цев назад ему назвали на  Ларне.  Таул
доставил этому человеку письмо с острова и ясно помнил его лицо,  помнил
его испуг при виде такого посланца. Самовлюбленный трус -  как  раз  под
пару своему архиепископу. Таул потер ноющий лоб.
   - Мир тесен.
   Джек поднял глаза. Он еще ни слова не проронил, слушая рассказы Хвата
и Меган.
   - Почему тесен?
   Рыцарь пожал плечами:
   - Все связано: Ларн, Рорн и Брен. Даже ты и Мелли - ведь  вы  оба  из
Королевств.
   - Ларн, Рорн, Брен и Королевства, - повторил Джек.
   Он вел себя как-то странно с тех пор, как сошел с корабля, - держался
в стороне, рассеянный и погруженный в  себя.  Таулу  очень  хотелось  бы
знать, что происходит у него в голове.
   - Не пойти ли тебе отдохнуть? - сказал рыцарь. - Хват  снял  нам  три
комнаты на ночь. - С этими словами Таул метнул быстрый взгляд на Хвата.
   Мальчуган тут же встал и потянул Джека за руку.
   - Пошли, Джек.  Я  провожу  тебя  наверх.  Можешь  занять  комнату  с
кроватью - я заплатил за нее два лишних золотых.
   Джек позволил себя увести, и Таул посмотрел ему вслед.
   - Твой друг беспокоит тебя? - Меган придвинула свой  стул  поближе  к
нему.
   - Да. Мы все прошли через тяжкие испытания. - Таул взял руку Меган  и
поцеловал. - А больше всех пострадала ты.
   Ее лучистая улыбка ранила ему  сердце.  Она  приложила  палец  к  его
губам.
   - Не вини себя, Таул. Не в твоих силах уберечь всех, кто тебе  дорог.
Да и никому это не под силу.
   - Меган, я... - покачал головой он.
   - Ты слишком отзывчив, Таул. Ты всегда жил для других и никогда - для
себя.
   - Знай я, что ты в беде, я сразу бы приехал.
   Меган с нежной улыбкой провела пальцем по его щеке.
   - Думаешь, я этого не знаю?
   Она была так красива -  еще  красивее,  чем  раньше.  Пышные  локоны,
которых она лишилась, ничего не значили по сравнению с сиянием ее  глаз.
Таул склонился к ней и поцеловал ее в губы.
   - Я так тебе благодарен.
   - Не за что меня благодарить. Ты так долго был суров к себе, что и от
других ждешь того же. Когда я говорю  тебе,  что  ты  неповинен  в  моем
заключении, то это не  любезность,  а  правда.  В  темницу  меня  бросил
архиепископ, а не ты.
   - Но ведь...
   - Таул, ты думал обо мне. Если бы ты знал, то пришел бы  за  мной.  -
Глубокие зеленые глаза Меган смотрели прямо. - И мне этого довольно.
   Да, ей и вправду довольно. Она не лгала, чтобы пощадить его  чувства,
- она говорила правду. На  сердце  у  Таула  немного  просветлело.  Быть
может, она и права. Быть может, порой достаточно просто думать о ком-то.
   Меган теперь улыбалась как хитрая лисичка.
   - А сейчас расскажи-ка мне о женщине, которую любишь.
   Таул даже не старался скрыть свое  удивление,  однако  выпил  большой
глоток эля, чтобы собраться с мыслями.
   - Как ты догадалась?
   - По твоему поцелую. В нем больше нежности, чем страсти.
   Ну что за женщина! И откуда она все это знает?
   - Какой у тебя негодующий вид! - засмеялась Меган. - я не хотела тебя
обидеть.
   Это правда. Она сказала это лишь для того, чтобы  освободить  его  от
всех обязательств и дать понять, что он волен уйти.
   - Ты замечательная женщина.
   - Я рада, что ты нашел свою любовь.
   Таул взял ее руки в свои.
   - Разве не ты сказала мне, что только любовь, а  не  достижение  цели
избавит меня от моих демонов?
   Меган положила голову ему на плечо.
   - Перед тобой еще долгий путь.

***

   Джек лежал в постели, но не спал. Голова его готова была  лопнуть  от
обилия ощущений. Он чувствовал, как грубая шерсть одеяла царапает руки и
капля пота стекает по щеке. Видел, как дрожит и  клубится  воздух  перед
огнем и как потолок прогибается под чьими-то  тяжелыми  шагами.  Слышал,
как ночные бабочки бьются о ставню, как жучки точат дерево,  как  храпит
кто-то за стеной и как прибой набегает на берег.
   И голоса. Ему слышались голоса.
   Прощальные слова Файлера: "Никогда  еще  не  видывал,  чтобы  капитан
нянчился с кем-то так, как с тобой. Можно подумать, ты ему сын родной".
   Прощальные слова Квейна: "Джек, как будешь опять в Рорне,  непременно
повидайся со мной. Нам с тобой есть о чем потолковать".
   Таул в таверне: "Мир тесен. Все связано".
   Сотни голосов жужжали в его мозгу словно мухи  вокруг  тухлого  мяса.
Почему они не оставляют его в покое?
   Джек ворочался в мокрых от пота простынях. Кто-то  шел  по  улице,  и
шаги звучали в такт с его сердцем. Джек напрягал слух, словно часовой на
посту. В очаге трещали поленья, бабочки шуршали крыльями,  сосед  храпел
за стеной, море набегало на берег - и все это в такт с Ларном.
   Джек не мог этого вынести. Ему казалось, что он сходит  с  ума.  Ларн
давил на него со всех сторон.
   "Ты сделал то, что хотела она, верно? "
   Голоса зазвучали снова - громкие, деспотичные, терзающие душу.
   Тихоня, сидящий у огня: "Однажды я слышал историю о девушке с  Ларна.
Ее мать прислуживала тамошним жрецам".
   Фальк: "Мне кажется, твоя мать скрывала свое прошлое лишь  для  того,
чтобы уберечь тебя".
   Квейн перед бурей: "Она плыла в челноке без паруса и  весел"  -  Джек
зажал уши руками, но голоса не унимались.
   Снова Тихоня: "Ее спасла мать - калека, не владевшая правой  стороной
лица и правой рукой. Она  посадила  дочь  в  утлую  лодку  и  пустила  в
предательские воды, окружающие остров".
   Мастер Фраллит: "Она была шлюхой, да еще и приблудой к тому же".
   Его мать на стене замка: "Пригнись, Джек, вдруг тебя заметят".
   Джек задыхался под натиском всех  этих  голосов.  Слова  давили  его,
проникая в самую душу, не давали ему покоя. Пот  капал  с  носа  в  рот,
соленый, как море.
   Тихоня: "Она дала страшную клятву когда-нибудь уничтожить Ларн".
   Квейн: "Она спасалась бегством".
   Фальк: "Возможно, она боялась не столько за себя, сколько за тебя".
   - ЗАМОЛЧИТЕ!
   Джек сел. В ушах у него звенело, сердце билось  как  бешеное.  Одеяла
казались путами, привязывающими его к постели. Он сбросил их,  порываясь
прочь отсюда.
   Прохладные доски пола показались ему блаженством. Он быстро оделся  и
поплескал водой на лицо. По лестнице он сбежал, перепрыгивая  через  три
ступеньки, - если бы дверь не открылась, он выломал бы ее. Он  оттолкнул
всех, кто пытался его остановить, - их голоса  ничем  не  отличались  от
тех, что звучали у него в голове.
   В конце концов он выбрался на улицу, дохнул полной грудью и попытался
побороть  овладевшее  им  безумие.  Голоса  превратились  в   шепот,   в
неразборчивый  гул,  а  после  утихли  совсем.  Джек   чувствовал   себя
опустошенным, и ноги сами несли его по городу.
   Уличные девки приставали  к  нему,  пьянчуги  задирали  его,  старухи
спешили перебежать на другую сторону. Звезды на небе мерцали  в  такт  с
Ларном. Джек ускорил шаг. Но как бы  быстро  он  ни  шел,  Ларн  у  него
внутри. Как бы он ни старался, ничто уже не будет прежним.
   Он шел вниз, к  морю.  Пол-лиги  до  порта,  потом  по  берегу  вдоль
восточной гавани, потом между рядами рыбачьих лодок, потом по сходням на
борт "Чудаков-рыбаков". Джек сам не знал куда идет, но, увидев  корабль,
понял, что пришел куда надо.
   - Кто там? Убирайся прочь от судна, коли жизнь дорога.
   - Карвер, это я, Джек. Я пришел к капитану.
   - Тебе повезло. Он еще тут. Сидит в каюте и пишет в  журнал  о  нашем
плавании. Только смотри не уговаривай его снова плыть куда-то.  Если  ты
за этим пришел, я лучше сразу скину тебя за  борт.  В  жизни  больше  не
пойду на Ларн - и готов убить чтобы сдержать свое слово.
   - Не бойся,  Карвер.  Ларн  теперь  стал  одним  из  множества  голых
островов, рассеянных в море. - Джек сам не поверил своим  словам,  да  и
как он мог? Ларн теперь переселился в его сердце и его душу.
   - Ну смотри же, я на тебя полагаюсь.
   - Можешь не сомневаться, Карвер.
   Джек  спустился  вниз.  Дерево  издавало  острый   запах   замкнутого
пространства. Низкие потолки ограничивали ночь. Дверь капитанской  каюты
была закрыта.
   Джек толкнул ее, не постучавшись.
   Капитан сидел у стола и записывал что-то в толстую книгу.
   - Входи, - сказал он, не поднимая глаз. - Садись. Я тебе уже налил.
   Джек вошел. Здесь было тепло, но как раз в меру, и светло, но не так,
чтобы резало глаза. На столе стояло два стакана: один полный  до  краев,
другой - наполовину. Квейн повернулся к Джеку лицом.
   - Я так и знал, что ты сейчас придешь.
   - Знали? - Джек сел.
   - Да, было у меня такое чувство.
   - А если бы я не пришел?
   - Тогда я выпил бы твой ром сам. Отчего же не приготовиться к приему,
коли я так и так внакладе не останусь.
   Джек взял стакан, гладкий и тяжелый.
   - Что сталось с той ларнской девушкой потом?
   Капитан ответил сразу, точно всю ночь только и ждал этого вопроса:
   - Когда "Благодатный бриз" причалил в  гавани,  я  отвел  ее  к  себе
домой.  Она  еще  не  оправилась,  и  мы  с  матушкой  несколько  недель
выхаживали ее.  Никогда  не  видел  человека,  полного  такой  решимости
выздороветь. Она, можно сказать, вернула себе здоровье одной лишь  силой
воли. А как стала на ноги - в тот  же  день  ушла  из  города.  Не  было
никакой возможности ее удержать. Она боялась Ларна, боялась,  что  жрецы
выследят ее и убьют Сердце у меня разрывалось, но я  отдал  ей  все  мои
сбережения и отпустил ее.
   Джеку казалось, что ночь кружится вокруг них и только они  с  Квейном
неподвижны.
   - Куда она пошла?
   - Она не сказала - не хотела подвергать  меня  опасности,  -  шепотом
сказал Квейн. - Но мне думается, она отправилась на север.
   - Какая она была?
   - Темноволосая,  с  голубыми  глазами,  хрупкая,  и  лицо  сердечком.
Красавица, одним словом.
   Все кружилось, и воздух свистел в ушах.
   - Как ее звали?
   - Анеска.
   Все остановилось как вкопанное.
   Квейн поднес стакан ко рту, выпил и посмотрел Джеку в глаза.
   - Уходя из Рорна, она сказала, что возьмет себе другое имя  -  такое,
которое  есть  в  каждом  городе  Обитаемых  Земель.  Я  посоветовал  ей
назваться Люси, но не знаю, приняла она мое предложение или нет.
   Джек не дышал, слушая капитана, и лишь теперь  со  свистом  втянул  в
себя воздух. Сам того не заметив, он вскочил со стула -  он  должен  был
потрогать капитана, чтобы убедиться, что Квейн настоящий и действительно
произнес эти слова. Квейн был теплый, и пахло от него ромом - самый  что
ни на есть настоящий морской волк. Джек знал, что капитан сказал правду.
   Джек ощутил стеснение в груди. Какие-то новые чувства  распирали  его
сердце, терзая его острой, но сладкой болью. Он испытывал и  облегчение,
и удивление, и волнение, и радость, но сильнее всех  была  печаль.  "Как
она, должно быть, страдала! - думал он. - И как хорошо скрывала  и  свое
прошлое, и свой страх! "
   А еще Джек чувствовал благодарность. Благодарность за то,  что  узнал
наконец правду. Опустившись на колени перед капитаном, он сказал:
   - Она послушалась вашего совета. И назвалась Люси.
   Рука капитана легла ему на плечо.
   - Да. Ты ее сын. Я понял это сразу, как  увидел  тебя.  -  И  капитан
добавил с тоской:
   - Она была храбрая девушка.
   Джек приник к нему. Наконец-то он получил  ответ.  Он  узнал,  почему
мать изменила имя, почему каждый день всходила на стену замка и смотрела
на приезжих и почему ничего не говорила о себе. Страх правил жизнью  его
матери - и причиной этого страха был Ларн.
   Да, она жила в страхе, но надеялась отомстить. И ее клятва  оказалась
столь сильна, что пережила ее. Быть может, клятва  ее  и  сгубила  -  но
теперь все сбылось: Ларна больше нет, и мать может спокойно  почивать  в
могиле.
   - Почему вы не рассказали мне этого раньше? - спросил Джек. -  Я  мог
бы и не прийти к вам.
   - Джек, море убаюкивает человека, словно младенца в  колыбели.  Когда
твои глаза не видят берега, а под ногами нет земли, ты думаешь только об
одном - о своем плавании. Надо вернуться на сушу, чтобы  увидеть  все  в
настоящем свете. Я полагал, что и с тобой дело обстоит так же,  -  стоит
тебе провести пару часов на суше, и ты поймешь.
   - Но есть еще вещи, которых я не понимаю.
   - Я рассказал тебе все, что знал. - Квейн потрепал Джека по плечу.  -
Налей-ка нам еще, и выпьем за твою мать. А  вопросы  без  ответов  могут
подождать и до завтра.
   Джек встал, наполнил стаканы до краев и подал  один  капитану.  Квейн
прав: эту ночь нужно отпраздновать.
   И они пили до самого  рассвета,  и  рассказывали  друг  другу  разные
истории, и смеялись, и плакали.

XXIV

   День занимался. Рассвет проникал  сквозь  ставни  вместе  с  туманом.
Холод стоял жестокий. Еще никогда в жизни Мелли так не  мерзла.  Зимы  в
замке Харвелл не шли ни в какое сравнение с этой. Метель бушевала  шесть
дней, и лишь сегодня небо прояснилось.
   Сырая северная стена ее комнаты покрылась льдом, и  вода  замерзла  в
тазу у постели. Пар шел изо рта, и  Мелли  тряслась  не  переставая.  По
комнате гуляли ледяные сквозняки. В трубу задувало, из окна  свистело  -
ветер раздувал занавески и выметал пыль из-под кровати.
   Мелли  по  уши  зарылась  в  одеяла.  Ей   настоятельно   требовалось
облегчиться, но она знала по опыту,  как  холодно  там,  снаружи.  Кроме
того, замерз явно не только умывальный таз, и ей не  хотелось  справлять
нужду на лед. Лучше подождать, пока стражники не принесут чистое судно.
   Сегодня было даже  холоднее,  чем  во  время  бури.  Метель,  правда,
швыряла снег в трубу и распахивала железные ставни, будто деревянные,  -
зато воздух не успевал застояться и заморозить тебя.
   Твой нос, щеки и веки. Может ли человек обморозить себе веки? Или они
просто застывают на середине, превращая  глаза  в  щелки?  Встревоженная
этой мыслью,  Мелли  укрылась  с  головой.  Лучше  уж  задохнуться,  чем
остаться узкоглазой.
   Просто удивительно, насколько теплее тут,  под  одеялом.  Ее  животик
греет не хуже, чем печка. Теперь уж, наверное, седьмой месяц на исходе -
Мелли никогда не умела следить за временем. Этим за  нее  занимались  ее
служанки.
   Но теперь у нее служанок нет. Только  двое  или  трое  стражников  да
беззубая ведьма Грил. Часовых - даже и в железных шлемах, дурно пахнущих
и с клинками наголо,  -  Мелли  решительно  предпочитала  тетушке  Грил.
Часовые были молчаливы, вежливы - если можно назвать вежливым  человека,
который тычет пикой тебе в грудь, - и нисколько  ею  не  интересовались.
Грил же напоминала собаку, которая вцепилась в  кость  и  не  желает  ее
отдавать. Она насмехалась, издевалась, оскорбляла и  все  время  думала,
что бы еще отнять у Мелли. Как будто мало свечей, тепла, ковров, ужина и
свежей воды. Теперь Мелли приходилось  неделями  носить  одну  и  ту  же
одежду, умываться ледяной озерной водой, грызть кости, которые  до  нее,
похоже, обгладывали собаки, и спать под  такими  грубыми  одеялами,  что
хоть святой подвижнице впору.
   Но Мелли, как оказалось, могла выдержать все это и  даже  больше.  Ее
беременность, несмотря ни на что, протекала хорошо, а она сама, если  не
считать слегка опухших лодыжек и ноющей спины,  становилась  все  крепче
день ото дня. Недели сливались в месяцы, и осень сменилась  зимой  -  но
то, что шевелилось в ее чреве, давало Мелли волю к жизни.
   Мелли любила  свою  беременность.  С  ней  она  не  чувствовала  себя
одинокой. Она обнимала свой живот и разговаривала с Ребенком, обещая ему
или ей убежать еще до родов. И это обещание не было праздным. Она знала,
чего хочет от нее Кайлок, и не собиралась удовлетворять его желание.  Не
позволит она Кайлоку использовать ее тело для очищения  от  грехов.  Она
никогда не забудет того, что он сделал. Семь дней назад он отдал  приказ
перебить пять тысяч человек. Он мог бы взять  разбитых  высокоградцев  в
плен - но нет, их истребили, изрубили  на  куски  и  оставили  стыть  на
равнине к юго-востоку от Брена.
   Кайлок - чудовище, которое следовало бы  удушить  еще  при  рождении.
Мелли опостылели его извращенные игры в грех  и  искупление,  опостылело
быть зеницей столь безумного ока. Она задумала бежать. Она знала, что ее
дитя обречено на смерть: Баралис ни за что не оставит в живых  законного
наследника Брена. Кайлоку ребенок не нужен, ему нужна только она  -  так
будь же она проклята, если будет спокойно ждать оставшиеся два месяца, а
потом поднесет ему себя словно дичь на блюде. Пусть поищет  себе  другой
очистительный сосуд.
   За дверью послышался какой-то звук - Мелли выглянула из-под одеяла  и
увидела входящую Грил. Достойная госпожа одевалась теперь как  королева:
в меха и парчу, с золотыми цепями на морщинистой шее. Должно  быть,  она
грабила покои тех вельмож, которых Кайлок убивал  после  пыток  -  такая
судьба  ожидала  любого,  кто  отваживался  сказать  хоть  слово  против
Кайлока.
   - Есть ли новости о моем отце? - спросила Мелли.
   - "Госпожа", - огрызнулась Грил. -  Есть  ли  новости  о  моем  отце,
госпожа. - Она стянула перчатку  и  подняла  вверх  костлявый  палец.  -
Холодно, зато дуть стало меньше.
   - Почему бы тебе просто не проломить стену  и  не  выбросить  меня  в
озеро? Слишком уж долго ты стараешься заморозить меня до смерти.
   - Что ж, ты повторишь судьбу твоего отца, только и всего.
   - Значит, его тело нашли? - И Мелли, скрипнув зубами, добавила:
   - Госпожа.
   - Стоит ли искать после такой метели? Твой отец трусливо бежал с поля
боя, но горы его доконают. Он ведь уже далеко не юноша.
   Мелли пропустила ее подковырки мимо ушей. Тела не нашли - значит есть
вероятность, что отец жив.
   - Многих ли еще недосчитались?
   Грил подошла к постели.
   - Что, любопытно, да?
   - Ты хочешь сказать, что не знаешь.
   - Нет ничего такого в Брене, о чем бы я не знала, девушка.
   - Мой брат не просил о встрече со мной? - Мелли знала, что брат ее  в
городе, но знает ли он, что и она здесь?
   - Король сказал ему, что ты умерла.  От  лихорадки,  еще  три  месяца
назад. Никто не знает, что ты тут, девушка. Да и кому ты нужна? Впрочем,
не стоит тебе чересчур убиваться о своем братце. Я  слыхала,  он  послал
своих людей, чтобы убить отца.
   - Ты лжешь! - Мелли страстно захотелось  залепить  беззубой  оплеуху,
вцепиться ей в космы и засунуть ее головой в ночной  горшок.  Но  каждый
раз, когда Мелли пыталась это сделать,  Грил  начинала  истошно  вопить,
вызывая стражу.
   - А ты спроси короля, когда он придет, - увидишь, лгу я или нет.
   Мелли опустила голову на подушку. Неужели это правда? Что должен  был
испытать отец, зная, что Кедрак велел его убить? Довольно  и  того,  что
они сражались друг против друга, но это... Мейбор жил  лишь  ради  своих
сыновей.
   Нет, это не совсем так. Мейбор и ее любил не менее  сильно  -  просто
слишком долго не показывал этого.
   - Так, значит, видели,  как  Мейбор  ускакал  с  поля  боя?  -  Мелли
спрашивала об этом и раньше, но нуждалась в подтверждении.
   Грил улыбнулась.
   - Твой отец - трус:  он  только  и  способен,  что  бить  беззащитных
женщин. При первой же опасности он умчался так скоро, что его  и  пьяным
ублюдком не успели бы обозвать.
   Мелли вскочила с постели. Собственный вес, как  всегда,  поразил  ее.
Она с каждым днем становилась  все  тяжелее  -  но  это  не  сделало  ее
неповоротливой. Она вцепилась в  горло  Грил,  не  успела  та  и  глазом
моргнуть.
   - Стража! - заверещала Грил, упираясь одним локтем Мелли в  грудь,  а
другим примериваясь в живот.
   Мелли перехватила ее руку, но  Грил  вырвалась,  оставив  Мелли  свою
перчатку.
   Стражники вбежали в комнату с наставленными копьями. Мелли отступила,
заткнув перчатку сзади за пояс юбки. Хотя бы одна рука у нее нынче ночью
не посинеет от холода.
   - Ах ты сучка! - взвизгнула Грил, влепив ей пощечину. - Марш  обратно
в постель! Не давайте ей сегодня есть, - приказала она стражникам.
   - Но король, ваша милость, наказывал кормить ее как следует.
   Мелли с удовлетворением отметила, что на шее у Грил остались глубокие
красные следы.
   - Ну так дайте ей свои объедки -