н сказал:
   - Когда Баралис снова вышлет людей на розыски, постарайся отправиться
с ними. Я не позволю хладнокровно убить свою дочь.
   - А я тем более. Недоставало еще, чтоб мою нареченную зарыли где-то в
лесу.  Нет,  я  непременно  поеду  с  ними,  помогу  им  найти  Мелли  с
мальчишкой, а после как-нибудь умыкну вашу дочь.
   - Ты уверен, что тебе это удастся?
   - Я видел, на что этот парень способен, если загнать его в  угол.  Он
такое устроит, что никто и не заметит, как мы с девушкой улизнем.
   Мейбор не слишком одобрял план Траффа, но ничего лучшего придумать не
мог. Ему не терпелось выспросить Траффа о других замыслах  Баралиса,  но
тут вошли конюх и двое доезжачих, и встречу пришлось  прервать.  Наемник
подхватил  сундучок  и  быстро  ретировался,   провожаемый   любопытными
взглядами конюших.
   Мейбор через двор направился к замку. Встреча с Траффом  явилась  для
него настоящим озарением. Только теперь он  стал  понимать  всю  глубину
коварных замыслов Баралиса. Ставка куда выше, чем он полагал. Баралис не
зря пустился во все тяжкие, чтобы помешать браку  Меллиандры  с  принцем
Кайлоком. Вероятно, у него есть на  примете  своя  невеста,  которую  он
хочет подсунуть принцу. Этим объясняется стремление Баралиса  избавиться
от Меллиандры.
 
*** 
 
   Бевлин приложил руку ко лбу мальчика: жар был сильный, но сон и лакус
собьют его. Мудрец просидел с Хватом  около  часу,  пока  тот  не  начал
дремать, - отчасти для того, чтобы успокоить мальчика, отчасти собираясь
с мыслями перед разговором с Таулом.
   Рыцарь сильно изменился по сравнению с тем, каким  он  был  пять  лет
назад. Эта перемена, конечно, объясняется ответственностью,  которую  он
на себя взвалил. Он, Бевлин, поставил перед  Таулом  почти  невыполнимую
задачу - это и сделало рыцаря таким, каков он сейчас.  Мудрец  спрашивал
себя, вправе ли он был  совершать  такое  -  лишать  юношу  молодости  и
надежды на лучшее? Однако рано или поздно это все  равно  бы  случилось:
нельзя жить в таком мире, как они, и не измениться.  И  все  же  мудрецу
подобало бы руководствоваться  собственным  суждением,  отправляя  столь
молодое существо в столь безнадежное странствие.
   Когда Таул подъехал  к  его  двери,  Бевлин  увидел  на  лице  рыцаря
разочарованность, более того - неверие. Оставив спящего Хвата, Бевлин со
вздохом поплелся на кухню, где Таул сидел у  стола,  как  и  час  назад.
Рыцарь вопросительно взглянул на Бевлина, и тот  порадовался  тому,  что
Таул, видимо, искренне тревожится за мальчика.
   - Он уснул, и к утру, Борк даст, ему полегчает. Лучше всего, если  он
проспит весь завтрашний день и следующую ночь тоже  -  лакусу  требуется
время.
   - Мальчик заехал далеко от дома.
   - Да и ты тоже, мой друг. - Бевлин сел  напротив  Таула  и  налил  им
обоим по кружке эля. - Я сам его варил и  признаю,  что  он  не  слишком
хорош, но, по мне, плохой эль согревает не хуже, чем  хороший,  -  разве
что голова поутру сильнее трещит.
   Таул вежливо улыбнулся шутке - но лишь губами, не  глазами.  Все  это
время он сидел потупившись, и Бевлин вовсе не видел его глаз.
   - Так ты едешь из Рорна?
   - Мальчика я не нашел, если ты это хочешь знать, -  без  нужды  резко
сказал Таул. - Впрочем, ты, наверно, и без меня это знаешь.
   - Хочешь оставить розыски? Как ты решишь, так и будет.
   - Поздно, мудрец!  -  Таул  грохнул  кружкой  об  стол.  -  Для  меня
существует лишь один честный выход, и ты это знаешь,  я  скорее  отрублю
себе руку, чем признаю свое поражение.
   Бевлин мог понять это ожесточение: Таул - рыцарь  и  покрыл  бы  себя
позором, отказавшись  от  поставленной  цели;  только  смерть  могла  бы
освободить его. Но дело заключалось не только в этом.  Нетрудно  понять,
что Таул только и живет своей целью, - откуда же в нем такая горечь?
   - Не со всеми нами жизнь ведет честную игру, Таул.
   - Я играю не вслепую - я видел, что против меня сильная карта. - Таул
взглянул на Бевлина и тут же отвел глаза.
   - Где ты странствовал?
   - На дальнем юге, в Сухих  Степях,  потом  ездил  в  Челсс,  Лейсс  и
Силбур. Продолжать?
   - Так тебе известно о ссоре между Рорном и Вальдисом?
   - Я знаю, что Рорн запретил рыцарям входить в город, -  сказал  Таул,
глядя в огонь.
   - И изгнал их из своих пределов, а  его  примеру  последовал  Марльс.
Архиепископ Рорнский настраивает юг против рыцарей, желая вызвать  свару
и подорвать власть Вальдиса.
   - Но что он имеет против рыцарства? - впервые заинтересовался Таул.
   - Тавалиск первым на юге понял, что на севере зреет опасность.  Тирен
объявил себя союзником Брена, а Брен собирается соединиться  с  Четырьмя
Королевствами. Сбывается пророчество Марода: "Два могучих дома  сольются
вместе", и империя, предсказанная им,  может  поработить  все  Обитаемые
Земли, неся с собой горе и бедствия. Сейчас более чем  когда-либо  нужно
отыскать нашего мальчика, Таул.
   - Я найду его, Бевлин.
   - Я верю тебе. Между вами есть связь, и  твоя  судьба  в  том,  чтобы
помочь ему осуществить свою. - Голос Бевлина пророчески зазвенел.  Чтобы
снять вызванную этим тревогу, мудрец встал и подлил себе эля. Он  осушил
кружку до дна и, успокоившись немного, попытался сделать разговор  более
легким. - Тавалиск по природе своей смутьян и счастлив лишь тогда, когда
оказывается в гуще событий, строя козни из одной любви к ним.
   - А какие козни строишь ты, мудрец? - Но Таул тут же пожалел о  своих
словах и сказал со вздохом:
   - Прости меня, Бевлин. Не знаю, что на меня нашло. Я так ждал встречи
с тобой, а теперь говорю то, чего вовсе не хотел бы говорить. -
   Он устало потер глаза, а Бевлин порадовался, что рыцарь  сменил  гнев
на милость.
   - Куда ты поедешь дальше? - спросил мудрец. -  В  Брен,  в  Аннис,  в
Лэйрстон?
   Таул отвел глаза, и Бевлин понял, что сейчас тот скажет не правду.
   - В Лэйрстон, на север.
   - В тех широтах стоят жестокие холода. - Но Таул не  слушал  Бевлина,
уставившись в огонь. Что видел он там, какие муки?  -  Таул,  -  ласково
сказал старик, кладя руку ему на плечо, - отправляйся-ка  спать.  Можешь
лечь в моей комнате - там сухо и тепло.
   Таул поднял глаза, и Бевлин на краткий миг увидел в них  нечто,  чему
не было имени, и все же знакомое. А  рыцарь  тут  же  потупился,  словно
стыдясь чего-то.
   - Устал я, Бевлин. Весь день в седле.
   - Пожалуй, и тебе глоточек лакуса не помешает. Ты тоже слишком  долго
пробыл на юге. - Бевлину очень хотелось помочь  Таулу,  но  старик  знал
наперед, что всякая помощь будет отвергнута.
   - Нет уж, лакус побереги для тех, кому  он  нужнее.  Я  не  испытываю
ничего такого, чего не излечил бы  хороший  сон.  -  Таул  встал.  -  Ты
проводишь меня, Бевлин?
   Мудрец провел рыцаря в  свою  комнату,  откинул  одеяло  и  вынул  из
постели грелку, положил  котомку  Таула  на  сундук.  Когда  он  подошел
пожелать Таулу спокойной ночи, рыцарь склонил голову, и Бевлин поцеловал
его в лоб.
   - Крепкого тебе сна, друг, - сказал старик и вышел.
 
Глава 28 
 
   Он проснулся с привкусом соли на губах, пытаясь  удержать  мимолетные
образы сна. Помнилось море, холодное и суровое, Цветом  как  свинец.  Он
сел и испытал разочарование, ощутив под ногами твердую землю. Подойдя  к
окну, он открыл деревянный ставень. Небо утешило его:  оно  походило  на
море. И цветом, и своей неподвластностью человеку. Земля - слабое звено:
она позволяет делить себя на части, владеть и пользоваться собой.
   Бледная луна понемногу склонялась к закату. Время идти время  платить
свой долг.
   Двигаясь беззвучно, как призрак, он оделся - так нужно было,  -  обул
мягкие кожаные башмаки и застегнул на себе тяжелый пояс.
   Хотел взглянуть на себя,  но  здесь  не  было  зеркала.  Беспокойными
руками он нащупал  то,  что  хотел,  и  пальцы  сомкнулись  на  холодном
металле, грея его. Теперь он готов. Мысль о скором освобождении ложилась
бальзамом на сердце, обещая покой.
   Дверь открылась бесшумно -  он  знал,  что  так  будет.  Он  вышел  и
двинулся по спящему дому на тусклый свет угасающего огня.
   Человек был там, где он и ожидал, и крепко спал, тихонько похрапывая.
Нож теперь согрелся и точно вырос в руке, сам приняв  нужное  положение.
Он подошел ближе, чувствуя трепет  предвкушения  и  боль  раскаяния.  Он
глядел на человека, не боясь, что тот  проснется.  Человек  уже  стар  и
отжил свое.
   Он занес нож, и его тень повторила это плавное движение. Еще миг -  и
нож опустился, пройдя между ребрами прямо в сердце. Человек поднял веки,
смятение в его глазах сменилось пониманием - и глаза закрылись.
   Он выдернул нож, и темная кровь хлынула наружу. Он снова поднял нож и
опустил - еще и еще раз. Кровь оросила его лицо, и он  порадовался  этой
теплой влаге.
   Он довершил свое: человек больше не шевелился. Он уплатил свой долг.
   Он с большим тщанием вытер свой нож,  поплевав  на  него  напоследок.
Потом вернулся к себе  и  разделся.  Он  постоял  нагим  в  свете  луны,
принимая благословение ее лучей. Он скользнул в гладкие простыни и уснул
сном невинности.
 
*** 
 
   - Нет, Боджер, от дурной болезни есть только одно средство, и состоит
оно не в том, чтобы макать пораженные органы в кипяток.
   - Мастер Фраллит божится, что только кипяток помогает.
   - Не сомневаюсь,  что  мастеру  Фраллиту  не  мешало  бы  полечиться,
Боджер, но не думаю, чтобы он пытался сварить свои  органы.  Если  б  он
попробовал это, его бы уже звали тетушкой Фраллит.
   - А чем же тогда лечиться, Грифт?
   - Мужчина, заболевший дурной болезнью, может излечиться только  одним
способом: натирая свои органы мочой девственницы каждый день  в  течение
недели.
   - Мочой девственницы?
   - Да, Боджер. Главная трудность в том, чтобы найти девственницу.
   - А я думаю, что добыть у нее мочу будет еще труднее,  -  с  грустной
улыбкой заметил Боджер, и оба припали  к  кружкам,  после  чего,  громко
рыгая, привалились к стене.
   - Лорд Мейбор и лорд Баралис так и норовят  обойти  друг  дружку,  а,
Грифт?
   - Ты о чем это, Боджер?
   - Да о том, что лорд Мейбор толкует  с  наемником  Баралиса,  а  лорд
Баралис - с сыном Мейбора.
   - Я бы поостерегся ставить на кого-то из них.
   - А я бы поставил на Баралиса, Грифт.
   - Пожалуй, ты прав, Боджер. Поставлю и я на Баралиса.
   - На днях должно произойти нечто знаменательное, Грифт.
   - Почему ты так думаешь, Боджер?
   - Утром я  шел  мимо  кладовых,  где  хранят  всякие  регалии,  слуги
вытаскивали оттуда ковры и вытряхивали пыль из знамен.
   - Похоже, готовится какая-то церемония, Боджер.
   - Будем надеяться, что праздничная, Грифт.  Я  бы  с  охотой  хлебнул
чего-нибудь особой марки.
   - Я бы на твоем месте не надеялся, Боджер. Этот  старый  жмот  Виллок
может откупорить бочонок разве что по случаю королевской свадьбы.
 
*** 
 
   Баралис проснулся с чувством полного довольства. Вчерашняя  аудиенция
у  королевы  прошла  великолепно.  Она  держалась  хорошо  и  не  теряла
хладнокровия, но не сумела скрыть своего интереса - а когда он вручил ей
портрет,  сомнений  почти  не  осталось.  Портрет  Баралис,  разумеется,
оставил ей - тот убедит королеву лучше, чем он сам.
   Но одного портрета недостаточно. Королеву пугают  амбиции  герцога  -
они пугают всех на севере. Тем выгоднее ей,  однако,  свести  угрозу  на
нет, заключив этот союз. Еще важнее то, что королеве нужна  власть:  для
себя, для сына и для его потомков. Союз с Бреном даст ей  эту  власть  и
возможность пользоваться ею: королева  -  женщина  честолюбивая,  и  это
укрепит ее положение.
   Вчерашний день был поистине плодотворным. Выйдя от королевы,  Баралис
по счастливой  случайности  столкнулся  с  сыном  Мейбора,  надменным  и
напыщенным Кедраком. Баралис поздоровался - и Кедрак  ответил  ему.  Это
всего лишь начало - пока и этого довольно. Семья - дело тонкое и требует
осторожного обращения.
   Баралис подогрел себе сбитня и сел  с  напитком  у  огня.  Порой  ему
казалось, что теплая чаша в ладонях помогает ему больше, чем само питье.
Как бы там ни было,  сбитень  смягчал  его  боли,  делал  их  терпимыми.
Впервые за много лет Баралису вспомнилась мать - она  всегда  заваривала
ему сбитень, когда он простужался или  вообще  чем-то  хворал,  а  то  и
просто потому, что стояла холодная погода. Так она проявляла свою любовь
к нему.
   Вошел Кроп и прервал воспоминания.
   - Чего тебе? - раздраженно бросил хозяин.
   - Ваша милость, мажордом королевы просит вас пожаловать.
   - Зачем я понадобился королевскому мажордому?
   - Нет, господин, не ему, а королеве.
   - Аудиенция! Что ж ты сразу не сказал, дурак! - Мысли Баралиса пришли
в смятение - неужто королева приняла решение так скоро? - Подай мне  мой
самый лучший наряд, Кроп. И цепь советника тоже - в этот день  я  должен
выглядеть подобающим образом.
   Кроп  бросился  исполнять  приказание,  а  Баралис  подошел  к  окну,
отомкнул ставни и выглянул. В лицо дохнуло холодом: ночью выпал обильный
снег, и земля оделась чистым белым покрывалом. Чудесный день.  Кроп  уже
разложил одежду и цепь на кровати.  Баралис  допил  остывший  сбитень  и
занялся приготовлениями.
   Стража пропустила его в покои королевы, и  Баралису  показалось,  что
часовые отнеслись к нему  уважительнее,  чем  прежде.  Королева,  к  его
удивлению, уже явилась - он думал,  что  она  заставит  его  ждать,  как
вчера.
   - Добрый день, лорд Баралис, - с легким наклоном головы молвила  она.
- Я вижу, сегодня вы пришли как должностное лицо.
   - Это лишь знак уважения к вашему величеству, - с учтивейшим поклоном
сказал Баралис. Он с удовлетворением заметил, что и королева  облачилась
особо торжественным образом:  на  ней  была  горностаевая  мантия,  и  в
волосах сияла золотая диадема.
   - Я пригласила вас сюда, чтобы уведомить о своем  решении  касательно
помолвки моего сына принца Кайлока  с  Катериной  Бренской.  -  Королева
удостоила Баралиса холодной дразнящей улыбкой.
   - Я польщен тем, что ваше величество соизволили решить это дело столь
скоро. - Баралис удержался от нового поклона -  не  следовало  проявлять
излишнего нетерпения.
   - В моей власти было принять любое решение. - Этими словами  королева
желала подчеркнуть свое главенство, и Баралис едва заметным  кивком  дал
понять, что согласен с ней. Королева, удовлетворившись этим, продолжала:
   - Я долго думала о  предмете  нашего  разговора  и  теперь,  придя  к
решению, не вижу причины медлить с его объявлением.
   - На все воля вашего величества.
   - Должна признать, лорд Баралис,  что  я  нашла  ваши  доводы  весьма
разумными - я не принадлежу к тем,  кто  позволяет  враждебному  чувству
влиять на свое суждение. - Королева перевела дыхание. - Я понимаю, сколь
благодетелен союз с Бреном для моего сына и  для  всего  государства,  -
сознание этого и легло в основу моего решения. - Королева стала  поближе
к свету, сделавшись еще внушительнее, она выпрямилась во весь рост, и ее
диадема ярко сверкнула на  солнце.  -  Я  согласна  обручить  Кайлока  с
Катериной Бренской. Готовьтесь к церемонии, советник.
   - Ваше величество приняли мудрое решение,  -  ответил  Баралис  самым
смиренным тоном - не время проявлять свое торжество.
   - Думаю, что медлить не следует,  герцог  Бренский  и  так  уже  ждал
слишком долго, - многозначительно взглянув на него, добавила королева.
   - Он всей душой стремится к этому браку, ваше величество.
   - Тогда не будем больше заставлять его ждать. В Брен нужно  отправить
посольство.
   - Ваше величество намерены отправиться туда лично?
   - Нет, мое место здесь, рядом с  королем.  Сын  мой  также  останется
здесь до полного завершения переговоров.  Ему  не  подобает  являться  к
невесте раньше этого срока. Я отправлю его в Брен, лишь когда брак будет
решен окончательно.
   Баралис не мог не восхититься предусмотрительностью королевы, хотя  и
знал, что это излишне.
   - Надеюсь удостоиться чести послужить вашему  величеству  в  качестве
посла. - Здесь Баралис уловил во взоре королевы нечто каверзное.
   - Мне понадобятся два посла, лорд Баралис. Один - От  принца  Кайлока
как наследника престола, другой - от короны Вас  я  назначаю  послом  от
принца Кайлока, - милостиво улыбнулась она. - Я  верю,  что  вы  сумеете
добиться наиболее выгодных для моего сына условий.
   - А второй посол? Кто будет представлять корону? - Баралису сделалось
немного не по себе: это ему, королевскому советнику, подобало  бы  стать
послом короны.
   - Этого я еще не решила. В свое время я,  разумеется,  извещу  вас  о
своем выборе.
   - Как  вашему  величеству  будет  угодно.  -  Баралис  постарался  не
показать  своего  разочарования.  -  Как   скоро   должен   я   заняться
приготовлениями?
   - Со всей возможной поспешностью. Путешествие в Брен в  это  холодное
время года займет несколько недель. Хорошо бы  отправить  посольство  не
позже чем через десять дней.
   - Этого срока вполне достаточно. - Баралиса устраивало, что  королева
намерена действовать без промедления.
   - Сборы будут не из легких, лорд Баралис. Вам понадобится вооруженный
эскорт - не  менее  ста  человек.  Нужно  взять  подарки  и  подготовить
договоры.
   - Я сегодня же отправлю герцогу письмо с извещением о вашем решении и
моем скором прибытии.
   - В этом нет нужды, лорд Баралис, - лукаво улыбнулась королева,  -  я
уже сделала это.
   - Поистине ваше величество  действует  быстро.  -  Баралис  не  сумел
полностью скрыть своего раздражения - королева намеренно обошла его.
   - Нет смысла держать это дело в секрете -  подобные  известия  всегда
просачиваются наружу. И дня не  пройдет,  как  об  этом  заговорит  весь
замок. Поэтому я решила чуть позже собрать весь двор и объявить  о  моем
решении. - Королева сделала ударение на слове  "моем".  -  При  этом  я,
разумеется, упомяну, что дело не решено и может быть отпраздновано  лишь
после подписания брачного договора.
   - Превосходно, ваше величество. - Баралис не  мог  не  согласиться  с
ней, хотя сам предпочел бы держать помолвку в секрете.
   - Я не задерживаю вас более, лорд Баралис, - вас ждут дела. На днях я
приглашу вас снова, и мы обсудим  некоторые  статьи  брачного  договора,
которые должны быть соблюдены непременно. Доброго вам дня, лорд Баралис.
Надеюсь вскоре получить от вас свежую порцию  лекарства.  -  И  королева
весьма бесцеремонно, едва удостоив Баралиса кивком, простилась с ним.
   Баралиса ошеломила быстрота, с которой она решила дело. В чем причина
такой поспешности? Или королева сделала это, чтобы сбить его с толку?  С
нее станется.
   Его не слишком радовал  оборот,  который  приняли  события.  Королева
пытается оттеснить его от его же замысла - но это ей не удастся.  Он  не
уступит теперь, когда его планы  начали  осуществляться.  Он  более  чем
когда-либо должен быть во главе событий, чтобы направить их к  желанному
исходу.
 
*** 
 
   Тавалиск чувствовал некоторое недомогание.  Повар  готовил  для  него
самые соблазнительные яства, но у Тавалиска пропал аппетит.  От  аромата
обильно приправленной специями требухи желчь у него подступала к  горлу.
Он отодвинул блюдо, и его востроглазая кошка, вскочив на  стол,  тут  же
принялась пожирать потроха.
   Утром Тавалиску пришлось выдержать очередную  нудную  церемонию.  Был
День Отпущения, и ему полагалось отпустить  грехи  двенадцати  кающимся.
Все  они  были  осужденными  преступниками,   которых   первый   министр
помиловал, но полностью очищенными  они  считались  после  благословения
архиепископа.
   Тавалиск давал им целовать свое кольцо и возлагал  руку  им  на  лоб.
Этот мерзкий, грязный сброд, по  его  мнению,  никакого  помилования  не
заслуживал, однако Тавалиск проделал все, что полагалось, и  даже  более
того - выжал из себя несколько слезинок. Народ оценил это - как  же,  их
любимый архиепископ прослезился,  прощая  грешников.  Какое  милосердие,
скажут все, какое человеколюбие, какое смирение!