я как-нибудь.
   Оба рассмеялись, хотя шутка была не такая уж смешная - надо  же  было
как-нибудь отпраздновать то, что они остались живы.
   Вскоре смех утих. Таул казался теперь Джеку как-то  ближе.  Во  время
всего их путешествия рыцарь представлялся  Джеку  безупречным:  не  было
ничего, что бы Таул не  знал  о  лошадях,  оружии,  дорожных  навыках  и
врачебной науке. Его совершенство порой казалось чрезмерным. Теперь  же,
признавшись, что привязал их  к  лодке  не  по  трезвому  расчету,  а  с
отчаяния, он стал словно бы ближе.
   - А "Чудакам-рыбакам" повезло, - заметил Таул.
   - Это в чем же? -  Джек  отыскивал  среди  морского  песка  и  гальки
местечко, чтобы прилечь.
   - Мы были ближе к Ларну, чем полагали.  Вокруг  этого  острова  лежат
сплошные рифы и мели - просто чудо в такую-то бурю, что судно не село на
камни.
   - Просто мы вовремя убрались с корабля,  -  рассеянно  ответил  Джек,
думая уже о другом.
   Итак, они на Ларне. Это, впрочем, неудивительно  -  где  же  еще  они
могли  оказаться?   Правда,   раньше   он   не   задумывался   о   своем
местонахождении. Какой-то берег, скалы да море  -  вот  и  все,  что  он
воспринимал.
   Теперь все  стало  казаться  ему  другим  -  воздух  как  будто  стал
холоднее, свет - резче, а мокрый песок обратился в грязь.
   - Как по-твоему, они знают, что мы здесь?
   Таул пристально посмотрел на Джека.
   - А как по-твоему?
   - У меня нет  шестого  чувства,  Таул,  -  с  внезапным  раздражением
ответил Джек. - Ночное колдовство я просто почуял, ощутил его на вкус  -
однако я не провидец и хрустального шара у меня нет.
   - Не сердись, Джек. Я ведь ничего в таких вещах не понимаю.
   - Я тоже.
   Они оба нуждались в отдыхе.
   - Ты, часом, ничего не спас из того, что было в лодке?
   - Ничего. Мы лишились всех припасов. Только мой нож и уцелел.
   - Что ж мы будем делать?
   - Положимся на то, что они не знают о нашей  высадке.  Если  это  они
вызвали ночью бурю, то скорее всего думают, что мы погибли.  Лучшее,  на
что мы способны, -  это  переждать  здесь  до  середины  ночи,  а  потом
захватить их  врасплох.  Давай-ка  поспим  немного,  а  когда  стемнеет,
взберемся вверх.
   Джек кивнул, удивляясь своему наружному спокойствию - внутри  тяжелой
глыбой  лежал  страх.  Он  только  сейчас  стал  понимать,   что   Ларн,
пророчество и его предназначение - не просто сказка из тех, что  слушают
вечером у камелька. Все это существует на самом деле.

***

   Хват, идя по коридорам  дворца,  не  мог  отделаться  от  навязчивого
чувства, что все это уже видел. Гамил  вел  его  за  собой  быстро,  как
беспокойный  охотничий  пес,  но  Хват  все-таки  успевал  смотреть   по
сторонам. И обстановка дворца стала казаться ему знакомой до боли.
   Золотые  урны,  мраморные  статуи,  картины,  гобелены,   драгоценные
реликвии - он определенно видел все это раньше.
   Мимоходом он потрогал золотую урну в стенной нише. Она не была теплой
на ощупь, как полагалось бы золотой вещи. Надо  проверить.  Хват  достал
из-за пазухи свою штопальную иглу и завопил что есть мочи:
   - Крысы!
   Пока Гамил в панике скакал из стороны в сторону. Хват поцарапал  урну
иглой. Так он и думал: внизу простой металл.
   - Никаких крыс тут нет. - Гамил смазал Хвата по уху. - Чего орешь?
   - Я мог бы поклясться, что видел двух. - Хват спрятал иглу в  рукаве.
- Здоровые такие.
   Гамил, досадливо хмыкнув, схватил Хвата за полу и потащил за собой.
   - Попробуй только выкинуть что-то подобное с его преосвященством -  и
вылетишь из дворца без языка.
   Хват постарался принять покаянный вид. Они прошли по высокой галерее,
спустились на один пролет вниз и оказались в мраморном коридоре, в торце
которого виднелись двойные  двери.  Хват,  который  ради  такого  случая
переоделся в свое лучшее платье, оправил  камзол  и  проглотил  комок  в
горле. Гамил хотел уже постучать, но Хват удержал его.
   - Еще вопрос, приятель, до того как мы войдем.
   - Ну, что еще? - весьма настороженно отозвался Гамил.
   - Все эти дворцовые диковины - урны, статуи  и  прочее,  -  они  ведь
настоящие?
   - Разумеется. Все это собиралось здесь веками. Этим вещам  нет  цены.
Рорнские церковные сокровища уступают только силбурским.
   - Гм-м. Весьма любопытно. Ладно, стучите.
   Гамил, испепелив его взглядом, еле слышно постучал в дверь.
   - Войдите! - послышался приглушенный голос.
   Они вступили в великолепный золотой чертог. В  высокие  цветные  окна
лился свет, и ковры на мраморном полу были пальца в два толщиной.
   - Ваше преосвященство, вот тот юноша, о котором я с вами  говорил.  Я
обещал, что вы уделите ему три минуты вашего времени.
   Хват вышел вперед. Он, как и все в Рорне, знал архиепископа в лицо  -
тот не пропускал ни одного торжественного шествия. Тавалиск,  облаченный
в желтые и кремовые шелка, шуршал, что твой король.
   -  Право  же,  это  странно,  Гамил.  Вы  помешали  мне  доесть  моих
леммингов.
   - Виноват, ваше преосвященство. Если вы предпочитаете, я...
   Архиепископ махнул унизанной кольцами рукой:
   - Нет, нет. Я поговорю с мальчиком теперь же. Как  бишь  тебя  звать?
Сват?
   - Хват.
   - Отлично. Можешь идти, Гамил.
   - Но, ваше преосвященство...
   - Ступай. Я уверен, что юный Сват хочет поговорить со мной наедине. -
Тавалиск благосклонно улыбался мальчугану.
   Гамил сдавил Хвату плечо и шепнул ему на ухо:
   - Одно слово о Ларне - и язык долой.
   - Да понял я, - процедил Хват сквозь зубы.
   Гамил стиснул плечо напоследок и неохотно вышел. Архиепископ  поманил
Хвата к себе.
   - Иди сюда, юный Брат. Как ты относишься к леммингам?
   - Никогда о них не слыхал. А зовут меня Хват.
   - Хочешь попробовать? - Архиепископ показал ему маленького, с  белку,
зверька, насаженного на вертел. - Мне привезли их из-за Северного Кряжа.
   - Благодарю вас, не надо. Хотя на вид они очень соблазнительны,  ваше
преосвященство.
   - Ну что ж, мне больше останется, - вздохнул  архиепископ  и  откусил
кусочек мяса. - А пока я  ем,  расскажи-ка  мне,  как  ты  убедил  моего
секретаря устроить эту встречу. Я не припомню,  чтобы  Гамил  когда-либо
раньше водил мне уличных мальчишек. Ты, наверное, что-то знаешь о нем?
   А толстяк-то не так глуп, как кажется. Хват, чтобы  придумать  ответ,
притворился,  будто  разглядывает  комнату.  Все,  что  здесь  блестело,
золотом  определенно  не  было.  Хват  улыбнулся,  обретя   уверенность.
Первоначальный план следовало изменить.
   - Если я что-то и знаю, ваше преосвященство, то все равно  вам  этого
не скажу.
   Архиепископ, справившись с леммингом, взял серебряный кубок.
   - Скажешь, мальчик, еще как скажешь. Мои  заплечных  дел  мастера  не
имеют себе равных. Говори быстро: что ты знаешь о Гамиле?
   - Не могу, ваше преосвященство. Если я дал кому слово, все - могила.
   Идя во дворец, Хват намеревался взять архиепископа на пушку. Он знал,
где находится тайная сокровищница Тавалиска, и собирался сказать:  если,
мол, вы, ваше преосвященство, не оставите рыцаря в покое, известный  вам
дом сгорит еще до наступления ночи. Там, мол, рядом стоит мой сообщник с
факелом в руке - и если я через час не появлюсь, все запылает.
   Хвата не слишком устраивал такой план, но ничего лучшего он придумать
не  успел.  Притом  Скорый  всегда  говорил:  "Если  ничего  другого  не
остается,  ври  почем  зря  -  авось   поможет".   Однако   теперь   все
оборачивается по-другому. Теперь, может, врать и не придется.
   - Да понимаешь ли ты, что я сейчас прикажу тебя пытать?
   - А вы разве  не  понимаете,  что  хороший  вымогатель  должен  уметь
держать  язык  за   зубами?   -   Хват,   не   церемонясь,   подошел   к
архиепископскому  столу  и  стал  перебирать  стоящие  на  нем   вещицы:
золоченые шкатулки,  кубки,  украшенные  драгоценностями  подсвечники  и
курильницы. Выбрав особенно изящную золотую фигурку -  Пречистую  Матерь
Борка, по всей видимости, - он поднес ее к свету и сказал:
   - Недурно для подделки.
   Четыре вертела с леммингами полетели  на  пол,  и  архиепископ  издал
тихий шипящий звук. Дрожащими пальцами он схватился за большой рубиновый
перстень на левой руке. Хват знал толк в рубинах: этот был слишком  ярок
и красен, чтобы сойти за настоящий.
   - И перстень ваш тоже недурен. Никто не скажет, что он  фальшивый,  -
для этого надо знать, что ищешь. Взять хоть  меня  -  я  нипочем  бы  не
догадался, что это подделки,  если  бы  не  видел  собственными  глазами
настоящие. - Архиепископу явно не хватало слов, поэтому Хват продолжил:
   - Мы оба с вами знаем, где  находятся  настоящие  сокровища  Рорнской
епархии. Отнюдь  не  в  этом  дворце,  а  в  одном  уютном  домике  близ
Шелковичной улицы. Там этого добра до потолка навалено.
   Хват знал, о чем говорит. Три года назад он побывал в том доме,  ведя
разведку для своего  тогдашнего  хозяина.  Узнав,  что  дом  принадлежит
архиепископу, они, само собой, сразу пошли на попятный. Но  Хват  хорошо
запомнил тамошние богатства и, оказавшись во дворце, сразу узнал золотых
ангелов, эмалевые ларцы, украшенные самоцветами сундуки  и  бесчисленные
живописные изображения Борка и его учеников. Старина  Тавалиск  все  это
прикарманил.
   - Мальчик, ты не в своем уме. Сейчас я вызову стражу.  -  Архиепископ
потянулся к звонку.
   - Можете  меня  пытать,  можете  убить  -  слух  об  этом  все  равно
разойдется. - Хват чувствовал себя все увереннее - врать почем зря  было
ему не в новинку. - Не думаете же вы, что я явился  в  логово  льва,  не
оставив никого позади?
   Рука, протянутая к звонку, опустилась.
   - Так о твоей гнусной лжи знают и другие?
   - Только один - мой близкий друг. Но вам не о чем беспокоиться,  ваше
преосвященство. Свет еще не видал таких скромных людей, как мы.
   - Чего же ты хочешь?
   - Прежде всего я хочу, чтобы вы оставили в покое  рыцаря.  Пусть  он,
вернувшись в Рорн, спокойно сойдет с корабля и с миром уедет из города.
   - Далее?
   - У вас содержится в заключении подруга  рыцаря  по  имени  Меган.  Я
хочу, чтобы ее освободили тотчас же. Она уйдет со мной. -  Хват  понятия
не имел, кто такая эта Меган, но не зря же  Старик  упомянул  о  ней.  И
потом,  друзья  Таула  -  его  друзья.  В  продолжение  их  беседы  лицо
архиепископа постоянно меняло цвет и теперь приобрело  опасный  пунцовый
оттенок. Он дернул звонок.
   - Мальчик, давай проясним все до конца. Твои обвинения - наглая ложь.
К несчастью, такой человек, как я, не может  допустить,  чтобы  подобная
ложь пачкала его репутацию. Поэтому, и только поэтому, я  соглашаюсь  на
твои требования.
   Хват счел уместным поклониться.
   - Разумеется, ваше преосвященство.
   Архиепископ налил себе вина.
   - И вот что: если я услышу хотя бы отзвук этой гнусной сплетни, я  не
успокоюсь, пока не сгною заживо и тебя, и твоего рыцаря. Понятно?
   Хват  невольно  содрогнулся.  Эта  небрежно  брошенная  угроза   была
смертельно серьезна. Не зря же вор, патрон Хвата, не захотел связываться
с Тавалиском.
   В дверь постучали, и вошел Гамил.
   - Гамил, твой юный друг уже уходит. Позаботься о  том,  чтобы  с  ним
вместе ушла девка, именуемая Меган.
   - Но...
   - Делай что велено, Гамил. - Архиепископ почти  дружески  помахал  на
прощание Хвату. - А ты, Хват, помни, что я сказал: ни звука.

XXI

   - Пойдем же, Джек, - сказал Таул. - Чего ты остановился?
   На лицо Джека легла бледная полоса светившейся сквозь туман луны.
   - Таул, я чувствую. Камень - он пульсирует, точно сердце. - В  голосе
Джека слышался страх и что-то еще: недоумение, быть может.
   Таул тронул его за руку:
   - Пошли.
   Они только что нашли туннель, ведущий на вершину утеса. Они кружились
по берегу битых два часа, ища, где бы подняться. Но скалы были отвесными
и скользкими от покрывшего их тумана.
   Туман пришел с моря еще до наступления темноты. Выросший  на  болотах
Таул привык к туманам, но прежде он  не  видел  ничего  подобного.  Этот
туман не наползал, не клубился, не густел  постепенно  -  он  надвинулся
стеной, такой же плотный, как волны, над которыми катился. Он знал,  что
делает. Он не сопровождал ночь - он создавал ее.
   Когда двое  друзей  вошли  в  туннель,  вырубленный  в  скале,  туман
последовал за ними. Таул даже в темноте видел, что впереди  тумана  нет.
Туман был только позади - он поднимался  за  ним  и  Джеком  на  вершину
утеса.
   В туннеле стоял жестокий холод.  Камень  под  ногами  был  влажным  и
скользким: из всех трещин сочилась вода, разливаясь на плоских  низинах.
Каждый шаг требовал осторожности. Свод то заставлял пригибать голову, то
взмывал ввысь, рождая эхо, а временами сквозь него виднелось небо.
   Темнота здесь была особого свойства. Таул не сразу понял, что  в  ней
не так, но по мере восхождения разобрался. Мокрый камень пола, потолка и
стен не просто отражал  случайные  проблески  луны  -  он  светился.  Не
настолько,  чтобы  рассеять  тьму,  но  достаточно,  чтобы  изменить  ее
природу.
   Таул содрогнулся. Жажда и голод мучили  его,  а  тело  болело  в  ста
различных местах. Оглядываясь на Джека, он видел  отражение  собственных
чувств: страх, ожидание недоброго  и  сильное  желание,  чтобы  все  это
поскорее   закончилось.   На   двоих   у   них   имелся   один   нож   -
один-единственный.
   Они уже довольно долго шли вверх, и Таул был уверен,  что  скоро  они
достигнут выхода. Пока что все  шло  хорошо:  им  никто  не  встретился.
Возможно, жрецы  еще  не  знают,  что  они  здесь,  а  возможно,  просто
затаились в своем храме, как пауки в тенетах.  Таул  пытался  вспомнить,
носили ли люди в клобуках при себе оружие. Стражи он точно  не  видел  -
но, может быть, жрецы сами способны обороняться? Кто знает? Способны они
к этому или нет, но они будут защищать храм до последнего вздоха.
   В лицо ему дохнул холодный бриз. Воздух тут был чист  и  свободен  от
тумана. Дорога впереди осветилась. Таул опустился на пол, шепнув  Джеку:
"Ложись".   Туннель   заканчивался,   и   теперь   следовало   соблюдать
осторожность.
   Они поползли вперед, цепляясь за  камень.  Туман  сзади  переместился
вверх и висел над ними, как дым  над  костром.  Мокрый  камень  внизу  и
густой туман вверху вызывали столь неприятное  чувство,  что  Таул  даже
усмехнулся. Ему вспомнились ранние утра у его рыбачьей лунки - тогда  он
тоже лежал в росе и тумане, ожидая поклевки. Это  воспоминание,  как  ни
странно, придало ему сил - ведь он  никогда  не  возвращался  домой  без
улова.
   Туннель внезапно кончился. Таул так привык к темноте, что лунная ночь
показалась ему невероятно светлой, просто ослепительной.  Он  чувствовал
себя словно при свете множества фонарей - открытым  и  уязвимым.  Здесь,
наверху, не было тумана, если не считать тонких прядей,  выплывающих  из
туннеля. Отклонившись влево, Таул увидел низкие продолговатые  очертания
храма. Во рту у него пересохло. Храм  был  точно  таким,  каким  он  его
помнил:  гнетущим,   первобытным,   бессловесно   говорившим   о   силе,
преодолевшей время. Храм, чуть не погубивший Таула, снился ему по ночам.
   Джек подполз к Таулу.
   - Мне кажется, будто я уже был здесь, - сказал он тонким, напряженным
шепотом.
   Таул чувствовал, как натянут  каждый  нерв  Джека,  и  не  знал,  что
сказать. Джек нуждался в ободрении - но что мог он, Таул?
   - Там темно. Это хороший знак, - только и сказал он.
   Джек кивнул, точно понял его добрые намерения.
   - Что теперь будем делать?
   Ветер дул низко над землей, пронизывая тело и колебля короткую траву.
Здесь все же было теплее, чем  внизу.  Таул  взглянул  на  небо  -  луна
склонялась к западу.
   - Уже перевалило за полночь. Мне сдается, надо войти туда.
   Сначала он собирался выждать еще, но, с тех пор  как  он  узнал,  что
Мелли попала в руки Баралису, ожидание сделалось для  него  невыносимым.
Ему хотелось делать все как можно скорее. Единственным, что двигало  его
вперед, было горячее желание скорее повернуть обратно.  Он  стремился  в
Брен, к Мелли - и час промедления казался ему длинным, как целая  жизнь.
Он снял с пояса нож и подал Джеку:
   - Вот, возьми.
   Джек качнул головой и похлопал себя по груди - Таул впервые  заметил,
что камзол у него порядком раздут.
   - Камни, - пояснил Джек. - Может, лучник я неважный, зато камни кидаю
будь здоров.
   Таул улыбнулся. Ему снова захотелось сказать что-то, и  снова  он  не
нашел слов.
   - Ты хорошо придумал, - произнес он,  хотя  хотел  сказать:  "Даже  в
самом худшем случае я обещаю тебе: мы падем вместе, сражаясь".
   - Тогда вперед, - сказал Джек, становясь на четвереньки. -  Попробуем
добраться до храма, пока луна будет за этой тучкой.
   Таул устремился за ним.
   Задыхающиеся, с ноющими спинами и горящими икрами,  они  добежали  до
храма. Тучка под конец подвела их, зато ветер дул исправно, заглушая  их
топот с преданностью сообщника.
   А Джеку еще приходилось бежать, придерживая рукой камни, чтобы они не
били его по груди.
   Они стояли у храмовой лестницы, переводя дух. Никого не было видно, и
свет не проникал изнутри. Все было тихо, только ветер шумел.
   Джеку хотелось присесть. Мускулы его бедер еще  не  оправились  после
веревки и  громко  требовали  отдыха.  Но  Джек  презрел  их,  не  желая
показаться слабым перед Таулом. Прислонившись к стене, он  заметил,  что
камень не такой холодный, каким ему следовало  быть.  Гранит  не  должен
быть тепловатым на ощупь.
   Все на этом острове противно  природе:  вода,  туман  и  камень.  Они
действовали Джеку на нервы, точно фальшивая мелодия. Это  место  сжимало
мускулы вокруг его сердца, туго натягивало кожу на лице и делало дыхание
учащенным и рваным.
   Но было еще одно, чего нельзя было не заметить:  ритм  острова.  Ритм
подчинял себе все: волны, набегающие на берег, воду, сочащуюся из  скал,
сами  скалы  и  даже  ветер.  Все  происходило  в  такт.  Это   ощущение
становилось сильнее, пока они шли сквозь утес, а теперь, рядом с храмом,
оно превозмогло все прочие. Сердце  Джека,  которое  сперва  противилось
этому ритму, теперь тоже подчинилось ему.
   Испугавшись этого, Джек сказал:
   - Давай-ка попробуем войти. - Звук  собственного  голоса  не  ободрил
его, как следовало бы ожидать, - даже  слова  звучали  в  такт  со  всем
Ларном.
   Низкие ступени, вытертые бесчисленными поколениями, принимали в  свои
выемки каждый шаг Джека, точно здороваясь с ним. Джек, гоня от себя  эту
мысль, старался ступать мимо выемок.
   Таул держал нож перед собой, и клинок поблескивал в свете луны.
   Перед ними возникли двери, ведущие в храм, - массивные, сделанные  из
древнего, темного, побитого непогодой дуба. Джек подумал, что их, должно
быть, привезли сюда морем - на острове не было  ни  единого  дерева.  Он
нажал на них - сперва легонько, потом покрепче.
   - Заперто изнутри, - досадливо сказал  он  и  поднял  руку,  готовясь
постучать.
   Таул остановил его.
   - Поищем другой вход.
   Держась в тени, они обошли храм. Они оба теперь чувствовали, что надо
спешить, и  двигались  без  прежней  осторожности.  Храм,  сложенный  из
огромных гранитных блоков, немыслимо древний, не имел ни  украшений,  ни
колонн - ничего, на чем  бы  мог  отдохнуть  глаз.  Высоко  над  головой
виднелись зарешеченные воздуховоды. На них надеяться не приходилось -  в
храм можно было попасть разве что через крышу.
   Сзади к главному зданию примыкала более поздняя  пристройка  -  камни
здесь были чище и углы не так сглажены. Дойдя до ее конца,  Джек  почуял
запах дыма. Он взглянул на Таула, и тот  кивнул.  Если  пахнет  дымом  -
значит, где-то близко люди.
   Прижавшись к стене, они заглянули за  угол  здания.  На  задах  храма
грудились утлые хижины и шалаши,  построенные,  по  всей  видимости,  из
обломков разбитых кораблей.
   - Это, верно, кладовые или жилища слуг, - шепнул Таул.
   - Тогда где-то тут должен быть и черный ход.
   Джек заметил  среди  хижин  отблеск  костра.  Рядом  с