е огромные  ставки  будут  делаться  во
время подобного боя.
   - Это верно, - прошептала она.
   - Сейчас я скажу вам большой секрет. - Пальцы Тугосумки впились Хвату
в плечо. - Если рыцарь погибнет -  а  надо  сознаться,  что  это  вполне
возможно, - кому-то придется его хоронить.
   Жадность, пылавшая на лице достойной дамы, несколько померкла.
   - Хоронить?
   - Поскольку у рыцаря в городе нет родных, тот, кто  возьмет  на  себя
заботу о его теле, получит его долю.
   - Да он мне как сын родной! - воскликнула Тугосумка. - Я долгом почту
похоронить его как подобает.
   - Вы замечательная женщина. Однако к делу. Рыцарь должен  встретиться
с Блейзом нынче на закате у трех золотых фонтанов.  Можете  вы  устроить
так, чтобы он туда пошел?
   - Быть спокоен.
   - Хорошо. До скорой встречи, сударыня. - Хват глянул на Таула  -  тот
опорожнял очередной мех с элем, не видя  ничего  вокруг.  -  Пусть  пьет
сколько влезет. Это сделает его сговорчивее.
   Госпожа  Тугосумка  согласно  кивнула  и  протянула  Хвату  руку  для
поцелуя. Хват исполнил это неохотно, не в силах отделаться от  мыслей  о
крысином масле, выбрался из таверны и зашагал к трем  золотым  фонтанам.
Чтобы его план удался, ему нужно переговорить с герцогским бойцом раньше
Таула.

***

   Ровас ворвался в дом как ветер.
   - Слухи подтвердились: Лескет умер, а Кайлок намерен выиграть войну.
   Магра и Тарисса переглянулись.  С  лица  Магры  исчезли  все  краски.
Тарисса встала, уронив шитье, опустилась на колени  рядом  с  матерью  и
поцеловала ей руку. Магра отстранилась.
   - Когда это случилось? - спросила она  высоким,  звенящим  голосом  -
гневно, как показалось Джеку.
   - Он умер во сне около месяца тому назад, - не глядя на нее,  ответил
Ровас.
   Настала тишина. Никто не двигался. Огонь бросал вокруг пляшущие тени.
Тарисса закрыла лицо руками. Магра сидела очень прямо, устремив  взор  в
пространство. Ровас и Тарисса, как видно, ждали,  чтобы  она  заговорила
первая.
   Наконец она встала и подошла к огню - по-прежнему прямая как струна.
   - Кайлок выиграет эту войну, - сказала она.
   Несмотря на значительность этих  слов,  все  как  будто  вздохнули  с
облегчением. У Джека осталось ощущение, что Магра перевела  разговор  на
другое.
   - Как это отразится на его браке с  Катериной  Бренской?  -  поспешно
спросила Тарисса. Вопрос ее был обращен к Ровасу,  но  смотрела  она  на
Джека, желая понять, какое впечатление произвела на  него  эта  странная
сцена. Джек сидел с бесстрастным лицом. Тарисса ласково улыбнулась  ему,
и он, хотя и подозревал, что это не просто улыбка, невольно улыбнулся ей
в ответ. Тарисса -  самая  соблазнительная  женщина  из  всех,  кого  он
встречал. Джеку вдруг расхотелось задавать вопросы.
   - Мне кажется, свадьба все-таки состоится, -  сказал  Ровас.  -  Дело
зашло так далеко, что отступать нельзя без большого  конфуза  для  обеих
сторон. - У контрабандиста был усталый вид. Он налил себе большую кружку
эля и осушил ее одним глотком.
   И все трое принялись обсуждать возможные последствия войны - но  Джек
больше не слушал, а только  наблюдал  за  ними.  Красивые  губы  Тариссы
шевелились, выговаривая слова. Джек помнил их мягкость и вкус - от этого
у него перехватывало дыхание. Почему она оттолкнула его  прошлой  ночью,
если сама поощряла его? Кто ее знает - если верить Грифту, у женщин  это
дело обычное. Стражник не раз остерегал Джека против  опасностей  любви.
"Если ты сбит с толку, словно павлин, попавший в метель, - говаривал он,
- то все идет хорошо.  Но  если  ты  блаженствуешь,  словно  моллюск  на
камнях, - жди беды". Опыт Джека в общении с женщинами был невелик, но он
все-таки подозревал, что Грифт не всегда бывает прав.  Впрочем,  чем  он
недоволен?  Он  удостоился  поцелуя  женщины  старше  и  опытнее  его  -
прекрасной женщины с глазами, где орех сочетается с золотом.  Джек  даже
устыдился своих мыслей - тут о войне говорят, а у него  одна  похоть  на
уме.
   Оторвав взгляд от Тариссы, Джек увидел, что Ровас смотрит на него. На
миг Джеку показалось, что  тот  читает  его  мысли.  Ровас  по  какой-то
причине не хочет, чтобы между Джеком и Тариссой что-то было. Днем, когда
они сражались на длинных мечах в  поле  за  домом,  поесть  им  принесла
Магра. Сначала Джек подумал, что Тарисса его избегает, но  теперь,  видя
враждебный  взгляд  Роваса,  стал  сомневаться   -   быть   может,   это
контрабандист велел ей держаться подальше?
   Решив проверить свои подозрения, Джек потянулся и встал.
   - Что-то я зачерствел, как хлеб недельной давности. Пойду прогуляюсь,
пока не стемнело. - Он повернулся к Тариссе:
   - Не хочешь пойти со мной?
   Этот простой вопрос вызвал целую войну  предостерегающих  взглядов  и
непонятных чувств. Тарисса набрала в грудь воздуха.
   - Что ж, пожалуй. - И взглянула на мать, словно обращаясь  к  ней  за
помощью.
   - Скоро ужин, девочка, - сказал Ровас. - Надо помочь матери.
   Все ждали, что скажет Магра. Она пристально посмотрела на  Роваса,  и
на ее лице возникло выражение, которого  Джек  не  понимал  -  не  хотел
понимать.
   - Я сама приготовлю ужин, - сказала она. -  Ступай,  Тарисса,  только
ненадолго.
   Между Магрой и Ровасом возникло явное напряжение -  оно  потрескивало
как огонь, но было  невидимо,  как  его  жар.  Всем  было  понятно;  что
контрабандист не согласен с Магрой, но она была Тариссе  матерью,  и  ее
слово оставалось решающим. А все-таки она  боялась  чего-то,  и  не  она
одна: руки дочери тоже дрожали, когда она завязывала плащ.
   Грох! Ровас пнул ящик с дровами, и поленья раскатились по полу.
   - Ну, чего ты ждешь? - заорал он. - Раз собралась готовить ужин,  так
готовь, черт тебя побери!
   Тарисса мигом очутилась рядом с матерью.
   - Я никуда не пойду.
   - Нет, - сказала Магра, - ступай и погуляй с Джеком.
   - Но ведь...
   - Ступай, - тоном, не терпящим возражений, отрезала мать и  принялась
подбирать дрова. Ровас стоял у огня спиной к остальным и  не  обернулся,
когда молодая пара вышла.
   Холод охватил Джека, сделав еще заметнее противный вкус колдовства во
рту. Ровасу повезло. Джек протянул руку, то  ли  ища  поддержки,  то  ли
предлагая ее. Тарисса ответила крепким пожатием - и стало уже не  важно,
что ею движет.
   Они шли в молчании, словно заключили безмолвное согласие не  говорить
ничего, пока не отойдут от дома. Небо тускнело, и ветер дул им в  спину.
Голова у Джека была тяжелой, будто каменный противень Фраллита. Он и  не
заметил, как внутри стало что-то расти. Его смутила  сцена,  которую  он
наблюдал, и рассердил впавший в буйство Ровас. Так рассердил, что тайная
сила чуть было не излилась наружу.
   Страшнее всего то, что колдовство становится  для  него  привычным  -
настолько, что он даже не замечает его присутствия. Если бы Ровас сделал
хоть один шаг к Тариссе, он упал бы мертвым. Джек был в  этом  уверен  -
ведь то же самое он сделал и для Мелли.
   При мысли об этом у Джека потемнело в глазах. Ничто не  имело  больше
смысла, кроме одного: убить человека, обесчестившего и  убившего  Мелли.
Все остальное - суета: и Ровас, и  бредовые  замыслы  удрать  туда,  где
воюют, и Тарисса с ее мягкими каштановыми  волосами  и  загрубевшими  от
меча пальцами.
   - Джек, ты делаешь мне больно. - Тарисса отняла руку.
   - Прости, - опомнился Джек, - я думал  о...  -  Он  не  смог  сказать
"Мелли", не смог выговорить ее имя вслух. Его и  без  того  не  покидали
жуткие слова Роваса о том, как Тарисса нашла ее  с  отрезанной  головой.
Если он назовет имя вслух, слова могут стать зримыми.
   - Ты думаешь о своей подруге. - Тарисса повернулась  к  нему.  -  Мне
очень жаль... - Джек ждал - и небо тоже ждало, и ветер в деревьях  ждал.
Но Тарисса сказала не то, что хотела сказать, а совсем другое:
   - Мне очень жаль Роваса.
   - Он за тебя горой стоит - прямо как отец. - Джек  впился  глазами  в
лицо Тариссы и почти обрадовался, когда на нем ничего не отразилось.
   - У нас никого нет, кроме него. Он  взял  нас  к  себе  без  гроша  и
заботился о нас все эти годы - а взамен просит так мало.
   - А что ему нужно от меня?
   - Я думала, ты знаешь. Он хочет, чтобы ты убил капитана.
   - Зачем? - Джеку почему-то казалось, что этими своими вопросами он от
чего-то освобождает Тариссу.
   - Ровас раньше дружил с ним - или, скорее, у  них  были  общие  дела.
Контрабандист должен иметь связи среди военных, чтобы избежать обысков и
конфискаций. Чтобы на его дело смотрели сквозь пальцы. Но  капитан  стал
жадничать и вместо всегдашнего вознаграждения потребовал доли в доходах.
Ровас отказал ему и с тех пор лишился возможности возить свои  товары  в
Хелч - капитан отдал приказ их перехватывать.
   - И Ровас хочет, чтобы я избавил его от затруднений.
   - Капитан и твой враг, не только его.
   - Похоже, я подвернулся как раз вовремя, - не скрывая злости,  сказал
Джек.
   - Скорее для меня, чем для Роваса. -  Тарисса  прошла  еще  несколько
шагов и повернулась лицом к ветру. - В тот  день  капитана  должна  была
убить я.
   Ночь вдруг стала глубже, темнее и сделалась тесной, как пещера.
   - Почему ты?
   Тарисса запахнулась в шаль и потупилась.
   - Джек, не заставляй меня отвечать.
   Он схватил ее за плечи и повернул к себе лицом.
   - Почему ты? Ровас в тот день был на холме - он мог бы сам застрелить
капитана.
   Тарисса, не поднимая глаз, покачала головой.
   - Я лучше стреляю из длинного лука.
   - Лжешь.
   Тарисса высвободилась, отвернулась от него и крикнула:
   - Ну хорошо! Если уж тебе так надо знать, он грозился выгнать  нас  с
матерью из дома, если я этого не сделаю.
   Остолбенев, Джек уставился  ей  в  затылок.  Как  может  человек  так
поступать? Как  мог  Ровас  угрожать  тем,  кого  любит?  Плечи  Тариссы
тряслись - она плакала. Джеку хотелось обнять  ее  и  защитить.  Он  уже
протянул руки, но тут у него мелькнула темная  мысль.  И  он,  не  успев
спохватиться, высказал ее вслух, произнеся слова менее чем на ладонь  от
ее уха:
   - Ровас для того хотел заставить тебя убить капитана, чтобы  покрепче
привязать тебя к себе. Если бы ты это сделала, у него было бы  чем  тебя
припугнуть. Вы с Магрой не смогли бы уйти от него из страха, что он тебя
выдаст. Ему важно  не  столько  убийство,  сколько  власть,  которую  он
приобрел бы благодаря этому.
   Тарисса, перестав плакать, медленно обернулась к нему.
   - Напрасно ты так говоришь, Джек. Это не правда.  Не  правда,  и  все
тут. - Ее голос звенел, готовый сорваться. - Никогда  больше  не  говори
так. Никогда. - И она убежала, пригнув голову от ветра, а шаль хлопала у
нее за спиной.
   Джек посмотрел ей вслед. То, что он сказал, было правдой, и  они  оба
знали это.

X

   Еще глоток - и он, быть может,  добьется  своего.  Таул  потянулся  к
меху. Эль - чистое золото и стоит, должно быть, дорого. Но это не важно.
Главное - забыться.
   Но сколько бы он ни пил, как бы неистово ни дрался, что бы ни делал -
забыться ему не дано. Анна и Сара, малыш,  а  после  Бевлин  -  все  они
доверились ему, а он их предал. Он потерпел крах как мужчина, как брат и
как рыцарь. Все, что было ему дорого, ушло, и  осталась  лишь  оболочка,
холодная и глубокая, как могила. Но в могиле хотя бы обретаешь  покой  -
так сказал ему мудрец.
   Таул не мог сказать, сколько  дней,  недель  или  месяцев  прошло  со
смерти Бевлина. Все слилось в одно мутное пятно, где разными  были  лишь
лица мужчин, с которыми он дрался, да сорта эля.
   Но и эль действовал на него все слабее. Три меха он выпил  за  вечер,
но рука у него  твердая,  точно  дуб,  шаги  ровные,  как  у  городского
стражника, а ум ясен и остер, как битое стекло.
   Собственное тело предавало его. Оно насмехалось над ним,  дразня  его
своей мощью, твердостью мускулов,  гладкостью  кожи  и  туго  натянутыми
жилами. Это не правильно. Он теперь получеловек, и тело его должно  быть
таким же.
   Два образа въелись в его мозг не хуже, чем кольца в его плоть. На что
бы он ни смотрел, перед глазами  у  него  вставали  то  выжженный  кусок
земли, где был когда-то их дом, то окровавленное тело. Никакая  драка  и
никакой эль  не  могли  отогнать  этих  видений.  В  Вальдисе  говорили:
"Человек расплачивается за свои грехи в будущей жизни, а рыцарь  -  и  в
настоящей, и в будущей". Раньше Таул этого не понимал, а теперь понял.
   - Пошли, Таул. Мы опоздаем,  если  ты  не  поторопишься.  -  Корселла
схватила его за руку и вытащила на улицу. Она ошибалась, думая,  что  он
пьян. Хотел бы он напиться пьяным.
   - Пусть уж он допьет этот мех, милочка, - сказала госпожа  Тугосумка.
Эта  женщина  что-то  замышляла.  Она  забрала  у  него  нож,  а  теперь
подстрекала его пить.
   Они вошли в тень дворца  и  направились  в  центр  большой,  мощенной
плитами площади. Там журчали три украшенных позолотой  фонтана  и  стоял
темноволосый,  крепкого  сложения  человек.   Он   выступил   вперед   и
поклонился:
   - Добрый вам вечер, дамы. Здорово, приятель.
   - Я тебе не приятель,  -  резко  сказал  Таул,  перекрывая  хихиканье
женщин.
   - Тогда позволь представиться. Я  Блейз,  герцогский  боец.  -  И  он
умолк, полагая, что этим все сказано.
   Таул повернулся к Тугосумке:
   - Вот, значит, что ты задумала. Мало ты на мне нажилась?
   - Дорогой мой Таул, я забочусь  только  о  твоих  интересах.  -  Рука
Тугосумки взмыла и опустилась на грудь, словно раненый мотылек.
   Блейз выгнул свою черную бровь:
   - Я понимаю твое нежелание, Таул. Кому хочется потерпеть поражение?
   Тугосумка и ее дочка согласно вздохнули.
   - Хочешь раздразнить меня, да? - сказал Таул. - Дешевый это  трюк  со
стороны человека, носящего столь дорогие одежды.
   Блейз, и не думая оскорбляться, взглянул на  рукав  своего  расшитого
камзола.
   - Я ношу их благодаря своим победам.  Ты  можешь  добиться  того  же.
Если, конечно, не окажешься в саване, - пожав плечами, добавил он.
   -  Что,  славу  подновить  требуется?  Нужна  победа  над   достойным
противником? Тут я тебе не помощник.  Не  намерен  прокладывать  кому-то
дорогу к славе. - Таул повернулся и зашагал прочь.
   - Это меня нисколько не удивляет, друг мой. Разве  может  привести  к
славе тот, кто покрыл себя бесславием?
   - Что ты хочешь этим сказать? - резко обернулся Таул.
   - Я слышал, будто ты - вальдисский рыцарь  и  бои  в  ямах  не  самый
худший твой грех.
   Миг - и Таул вцепился Блейзу в горло. Он знал, что тот только этого и
добивается, но ему уже было все равно. Его душевная  рана  была  слишком
свежа, чтобы сыпать на нее соль.  Пальцы  Таула  впились  в  намасленную
душистую кожу. Мускулы под ней были как сталь.  Женщины  раскудахтались,
как напуганные курицы. Таул нашел два уязвимых места под самой  челюстью
- и получил тычок ножом в бок.
   - Пусти меня, - прохрипел боец, подкрепив  свои  слова  новым,  более
чувствительным тычком.
   Краем глаза Таул увидел, что  к  ним  приближаются  два  стражника  с
копьями наготове -  их,  должно  быть,  привлекли  женские  вопли.  Таул
отпустил Блейза, ненавидя себя за трусость.
   Даже теперь, когда ему незачем жить,  что-то  побуждает  его  спасать
себя. Чего ради?
   Блейз махнул рукой, прогоняя стражников.
   - Ты выбрал неподходящее время и место, - сказал он  Таулу.  -  Ровно
через неделю я буду ждать тебя в яме к югу  от  дворца.  Там  мы  сможем
закончить то, что начали. - Он картинно  отер  кровь  с  ножа.  -  Если,
конечно, тебе дорога твоя честь.
   - Мало чести в том, чтобы тыкать ножом в безоружного. - Таул внезапно
устал. - Я приду. Но не обессудь, если наши силы окажутся равными.
   - Честный бой - вот все, о чем я прошу.
   Таулу хотелось одного: уйти. И выпить чего-нибудь. Уже настала  ночь.
Тихая и безоблачная. Только бы найти место, где можно забыться.  Женщины
больше не способны отвлечь его - оставалось только пить и  драться.  Что
ж, он будет делать, что может, и, Борк даст, следующий бой окажется  для
него последним.

***

   Мейбор выплюнул мясо, жесткое и  невкусное,  -  павлин,  что  ли?  Он
терпеть не мог  эти  выверты.  Где  оленина,  свинина,  говядина?  Около
герцога, конечно. Он-то не станет есть эту  приторную,  черт  знает  чем
напичканную птицу. Герцог любит настоящее мясо, с кровью.
   Мейбор  обвел  взглядом  огромный  пиршественный  стол,   уставленный
свечами, блюдами, кубками и заваленный костями.  Вокруг  него  восседала
самая отборная бренская знать.  Все  мужчины  одеты  в  тусклые  тона  и
коротко острижены. Ни единой бороды,  ни  единого  яркого  пятна.  Берут
пример с герцога, поклонника  военной  простоты.  Он  даже  на  пиру  не
расстается с мечом - и какое же это великолепное оружие! Мейбор подумал,
что и ему следовало бы опоясаться мечом - он притягивает  взоры  вернее,
чем самый искусно расшитый шелк.
   Хорошо, что хоть дамы  не  следуют  примеру  его  светлости.  Красиво
скроенные платья подчеркивают формы, не  менее  соблазнительные,  чем  в
Королевствах. Голоса у них резковаты, зато станы пышны,  и  у  каждой  в
бедрах побольше мякоти, чем в паре  битых  павлинов.  Не  одна  из  этих
чаровниц бросает взгляды в его сторону, и кто их за это упрекнет?  Среди
их серых мужчин  он  блещет,  как  король.  Если  Брен  славится  своими
портными, то ткачи и красильщики здесь, вероятно, работают в потемках.
   - Вам не нравится эта грудка? - повернулась к нему Катерина.  В  этом
зале, полном красавиц, равных ей нет. Мейбору очень хотелось бы найти  в
ней какой-нибудь изъян - но вот он сидит рядом с ней, их пальцы лежат на
одной хлебной дощечке, и что же? Он  ослеплен.  Живописец  нисколько  не
польстил ей - она само совершенство. Кожа  ее  светится,  волосы  сияют,
губы точно  ангелами  вылеплены.  Непорочная  принцесса,  готовая  стать
женщиной.
   На миг Мейбора ошеломил ее вопрос, но он тут  же  смекнул,  что  речь
идет о птице.
   - Я не любитель павлиньего мяса, госпожа моя.
   - Тогда мы угостим вас чем-нибудь более основательным. - Она хлопнула
в ладоши, и к ней подскочил слуга. - Оленины для лорда.
   Перед Мейбором водрузили  огромное  блюдо  с  мясом.  Он  старательно
выбрал самый жирный кусок и положил его Катерине.
   - Вы оказываете мне честь, сударь.
   - Для меня честь - находиться в вашем присутствии, сударыня. - Мейбор
был доволен: он сумел поступить надлежащим  образом.  Баралис,  видевший
это, бросил на него злобный взгляд. Королевский советник сидел  рядом  с
престарелой матерью герцога, глухой как пень, сморщенной и безобразной.
   Баралис должен умереть - это не подлежит  сомнению.  Остается  только
решить, когда и как. Мейбор  никому  не  спустил  бы  того,  что  сделал
Баралис нынче утром. Никому. И никакие хитрые трюки Баралису не помогут.
Королевский советник упокоится навеки.
   Однако Мейбор пострадал  не  зря!  Он  выставил  Баралиса  дураком  и
лжецом,  а  сам,  похоже,  с  легкостью  покорил  Брен:  герцог  к  нему
благоволит, Катерина предупреждает все его  желания,  словно  заботливая
дочь, и даже сосед слева, знатный и богатый Кравин, относится к  нему  с
должным уважением. Катерина говорила с тем, кто сидел справа от  нее,  и
Мейбор воспользовался этим, чтобы затронуть предмет,  о  котором  думали
все, но не говорил никто:
   - Скажите, лорд Кравин,  как  Брен  воспринял  новость  о  восшествии
Кайлока на престол?
   Лорд Кравин тщательно отер соус с пальцев. Он не  поднимал  глаз,  но
Мейбору показалось, будто его сосед примечает, не смотрит ли  кто  в  их
сторону, не прислушивается ли, затаив  дыхание,  к  ним.  Лорд  протянул
руку, взял штоф с вином и бросил, точно стрелу в цель пустил:
   - Не так уж плохо.
   Интрига раскрывалась перед Мейбором  словно  редкостный  благоуханный
цветок. Будь осторожен, сказал он себе и, в  подражание  лорду  Кравину,
принялся выдергивать перья из остатков павлина.
   - Значит, все пойдет как задумано?
   - Если кто-то не дерзнет изменить ход событий. - Кравин под