ало его,  но  и  пользу,  несомненно,  приносило.  Для
поваров, выгребалыциц золы и мясников он словно  бы  и  не  существовал.
Часовые порой задерживали его, но после небольшой перебранки отпускали с
миром.
   И вот он бродит по  тайным  переходам  дворца,  где-то  в  самых  его
глубинах. Очень это занятно, если не считать пауков.
   Вышло все случайно. Два дня назад  он  шел  по  самому  обыкновенному
коридору, ведущему в покои вельмож, и его остановили двое часовых.  Они,
как видно, подвыпили и желали развлечься. Они прицепились к Хвату, стали
дразнить его и тыкать ему в грудь  своими  копьями.  А  потом  тот,  что
поменьше ростом, двинул Хвата кулаком в подбородок,  и  тот  налетел  на
стену. Когда довольные  стражи  ушли,  Хват  сообразил,  что  со  стеной
творится что-то странное. Он наткнулся лопаткой на  крошечный  выступ  в
камне. Он не смел шевельнуться, пока часовые не скрылись из виду, и лишь
когда их шаги затихли вдали, он отлепился от стены. При этом внутри  нее
послышались едва слышные щелчки. Хват разрывался между двумя  чувствами:
страхом и любопытством. Любопытство победило: он остался и увидел, как я
стена открылась перед ним.
   Борк, ну и вонь же стояла там внутри! Аромат дохлых крыс я  прелестно
сочетался с благоуханием плесени. Хват словно оказался вновь  в  тайнике
Скорого - его даже тоска  взяла  по  ушедшим  временам.  Не  оставалось,
естественно, ничего иного, как я только шагнуть в темноту. Не  успел  он
войти туда, как стена за! ним закрылась. Надо  сознаться,  Хват  немного
испугался, очутившись в полнейшей тьме. В рорнских полуночных  переулках
по сравнению с этим местом царил приятный полумрак. Однако Хват утешился
достопамятными словами Скорого.  "Нет  ничего  я  выгоднее  темноты",  -
говаривал тот, видя, как заходит солнце над городом Рорном.  Повторяя  в
уме это изречение, Хват  двинулся  по  коридору  в  глубины  герцогского
дворца.
   Последние два дня стали для него сплошной чередой  открытий.  Сколько
возможностей для бесчестного  промысла!  Скорый  рыдал  бы  от  счастья.
Потайные  двери  выходили  и  в  кладовые,  набитые  мясом,  и  в  покои
придворных, и в арсеналы. Был  даже  коридор,  который  вел  в  открытую
сточную канаву за пределами дворца. Дворец  прямо-таки  напрашивался  на
то, чтобы его обчистили!
   Хват быстро смекнул что  к  чему.  Он  брел  по  коридорам,  цепляясь
вытянутыми вперед руками за паутину, пока не добирался до Я  места,  где
свет сквозил через тонкие,  как  волосок,  трещины  в  камне.  Тогда  он
наступал  поочередно  на  все  ближние  плиты  пола,   пока   стена   не
открывалась. Приходилось, конечно, соблюдать осторожность - ведь  по  ту
сторону могли быть люди.
   Впервые выйдя из туннеля,  он  очень  удивился,  увидев  благородную,
казалось бы, даму, которая, стоя на коленях перед часовым, помогала тому
развязать штаны. Хват почтительно приподнял шапку и произнес:
   - Я вижу, вам трудно, госпожа. Позвольте посоветовать вам свиной жир,
он хорошо развязывает тугие узлы. - Дама с визгом убежала, а часовой так
и прилип к полу. Хват мигом нырнул  обратно  в  туннель,  хорошо  усвоив
урок: прислушайся как следует, прежде чем выйти.
   Некоторые коридоры были слишком узки для взрослого человека,  и  даже
Хвату трудновато было протискиваться по ним.  Многие  нижние  ходы  были
затоплены - в иных вода стояла выше головы, делая их непроходимыми.  Это
потому, рассудил Хват, что дворец стоит на берегу Большого озера  -  вот
вода и залила все, что находится ниже ее  уровня.  Иногда  в  подземелье
проникал свет через решетки, вделанные в  дно  озера,  -  их,  вероятно,
устроили для того, чтобы враги не могли  проплыть  под  водой  в  замок.
Неплохо придумано. Из одной такой решетки торчали в озеро  острые  пики:
средней  силы  волна  могла  запросто  насадить  на  них  пловца.   Хват
восхищался человеком, которому пришла в голову такая мысль.
   Хват побывал почти везде и теперь думал,  делиться  с  Таулом  своими
новообретенными  знаниями  или  нет.  Через  эти  ходы  можно  незаметно
выходить из  дворца  и  входить  обратно.  Правда,  единственный  выход,
который Хват обнаружил, вел через сточную канаву, и тот, кто пройдет  по
ней, провоняется насквозь - но, когда надо быстро уносить ноги,  с  этим
можно не считаться.
   Хват беспокоился за Таула. За рыцарем нужен догляд - как бы  он  чего
не выкинул. Только он немного прочухался  и  собрался  честно  выполнять
свою недавнюю  клятву,  как  принесло  людей  Старика.  Они  всколыхнули
воспоминания, а с ними и  давнюю  вину.  Они  старались  всучить  рыцарю
письмо от того самого человека, чья смерть  и  свела  Таула  с  ума:  от
Бевлина. Таул ни слова не сказал Хвату об  этой  встрече,  и  Хват  тоже
молчал. Но  письмо,  благополучно  укрытое  от  воды  и  нечистот  в  их
комнатушке около кухни, не покидало его мыслей. Вскрывать  его  не  было
смысла: Хвату удалось бы разобрать в нем разве что несколько слов. Но не
только это мешало ему взломать печать.
   Ему казалось, что его священный  долг  -  сохранить  это  письмо  для
Таула, пока тот не захочет его прочесть. Хват ни минуты  не  сомневался,
что со временем Таул горько пожалеет о том, что бросил письмо на  улице.
Вот тут-то он, Хват, и объявится.
   Хват ходил теперь по туннелям с  замечательной  легкостью.  Он  обрел
крепкую уверенность в том, что умеет видеть в темноте, - а ведь  за  всю
жизнь он не съел ни единой  морковки!  Может,  удастся  уговорить  Таула
поселиться где-нибудь  в  городе.  Обязательства  гостя  перед  хозяином
начинали тяготить Хвата, и ему не терпелось заняться промыслом.  Никогда
еще его запас на черный день не был так скуден. Ни золота, ни серебра  -
да хоть бы одно медное колечко! Даже думать об этом тревожно.  Выйти  бы
отсюда - или, скорее, вернуться сюда, но уже не в качестве гостя. Строго
говоря, это будет уже не карманное воровство, а домушничество, но надо и
Расти когда-нибудь. Скорый гордился бы им!
   Только бы уговорить Таула! Хват никогда его не бросит:  куда  Рыцарь,
туда и он. Значит, его единственная надежда - подыскать вескую  причину,
по которой Таул должен перебраться из замка. Хват еще не придумал ее, но
он верил, что нужные мысли всегда приходят в голову вовремя, авось и его
осенит, когда он увидит рыцаря.
   Мрак стал чуть-чуть пореже, и Хват понял, что  близок  к  выходу.  По
воле случая он оказался совсем недалеко от кухни -  в  людской  часовне.
Этот выход в отличие от других был прикрыт деревянной панелью, а  внутри
винтовая лестница вела от него к какой-то двери. Тот,  кто  строил  этот
ход, отделил  его  от  других  -  с  сетью  остальных  коридоров  он  не
сообщался. Хват добрался сюда только потому, что  сумел  протиснуться  в
узкий вентиляционный канал. Дверь  наверху  манила  его,  и  он,  следуя
усвоенному уроку, послушал немного под ней. Внутри мерно шагали  часовые
- значит по ту сторону помещается нечто важное или некое важное лицо. Не
требовалось быть силбурским мудрецом, чтобы понять, что соваться туда не
следует, и Хват тихо удалился. Спустившись по лесенке, он приложил ухо к
дереву - по ту сторону было тихо.
   Поднажав на панель, он отвел ее в сторону. Как он  и  предполагал,  в
часовне было пусто. Хват вышел, вернул панель на  место  и  снял  шапку.
Если его застанут тут - ну что ж, мальчик зашел помолиться Борку.
   Он вышел из часовни и хотел уже бежать, как вдруг  послышался  чей-то
голос:
   - Эй, мальчуган! Что ты делал в часовне?
   Это был стражник, но не дворцовый, судя по платью  и  выговору.  Хват
улыбнулся с легкой грустью и потупил взор.
   - Я молился за упокой души дорогих мне усопших.
   - Гм-м. Я что-то не видел, как ты туда вошел. А ты видел, Боджер?
   - Да вроде бы нет, Грифт. - Из-за колонны возник второй часовой. - Но
не надо докучать мальчику, раз у него такое горе.
   - Ты заставил меня устыдиться, Боджер. Ступай, мальчик. Вот,  возьми.
- Часовой протянул Хвату  мех,  до  половины  наполненный  элем.  -  Это
смягчит твою утрату.
   Хват взял мех и низко поклонился обоим:
   - Спасибо вам, добрые господа. Моя матушка, да  благословит  Борк  ее
душу, прослезилась бы, увидев, как добры ко мне совсем чужие  люди.  Она
всегда говорила, что человек, который дает тебе эль, готов отдать и свое
сердце.
   - Хорошо сказано, друг мой, - сказал старший из  часовых.  -  Отрадно
видеть юношу, который так чтит память матери, правда, Боджер?
   - Страсть как отрадно, Грифт, - шмыгнул носом другой и высморкался  в
грязную тряпицу. - Страсть как отрадно.
   Хват потрепал его по плечу и удалился. Ему понравились  эти  двое:  с
ними куда проще ладить, чем с  прочими  часовыми  во  дворце.  Боджер  и
Грифт, значит?  Невредно  будет  с  ними  подружиться,  притом  что  они
охраняют ближайший к кухне потайной ход.
   Отсюда было рукой подать до их  с  Таулом  комнаты.  Не  потрудившись
постучать, Хват вошел. Рыцаря не было - равно как его оружия и  котомки.
Хват  оторопел.  Неужто  Таул  ушел   насовсем?   Мальчик   снова,   уже
внимательнее, осмотрел комнату. Почти вся одежда рыцаря так и валялась у
него на постели, а на полу остались горшки  и  сковородки.  Даже  одеяло
висело над очагом так,  чтобы  дым  отгонял  насекомых.  Хват  воспрянул
духом. Если Таул и ушел куда-то, то, видимо, не навсегда.

XXIII

   - Проснись, дорогая. Проснись, - говорил чей-то голос -  чуть  ближе,
чем раньше. Мелли даже показалось, что он ей знаком. Это не близкий друг
и не родственник - но все-таки она этому человеку небезразлична.
   Ей и самой отчасти хотелось проснуться, но это стоило таких усилий...
Веки были тяжелы как свинец, и она знала, что  едва  ощутимая  помеха  в
боку покажет зубы и превратится в боль, стоит только открыть глаза.  Она
и так все понимает, зато боли не чувствует. Так лучше. Только  бы  голос
оставил ее в покое, но он все  бубнит  и  бубнит  -  то  ободряющий,  то
уговаривающий,  то  тревожный,  то  восторженный,  едва  она   чуть-чуть
пошевельнется. А еще ее все время трогают. Хлопают по рукам,  трут  лоб,
раскрывают ей рот. Она и шевелится-то не для того, чтобы их  порадовать,
а чтобы избавиться от назойливых рук. Нет бы оставить ее в покое.
   Вот еще новое дело: холодная вода. Она льется на лоб и стекает по шее
на грудь.
   - Ну проснись же, дорогая! Все уже хорошо.
   Это уж слишком.  Что  они  еще  для  нее  припасли?  Каленое  железо?
Волшебное питье? Одно ясно: добром они  не  отстанут.  Остается  открыть
глаза. Великим усилием Мелли напрягла глазные мышцы.  Странно  -  раньше
она  даже  не  подозревала  об  их  существовании.  Думала,  что   глаза
открываются и закрываются сами по себе. Теперь  они  отплачивали  ей  за
девятнадцать лет безопасности. Сполна отплачивали. Веки  словно  прошило
иголкой, но наконец они открылись.
   - Она очнулась! Очнулась!
   Расплывчатое лицо понемногу обрело четкость, а следом как дар  пришло
имя.
   - Бэйлор.
   - Она в сознании. Она узнала меня.
   Как он взволновался - с чего бы это?  Вокруг  толпятся  еще  какие-то
люди - Мелли не удивилась бы, если б  они  разразились  рукоплесканиями.
Проверяют, точно ли она в сознании: разглядывают ее  зрачки,  показывают
ей пальцы - сколько? Мелли послушно говорит "два" или "три", но  ей  уже
скучно. Все было куда проще, когда  она  спала.  Напоследок  ей  льют  в
глотку что-то скверное. Она беспорядочно машет руками и кричит:
   - Оставьте меня!
   Это, похоже, подействовало.  Все  попятились  от  нее,  кивая,  цокая
языками и кудахча, как куры. Бэйлор выпроводил всех из комнаты и подошел
к ее изголовью.
   - Вы счастливица, дорогая, - сказал он, сжав ей руку. - Вы ведь  чуть
не погибли на днях.
   Мелли решила, что Бэйлора, пожалуй, оставит: голос у него  добрый,  и
он не смотрит на нее  как  на  выпотрошенную  лягушку.  Кроме  того,  ей
хотелось узнать, в чем это ей так повезло.
   - А что со мной случилось?
   - Вы упали с лошади, дорогая. Разве вы не  помните?  Да,  теперь  все
вернулось: конь, горы, прыжок. Мелли содрогнулась. Ну  и  глупа  же  она
была - как можно скакать вот так, очертя голову?
   - Что произошло, когда я упала?
   - Это я хотел спросить вас об этом, - очень  мягко  произнес  Бэйлор,
опускаясь на колени рядом с кроватью. - Вы ударились головой о камень  и
лишились чувств, но главная  опасность  заключалась  не  в  этом.  -  Он
ласково сжал ее руку. - У вас за корсажем был нож, и вы упали  прямо  на
него. Он пропорол вам бок, и вы чуть было не истекли кровью.
   Мелли не смела взглянуть Бэйлору  в  глаза.  Невысказанный  вопрос  -
зачем вы прятали нож на себе? - тяжело лег между ними. Что  за  насмешка
судьбы: она столько  времени  таскала  этот  нож  с  единственной  целью
защитить себя, а в конце концов он чуть не убил  ее.  И  что  еще  хуже,
Бэйлор с герцогом, как видно, думают, что  она  замышляла  убийство.  Но
почему-то обходятся с ней совсем  не  как  с  убийцей.  Разве  стали  бы
приглашать к злодейке целую кучу лекарей  и  укладывать  ее  в  спальне,
которая королю впору?
   - Где герцог? - спросила Мелли.
   - Увы, моя дорогая, рано утром его светлости пришлось уехать. У  него
много дел во дворце. Но он вернется еще засветло. Вчера он  приехал  так
поздно, что мы уж и не чаяли его дождаться. - Бэйлор сиял, говоря это. -
Он очень беспокоился за вас,  моя  дорогая.  Навез  сюда  кучу  лекарей,
лекарств и служанок. Он и мне велел незамедлительно отправиться сюда,  а
ночью привез вам личного телохранителя. Его светлость  ценит  вас  очень
высоко.
   - Но почему? - Бессмыслица какая-то! Что она герцогу? Новая  причуда,
девчонка, с которой можно позабавиться, покуда не наскучит, а  тогда  он
возьмет другую. Возможно, его и влечет к ней,  но  этим  едва  ли  можно
объяснить все его хлопоты.
   Бэйлор встал, хрустнув суставами, пододвинул себе стул и сел спиной к
огню, так что, лицо оказалось в тени.
   - Я думаю, дорогая, что герцог влюблен.
   -  В  меня?  -  Но  это  нелепо  -  она  едва  его  знает.  А  в   их
немногочисленные встречи  она  только  и  делала,  что  дразнила  его  и
оскорбляла!
   - Да, в вас.  Я  никогда  еще  не  видел,  чтобы  его  светлость  так
заботился о женщине. Он загнал целый табун лошадей,  скача  взад-вперед.
Он даже уступил вам свою спальню. - Бэйлор подался немного вперед, и его
лицо осветилось. - Я думаю, дорогая, он просто не встречал еще  женщины,
которая обращалась бы с ним  столь  круто,  как  вы.  Мне  кажется,  это
разожгло его интерес. В большинстве своем женщины просто  падали  к  его
ногам.
   Мелли эти слова пришлись по душе. Она всегда считала себя  непокорной
в отличие от многих  придворных  дам,  и  ей  льстило,  что  герцог  это
заметил. Радовало и то, что он, как видно, ценит в женщине характер.  Но
Мелли тут же выругала себя: как видно, она совсем поглупела, треснувшись
головой.  Стал  бы  герцог  так  возиться  с  девчонкой,   купленной   у
работорговца, к тому же незаконнорожденной! Нет, тут есть что-то еще.
   Тревожная мысль пришла ей в голову.
   - Я бредила, когда лежала без памяти? -  Вдруг  она  сказала  что-то,
чего теперь не помнит, вдруг выдала, кто она такая?
   - Нет, дорогая, - ответил Бэйлор, возясь с чем-то в углу  комнаты.  -
Сейчас вы заговорили впервые за три дня. - И они  круто  переменил  тему
разговора:
   - Право же, его светлость просто с  ума  сходил.  В  первую  ночь  вы
потеряли так много  крови,  что  все  думали  -  вам  не  жить.  Но  его
светлость, говорят, обрушился на лекарей,  угрожая  поубивать  их  всех,
если они  вас  не  спасут.  Опять  скажу:  счастлив  ваш  бог.  -  Мелли
попыталась сесть, но в боку вспыхнула боль. -  Тихонько,  дорогая.  Вашу
рану зашили, и еще несколько дней нужно лежать спокойно.
   Почувствовав внезапную усталость, Мелли откинулась на подушки.
   - Значит, вечером герцог будет здесь? - Но ей больше хотелось уснуть,
чем услышать ответ.
   - Скорее всего. Он и теперь был бы здесь, если бы не война на западе.
   - Война?
   Бэйлор кивнул:
   - Кайлок вторгся в Халькус около недели назад и,  кажется,  уже  смял
все пограничные заставы. Сегодня герцог получил  сообщение,  что  Кайлок
идет на Хелч, убивая на своем пути всех - и женщин, и детей.
   - Я всегда думала, что халькусские силы равны  королевским.  -  Мелли
вдруг расхотелось спать.
   - Насколько  я  слышал,  дорогая,  Кайлок  навербовал  себе  в  армию
множество наемников. Он посылает их вперед поджигать  селения,  а  потом
его солдаты доканчивают работу.
   - Это грязная тактика. Король Лескет никогда бы так не поступил.
   Бэйлор улыбнулся ей, словно ребенку.
   - Потому-то король Лескет никогда и не выигрывал войн.
   Для Бэйлора это было слишком жесткое замечание. Но Мелли  показалось,
что он говорит ей не всю правду.
   - Но зачем Кайлоку убивать женщин и детей?
   - Для устрашения. Если  за  Кайлоком  закрепится  слава  беспощадного
полководца, мужчины, боясь за свои семьи, будут сдаваться ему. -  Бэйлор
тяжело вздохнул. - Да только напрасно - Кайлок их все равно перебьет.
   - Почему вы так  уверены?  -  Но  Мелли,  задавая  свой  вопрос,  уже
чувствовала, что Бэйлор прав.
   - Он уже поступил так в деревне  Нагорной,  чуть  восточнее  границы.
Отдал двести женщин своим наемникам. А  те,  натешившись,  перебили  их.
Потом согнали в одно место всех детей и вырезали, как скотину.
   У Мелли по спине прошла дрожь: Кайлок - само зло. Прежде она  считала
его жестоким, угрюмым и надменным, но теперь ей  открылась  вся  правда.
Впрочем, какую-то часть этой правды  она  знала  всегда.  Потому  она  и
сбежала из замка Харвелл: не из-за того, что отец принуждал  ее  сделать
что-то против воли, - сама мысль о браке с Кайлоком была ей  ненавистна.
Она легко отделалась - в отличие от женщин деревни Нагорной.
   Не желая больше думать об этом, Мелли спросила первое, что пришло  ей
в голову:
   - Что думает обо всем этом герцог?
   Бэйлор подвинул стул поближе и сказал, понизив голос:
   - В том-то и странность. Еще несколько дней назад его  светлость  был
очень обеспокоен: ему вовсе не хотелось выдавать свою  дочь  за  короля,
который  вознамерился  завоевать  Халькус.  Но  теперь  он   как   будто
примирился с этим. - Бэйлор пожал плечами, явно недоумевая.  -  Когда  я
говорил с ним нынче утром, он был почти что весел. Даже строил свадебные
планы.
   - Не понимаю: если этот брак состоится, то Кайлок, несомненно,  будет
править Бреном после смерти герцога.
   - Судя по настроению герцога, его это больше не  волнует.  -  Увидев,
что Мелли зевает, Бэйлор встал. - Ну, дорогая, теперь я покину вас.  Вам
нужно отдохнуть. Я загляну попозже. - Он направился к двери.  -  Если  я
пришлю лекарей осмотреть вас, - сказал он с веселыми искорками в  темных
глазах, - обещаете больше не бить их?
   - Обещаю, - улыбнулась Мелли.

***

   - Хозяин, госпожа Катерина желает видеть вас.
   Баралис встал, оправил платье и оглядел комнату. Все было в порядке.
   - Проси, Кроп.
   Через пару мгновений вошла Катерина  Бренская.  У  Баралиса,  который
давно считал себя нечувствительным к красоте,  перехватило  дыхание.  Ее
золотые волосы превосходили роскошью любую корону,  голубые  глаза  были
прекраснее всяких драгоценностей. Если он не ошибался,  она  постаралась
предстать перед ним вo всем блеске - ее платье было слишком нарядным для
дневной поры. Тем лучше - значит она понимает, что в долгу перед ним.
   - Добро пожаловать, госпожа моя, - сказал он, низко кланяясь. - Что я
могу предложить вам? Немного вина?
   Катерина вскинула красиво выгнутую бровь.
   - Вы  составите  мне  компанию,  лорд  Баралис?  Или  вы,  мой  отец,
наливаете, но не пьете?
   Баралис, слегка склонив голову, подошел к шкафчику каштанового дерева
и налил два кубка вина. Прежде чем предложить один Катерине,  он  поднес
второй к губам и осушил до дна. :
   - Я не ваш отец, госпожа моя.
   Катерина взяла у него свой кубок, задев пальцами его запяст