезапно мысль о гостинице показалась неприятной и угнетающей.
     - Я не хочу возвращаться в ту комнату, - заявила я Дараку.
     Тот без малейшего колебания повернулся к  Эллаку  и  прочим,  ехавшим
верхом. Закрытое место не было для Дарака счастливым.
     - Возвращайтесь самостоятельно. Мы пойдем другой дорогой.
     Все сразу же ускакали, за исключением Маггура.
     - Ну, буйвол, здоровенный, а ты чего ждешь?
     - Худо гулять одним ночью по городу, - отозвался Маггур.  И  серьезно
добавил: - Тут могут быть карманники и грабители.
     Вид у Дарака сделался крайне озадаченным.
     - Ах, да, - сообразил наконец он. -  Такой  законопослушный  человек,
как я, зачастую забывает об этих опасностях.
     Маггур усмехнулся.
     - Езжай, дурень, - сказал Дарак. - Я способен позаботиться обо  всем.
Кроме того, по улицам каждую  ночь  рыщут,  поддерживая  порядок,  солдаты
градоначальника. Я всегда могу позвать одного из них. -  Он  шлепнул  коня
Маггура по крупу, и тот ускакал.
     Так мы и прогуливались.
     Странное безмолвие возникло между нами. Мы долго  не  заговаривали  и
даже не шли бок о бок. И все же он,  казалось,  чувствовал  себя  со  мной
вполне  непринужденно.  Один  раз,   когда   откуда-то   выкатились   двое
патрулирующих улицы стражников,  он  обнял  меня  одной  рукой.  Они  едва
удостоили нас взглядом: просто двое влюбленных,  возвращающихся  домой  со
званого ужина.
     Через Анкурум  протекала  небольшая  речка,  заключенная  в  каменные
берега, но очень мелкая.  По  ней  плыли  разные  вещи,  брошенные  в  нее
горожанами: битые глиняные чаши, кожура плодов, маленькая  кукла.  Мы  шли
вдоль берега этой речки - опасное  предприятие,  означавшее  необходимость
перелезать через стены, красться по частным садам  и  пересекать  пустоши,
заросшие жгучими сорняками. Мы чувствовали себя детьми, когда  приглушенно
смеялись прошмыгивая мимо темных окон. Наконец  река  ушла  под  землю,  и
каменную пасть, сужающуюся  среди  группы  деревьев,  а  из  буйной  травы
обращали к нам бледные лица цветы.
     - Скоро рассвет, - сказал Дарак. Он прижал меня спиной к стволу, чуть
поднял вуаль шайрина и поцеловал.
     - Дарак, - я прильнула к нему и закрыла  глаза.  -  Дарак.  Я  боюсь.
Боюсь самой себя.
     Он отстранил меня от себя.
     - Все мы боимся самих себя, - отвечал он. -  Только  не  все  их  нас
знают это.
     Казалось ничуть не удивительным, что он  понимает  такие  вещи,  этот
разбойник, горевший теперь только одним желанием - рискнуть своей  головой
на арене.


     Когда мы покинули то место, в воздухе носился ни с чем  не  сравнимый
запах рассвета.
     Мы увидели тогда то, от чего  очищали  официальные  и  цивилизованные
улицы Анкурума. Во всех садах, и на некоторых стенах квакали, завидев нас,
большие лягушки, таращась самоцветами своих глаз.  На  мостовой  обгрызала
пробившуюся между плит траву колония улиток. Мимо нас  бесшумно  пробежали
по главной  улице  две  горные  лисицы,  отливая  в  темноте  серебром,  с
застывшими хвостами и надменными мордочками. Одна  из  них  вежливо  ждала
другую, пока та облегчилась у свободного прохода. А затем обе  убежали  на
своих тиковых лапах за угол.
     Я повернула  голову,  чтобы  посмотреть  на  огромную  белую  звезду,
изумленная ее блеском и размером  в  светлеющем  небе.  Мы  находились  на
открытом  месте;  окружавшие  нас  здания  были  не  очень   высокими.   Я
остановилась.
     - Смотри, - показала я.
     Мы наблюдали  за  звездой,  которая,  хоть  мы  и  стояли  на  месте,
продолжала двигаться. Она медленно скользила над крышами Анкурума,  словно
горящая капля.
     - А _э_т_о_ что такое? - тихо проговорил Дарак.
     Я подумала об Асутоо и его рассказе о  богах,  ездивших  по  небу  на
серебряных колесницах  и  спускавшихся  иногда  на  землю.  Меня  внезапно
охватил страх, что звезда упадет на эту улицу, ярко горя, извергая их себя
прекрасных горящих великанов,  от  взгляда  которых  плоть,  расплавляясь,
слезает с костей.
     Но звезда вдруг,  словно  почувствовав  испытующие  взгляды,  набрала
скорость и исчезла в облаке.
     Мы молча стояли на улице. Все тело  у  меня  покалывало.  Внезапно  я
почувствовала, что мы не одни. Очень медленно повернувшись,  я  огляделась
кругом.
     - Дарак, - сказала я. - Пусть тот движущийся свет будет знамением.  Я
поеду с тобой на Сагари.
     Но если знамение, то черное знамение. Я ощущала приближение  рока.  Я
буду с ним, потому что меня принуждал  страх.  Темная  сила  в  моей  душе
раскручивалась виток за витком. Она шептала тихо, как шорох шелка, что  он
погибнет на Сиркуниксе в Анкуруме, так как слишком часто играл со смертью.



                                    4

     Человек от Распара пришел рано, и ему  пришлось  дожидаться  нас.  Мы
проснулись поздно, все еще сплетенные, на постели гостиницы. Наша одежда и
все прочее лежало на полу. Рожденное  лишь  вчера  белое  шелковое  платье
валялось, скомканное и смятое, порванное на подоле и коленях  после  нашей
прогулки с препятствиями, все  в  коричневых  и  зеленых  пятнах  от  мха.
Нефритовое  ожерелье  висело  у  меня  на  шее,  а  Дарак  лежал  на  мне,
отпечатывая его форму у меня на горле.
     Когда  мы  были  готовы,  слуга  Распара,  изжелта-бледный  суетливый
молодой человек, проводил  нас  к  конюшням.  Дарак,  Эллак,  Маггур  и  я
последовали  на  своих  лошадях  за  его  толстой  рыжеватой  кобылой   по
извилистым  улицам  Анкурума,  за  Кольцевые  Ворота   к   более   высоким
предгорьям.
     Стояло холодное голубое утро, воздух был  очень  чистым  и  холодным.
Горы казались тем ближе и отчетливей, чем дальше они высились -  серые,  с
белыми полосами, снизу  густо  поросшие  соснами.  Мы  миновали  небольшой
каменный храм с красными колоннами, построенный в честь богини лозы.
     Конеферма находилась  всего  в  каком-то  часе  езды  от  города,  но
хозяйство там было богатое, производившее помимо  лошадей,  вино  и  сыры.
Похоже,  Распар  любил  ко  всему  приложить  руку.  Каменные   Здания   с
красновато-коричневыми крышами, густо  увитые  легендарной  лозой,  стояли
вокруг квадратного двора. За зданиями располагались  виноградники  и  луга
для дойных коров, один-два фруктовых сада, а уж за ними,  вдали,  пастбища
для лошадей.
     Облаченный в коричневое Распар, вежливый  и  подвижный,  распорядился
принести нам вина и не терял зря времени на формальности. Сев  в  открытый
экипаж, мы покатили по  плодородным  акрам.  Раз-другой  он  вопросительно
взглянул на меня и на мою мужскую одежду, но ничего не сказал.  С  Дараком
же он дружески болтал о зе