рость. Завтра он скажет
Катерине, чтобы ему отвели другое помещение: надоело висеть над  озером,
как комар.
   На столе лежали многочисленные карты, перешедшие от герцога к нему. И
многое еще перешло к Баралису: целая библиотека старинных книг, обширное
собрание изящных вещиц и загадочных предметов, подвалы, полные  тайн,  и
сокровищницы, полные золота. Герцогский дворец был точно  огромный,  еще
не открытый сундук с кладом, и смерть герцога вручила Баралису ключ.
   Только времени недостает. Со дня похорон он почти ни  минуты  не  мог
урвать для  себя.  Так  много  следовало  сделать,  и  дела  не  терпели
отлагательства. Одно только руководство Катериной отнимало у него добрую
четверть  дня.  Она  настоящий  ребенок  -   требовательна,   подвержена
капризам, постоянно требует внимания, - а он должен разыгрывать из  себя
то отца, то няньку, то поклонника. Она может позвать его к себе в  любое
время, и он никогда не знает, какой найдет ее: в слезах, в гневе  или  в
радости. Если причин для  беспокойства  нет,  она  их  изобретает  и  не
успокаивается, пока не одержит над ним какую-нибудь мелкую  победу.  Для
нее это игра, и Баралис не противится: пусть думает, будто может двигать
им как хочет.
   Он встал и подошел к очагу. На самом деле игру ведет он,  и  это  его
воля стоит за всеми распоряжениями Катерины. Новая герцогиня только  еще
постигает науку  управлять  людьми.  Правда,  схватывает  она  быстро  -
как-никак обучает ее мастер.
   О его мастерстве можно судить по событиям последних пяти недель.  Для
начала он свалил вину за смерть герцога на Таула,  телохранителя  Мелли;
затем убедил Катерину ускорить ее брак с Кайлоком; и  наконец,  несмотря
на гнусное цареубийство, совершенное Кайлоком в Халькусе, убедил и двор,
и простой люд Брена поддержать этот брак.
   Вернее сказать, бренцев убедила Катерина. Через три дня  после  того,
как весть о смерти короля Хирайюса дошла до города, Катерина,  повинуясь
указаниям Баралиса, собрала свой двор и  прямо  объявила,  что  намерена
выйти за короля Кайлока, и пусть, мол, те, кто  возражает  против  этого
брака, открыто выскажут свои доводы.  Один  отважился-таки  высказаться:
лорд Кархилл, бывший советник герцога, выдавший свою  единственную  дочь
за высокоградского вельможу. Как только он вышел вперед, стража схватила
его, и он был казнен на глазах всего двора. В ту же ночь были схвачены и
обезглавлены его сыновья, а земли лорда отошли в герцогскую казну.
   После этого Катерина проявила великодушие - она взяла во дворец вдову
лорда Кархилла,  объявив  во  всеуслышание,  что  та  никогда  не  будет
нуждаться в пище и крове. В городе стали говорить, что Катерина  хоть  и
тверда, но милосердие ей не чуждо.  Баралис  презрительно  поджал  губы.
Простонародье легко провести показным милосердием.
   Народ как раз беспокоил Баралиса  меньше  всего.  Катерину  в  городе
жалели:  ее  отец  погиб  от  руки  убийцы,  на  нее  свалилась  тяжелая
ответственность, и она оставалась одна на свете, да еще в  такое  время,
когда зреет война. Тут помогали, конечно, молодость и красота  Катерины.
Красота тоже, как правило, смягчает сердца народа.
   Баралис медленно покачал головой. Нет,  не  Катерина  и  не  бренский
народ беспокоят его. Беспокоит его Кайлок. Что новый король будет делать
дальше? Старший отпрыск Мейбора, Кедрак, добивает для него  Халькус,  но
остановится ли Кайлок на рубеже завоеванной  страны?  Не  придет  ли  за
Халькусом черед Анниса? И если так, то когда Кайлок планирует его взять?
Баралису оставалось лишь надеяться, что король займется этим лишь  после
свадьбы. Брен пока что согласен на брак, но  это  согласие  неустойчиво,
неблагоприятные   вести   могут   легко   его   поколебать.   И    самым
неблагоприятным будет новое проявление ненасытной жадности Кайлока.
   Нынешнее  равновесие  держится  на  волоске:  Аннис  и  Высокий  Град
определенно выступят против Брена. Весь вопрос  в  том,  когда  они  это
сделают: до свадьбы или после? Баралис получал ежедневные  донесения  из
обоих горных городов, и в  их  намерениях  сомневаться  не  приходилось:
наемники, оружие, осадные машины  и  боеприпасы  шли  туда  потоком.  За
поставками стоит Тавалиск. Жирный, во все сующий  свой  нос  архиепископ
следит, чтобы Аннис и Высокий Град не испытывали недостатка в  средствах
на военные расходы. Юг, как видно, готов заплатить высокую цену, лишь бы
удержать войну подальше от своих благополучных берегов.
   Баралис вздохнул - не слишком тяжко. Со всем этим он управится в свой
черед.
   Вторая его забота - это Мейбор и его блудная дщерь. Где они?  Что  им
известно об убийстве - или о чем  они  догадываются?  Что  они  намерены
делать дальше? Потихоньку  покинут  город,  довольные  уже  и  тем,  что
остались живы? Или попытаются потребовать свою долю в наследии Катерины?
Зная  Мейбора,  следует  скорее  рассчитывать  на  последнее:  владетель
Восточных Земель робостью не отличался.
   Тут  Баралис  отвлекся,  услышав  какую-то  перебранку   за   дверью.
Несколько минут назад кто-то постучался, но Баралис не  обратил  на  это
внимания: он велел Кропу отсылать прочь всех, кроме Катерины.  В  чистом
после дождя воздухе раздался пронзительный вопль, и Баралис  выглянул  в
приемную.
   Кроп,  растопырив  огромные  ручищи,  держал  за  шиворот   какого-то
мальчишку. Тот извивался и лягался что есть мочи, но  Кроп  не  отпускал
его.
   - Ты лягнул Большого Тома, - с укором сказал гигант.
   - Твой Том - всего лишь крыса! - вопил мальчишка. - Смотри, как бы он
не попался на глаза старой Тугосумке - она мигом выжмет из него все соки
и закупорит их в пузырек.
   - Никто не выжмет соки  из  Большого  Тома,  -  заявил  Кроп,  подняв
мальчишку повыше.
   - Если ты сей же миг не поставишь меня на пол, я сам прослежу за тем,
чтобы Тугосумка втерла выжатое из него  масло  в  свои  морщины  еще  до
исхода дня.
   - Поставь его, Кроп, - приказал Баралис.
   - Но, хозяин...
   - Поставь, Кроп. -  Тон  Баралиса  не  допускал  возражений,  и  Кроп
опустил мальчишку на пол. - А теперь оставь нас.
   Кроп бросил злобный взгляд на Хвата, пробурчал  что-то  успокаивающее
существу, сидевшему у него за пазухой, и ушел.
   - Итак, Хват, что привело  тебя  сюда?  Пришел  выдать  своего  друга
рыцаря? - Баралис оскалил в улыбке острые зубы. - Он, как тебе известно,
разыскивается за убийство.
   Мальчик боялся теперь куда больше, чем когда был в  тисках  у  Кропа.
Однако он постарался скрыть это, небрежно поправил  воротник  камзола  и
принялся разглядывать свои ногти на свет.
   Баралиса очень порадовал  этот  неожиданный  визит.  Если  достаточно
долго плести паутину, добыча непременно попадется.
   - Ты никак вброд шел? - спросил Баралис,  указывая  на  штаны  Хвата,
мокрые до колен. - Погода как раз подходящая.
   - А как ваши  дела,  Баралис?  -  поинтересовался  мальчишка.  -  Как
поживают ползучие насекомые?
   - Войди-ка, - прошипел Баралис, раздраженный этой перебранкой.
   Хват быстро глянул направо и налево.
   - Что-то мне неохота.
   - Ага, - многозначительно произнес Баралис. - Боишься, значит.
   - Ничего я не боюсь! - И мальчишка ввалился в комнату.
   Баралис улыбнулся.
   Хват быстро огляделся и,  убедившись,  что  они  одни,  извлек  из-за
пазухи сложенную и запечатанную бумагу.
   - Я подожду ответа, - заявил он, прежде чем вручить ее Баралису.
   Баралис  выхватил  у  него  письмо.  В  кроваво-красном  воске   была
оттиснута печать Мейбора:  лебедь  и  обоюдоострый  меч.  Выглядела  она
весьма внушительно, как и сам  лорд.  Быстро  пробежав  корявые  строки,
Баралис спросил Хвата:
   - Зачем он хочет встретиться со мной?
   - Меня не спрашивайте, я только посыльный, - пожал плечами тот.
   Баралис задумался. Мальчишка лгал, и весьма умело.
   - Я должен отправиться с тобой сейчас же - так следует понимать?
   - Да, прямо сейчас. Без охраны, без оружия  и  никому  не  говоря  ни
слова.
   - Откуда мне знать, не ловушка ли это?
   - Ну, кто теперь боится, Баралис? - улыбнулся мальчишка.
   Баралис подавил желание ударить его.
   - А что, если я откажусь и кликну стражу? Твои тайны выжмут  из  тебя
вместе с первым же криком. - Хват при этих словах  открыто  попятился  к
двери.
   - Ты сперва поймай меня, приятель, - сказал  он,  взявшись  рукой  за
щеколду.
   Его глупость простительна, если принять во  внимание  его  молодость,
подумал Баралис.
   - Ты в самом деле считаешь, что я позволю тебе выйти в эту  дверь?  -
Щеколда приподнялась, но Баралис опередил Хвата. - Погоди, мальчуган.  Я
согласен отправиться с тобой.
   У Баралиса перехватило дух. Он уже собирался прибегнуть к  чарам,  но
любопытство пересилило осторожность.  Он  хотел  видеть  Мейбора.  Хотел
услышать, что скажет сей горделивый лорд. Мейбор шел  на  большой  риск,
посылая мальчишку, который мог выдать и его, и его дочь, в самое  сердце
дворца. Без веской причины он бы на это не  решился.  Баралис,  конечно,
мог бы схватить мальчишку и вырвать правду из его юного тела, но  любовь
к интриге возобладала. Ему предлагали игру - а  чего,  в  конце  концов,
стоит власть без таких вот игр?

***

   - Веди, - сказал он Хвату.
   Мейбор заказал вторую кружку эля и откинулся на спинку стула.  Он  не
был пьян, но уже слегка захмелел. Хорошо было  выйти  в  город.  Славная
таверна, яркий огонь и пышная прислужница -  давно  он  уже  не  получал
такого удовольствия. Последние девять недель он просидел точно  белка  в
клетке  и  теперь,  улизнув  ненадолго,  вознамерился  повеселиться  как
следует.
   Явился эль с буйной, бьющей через край пеной. Девушка  водрузила  его
на стол с великой осторожностью. Вырез у нее был довольно  скромный,  но
медленный наклон приоткрыл-таки заветную ложбинку.  Мейбор  любил  таких
вот скромниц.
   - А что, красавица, - спросил он девушку, - есть у хозяина свои  люди
в зале?
   Он собирался задать этот вопрос самому хозяину,  но  почему  было  не
поиграть в загадочность с этой юной милашкой. Девушка глупо хихикнула:
   - Как не быть, сударь. С нашими посетителями без этого нельзя.
   Мейбор,  пробежав  пальцами  по  ее  пухлой  руке,  сунул  золотой  в
подставленную ладонь.
   - Скоро сюда придет  человек  в  черном.  Попроси  хозяина  поставить
сторожей у  двери  -  и,  если  его  будет  сопровождать  кто-то,  кроме
мальчика, пусть их задержат, покуда я не уберусь. -  Он  приоткрыл  свой
кожаный кошель, битком набитый золотыми герцогской чеканки. -  Тут  ведь
есть другой выход?
   От  жадности  девушка  похорошела  -  у  нее  разгорелись   глаза   и
зарумянились щеки.
   - Конечно, сударь. В "Полном ведре" несколько выходов.
   Мейбор кивнул, довольный.
   - Я могу рассчитывать на то, что ты передашь мои пожелания?
   Девушка замялась.
   - Я, конечно, буду рада помочь такому достойному господину, но...
   - Но придется господину раскошелиться еще немного.
   - Я терпеть не могу попрошайничать, но вы же знаете, каковы люди:  им
мало одних обещаний.
   Мейбор вручил ей пригоршню монет. Он знал, каковы люди.
   - А когда закончишь с этим делом, принеси мне скамеечку под ноги. Эль
тут рекой течет - хочу просушить башмаки.
   Девушка пошла переговорить с хозяином, а Мейбор взглянул на свечу. На
целую зарубку выгорела с тех пор, как он смотрел  последний  раз.  Черт!
Где этот мальчишка? Что его задержало? Быть может, Баралис схватил его и
велел пытать? Мейбор  поднес  ко  рту  свою  кружку.  Ему  почему-то  не
верилось в это. Он хорошо знал своего врага. Баралис должен прийти  -  и
не просто из любопытства, а потому, что получил вызов.
   Мейбор отхлебнул золотистого  напитка.  Он  человек  не  суеверный  и
ненавидит всякие толки о колдовстве - но их с  Баралисом  судьбы  как-то
связаны. Они кормятся друг другом - и уже  много  времени  прошло  с  их
последней трапезы.

***

   Хват находил весьма мало удовольствия в том, чтобы  служить  Баралису
провожатым. Люди шмыгали в стороны, точно  крысы,  когда  лорд  проходил
мимо в свете факелов. Хват только головой качал - карманника из Баралиса
никогда бы не вышло. Хотя походка у него... Они шли рядом  уже  четверть
часа, и Хват ни разу не слышал звука его шагов. Скорый жизнь бы отдал за
такую походку.
   Дождь перестал в тот самый миг, когда Баралис проходил  под  воротами
дворца. Мокрые улицы еще дымились.
   Чем дальше к югу, тем больше менялся город: красивые каменные  здания
уступали место шатким деревянным, привалившимся друг к  другу  домишкам.
Менялись и товары, предлагаемые уличными торговцами: у дворца  продавали
свежие миноги, артишоки и шафран, а здесь - пироги  с  мясом,  гороховый
пудинг и хлеб.
   Свернув на улицу,  где  помещалось  "Полное  ведро",  Хват  отважился
бросить быстрый взгляд на своего  спутника.  Баралис  смотрел  невесело,
скорее даже злобно - темные глаза так и сверкали на бледном  лице.  Хват
озабоченно шмыгнул носом, надеясь, что Мейбор знает, что делает.
   "Полное ведро" уже зажгло огни в преддверии ночи. Дым и свет сочились
сквозь ставни, и яркая вывеска поскрипывала на  ветру.  Хват  заметил  у
дверей человека, державшего правую руку за пазухой, - он  быстро  окинул
их с Баралисом взглядом и потупился. Не приходилось сомневаться, что это
соглядатай, высланный Мейбором. Лорд мог бы действовать не так заметно -
Баралис, уж конечно, тоже обратил внимание на этого человека.
   - Все, пришли, - сказал Хват, надеясь отвлечь Баралиса от часового. -
Мейбор ждет вас в таверне.
   - Я знаю, - кивнул тот.
   От дыма дешевых сальных свечей щипало глаза. Баралис дал полную  волю
своим ощущениям: если здесь есть опасность, он ее почует. Еще  до  того,
как глаза привыкли  к  дыму,  он  понял,  что  колдовства  опасаться  не
приходится - в этом помещении только он один владел  тайной  силой.  Это
придало ему уверенности - со всем остальным он справится без труда.
   Он огляделся. Тридцать пар глаз смотрели на него. На полу стояли лужи
эля, и вся таверна пропахла им. Мейбор  сидел  внизу,  перед  очагом,  и
Баралис не сразу заметил его. Мейбор,  черный  на  фоне  огня,  встал  и
махнул ему рукой. Баралис пересек комнату  и  сошел  на  площадку  перед
огнем. Там сидели еще двое стариков - они подвинули свои  стулья,  когда
пришел Баралис. Пол здесь был  земляной  в  отличие  от  каменного  пола
таверны и еще более мокрый, чем наверху, - старики попеременно поджимали
под себя то одну ногу, то другую.
   - Рад, что вы сумели прийти, Баралис, - сказал Мейбор.
   - К делу, Мейбор, - прошипел тот.
   - Я вижу, вы приветливы, как  всегда.  -  Мейбор  сел  и,  видя,  что
Баралис остался стоять, сказал:
   - Стойте, если вам угодно, но  тогда  мне  придется  кричать  на  всю
таверну.
   - Кричать? - презрительно бросил  Баралис.  -  О  чем  может  кричать
человек, находящийся в бегах?
   Мейбор, нимало не смущенный этой  тирадой,  побарабанил  пальцами  по
столу.
   - Если вы пришли сюда не затем, чтобы выслушать меня, то для чего же?
Ради моих прекрасных глаз?
   - Ваши глаза при всем  своем  безобразии,  Мейбор,  все  же  наименее
гнусная ваша черта.
   Мейбор просиял.
   - Рад это слышать - ведь я надеюсь передать их по наследству.
   Баралис почувствовал, как кровь  прилила  к  его  щекам.  Сквернейшее
предчувствие  овладело  им.  Желудок  сжался,  и   все   перед   глазами
заколебалось. Таверна преобразилась в  змеиную  яму,  а  пьяный  остолоп
Мейбор - в демона.
   - Что вы имеете в виду?
   - Да то, дорогой мой Баралис, что не пройдет и семи  месяцев,  как  я
стану дедом. Меллиандра ждет ребенка, и...
   - Нет!
   -  Да,  да.  Она  носит  ребенка  от  герцога.   Их   брак   все-таки
осуществился.
   - Ложь.
   - Да вы весь дрожите, Баралис... А я думал, вам будет приятно.
   Баралис, раздраженный тем, что проявил слабость, втянул в себя воздух
и придвинулся к Мейбору.
   - Ваша дочь - шлюха, которая валялась со всеми, кто попадался  ей  на
дороге. Не думайте, что я поверю хоть единому  вашему  слову  -  как  не
поверит и бренский народ.
   Мейбор сгреб Баралиса за грудь:
   - Моя дочь была невинна, когда выходила за герцога.
   В таверне стало тихо - двое крепких мужчин, отойдя от стойки,  заняли
место на верхней ступеньке лестницы, ведущей к  очагу.  Драная  кошка  в
полной тишине прошлепала по лужам эля к огню.
   - Напрасно вы  так  уверены  в  ее  невинности,  Мейбор,  -  протянул
Баралис. - Она научила меня паре новых штучек, когда я обладал ею.
   Нож сверкнул и оцарапал щеку Баралиса - но колдовской заряд уже  зрел
у него на языке. Двое сзади спустились на  следующую  ступеньку.  Мейбор
остался на месте, довольный тем, что ранил врага.
   - Ваша ложь вам не поможет, Баралис. Сын Меллиандры в конечном  счете
заберет Брен себе.
   Баралис уже не слушал его. Он  взошел  на  первую  ступень  и  пустил
колдовскую струю. Воздух под его ладонями  замерцал,  затрещал  голубыми
искрами, и молния ударила  в  залитый  элем  пол.  Только  Мейбор,  двое
стариков и кошка видели ее - от остальных все закрыла спина Баралиса. Он
повернулся лицом к залу, как только эль на полу зашипел.
   Кто-то из стариков завопил первым, потом к  нему  присоединилась  вся
таверна. Теплая волна, пахнущая хмелем, ударила Баралису в спину.  Двое,
стоящие  у  верха  лестницы,  не   сделали   попытки   его   остановить.
Ошеломленные люди неслись к очагу  со  всех  сторон,  окидывая  Баралиса
взглядом. Он ощутил знакомую слабость. Нужно было уйти отсюда, вернуться
во дворец - но он еще не все исполнил. Идя к выходу,  он  пустил  вторую
струю.
   Легкая, как пена прибоя, она, однако, накрыла всех,  осела  на  людях
пылью и впиталась в их легкие. Самый воздух исполнился смысла -  смысла,
внятного крови. Когда Баралис уйдет,  никто  не  вспомнит,  что  он  был
здесь. Он останется для всех таинственным человеком в черном. Каждый  из
тех, кто был в таверне, будет описывать его по-разному,  и  ни  одно  из
этих описаний не сойдется с другим.  Он  может  не  опасаться,  что  его
опознают.
   Он едва дотащился до двери. Ноги подгибались под ним,  сердце  бешено
колотилось. На улице стоял человек с мулом, навьюченным капустой.
   - Свези меня во дворец - и я тебя озолочу, - выдавил из себя Баралис.
Совсем обессиленный, он все-таки сумел подкрепить свои слова  внушением,
и это едва не доконало его.
   Последнее, что он увидел перед погружением во тьму, были две  корзины
с капустой, сброшенные на мостовую.

***

   Мейбор не понял толком, что здесь случилось. Маленькая площадка перед
очагом превратилась в сущий ад, но  ад  его  не  коснулся.  Оба  старика
повалились на стол - их волосы на концах, ступни  и  лодыжки  почернели,
точно обугленные. Кошка валялась мертвая в луже эля - ее  лапы  все  еще
дымились. Люди вокруг  суетились,  кричали  и  толковали  о  человеке  в
черном. Пора было убираться отсюда. Мейбор снял ноги со скамеечки, встал
и направился к выходу.

***

   Джек начинал ненавидеть травы - особенно пахучие.
   Он сидел в темной кладовке не шевелясь и затаив дыхание, пока  Тихоня
за дверью беседовал с нежданным гостем. Над головой у Джека висели пучки
мяты и розмарина - они путались в волосах, и в носу от них щекотало.  Он
сидел довольно долго - левая нога уже начала затекать. Но он не  мог  ее
размять и потому, стиснув зубы, старался думать о другом.
   Фраллит говаривал, что лучшее средство от онемения - это стукнуть  по
затекшей конечности увесистой доской. Джек однажды испытал это  средство
на себе и с тех пор остерегался  жаловаться  при  Фраллите  на  подобное
недомогание. Джек улыбнулся, вспомнив об этом. Хорошее было время.
   Впрочем, такое ли хорошее? Улыбка сошла с его лица. Мог ли он сказать
не кривя душой, что был счастлив в замке Харвелл? Да, у  него  была  там
постель, еда и определенная надежда на будущее, но был ли  он  счастлив?
Люди шептались у него за спиной, называя его ублюдком, а мать -  шлюхой.
Все помыкали им как могли,