левать.
   Джек попытался определить, откуда идет  голос.  Тьма  здесь  была  не
просто отсутствием  света  -  казалось,  что  она  наделена  собственной
плотью. Джеку чудилось, будто она черным дымом вливается ему в легкие.
   - Или ты демон, пришедший испытать меня? Что же, дерзни.
   Спокойствие Кайлока тревожило Джека. Он ожидал  всего,  но  не  этого
снисходительного вызова. Рукоять ножа стала скользкой от пота.  Понимая,
что Кайлок имеет перед  ним  преимущество,  Джек  старался  различить  в
темноте хоть что-нибудь. Яркие мушки плясали перед глазами - но вот  они
рассеялись, и Джеку показалось, что впереди брезжит бледный свет.
   - Иди же - я не боюсь тебя.
   Зато Джек боялся. В этой комнате таилась сила. Грубая, страшная сила.
Джек стал собирать свою, не зная, на чем следует сосредоточиться,  какое
количество расходовать и куда направлять удар. Если он плохо рассчитает,
то промахнется, а сам останется открытым.
   Лучше пустить в дело нож. Но чутье подсказывало ему держать  и  магию
наготове на случай, если Кайлок первым прибегнет к ней.
   Бледное сияние стало  чуть  ярче.  Джек  внушал  Кайлоку,  чтобы  тот
заговорил снова и этим выдал, где находится. Но Кайлок молчал, и  только
сердце Джека билось  в  тишине.  Потом  оттуда,  где  виднелось  сияние,
донесся легкий шорох шелковых одежд.
   Джек бросился вперед, задел ножом за  что-то  мягкое  и  тяжело  упал
плечом вперед. Он вскочил и занял оборонительную позицию,  описав  ножом
широкую дугу. Слева донесся шум - то ли хриплое  дыхание,  то  ли  тихий
издевательский смех. Джек проклял темноту.
   Словно в ответ на его проклятие в комнату проник свет - сперва тонкой
косой чертой, потом полоской. Кайлок скрывался где-то  в  тени,  ставшей
еще гуще от  соседства  света.  Джек  ощутил  спиной  теплое  дуновение,
оглянулся и увидел черный силуэт на пороге двери.
   Металлический вкус наполнил  рот,  и  сила,  растущая  внутри,  смела
всякую предосторожность.
   - Джек, у Кропа что-то есть для тебя. Кроп забыл отдать  тебе  второе
письмо. - Фигура вытянула вперед руку. Между пальцами что-то белело.
   Джек сглотнул, загоняя силу обратно. В голове  давило.  Боль  прошила
лоб, сосредоточившись между глаз. Из носа хлынула кровь.
   - Еще одно письмо от Люси, Джек. - Кроп  махал  перед  ним  сложенным
листком.
   Джек смутно различал темную восковую печать. На вид это  письмо  было
точь-в-точь как первое. Значит, мать оставила ему два письма? В голове у
Джека зашумело, но он не придал  этому  значения.  Сзади  донесся  шорох
ткани - он не обратил на это внимания.
   Он ступил к двери, и шум в голове усилился. Это, наверное,  следствие
загнанных внутрь чар.
   Тень Кропа пересекала свет черной полосой. Джек вошел в  эту  тень  и
протянул руку за  письмом.  Его  внимание  привлекла  рука  тени  -  она
двигалась в лад  с  остальным  телом,  но  было  в  ней  что-то  лишнее.
Кружевная манжета? Джек посмотрел - рукава рубашки Кропа  были  закатаны
до локтей.
   По спине Джека скатилась холодная струйка пота.
   Руку Кропа направляла чья-то чужая рука.
   Рука Баралиса.
   Джек метнулся в сторону от двери и от света. Он упал на пол, стремясь
поскорее забиться в тень у стены, и стал вызывать чары обратно,  но  это
было не так просто. Джек напрягался, стиснув зубы  и  кулаки.  Разум  не
участвовал в этом - все делалось бессознательно.
   Тень Кропа исчезла с порога, и ее место заняла другая.
   - Входите, Баралис, и присоединяйтесь к нашему веселью.
   Джек успел еще расслышать  эти  слова  Кайлока  -  и  чары  вырвались
наружу.
   Баралис уже приготовился отразить их. Пока Кроп топтался  на  пороге,
отвлекая Джека, Баралис оценивал положение и готовил ответный удар.
   Он увидел, как затрещал и сгустился воздух, почувствовал боль в  ушах
- и его заряд устремился навстречу первому словно зеркальное отражение.
   Мгновение  растянулось  до  бесконечности.  Впереди  вышел  из  мрака
Кайлок, справа у стены скорчился  Джек.  Баралис  двинулся  к  нему.  Он
наводил свой луч на Джека, не боясь, что сам станет мишенью. Он  быстрее
и искуснее - ученику пекаря с ним не тягаться.
   Но что это? Баралис, с еще дрожащим от  напряжения  языком,  в  ужасе
следил за волной, посланной Джеком. Тошнота  подступила  к  горлу.  Джек
целил не в него - он вообще никуда не целил. Он стремился сокрушить все,
что перед ним.
   Кайлок!
   Баралис  переместил  свою  силу,  чтобы   оградить   короля.   Менять
направление и природу чар с такой быстротой было несказанно  опасно,  но
выбора не оставалось. Без Кайлока он ничто. Баралис городил  щит  вокруг
Кайлока, напрягая до предела разум и волю.  Боль  разодрала  его  грудь,
иглой кольнула сердце.
   Экий дурак этот Джек! Только неученый болван способен  нанести  такой
корявый, ненаправленный удар. Если бы Джек избрал своей целью  Баралиса,
все было бы куда проще!
   Первая волна дошла до Баралиса яркой вспышкой и воздушным толчком. Он
отлетел назад и ударился головой о дверной косяк. А сила все  нарастала,
неумолимая, давящая, словно каменная глыба. Баралису нечем было оградить
себя - он все отдал Кайлоку. То, что произошло две ночи назад,  истощило
его силы, исчерпано и действие снадобья. Ничтожный  остаток  магии  едва
тлел в Баралисе.
   И этот последний остаток Баралис  послал  к  Кайлоку,  ограждая  свое
творение, а сам остался беззащитным.
   Джек  едва  сознавал,  что  происходит.  Все  менялось  со   страшной
быстротой. Магическая волна излилась  из  него,  страшная,  неудержимая,
насыщенная светом. Кайлок стоял прямо на ее  пути,  Баралиса  прижало  к
двери. Джек чувствовал, как тот пытается  загородиться,  ощущал  силовые
нити, прошившие комнату. Сила Баралиса оплела Кайлока невидимой защитной
сетью.
   Джек понял, что ошибся  в  главном.  Нельзя  уничтожить  Кайлока,  не
уничтожив  прежде  Баралиса.  Пришла  пора  убить  того,  кто   взрастил
чудовище. И Джек направил все, что еще оставалось в его душе и теле,  на
Баралиса.
   От усилия позвоночник Джека щелкнул, будто хлыст. Джек  свел  широкое
лезвие силы в острый наконечник стрелы и послал стрелу в цель.
   Воздух  раскололся.  Баралиса  подняло  ввысь  и  швырнуло  о  стену.
Раздался хруст костей, череп треснул, изо  рта  и  ушей  хлынула  кровь.
Страшный вопль пронзил комнату. Раскаленные  силовые  нити  поблекли,  и
сеть, ограждавшая Кайлока, угасла на расстоянии вытянутой руки от  груди
Баралиса.
   По комнате  пронесся  смерч.  Джек  не  мог  дохнуть.  Живот  сводило
судорогами, словно пустота внутри стремилась всосать в  себя  все  тело.
Одолеваемый  смертной  слабостью,  Джек  остановил  поток.   Свет   стал
меркнуть, воздух - редеть, и все утихло со слабым шипением.
   Баралис корчился на полу  бесформенной  грудой,  из  которой  торчали
сломанные кости.
   Джек тоже оказался на полу, но ему казалось, что он все  еще  падает.
Пустота засасывала его, боль наполняла глаза тьмой и  наливала  тяжестью
веки. Он успел еще увидеть, как Баралис протянул к Кайлоку дрожащую руку
и с мукой выговорил два слова:
   - Сын мой...
   Рука бессильно упала, а Джек погрузился во тьму.

XXXVII

   Он очнулся внезапно, не успев освоиться с  окружающим.  Кайлок  стоял
над ним с письмом в руке.
   - Ага, очухался наконец! Хорошие ли сны тебе снились?  -  Король  был
спокоен, но в голосе чувствовалась  нотка  безумия  и  в  глазах  мерцал
неестественный огонек.
   Джек пытался вспомнить, как оказался  здесь.  Баралис!  Взгляд  Джека
устремился к стене. Тело Баралиса исчезло. Сколько  же  времени  прошло?
Сколько он пролежал здесь под испытующим взором Кайлока?
   - Так ты, выходит, отродье Лескета?
   Джек ощупал свой камзол, и боль стрельнула от плеча к животу.
   - Ты это ищешь?  -  Кайлок  смял  письмо  в  кулаке.  -  Трогательное
послание от матушки к сыну? - Голос Кайлока  стал  тонким,  и  он  вдруг
повернулся к Джеку спиной.
   Джек сел и проверил, не осталось ли в нем магии.  Нет,  не  осталось.
Чары,  уничтожившие  Баралиса,  исчерпали  всю  его  силу.   Джек   стал
потихоньку искать нож.
   Два звука отвлекли его от этого занятия. Первым был шорох, как  будто
по полу волокли что-то тяжелое.  Этот  звук  шел  из-за  двери,  и  Джек
догадался, что это Кроп тащит прочь тело Баралиса. Второй  звук  издавал
Кайлок: тихий, отрывистый смех, похожий на кашель.
   Плечи Кайлока тряслись, костяшки пальцев, сжимавших письмо, побелели.
Сами пальцы были ободраны до живого мяса.
   - А я - отродье Баралиса. Пока король искал утех на стороне, мать моя
путалась с советником. - Кайлок повернулся  к  Джеку  лицом,  глаза  его
горели. - Баралис. Ну кто бы мог подумать? Кто бы мог догадаться?
   По телу Джека побежали мурашки. Он чувствовал, как в Кайлоке медленно
растет колдовская сила.
   - Ты обокрал меня! - крикнул король. - Твой  отец  должен  был  стать
моим отцом, твое лицо - моим. - Кайлок брызгал слюной, и жилы у него  на
шее напряглись, как веревки. - Мои руки, мой рот,  мои  зубы  -  ты  все
забрал себе!
   Джек привалился к стене. Во рту у него было сухо. Кайлок терял власть
над собой. Джек отчаянно шарил по полу, ища нож, но ничего  не  находил.
Он отважился посмотреть вбок - справа, недосягаемый, блестел нож.
   Кайлок подступил к нему, тряся головой.
   - Не думай, что ты выйдешь из этой комнаты, чтобы явить себя  миру  и
разоблачить меня. Клянусь, этому не бывать.  Ни  сегодня,  ни  завтра  -
никогда.
   Джек почувствовал жар на щеках. Сперва он принял это за прилив крови,
подобный тому, что привел его к Кайлоку. Но нет, это тепло уже не просто
грело, а жгло. Джека обуял ужас. Все его существо повелевало ему бежать,
но он был слишком скован ужасом, чтобы двигаться.
   - Сын короля. Короля и служанки, прирабатывавшей блудом!
   Джек знал теперь, что мать его не блудница, и это чудовище  не  смело
так ее называть. Джек вскочил,  чтобы  вцепиться  Кайлоку  в  горло,  но
палящий жар отбросил его назад. На лбу и на  носу  вздулись  пузыри,  от
волос запахло паленым. И руки. Прислонясь к  стене,  Джек  поднес  их  к
лицу. Глаза слезились, и он с трудом различал ожоги на ладонях.
   - Эти руки должны были принадлежать мне, - сказал Кайлок.
   Джек исполнился гневом. Ему опостылело слушать этот бред.
   - А вот мне твоего не надо! - крикнул он. - И  трон  твой  мне  ни  к
чему.
   Воздух жег легкие. Давешняя палящая волна рассеялась,  но  ее  сменил
медленно  нарастающий  жар.  Все  стало  горячим:  пол,  стены,  одежда.
Кольчуга обжигала кожу.
   Взор Кайлока сделался пустым. Воздух вокруг него заколебался.  Письмо
в его кулаке вспыхнуло, и пламя лизнуло руку. Кайлок даже не поморщился.
   Жара давила, поджаривая  лицо  Джека,  словно  кусок  мяса.  Выставив
ладони вперед, Джек крикнул:
   - Смотри - это руки пекаря, а не короля!
   Жуткая горящая пустота на миг сменилась  осмысленным  взором,  и  жар
дрогнул.
   Джек подался вбок, где лежал нож. Кайлок покачал головой.
   - Нет, королевский сын, - очень тихо сказал он. - Ничего моего ты  не
получишь.
   Джек нагнулся за ножом. Жар опалил его, и стало нечем дышать. Но  его
пальцы уже нащупали рукоять. Идя наперекор природе, Джек сжал в  ладонях
раскаленный докрасна клинок. Пару мгновений он  несся  витками  вниз,  в
огненный ад, но запах собственного горелого мяса отрезвил его.
   Его окружал огонь. Шелковый  ковер  на  полу  воспламенился,  за  ним
занялись гобелены и мебель.  Задыхаясь  в  дыму,  объятый  ужасом,  Джек
старался не потерять рассудок. В этом  ему,  как  ни  странно,  помогала
страшная боль в руках. Она пульсировала в лад с его сердцем. Точно  Ларн
бил его по щекам, не давая впасть в беспамятство.
   И силы Джека стали прибывать. Он знал теперь, что отец его не бросил.
Знал, кто была его мать, откуда она пришла и что замышляла  сделать  всю
свою жизнь. После бесконечной лжи  и  умолчаний  Джек  наконец-то  обрел
правду - и в этом была его сила.
   Он заставил себя встать  и  ринулся  через  огонь  к  Кайлоку.  Пламя
слепило его, дым душил, жар опалял его плоть. Тяжелая  волна  ударила  в
Джека, и он очутился лицом к лицу с Кайлоком. Тот явно не ждал этого,  и
Джеку показалось, что в глазах короля мелькнул страх  -  но  когда  Джек
сморгнул выступившие от дыма слезы, это выражение исчезло.
   Время растянулось тонким слоем, будто масло по воде. Огонь  трещал  и
шипел вокруг обоих. Джек чувствовал спиной его жар. Плечи и торс Кайлока
окружало золотое сияние, мерцающее как свеча. Никогда еще он не был  так
похож на Баралиса.
   Джек смотрел на короля, и  страх  сжимал  ему  горло.  Сомнений  нет:
Кайлок - сын Баралиса.
   Баралис. Даже и теперь,  убив  его,  Джек  мог  лишь  догадываться  о
границах его мощи. И кто знает, не обладает ли сын  еще  большей  силой.
Глаза  Кайлока  горели  безумием  -  в  них  угадывался   ум   Баралиса,
переродившийся в нечто чудовищное. Губы Кайлока сложились в улыбку.  Да,
этот будет посильнее отца.
   Джек содрогнулся.
   В ладонях пульсировала боль. Ларн не дремал и не давал уснуть разуму.
Джек невольно, в ответ на боль, вскинул руку, а вместе с ней и нож.
   Кайлок, увидев занесенный клинок,  попытался  заслониться  рукой,  но
Джек опередил его. Боль изводила его, и он двигался с быстротой безумца.
Кайлок прикрыл сердце, но кинжал устремился к его горлу. На лице Кайлока
отразился слепой ужас, и  он  вдруг  стал  похож  на  ребенка,  которого
ударили ни за что.
   И нож  вошел  в  горло.  Кайлок  открыл  рот.  Джек  дрогнул,  ожидая
колдовства, и  повернул  нож,  чтобы  задеть  гортань.  Кайлок  отчаянно
сопротивлялся.
   Джек ощутил металлический колдовской дух. Губы Кайлока шевелились,  и
язык дрожал внутри мокрого красного рта.
   Рука Джека болела нестерпимо. От  пота  и  дыма  щипало  глаза.  Тело
Кайлока напряглось. Джек в панике тыкал ножом куда попало. Кровь  лилась
по его руке и по груди Кайлока. Еще немного - и  клинок  нащупал  гибкую
стенку гортани.
   Кайлок широко разинул рот, воздух вокруг его губ сгустился,  и  запах
горячего металла обратился в смрад.
   И тут Джек одним движением перерезал Кайлоку горло.
   С губ короля сорвался легкий  свист.  Животный  ужас  читался  в  его
взоре. Он моргнул, и свет в его глазах угас.
   Джека по-прежнему била дрожь. Он сжимал нож так крепко, что  костяшки
побелели. Он глотнул воздуха - и втянул в себя последний вздох Кайлока.
   Этот вздох был последним, что их связывало. Он осел в легких Джека  и
проник в его кровь. Он был напитан магией и заключал в себе  самую  суть
умершего. Джек лишь теперь осознал в полной  мере  всю  мощь  Кайлока  и
содрогнулся при мысли о том, что тот мог бы натворить. Сила Кайлока была
густа и черна, как деготь. Но воздух нес не только весть о гибели.  Джек
познал могущество воли Кайлока, широту его гения и  темные  глубины  его
безумия.  Он  ощутил  трагедию  блестящего  ума,  загубленного  ядовитым
зельем, кознями и ложью. Кайлок, истинное творение Баралиса, существовал
в бредовом мире, где его помешательство  поощряли,  а  на  склонность  к
мучительству смотрели сквозь пальцы.
   Джек познал все это в один миг - как и многое, многое другое. У  него
не было повода торжествовать - он всего лишь прекратил жизнь, обреченную
с самого начала.
   Беспредельно усталый Джек сделал долгий выдох, стремясь избавиться от
дыхания Кайлока. Истины, которые оно открыло ему, были слишком жестоки и
оставили мерзкий вкус во рту.
   Баралис превратил родного сына в чудовище.
   Джек  выдернул  клинок,  и  из  раны  хлынула  кровь.  Глаза  Кайлока
закрылись, напряженные мускулы обмякли. Почерневшее письмо выпало из его
пальцев на горящий ковер. Джек не стал его подбирать.
   Кайлок упал, и пламя охватило его со всех сторон.
   Джек был отрезан. Вокруг бушевали языки пламени,  доходившие  ему  до
плеча. Не было больше ни стен, ни двери: красно-белое  зарево  поглотило
все. Пламени сопутствовали клубы густого и едкого дыма. Джек старался не
дышать, но долго ли он мог так протянуть?
   Если боль лишила его сил, то  дым  лишал  сознания.  Джек  боролся  с
беспамятством из последних сил, а пламя подступало к нему все ближе. Его
шатало - еще немного, и он  упадет.  Он  не  мог  больше  выносить  этот
палящий жар. Ему хотелось одного - упокоиться рядом с Кайлоком.
   Его уносило все дальше. Там, впереди, ждал покой. Покой, избавление и
правда.
   - Джек!!
   В  огне  возникла  темная  тень.  На  миг   сердце   Джека   радостно
затрепетало: это Таул пришел вывести его из  храма.  Но  нет,  здесь  не
Ларн, да и на пришельце желтые с черным цвета Вальдиса - Таул ни за  что
не надел бы на себя рыцарскую одежду.
   - Джек!
   Фигура маячила за огненным кольцом. К ней присоединились другие, тоже
в желтом и черном. Они кричали, суетились и гасили огонь своими плащами.
   Джек почувствовал, что падает.  Огонь  тянулся  навстречу  множеством
маленьких жадных пальцев.
   Но чьи-то руки подхватили его бережно,  как  ребенка,  и  вынесли  из
огня. Сквозь текущие без удержу слезы Джек взглянул в лицо тому, кто его
нес. Это и вправду был  Таул.  Таул  в  рыцарских  одеждах,  командующий
другими рыцарями, с незнакомой Джеку твердостью  в  голубом  взоре.  Они
вместе прошли сквозь пламя и вышли в мир, где обитали  свет,  надежда  и
смех.
   - Ведь ты... - обожженным горлом прохрипел Джек, - ведь ты не  должен
был возвращаться за мной.
   - Я предупреждал тебя, Джек, - улыбнулся Таул.  -  Мое  сердце  может
воспротивиться этому решению.
   Пожар сопровождал их через весь дворец - он катился  по  коридорам  и
лизал им пятки. Повсюду клубился дым и летела копоть. Люди с паническими
воплями спасались бегством. Никто не обращал внимания на дюжину  рыцарей
в  полном  облачении  ордена,  идущих  впереди  огня.   Если   взоры   и
останавливались на ком-то, то  это  был  высокий  золотоволосый  рыцарь,
несущий на руках чье-то безжизненное тело.  Было  в  лице  этого  рыцаря
нечто внушающее надежду, а глаза его, казалось, смотрели прямо в душу.

***

   Мелли наблюдала, как  горит  дворец,  из  рыцарского  лагеря.  Яркое,
буйное, несущее  свободу  зарево  пылало  на  северном  небосклоне.  Все
тревоги, как ни странно, покинули ее. В воздухе,  кроме  дыма,  носилось
еще что-то: предчувствие того, что все еще будет хорошо.
   - Они возвращаются, госпожа, - сказал Берлин. - Я только что  заметил
их там, на севере.
   Мелли не спросила, с ними ли Таул, - она и так знала, что да.
   - Приготовь брагу и одеяла, - сказала она Грифту,  который  грелся  у
огня.
   - Слушаюсь, госпожа.
   Проходя через лагерь, Мелли услышала пение.  Красивый  звучный  голос
выпевал слова, идущие из самого сердца. Мелли повернула в ту сторону.  В
песню вступили другие голоса, и Мелли, обогнув командный шатер,  увидела
картину, вызвавшую у нее радостную улыбку.
   Человек  двадцать  рыцарей,  собравшись  вокруг   наспех   устроенной
колыбели, пели песню маленькому Герберту.
   Андрис, совсем недавно доставивший сюда Мелли из Ясных Дубов, заметил
ее и поманил к себе. Ее поставили в  круг  рядом  с  ребенком  -  теперь
рыцари пели и для нее. Мелли казалось, что сердце ее вот-вот разорвется.
Никто, услышав эту песню, не усомнился бы в доброте рыцарей. Глядя в  их
просветленные лица, слушая их нежное пение, Мелли  поняла,  почему  Таул
шел на все, чтобы спасти их. Есть на свете такое, за  что  стоит  отдать
свою жизнь.
   И к тому времени, когда песня кончилась,  а  Таул  въехал  в  лагерь,
Мелли дала себе слово  никогда  не  становиться  у  него  на  пути.  Она
освободит Таула от его клятвы, чтобы он мог стать главой  ордена.  После
всего, что он для нее сделал, она просто обязана так поступить.
   - Лекаря сюда. Быстро! - крикнул Таул с седла.
   За спиной у него кто-то сидел.  У  Мелли  перехватило  дыхание.  Быть
этого не может!
   И все же это был Джек, одетый в одну  лишь  покореженную  почерневшую
кольчугу и сам весь черный от дыма и ожогов. Мелли бросилась к  нему  со
слез