на западе. Надвигается  снежная  буря.
Если мы отступим в горы, то все погибнем дня через три.
   - А на восток нам не пробиться. - Мейбор терял терпение - время  было
на  исходе.  -  Наши  люди  устали  -  они  бьются  уже   четыре   часа.
Черношлемники только вступают в бой, они свежи и полны сил - притом  это
лучшие бойцы Севера. Как вы думаете, почему Кайлок  выпускает  их  через
восточные ворота, а не через южные  или  западные?  Да  потому,  что  их
задача - истребить нас, когда мы побежим.
   - Думаете, я не знаю этого, Мейбор? Думаете,  я  не  принял  этого  в
расчет?  Если  уж  выбирать  между  горами  и  черношлемниками,   то   я
предпочитаю смерть в бою смерти от голода и холода.
   Безика била дрожь, и глубокие морщины  избороздили  его  лоб.  Мейбор
подал ему свою флягу.
   - Вы смелый человек, Безик.
   - Вот что. Я  велю  Хамрину  трубить  отступление.  Лучники,  тяжелая
кавалерия и два батальона пехоты будут пробиваться на юго-восток. Легкая
кавалерия и оставшаяся пехота пойдут следом. Их я направлю к югу - тогда
нас хотя бы от гор не отрежут.
   Это был хороший план. Мейбор в который раз  восхитился  Безиком.  Тот
всегда прислушивался к другим, все взвешивал  -  и  принимал  лучшее  из
возможных решений.
   - Я возглавлю южное крыло, - сказал Мейбор.
   - Это опасная миссия. Вы будете последними, кто останется на поле.
   - Думаете, я не знаю этого, Безик? - тихо сказал Мейбор.
   Безик улыбнулся этой мрачной шутке. Угольно-черные волосы  полководца
тронула седина. Он был одет так же, как его  солдаты,  если  не  считать
чеканного серебряного пояса.
   - Хорошо, юг ваш. Я поведу восточный отряд.
   Они пожали друг другу руки, и вскоре прозвучал сигнал отступать.
   Мейбор  спустился  с  холма  на   поле.   Грохот   битвы   не   давал
сосредоточиться. Истоптанная почва превратилась  в  грязь  -  в  красную
грязь. В ней лежали мертвые люди и кони - без ног, без рук,  без  голов.
Мейбор не глядел на трупы. Думать надо о живых.
   Отступление  началось.   Багряные   с   серебром   камзолы   медленно
оттягивались назад. С одной стороны на них наседали королевские  войска,
с другой - черношлемники. Единственное слабое место  представляла  собой
середина бренских сил, состоящая  из  наемников,  новобранцев  и  наспех
обученных солдат. Мейбор не  мог  не  признать,  что  Кайлок  -  хороший
стратег: он  намеренно  сделал  середину  слабой,  чтобы  побудить  Град
ударить именно туда. Чем ближе высокоградцы подойдут к городу, тем легче
их будет окружить.
   Мейбор  начал  отдавать  приказы.  Пехота  будет  отступать   впереди
кавалерии, и надо дать ей фору. Безик на восточной стороне поля  собирал
людей для прорыва. Это  не  просто  отступление:  командующему  придется
проложить дорогу сквозь ряды герцогской гвардии. Мейбор мысленно пожелал
ему удачи.
   Пехота отошла с передней линии, и кавалерия двинулась  на  прорыв.  С
запада нажимали синие с  золотом  королевские  войска.  Мейбор,  потный,
усталый и чувствующий себя глубоким стариком, молча воззвал к Борку.  Он
молился не за себя, а за Безика: тот вел  две  трети  своего  войска  на
верную гибель.
   Мейбор не мог больше смотреть на то, что происходит на  востоке.  Его
крыло отделилось от войска Безика, и рота черношлемников уже  скакала  с
севера, спеша вбить клин в эту брешь.
   Мейбор обратился к югу, к остаткам высокоградского лагеря, к горам  и
предгорьям, чтобы посмотреть, как отступает его пехота.  Солдаты  бежали
во всю прыть и уже достигли подножия холмов  за  лагерем.  Хорошо.  Пора
отдавать приказ кавалерии. Повернувшись в седле, Мейбор заметил синеву с
золотом на юго-западе. Королевские силы смыкали кольцо.
   Он дал знак горнисту. Прозвучали три ноты: две  высокие  и  короткие,
одна низкая и длинная.
   На этой последней ноте Мейбор увидел своего сына.
   Кедрак, сидя посередине западного склона на гнедом жеребце, направлял
свои войска. Конь был убран в синие  с  золотом  цвета,  но  сам  Кедрак
оделся в родовые цвета Мейбора - красное с  серебром.  Цвета  их  герба,
цвета Восточных Земель.
   Страшная, рвущая боль стеснила сердце Мейбора.  Гордость  мешалась  в
нем со страданием. Его сын возглавляет королевское войско!
   Как  он  молод  и  великолепен,  какой  у   него   решительный   вид!
Приближенные окружают его, словно придворные короля.
   Вот Кедрак поднял руку, и Мейбор  похолодел.  Сын  смотрел  прямо  на
него, и жест этот предназначался для отца. Они стояли примерно  в  трети
лиги один от другого  -  единственные  на  поле  сражения  в  красных  с
серебром одеждах - и смотрели друг на друга. Сердце Мейбора готово  было
разорваться. Нет, не из гордости надел на себя сын фамильные цвета - это
с его стороны пощечина, жестокая издевка над отцом, которого он  считает
изменником.
   Мейбор отвернулся. Не было больше нужды смотреть на Кедрака  -  он  и
так знал, каким будет следующий приказ сына.
   Отступление  продолжалось,  и  грязь  на  поле  мешалась  с   кровью.
Кавалерию Безика преследовали бренские наемники и  королевская  гвардия.
Люди падали сотнями, сраженные стрелами и клинками. Воздух  полнился  их
криками. Мейбор  покачал  головой.  Отступление  сулит  тяжелые  потери.
Гораздо больше жизней будет утрачено, нежели спасено.
   Сражение перемещалось к югу. Все бренские силы пустились в погоню  за
Градом. Мейбор краем глаза увидел роту  рыцарей  в  тяжелом  вооружении,
быстро скакавших вниз со склона, где стоял Кедрак.  Угрюмо  поглядев  на
них, Мейбор  дождался,  когда  с  ним  поравняется  первая  шеренга  его
кавалерии, и пустил коня в галоп..
   - За мной, в горы! - в безумном порыве вскричал он.
   Итак, сын хочет его смерти? Что ж, придется мальчику  постараться  на
совесть.

XXIII

   Обратный путь до Рорна занял  шесть  дней.  Грот-мачта  была  слишком
неустойчива, чтобы ставить грот-марсель, и  приходилось  идти  на  одном
гроте.
   Путешествие было спокойным. Ветры ластились к кораблю, а море  словно
просило  прощения.  Дни  были  короткими,  но  закаты  долгими,  а  ночи
светились звездами. "Чудаки-рыбаки" со скрипом переваливались с волны на
волну под неусыпным попечением матросов.
   Пять дней из шести Джек пролежал в постели с горячкой. Файлер и, всем
на удивление, капитан Квейн не отходили от него ни днем, ни ночью.  Таул
первые два дня  в  счет  не  шел  -  ему  самому  пришлось  лечить  свои
многочисленные раны и ушибы. Файлер был на судне за  лекаря,  и  никогда
еще Таул не сталкивался со столь рьяным, а  потому  опасным  шарлатаном.
Рыцарю  порой  казалось,  что  Файлер  штопает  его   единственно   ради
собственного удовольствия.  Но  даже  штопка  бледнела  по  сравнению  с
примочками из сырой рыбы или, того  хуже,  с  прижиганием.  Единственным
лекарским достоинством  Файлера  было  то,  что  он  не  жалел  горячего
ромового пунша в качестве болеутоляющего.
   В блаженном ромовом отупении Таул, можно  сказать,  и  проделал  весь
путь. Пунш оказался превосходным средством против Ларна.
   На Джеке остров отразился куда тяжелее. За те часы, что прошли  между
разрушением пещеры оракулов и следующим  утром,  Джек  постарел  лет  на
пять. Его волосы утратили блеск, и на висках появились седые нити.  Хуже
того - его лоб прорезали морщины, и глубокие складки пролегли от носа ко
рту.
   Таул не стал говорить ему об этом. Зеркал на корабле  не  было  -  но
скоро они причалят к Рорну, и Джек сам все узнает. С улыбкой Таул ощупал
собственное лицо, опухшее и покрытое  швами.  Да,  красавцами  их  обоих
сейчас никак не назовешь.
   Однако они еще  дешево  отделались.  Им  посчастливилось  остаться  в
живых. Таул не понимал толком, что произошло в  пещере  и  что  пришлось
испытать  Джеку,  но  он  почувствовал  могущество  этого  места  -  оно
пронизывало его тело до самых костей. Какая бы магия ни таилась там, она
была несказанно сильна, и неудивительно, что взяла с них дань.
   Таул  прежде  думал,  что  при  успешном   завершении   дела   ощутит
облегчение, даже удовлетворение, но чувствовал только  пустоту.  Оракулы
погибли, пещера уничтожена,  но  многие  жрецы  выжили,  а  в  них-то  и
заключается истинное зло. Древняя магия никого не привязывала к камням.
   - Каким, однако, красивым кажется Рорн отсюда.
   Таул оглянулся. Джек подошел и стал рядом с ним на фордеке. Рыцарь  в
который раз подивился тому, как переменился его друг, -  он  все  еще  к
этому не привык.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Неплохо. Только ром меня уже не берет.
   - Тогда ты крепче меня. Четыре Файлеровых пунша - и я начинаю  лизать
палубу.
   Бледный, изможденный Джек улыбнулся. Горячка оставила его  всего  два
дня назад, и Файлер только вчера разрешил ему вставать.
   - Нам с тобой предстоит еще долгий путь.
   Таул смотрел на белые шпили Рорна, поднимающиеся на горизонте.
   - Ты и оглянуться не успеешь, как очутишься в Брене.
   "Чудаки-рыбаки"  вошли  в  гавань  с  помощью  двух  тяжелых  гребных
буксиров. К Джеку с Таулом присоединились Карвер и капитан  Квейн.  Стоя
вчетвером на фордеке, они смотрели, как их судно скользит мимо  рыбачьих
лодок и каравелл. Чайки выписывали круги в  голубом  небе,  и  бриз  нес
навстречу знакомые запахи Рорна.
   На подходе к берегу Таул заслонил рукой глаза. На причале стояли  две
фигуры. Хвата он узнал сразу - камзол мальчишки был раздут, и за плечами
висела котомка, а ноги за эти дни не стали толще,  -  но  никак  не  мог
разобрать, кто стоит рядом с ним.
   Карвер поглядел в подзорную трубу.
   - Одна нас уже встречает, капитан. Тощая маленько, зато живая.
   Квейн заметил, что Таул смотрит туда же, и сказал:
   - Не думаю, что она встречает нас, Карвер.  Дал  бы  ты  лучше  трубу
Таулу.
   - Держи, приятель. Вон она, стоит рядом с  мальчонкой.  Молоды  стали
нынче сводники.
   Таул посмотрел в трубу и не сдержал улыбки при виде Хвата. Тот  стоял
понурый, а его спутница протирала ему  платочком  лицо  и  шею.  Девушка
выделялась своей худобой и коротко остриженными волосами -  если  бы  не
платье, она сама могла бы сойти за мальчика. Вот она повернулась лицом к
кораблю - и у Таула захватило дух. Это была Меган. Его Меган.
   Он опустил трубу. Что с ней сталось? Куда девались ее чудные локоны и
розовые щеки? Где ее пухлые губки, округлая фигурка,  сияющие  глаза?  В
сердце Таула закрался холодный страх. Он хорошо  помнил,  как,  сойдя  в
прошлый раз с "Чудаков-рыбаков", побежал прямо к Меган, надеясь провести
с ней ночь. Но ее комната была пуста, а пожитки раскиданы в  беспорядке.
Тогда он решил, что она просто ушла. А что, если он ошибался? Что,  если
с ней случилась беда?
   Корабль медленно подтягивался к причалу. Обе фигуры  спустились  вниз
по деревянному трапу. Таул теперь видел их ясно. Красивое розовое платье
Меган, судя по блеску, могло быть только шелковым. Она куталась в теплую
шаль, которую Хват то и дело заботливо  оправлял,  а  потом  снова  брал
девушку за руку.
   - Эгей, Таул! - закричал Хват, подходя к кораблю.  -  Я  привел  тебе
друга.
   Таул, глядя сверху на Меган, даже  с  такого  расстояния  понял,  что
ошибся: ее глаза  сияли  по-прежнему.  Она  ничего  не  сказала,  только
улыбнулась - теплой, дружеской улыбкой, пронзив сердце  Таула  радостью,
острой до боли.
   Он сбежал по трапу, не дожидаясь, когда закрепят причальные концы,  и
бросился к Меган. Она была так тонка, что он боялся сломать ее  в  своих
объятиях. По ее щекам бежали слезы, и  она  дрожала,  как  новорожденный
жеребенок.
   - Как же я рада, Таул! - проговорила она, прислонясь  головой  к  его
плечу. - Как я рада, что ты вернулся.
   Матросы закричали  "ура".  Таул  поднял  голову  и  увидел,  что  все
двенадцать выстроились у борта с  ухмылками  на  лицах.  Он  не  сдержал
смеха. Славные они все-таки ребята. Он помахал им, Меган последовала его
примеру, и они точно  обезумели:  вопили  во  всю  глотку,  посылали  ей
воздушные поцелуи и спрашивали, нет ли у нее подружек.
   Таул, качая головой и улыбаясь до ушей, протянул руку Хвату.  Мальчик
пролез под рукой и прижался к его груди.
   - И хорош же ты, Таул, должен тебе сказать.
   Таул снова рассмеялся, обняв мальчугана.
   - А ты, должен тебе сказать, мог бы и промолчать.
   Джек простился с командой, обменялся несколькими словами с  капитаном
и тоже сошел вниз с каким-то странным выражением на лице.
   - Джек! - Хват отцепился от Таула  и  бросился  к  нему.  Джек  обнял
друга. Таул, обхватив Меган рукой  за  плечи,  ждал  дальнейших  реплик.
Долго ждать ему не пришлось.
   - Борковы коленки, Джек!  Что  такое  с  тобой  стряслось?  На  Таула
смотреть страшно, а на тебя  и  подавно.  Ты  правда  поседел,  или  это
краска?
   Джек поднял руку к волосам.
   - Поседел?
   - Да так, чуть-чуть, на висках только.
   Джек поглядел на Хвата и засмеялся.
   - Ну, если Ларн наградил меня только парой  седых  волос,  то  я  еще
легко отделался.
   Таул вздохнул с облегчением и стал знакомить Джека с Меган. Хотел  бы
он знать, что пришлось пережить ей. Он уже разглядел темные круги у  нее
под глазами и ввалившиеся щеки.
   - Рада познакомиться с тобой, Джек, - сказала она.
   Голос у нее стал тоньше, чем помнилось Таулу.
   Джек с поклоном взял ее руку.  Таул  улыбнулся,  довольный,  что  тот
обходится с Меган как с благородной дамой.
   - Я поговорил с капитаном, - возник откуда-то  Хват.  -  Сказал,  что
чуть позже мы вернемся и заплатим ему.
   - Так ты при деньгах? - спросил Джек.
   - А ты как думал? - вознегодовал Хват. - Кто я, по-твоему, - младенец
желторотый? Не вы одни занимались делом, я тоже  сложа  руки  не  сидел.
Встречался с важными людьми, спасал узниц, наживал деньги - трудился без
устали, одним словом.
   Таул, догадываясь, что обидел Хвата, бросив его в Рорне, сказал:
   - Потому-то мы и оставили тебя тут, Хват. Мы ведь знали, что можем на
тебя положиться.
   - Как же, положиться! Бросили как собачонку - ни тебе до свидания, ни
спасибо. Вам повезло, что я сегодня здесь. Вы меня смертельно оскорбили,
и я же еще должен платить по счетам!
   Таул схватил мальчика за руку и повел прочь по набережной.
   -  Пойдем-ка  лучше  в  "Розу  и  корону",  поедим  горячего,  и   ты
расскажешь, что поделывал тут без нас.
   - За обед, полагаю, тоже я буду платить, - фыркнул Хват.

***

   -  Ваше  преосвященство,  только  что  поступили  вести   с   севера.
Высокоградская армия была разбита шесть дней назад на Равнине к  югу  от
Брена.
   Тавалиск отложил спаржу, которую уже поднес было ко рту.
   - Как это могло случиться?  Одна  бренская  армия  не  могла  разбить
Высокий Град.
   - Королевское войско на  прошлой  неделе  перешло  через  горы,  ваше
преосвященство, и прибыло к Брену перед самым началом зимних бурь.
   - Вот чего дожидался Кайлок все это время. Зимних  бурь.  -  Тавалиск
слизнул масло с пальцев. Худшей новости Гамил еще ни  разу  не  приносил
ему. Северная империя перестала быть угрозой - она воплотилась в  жизнь.
Баралис и Кайлок подчинили-таки себе весь Север.  -  Там,  должно  быть,
была настоящая бойня?
   - Да, ваше преосвященство. Высокий Град,  как  сообщают,  окружили  с
трех сторон. Они  пытались  отступить  на  восток,  но  им  не  удалось.
Бренские черношлемники перебили всех. Пленных не брали.
   - Что слышно о Мейборе и Безике?
   - Лорд Безик пал в бою вместе со своими людьми. Судьба лорда  Мейбора
неизвестна. По слухам, он увел треть армии в горы, но, насколько я  могу
судить, большинство из них погибло. Они последними покинули поле битвы.
   - Да, вряд ли он уцелел. - Тавалиск был в глубоком  расстройстве,  но
Гамилу этого не показывал. После прискорбного случая с юным  карманником
на прошлой неделе он все меньше и меньше доверял своему секретарю.  Тот,
очевидно, замешан  в  какие-то  сомнительные  дела,  иначе  не  стал  бы
исполнять просьбы уличного мальчишки. Кроме того, есть вероятность,  что
Гамилу известно о тайной сокровищнице.
   Тавалиск взял спаржу с блюда и согнул так,  что  она  сломалась.  Как
только тот мерзкий мальчишка  уберется  из  Рорна,  он  велит  перенести
сокровища в другое место. Быть может, даже разделит их - часть оставит в
городе, а часть увезет. Судя по тому, как идут дела на  Севере,  никакие
предосторожности не могут быть излишними, когда речь идет об имуществе -
а уж о золоте и драгоценностях особенно.
   - Как приняли Камле и Несс известие о поражении Высокого Града?
   - Плохо, ваше преосвященство. От Брена  до  Несса  всего  три  недели
пути. Не надо быть мудрецом, чтобы знать,  куда  теперь  обратится  взор
Кайлока.
   Тавалиск взмахнул палочкой спаржи.
   - А ведь ты, пожалуй, прав. Кайлок, должно быть, надеется, что зимние
бури запрут Аннис за горами на всю зиму. И он  не  станет  сидеть  сложа
руки. Нет никого беспокойнее недавно коронованного короля.
   - Его позиция очень сильна, ваше преосвященство.
   - Гамил, если бы я нуждался в подтверждении того, что и так  ясно,  я
позвал бы к себе медника. Он лучше всех видит то, что у него под  носом.
- Архиепископ откусил верхушку спаржи. Корешки он никогда  не  ел  -  он
отдавал их бедным.
   - Однако весной ему придется трудновато, ваше  преосвященство.  Нужно
будет перейти через горы,  покорить  Высокий  Град,  завоевать  Аннис  и
удержать Халькус в повиновении.
   - К весне он станет сильнее, Гамил. Сейчас  в  Брене  обучена  только
половина  войска  -  остальная  состоит   из   наемников,   крестьян   и
новобранцев. Если у короля есть хоть капля разума,  он  всю  зиму  будет
усердно натаскивать их, готовя к весне.
   - А как же поход на Несс, ваше преосвященство?
   - На Несс пойдут черношлемники и королевские  войска.  Вряд  ли  этот
город окажет сильное сопротивление.
   - Но разве Юг ему не поможет?
   Тавалиск  разглядывал  спаржу  -  зеленую,   лоснящуюся   от   масла,
источающую аромат, сходный с запахом пота. Этот овощ с  головкой  как  у
копья прекрасно подходил для стратегических размышлений.
   - Вслух мы заявим, что Юг не намерен помогать Нессу.
   - А негласно, ваше преосвященство?
   - Надо, чтобы Брен поверил, будто  мы  умываем  руки,  -  тогда  они,
возможно, пошлют меньше войск и будут менее бдительны. И лишь когда  они
вплотную займутся этим овечьим городишком, Юг  проявит  себя.  Мы  тайно
вооружим Камле, ничего не предпринимая до самого последнего мгновения, -
и тогда захватим молодого Кайлока врасплох.
   - Как вы мудры, ваше преосвященство!
   Тавалиск просиял. Что ж, ведь он как-никак избранник. Марод знал, что
делает, когда выбирал его.
   - Есть еще новости, Гамил?
   - "Чудаки-рыбаки" замечены утром  в  восточном  заливе.  Сейчас  они,
должно быть, уже причалили.
   - Гм-м. Пусть рыцарь и его друзья отправляются с  миром.  Мне  сейчас
некогда допрашивать всякую шушеру.
   - Ваше преосвященство совершенно правы, - в тот  же  миг  с  поклоном
ответил Гамил. - Сосредоточимся на более важных делах.
   Вот как он теперь запел. Что же такого знает о нем мальчишка?
   - Ну вот пока и все, Гамил. Еще одна  небольшая  услуга  -  и  можешь
идти. - Тавалиск счел, что теперь самое  время  поставить  секретаря  на
место.
   - Какая услуга, ваше преосвященство?
   - Составь мне список всех источников, поставляющих тебе сведения.
   - Всех?
   - Да. От богатейшего купца до последнего кухонного мужика.
   - Но это займет у меня весь день, ваше преосвященство, - заволновался
Гамил.
   - Ничего, я подожду, - с притворным зевком заверил Тавалиск.

***

   - Значит, старший секретарь архиепископа служил Ларну?
   - Да, Таул. Старик сказал верно.
   - Как зовут этого человека?
   - Гамил.
   Таул откинулся на спинку  стула.  Они  сидели  за  маленьким  круглым
столом в "Розе и короне". Остатки жареной свинины стыли на  тарелках,  и
Хват только что прикончил последний кусок пирога. В таверне было тепло и
тихо. Хозяин подложил дров в огонь, а служанка подлила всем эля.
   Гамил. Это самое имя много меся