от сверкнул еще образ, словно блик солнца на озере. Так и есть:  это
озеро, и мертвое тело, и чары, пережившие отпущенный им срок. Скейс.
   Баралис моргнул, и образ разбился на множество световых лучей.
   - Хозяин, хозяин, вы слышите меня? - Кроп нагнулся над ним,  поспешно
пряча за пазуху свою коробочку.
   Баралису показалось, что он видит слезы на глазах  Кропа,  но  он  не
имел ни времени, ни сил, чтобы доискиваться до их причины. Вещий  сон  -
вот что главное сейчас. Даже Кайлок может подождать.
   - Кроп, - прошептал он, еле ворочая языком, - где тело Джека?
   - Заперто внизу, хозяин, в темнице.
   Баралис испустил вздох облегчения.
   - Слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы ты  уничтожил  его.  Разведи
огонь под котлом, где греют воду, когда во дворце  много  гостей.  Набей
топку дровами до отказа, раскали ее и брось туда труп. И не уходи,  пока
кости не обуглятся. Понял?
   Кроп медленно кивнул и хотел что-то сказать, но передумал.
   - Да, хозяин. Кости должны обуглиться.
   - Хорошо. Подай мне мои лекарства, согрей сбитня, а потом отправляйся
в подвал и берись за дело. - Баралис  проводил  Кропа  взглядом  и  лишь
тогда закрыл глаза.
   Тьма вернула ему  образ  мертвого  Скейса.  Гончие  послали  ему  это
видение, чтобы напомнить: с  Джеком  надо  быть  осторожным.  Скейс  был
слабым и неопытным колдуном, однако его чары продолжали сочиться в озеро
и после смерти. На что же тогда способен Джек?  Он  наверняка  не  успел
сформировать  свой  последний  посыл   -   времени   не   было,   -   но
предосторожность никогда не помешает.
   Баралис знал, что сны зря не снятся.

***

   Вот и первая застава: двое часовых, и оба, похоже, не рыцари.
   - Джервей, сможешь снять их отсюда?
   Тот покачал головой.
   - Если стрелять под этим углом, стрелы могут  попасть  в  палатку.  Я
пройду на север, вон до тех кустов на горке,  и  буду  стрелять  оттуда.
Тогда, если я и промахнусь, никто этого не заметит.
   - Пригнись пониже, - кивнул Таул. - Мы пойдем вперед  и  будем  ждать
тебя около рва.
   Джервей уже отползал прочь, и лук торчал у  него  за  спиной,  словно
крыло стрекозы.
   На востоке уже брезжил рассвет. Снеговые тучи оттянут его приход,  но
дольше двадцати минут темнота не продержится.
   - За мной, - шепнул Таул своим воинам.
   Он уже различал желтый с черным шатер  Тирена  -  отсюда  его  взятие
казалось вполне возможным.  Таул  полз  по  мерзлой  земле,  не  обращая
внимания на боль от раны и стынущие пальцы рук и ног. Тирен был близко -
так близко, что кровь стыла в жилах. Демоны слетаются,  чтобы  совершить
убийство.
   Впереди показался  черный  ров  -  судя  по  запаху,  туда  сливались
лагерные нечистоты. Взбираясь на окружающую  его  насыпь,  Таул  услышал
тихий свист. Звук повторился,  и  оба  часовых  упали.  Джервей  не  дал
промаха.
   - Кеффин, Бэрд! Ступайте вперед! Нужно узнать, сколько еще часовых от
нас до палатки Тирена. - Таул хотел еще сказать, чтобы высокоградцы были
осторожны, но счел, что это будет звучать довольно глупо. Он ограничился
наказом беречь спину и махнул рукой. Он тоже хотел бы отправиться с ними
- ожидание, даже недолгое, было свыше его сил.
   Оставшиеся  два  воина  скорчились  рядом  с  ним.  Светловолосые,  с
каменными лицами, они ждали, обнажив свои мечи.
   Джервей  возник  из  мрака,  застав  всех  врасплох,  и  торжествующе
ухмыльнулся.
   - Двое готовы. Осталось всего двести девяносто восемь.
   - Если все пойдет хорошо, нам не придется убивать столько  народу.  -
Таул пытался быть суровым, но природная веселость Джервея побеждала его.
- Ты молодец. Приготовься снять еще нескольких.
   - Наше дело известное - целься да стреляй. -  В  волосах  у  молодого
рыцаря застряли  какие-то  веточки,  что  придавало  ему  вид  безумного
лесовика. - И  если  вы,  господа,  уже  отдохнули,  предлагаю  поискать
приключений.
   Таул попридержал Джервея: нечего лучнику соваться вперед.
   - Держись сзади, приятель. И по возможности не вылезай на свет.  -  С
этими словами Таул перескочил  через  ров,  пригнулся  и  во  всю  прыть
помчался к ближней палатке.
   Самым опасным теперь были открытые места - острый глаз мог  даже  при
слабом свете разглядеть бегущую  тень.  Расстояние  от  рва  до  палатки
казалось невероятно длинным, и Таул ждал, что вот-вот  прозвучит  сигнал
тревоги. Оба высокоградца бесшумно бежали за ним.  Они  оказались  более
резвыми бегунами и опередили его - когда он добрался до палатки, они уже
шептались с Кеффином и Бэрдом. Таул сразу заметил кровь на длинном  ноже
Бэрда.
   - Откуда это?
   - Утихомирил пару часовых, только и всего. - Бэрд  говорил  спокойно,
но его била дрожь. - Они стояли у командного шатра и  заметили  Кеффина.
Когда они подошли поближе, я перерезал им горло.
   Одному за другим без всякого шума? Таул  не  на  шутку  удивился.  Он
охотно расспросил бы высокоградца, как тот умудрился совершить такое, да
времени не было. Лагерь в любую минуту мог пробудиться.
   - Что еще хорошего видели?
   - У шатра Тирена двое - как и у всех прочих палаток. Беда в том,  что
вход к Тирену расположен прямо против трех больших  шатров,  -  придется
иметь дело сразу с восемью часовыми.
   - Да еще по дороге две пары, - добавил Кеффин.
   - Ну так войдем через заднюю дверь, - сказал Таул.
   Со своего места  он  видел  тыльную  сторону  палатки  Тирена  -  она
выходила на  командный  шатер  и  кладовую.  Бэрд  уже  убил  часовых  у
командного шатра - значит остались всего двое. Таул посмотрел на Бэрда:
   - Как скоро ты сможешь прорезать мне дыру?
   - Это быстрее, чем перерезать горло, - улыбнулся тот.
   - Хорошо.
   Таул взглянул на восток. Еще десять  минут  до  света  и  пять  -  до
сигнала, который должны подать Мафри и Корвис. Хорошо бы расчет оказался
верен: как только поднимется тревога, Таула  и  остальных  сразу  убьют,
если не подоспеют высокоградцы.
   - Джервей, - тихо позвал Таул.
   - Я, - откликнулся голос из мрака.
   - Будешь прикрывать нас, когда мы войдем в шатер.  Держись  восточной
стороны и сбивай всякого,  кто  приблизится.  Только  смотри  -  сам  не
высовывайся. Не давай никому заметить себя, пока ты там один.
   - Будет исполнено.
   Джервей вскинул руку, держащую лук, и исчез в темноте. Таул обернулся
к остальным.
   - Ты, Бэрд, знаешь, что должен делать. Кеффин пойдет со мной.  Муррис
и Севри обходят палатку,  следят  за  западной  стороной  и  за  входом,
расправляются с часовыми, если те что-то  заподозрят,  и  ждут  сигнала.
Ясно?
   - Ясно.
   - Тогда пошли.
   Он двигался к шатру окольной дорогой, стараясь  держаться  в  тени  и
около палаток. Голова отсчитывала мгновения: надо  захватить  Тирена  до
того, как  Андрис  и  высокоградцы  пойдут  в  атаку.  Как  только  дело
завяжется, рыцари бросятся к своему вождю, и единственная надежда  Таула
- кинжал, приставленный к горлу этого вождя.
   Пробираясь  в  середину  лагеря,  Таул  вдруг  почувствовал  странную
легкость в груди. Он испытывал  радостное  возбуждение,  свободу,  почти
счастье - наконец-то он здесь, и обратной дороги нет.  К  тому  времени,
как рассвет перейдет в день, его судьба уже свершится.
   Он уловил какое-то движение на  южной  стороне.  Часовой  на  дальней
границе лагеря повалился наземь. Таул усмехнулся:
   Фоллис и два высокоградских стрелка прореживают ряды перед атакой.
   Желтая с черным палатка Тирена была всего в  нескольких  шагах.  Таул
знаком послал Бэрда вперед. Слева, поблизости от них, раздался короткий,
тут же стихший крик.
   Новый крик слева. В одной из больших палаток зашевелились.  С  запада
пустили стрелу.
   Бэрд твердой рукой легко, будто шелк, вспорол промасленное  полотнище
в полпальца толщиной. Это сопровождалось легким  шорохом,  и  Таул,  уже
изготовивший меч, услышал изнутри крик:
   - Охрана!
   Таул ринулся в прорезанную Бэрдом щель. Его меч тут же  соприкоснулся
с другим, и он начал отражать удары, еще не  видя,  с  кем  дерется.  Он
отступил в сторону, чтобы дать войти Бэрду и Кеффину:  он  не  собирался
присваивать все удовольствие себе.
   Когда Бэрд протиснулся в щель, первый  утренний  свет  упал  на  лицо
противника Таула: темные волосы, темные глаза, оливковая кожа.
   - Давненько не виделись, Таул, - улыбнулся Тирен.
   У Таула перехватило дыхание. Тирен ничуть не изменился с тех пор, как
они расстались. Таул ощутил мимолетное, но  сильное  желание  склониться
перед своим главой. Этого еще недоставало! Тирен предал его - нельзя  об
этом забывать.
   Крепко сжав губы и заставив себя промолчать,  Таул  атаковал  Тирена,
стараясь тем временем освоиться в палатке.  Несколько  сундуков,  легкий
стол, скамейка и койка стояли вдоль  стен.  Середина  была  свободна,  и
Тирен вовсю пользовался этим, оттесняя Таула в сторону.
   Снаружи слышались беготня и крики. Им вторил отдаленный гул: Андрис и
высокоградцы двинулись в атаку.
   Входное полотнище оставалось пока опущенным. Муррис и  Севри,  должно
быть, уложили тех двух  часовых.  Таул  отбросил  Тирена  назад  сильным
ударом и  ощутил  боль  в  руке,  но  меч  не  опустил.  Бэрд  и  Кеффин
воспользовались освободившимся пространством, чтобы пройти ко входу.
   Тирен нанес резкий рубящий  удар  сверху  вниз,  и  Таулу  ничего  не
осталось, кроме как отразить его. Раненая рука  не  выдержала,  судорога
свела плечо, и Таул упал на колени.
   Тирен пронзил бы его, если бы не  Бэрд.  Высокоградец  своим  клинком
плашмя ударил главу ордена по спине. Тирена  бросило  вперед.  Его  лицо
отразило боль, смятение и гнев.
   - И ты еще зовешь себя рыцарем?  -  быстро  оправившись,  крикнул  он
Таулу. - Бейся со мной один на один или вовсе откажись от боя.
   Таул поднялся на ноги, не сводя с Тирена глаз.
   - Больше меня на это не поймаешь, Тирен. Не тебе говорить о чести.  Я
теперь немного поумнел и стал видеть тебя таким, как ты  есть.  -  Левой
рукой он сделал едва заметный знак Бэрду,  и  высокоградцы  уперли  свои
мечи в бока Тирена. - Я бьюсь один на один только с теми, кого уважаю. -
Таул повернулся спиной к главе ордена. - Свяжите  ему  руки,  друзья,  и
пойдем прогуляемся.

XXXV

   Время медленно, доля за долей, слой за слоем, обращалось вспять.
   Магия, заключенная между металлом и плотью, делала свое дело на  краю
могилы.   Темная   сгустившаяся   кровь   вновь   начинала    струиться,
непереваренная  пища  всасывалась  в  желудок.  Влага  орошала  иссохшую
носоглотку, и внутренности потихоньку сокращались.
   Эта магия не имела силы сознательных чар. Она не могла бы служить  ни
оружием, ни щитом. Ненаправленная, полуоформленная, она излилась  с  губ
вместе с последним вздохом.
   Слабый, рассеянный посыл, рожденный  волей  к  жизни  и  не  успевший
созреть, обволакивал тело и просачивался в толщу времени.
   Кольчуга  не  позволяла  магии  распыляться,  и  та  согревала  тело,
восстанавливая и воскрешая одновременно. Время сгустилось вокруг тела  и
разжижилось по краям.  Одной  рукой  магия  сдерживала  будущее,  другой
растягивала настоящее.  Сто,  потом  тысяча,  потом  миллион  неуловимых
перемен - и сердце забилось.
   Былой ритм пронизал тело, набирая  силу.  Ткани  сердца  напрягались,
клапаны открывались,  артерии  очищались,  готовясь  к  первому  мощному
толчку.
   Погруженное   в   раствор   медленно   меняющегося   времени   сердце
затрепетало. Старая магия встретилась с новой, сила  Ларна  -  с  силой,
рожденной  человеком.  Сердце,  расположенное  в   месте   их   слияния,
заработало.
   За жутким, душу выворачивающим всасыванием последовал первый  тяжелый
удар. Тело ожило. Мускулы сократились, кровь  потекла  по  жилам,  нервы
напряглись, органы чувств пробудились, и пот выступил сквозь поры.
   Красное и черное. Черное и белое. Яркая вспышка света, превратившаяся
в крошечную искру. Мгновение  раздвоилось,  время  разодралось,  и  Джек
открыл глаза.

***

   Все замерло,  когда  Тирен  вышел  из  шатра.  Бегущие  остановились,
поднятое оружие опустилось, крики боли и гнева  замерли  на  устах.  Все
взоры устремились на Тирена. Кинжал, приставленный к его горлу,  отразил
первый луч зари и бросил блики на лица собравшихся.
   Таул прижал острие так плотно, что на  коже  проступила  капля  крови
величиной со слезу.
   - Назад! - крикнул он рыцарям. - Назад, или я убью его, видит Борк.
   Он вывел Тирена из шатра за связанные руки и быстро  окинул  взглядом
всю картину. По обе стороны от входа грудой лежали тела. На тех, у  кого
в груди или спине не торчали стрелы, зияли глубокие раны. Муррис лежал в
луже собственной  крови,  а  Севри  стоял  перед  входом  в  шатер  весь
израненный, с мечом, облепленным  мясом  и  волосами.  Джервея  не  было
видно.
   Рыцари были повсюду - одни в  доспехах  прямо  поверх  белья,  другие
вовсе без доспехов. Однако у всех имелись мечи, а у некоторых и щиты.
   У границ лагеря высокоградцы рубились с  теми  рыцарями,  что  успели
сесть на коней. Мафри и Корвис постарались: дело  выглядело  так,  будто
весь лагерь окружен.
   - Отпусти Тирена, не то я выстрелю тебе в  спину,  -  крикнул  кто-то
сзади.
   Таул не стал оглядываться и крикнул в ответ:
   - Валяй. Только знай, что на мне кольчуга  и,  если  ты  не  владеешь
мастерством самого Вальдиса, я еще успею перерезать Тирену горло.
   Настала тишина. Лучник не посмел выстрелить.
   - Чего ты хочешь? - спросил один из рыцарей, выступив вперед.
   Таул не знал его, но бледность трех колец  на  правой  руке  выдавала
старейшину.
   - Власти, - сказал Тирен. - Он хочет занять мое место.
   Это не слишком расходилось с истиной, и Таул вздрогнул.  В  его  ушах
гудела кровь и звучали удары демонских крыльев. Что движет им сильнее  -
желание оправдать гибель своей семьи или давнишнее стремление  к  славе?
Гибкий, привыкший убеждать голос Тирена вдруг лишил Таула уверенности.
   Бэрд и Кеффин сменили позицию, чтобы прикрыть его сзади.
   Таул повсюду встречал горящие взоры рыцарей. В самом ли деле он хочет
занять место Тирена? Он не смог бы ответить "нет" - какая-то  часть  его
души все еще желала, чтобы сбылись старые  мечты.  Но  теперь  к  старым
мечтам прибавились новые, не менее  сильные.  Таул  подумал  о  Мелли  и
увидел перед собой ее бледный прекрасный лик.  В  ушах  прозвучал  голос
Меган: "От твоих демонов тебя избавит не  достижение  цели,  а  любовь".
Сердце Таула сжалось. Способен ли он отказаться от всего,  чтобы  спасти
Мелли и ребенка? Да. После сегодняшнего дня - да.
   Дело уже не в честолюбии. Он не нуждается в месте Тирена. И  в  славе
тоже. Он должен верить, что делает все  это  из  благих  побуждений.  Не
отнимая кинжала от горла Тирена, он сказал:
   - Я хочу, чтобы орден стал прежним. Хочу,  чтобы  вы  сражались  ради
чести, а не ради золота.
   - Ради чести? - насмешливо повторил Тирен.  -  Может  ли  говорить  о
чести человек, запятнавший свои кольца подлым убийством?  Не  читай  нам
проповедей, Таул, - они так же грязны, как и твоя душа.
   Рыцари встретили слова Тирена одобрительными возгласами. Они медленно
смыкали круг, приближаясь к шатру.
   - Он никого не убивал.
   Всадник въехал в круг с восточной стороны, спиной к рассвету,  и  его
черты трудно было  различить,  но  Таул  узнал  голос  Андриса.  Всадник
натянул поводья и спешился.
   - Таул - человек чести. Я готов поклясться в этом жизнью.
   Трепет волнения прошел по толпе.
   - Откуда ты знаешь? - резко, заглушив перешептывания, спросил  старый
рыцарь.
   - Я знаю это, потому что провел с ним рядом много  недель.  Я  видел,
как доблестно он сражался. Я считаю его своим другом.
   Таул встретился взглядом с Андрисом и  отвел  глаза.  Рыцарь  шел  на
большой риск, въезжая в круг. Если все кончится плохо, все они -  Севри,
Бэрд, Кеффин, Джервей, сам  Таул  и  Андрис  -  падут  мертвыми.  Рыцари
сомкнут кольцо и изрубят их в  куски,  прежде  чем  высокоградцы  успеют
прорваться.
   - Он обманул тебя, Андрис, - нарушил молчание Тирен. - Он ненастоящий
рыцарь: он отрекся от своих колец перед всем городом Бреном.  Подойди  и
возьми у него нож - тебе он отдаст.
   Андрис не дрогнул.
   - Таул не приказывал убивать женщин и детей в Хелче.  Не  заключал  с
Кайлоком сделок в обмен на золото. - Андрис обернулся к рыцарям, и голос
его стал тихим. - Я собственными глазами видел, что творят люди Кайлока.
К северу от Камле мы наткнулись на место, где был их лагерь. Там во рву,
под открытым небом, валялись изувеченные тела тридцати женщин.
   - Нас это не касается, - сказал старейшина.
   - Нет, касается - в том отряде были рыцари. -  Голос  Таула  разнесся
далеко в холодном рассветном воздухе.  Беспокойный  ропот  пронесся  над
толпой, которая все росла, -  люди  складывали  оружие  и  шли  к  шатру
Тирена.
   - Андрис, - рявкнул Тирен, - этот человек лжет. Отбери у него нож, не
то будешь изгнан из ордена до конца твоих дней.
   Никто не шевельнулся. Андрис смотрел в землю, и шрам у него  на  щеке
казался белым в тусклом утреннем свете. Таул ослабил пальцы -  он  готов
был отдать нож Андрису, чтобы не делать выбор рыцаря еще более трудным.
   Таул лучше всякого другого знал, что такое трудный выбор.
   Сражение прекратилось,  и  только  хриплое  дыхание  трехсот  человек
нарушало тишину. Андрис вышел вперед и взглянул прямо в лицо Тирену.
   - Может ли лжец выйти невредимым из Фальдарских водопадов?
   Пораженная толпа зароптала.
   - Этот тоже лжет, - крикнул Тирен рыцарям. - Они оба лгут. Не смог бы
такой низкий злодей преодолеть водопад.
   - Я видел, как он выплыл, - сказал Мафри, выйдя из толпы.
   - И я, - сказал Корвис.
   - И я, - откликнулся Джервей с дальней стороны круга.
   Таул обрадовался, увидев его: он боялся, что молодой лучник убит.
   - Выходит, все мы лжем, Тирен? - спросил Андрис.
   Рыцари беспокойно переминались на  месте,  глядя  на  Тирена.  Легкая
судорога свела мышцы его плеча и спины.
   - Эти люди позорят рыцарство. Посмотрите, как они проникли сюда, -  в
предрассветный час,  чтобы  захватить  нас  врасплох.  Они  не  пожелали
принять честный бой в открытом поле. И кто же ведет их?  -  презрительно
оскалился Тирен. - Человек, пролезший в мою палатку как вор. Он  вступил
со мной в схватку, а его приспешники зашли сзади. Он  красно  говорит  о
чести, но сам ее не имеет. -  Низкий  мощный  голос  Тирена  гремел  над
лагерем. - Спросите этого человека, спросите гордого и  жаждущего  славы
Таула с Низменных Земель, что сталось с его семьей. Пусть  он  расскажет
вам, как бросил трех малых детей на произвол  судьбы.  Пусть  расскажет,
как они погибли, пока он щеголял в Вальдисе будто павлин. Пусть  скажет,
кто повинен в их смерти. И вот тогда, не раньше,  пусть  продолжит  свою
речь о чести.
   Таул не вынес этого. Холодная  давящая  ярость  охватила  его.  Слова
Тирена были точно соль, брошенная на открытую рану. Ничего  не  видя  от
слез, Таул направил нож в грудь Тирену. Тот боролся, но Таул держал  его
крепко.  Рыцари  маячили  вдали  словно  призраки  -  их   как   бы   не
существовало.  Таул  ощущал  только  боль  и  хотел  одного:  чтобы  она
кончилась. Его нож вонзился в грудь Тирена.
   Тирен подался назад, но Таул, не помня себя от  ярости,  стиснул  его
путы и насадил на нож. Под тяжестью тела  нож  вошел  куда  глубже,  чем
хотел Таул, - он хотел только  ранить  Тирена,  но  кинжал,  пройдя  меж
ребер, пронзил сердце.
   Толпа ахнула как один человек.
   Таул отпустил Тирена. Глава  ордена  повалился  на  бок,  и  из  раны
хлынула  кровь.  Грудь  Тирена  тяжело  вздымалась,  и  тело  билось   в
конвульсиях.
   Он посмотрел на Таула и медленно осклабился.
   - Ты такой же недотепа, как твой отец.
   До Таула, дрожащего и  раздираемого  противоречивыми  чувствами,  эти
слова дошли не сразу. Отец? Откуда Тирен может знать его отца?
   - Что тебе известно о моем отце?
   - Его можно купить за пятьдесят золотых.
   Нет, беззвучно произнес Т