все, что может. Бесспорно, море - серьезное препятствие.  Они
пытаются соорудить какое-то подобие плота, чтобы побывать по крайней мере  в
Нью-Йорке...
   - Южный полюс, видимо, еще  важнее.  Ставлю  вас  в  известность,  что  я
намерен  вынести  данный  вопрос  на  рассмотрение  Генеральной   ассамблеи.
Одобряете ли вы такой шаг?..
   Возражений не последовало. Но руку поднял Льюис.
   - Предположим, мы выясним, что Рама.., мм.., продолжает жить  и  способен
маневрировать. Но способность напасть и намерение напасть - вещи разные...
   - И сколько мы, по-вашему, должны ждать,  чтобы  убедиться  в  намерениях
раман? - спросил меркурианин, - Когда мы точно узнаем, каковы их  намерения,
будет слишком поздно.
   - Уже слишком поздно. Можем мы  как-нибудь  повлиять  на  Раму?  Нет,  не
можем. Да, наверное, и никогда не могли.
   - Я не согласен с вашим утверждением, сэр Льюис. Мы можем сделать многое,
если понадобится. Хотя времени у нас осталось  отчаянно  мало.  Рама  словно
яйцо, где  сидит  космический  птенец  неизвестной  породы.  Солнечные  лучи
отогрели его, и теперь птенец готов вылупиться в любой момент.
   Председатель комитета вперил  в  посланца  Меркурия  взгляд,  исполненный
чистосердечного изумления. Он никак не предполагал, что меркурианин способен
подняться до столь поэтических сравнений.

Глава 20
ОТКРОВЕНИЕ

   Когда кто-нибудь из экипажа обращался к нему:
   "Командир..." - или, того хуже, "Мистер Нортон..." - это всегда означало,
что затевается  нечто  нешуточное.  А  чтобы  Борис  Родриго  титуловал  его
подобным образом - такого Нортон вообще не мог припомнить, значит, дело было
серьезным вдвойне. Даже в самые тяжелые минуты лейтенант  Родриго  неизменно
отличался выдержкой и рассудительностью.
   - Что стряслось, Борис? - спросил капитан, едва за ними  закрылась  дверь
каюты.
   - Прошу разрешения, командир, на внеочередную передачу непосредственно на
землю.
   Это было несколько необычно, но не беспрецедентно. Повседневная связь шла
через ретрансляторы ближайшей планеты - в настоящее время через Меркурий,  -
и  хотя  радиоволны  находились  в  пути  лишь  несколько  минут,  иной  раз
требовалось пять, а то и шесть часов, чтобы сообщение достигло адресата. Как
правило,  такая  скорость  всех  вполне  устраивала,  но  в  случае   острой
необходимости ценою больших затрат под ответственность капитана  можно  было
использовать и каналы прямой связи.
   - Вы, конечно, понимаете, что подобную просьбу следует обосновывать.  Все
доступные полосы часто забиты отчетами наших исследовательских групп. Что  у
вас, какое-то личное несчастье?
   - Нет, командир. Мое дело гораздо важнее. Я хотел бы  направить  послание
братьям по вере.
   "Ну и ну! - воскликнул про себя Нортон. - Вот это казус!.." - Пожалуйста,
объясните подробнее.
   Просьба Нортона была продиктована не только  любопытством,  хотя  и  это,
разумеется, имело место. Если бы он пошел Борису навстречу, ему пришлось  бы
оправдывать свое решение перед начальством.
   На капитана смотрели спокойные голубые глаза. Он не помнил случая,  чтобы
Борис хоть когда-нибудь потерял контроль над собой, хоть на секунду  изменил
незыблемой убежденности в собственной правоте. И все единоверцы Бориса  были
в этом смысле  одинаковы  -  именно  полный  самоконтроль  и  делал  из  них
образцовых тружеников космоса. Но их не ведающая  сомнений  самоуверенность,
признаться,  подчас  раздражала  остальных   нечестивцев,   не   удостоенных
божественного откровения.
   - Речь идет о назначении Рамы. Мне, кажется,  командир,  что  я  разгадал
его.
   - Продолжайте.
   - Вдумайтесь в ситуацию. Перед нами мир, совершенно пустой и безжизненный
и тем не менее приспособленный для человеческих существ. Здесь есть  вода  и
атмосфера, пригодная  для  дыхания.  Прибыл  Рама  из  отдаленнейших  глубин
пространства,  но  был  совершенно  точно  нацелен  на  Солнечную   систему,
настолько точно, что всякие  случайности  тут  исключены.  И  он  не  просто
выглядит новым - похоже, что им вообще никогда не пользовались...
   "Но мы же толковали  об  этом  десятки  раз,  -  подумал  Нортон,  -  Что
особенного он может мне сказать?.." - Наша вера учила нас,  что  надо  ждать
подобного посещения, хоть мы и не знали, какой  именно  цели  оно  послужит.
Библия содержит лишь  намеки.  Но  если  это  не  второе  пришествие,  тогда
предвестие второй - после потопа - великой кары. И я  полагаю,  что  Рама  -
космический ковчег, ниспосланный, дабы спасти тех, кто достоин спасения.
   На мгновение в капитанской каюте воцарилась тишина. Не то,  чтобы  Нортон
утратил дар речи, скорее всего у него одновременно  возникло  слишком  много
вопросов и он  не  знал,  с  которого  начать.  Наконец  со  всей  возможной
мягкостью и дипломатичностью он произнес:
   - Весьма интересная концепция. И,  хоть  я  и  не  разделяю  вашей  веры,
соблазнительно логичная...
   Нортон не лицемерил и не преувеличивал: теория Родриго,  если  освободить
ее от  религиозной  окраски,  была  не  менее  убедительной,  чем  полдюжины
выслушанных им прежде. Допустим, в  Солнечной  системе  должна  в  ближайшем
будущем разразиться катастрофа, и некая разумная раса, далеко  обогнавшая  в
своем развитии человечество, предугадала ее.  Это  объяснило  бы  все  самым
прекрасным образом, Впрочем, нет,  кое-какие  вечности  все  равно  остались
бы...
   - Разрешите, однако, спросить вас  вот  о  чем.  Через  три  недели  Рама
достигнет перигелия и, обогнув Солнце,  покинет  Солнечную  систему  так  же
стремительно, как и появился в ней. Не кажется ли  вам,  что  для  страшного
суда, а тем более  для  того,  чтобы  транспортировать  на  ковчег..,  гм..,
избранных - опускаю технические трудности - уже не остается времени?
   - Совершенно справедливо. Достигнув перигелия,  Рама  сбавит  скорость  и
перейдет на стационарную орбиту с афелием примерно в районе Земли. Еще  один
тормозной маневр - и корабль подойдет к нашей планете вплотную.
   Все это звучало настолько веско, что Нортону стало не по себе. Если  Рама
действительно пожелает остаться в Солнечной системе,  Борис  Родриго  описал
рациональный путь к цели: подойти  к  Солнцу  на  минимальное  расстояние  и
выполнить тормозной маневр именно там, Если в теории космохристианина  и  во
всевозможных ее вариантах есть хоть капля истины, это станет известно скоро,
очень скоро...
   - Есть один вопрос. Какая сила управляет Рамой?
   - На этот счет у меня еще не сложилось окончательного мнения. Может быть,
просто  робот,  А  может  быть;  -  дух,  Оба  толкования  вполне  объясняют
отсутствие следов биологической жизни...
   "Призраки на астероиде"... Почему из  глубин  памяти  вдруг  всплыла  эта
фраза? Потом капитану вспомнился  дурацкий  рассказ,  читанный  многие  годы
назад; не стоило, наверное,  и  спрашивать,  попадался  ли  он  когда-нибудь
Борису.  Сомнительно,  чтобы  вкусы  Родриго  позволяли  ему  снисходить  до
литературы такого сорта.
   - Вот что мы сделаем, Борис, - сказал Нортон, круто меняя тон  разговора.
Он решил прекратить аудиенцию, пока Бориса не  занесло  слишком  далеко,  и,
кажется, нашел приличный компромисс, -  Сумеете  вы  изложить  свою  идею  в
пределах тысячи битов?
   - Думаю, что да.
   - Тогда оформите ее в виде  научной  гипотезы,  и  я  пошлю  внеочередную
радиограмму в адрес Комитета по проблемам Рамы. Копию можете направить своим
единоверцам, и да будут они счастливы.
   - Спасибо, командир. Поверьте, я ценю вашу доброту.
   - Только не воображайте, что я сделал это, дабы спасти свою душу.  Просто
мне интересно подразнить мудрецов из комитета. Я отнюдь не согласен с  вашей
логикой, но вдруг им удастся выудить из нее что-нибудь действительно важное?
   - Доживем до перигелия - увидим.
   - Вот именно. Доживем до перигелия...  Как  только  Борис  Родриго  ушел,
Нортон позвонил в рубку и отдал необходимые распоряжения. Надо полагать,  из
положения он выпутался неплохо - и потом, что если Борис хоть чуточку прав?
   Недурно было бы затесаться в число избранных.

Глава 21
ПОСЛЕ ШТОРМА

   Пробираясь по знакомому коридору шлюзового комплекса Альфа, Нортон думал:
"Не поторопились ли мы? Проявили ли  должную  осторожность?.."  Готовые  при
первой опасности к немедленному старту,  они  выждали  на  борту  "Индевора"
сорок восемь часов - драгоценные двое суток. Но за это время  ровным  счетом
ничего не случилось,  приборы,  оставленные  внутри  Рамы,  не  обнаруживали
никаких необычных явлений. А телекамера, к величайшему их сожалению, ослепла
из-за тумана, который снизил видимость  буквально  до  пяти  метров  и  лишь
недавно начал рассеиваться.
   Когда они справились с последним повторным шлюзом  и  выплыли  в  паутину
канатов, Нортона поразила прежде всего перемена в  освещении.  Оно  утратило
резкую голубизну, стало мягче,  приятнее  и  напоминало  теперь  марево  над
земными просторами в ясный летний день.
   Бросив взгляд вдоль оси,  он  увидел  лишь  сверкающий  белый  тоннель  с
размытыми сводами, простирающийся вплоть до диковинных  гор  Южного  полюса.
Внутренняя поверхность Рамы была сплошь занята облаками - нигде ни  малейшей
прогалинки. Верхняя их граница, обозначенная очень четко, и формировала этот
тоннель, цилиндр внутри цилиндра, много более узкий - пять-шесть  километров
в поперечнике - и совершенно чистый, исключение  составляли  лишь  отдельные
заблудившиеся перистые облачка. Исполинскую облачную трубу  подсвечивали  со
всех сторон шесть искусственных солнц Рамы. Местоположение тех трех, которые
горели на ближнем, Северном континенте, угадывалось по расплывчатым  светлым
полосам,  но  по  ту  сторону  Цилиндрического  моря  полосы   сливались   в
беспрерывное круговое сияние.
   "Что там, под облаками? - спросил себя  Нортон.  -  Надо  думать,  шторм,
раскрутивший облачные покровы до полной симметрии по отношению к оси, теперь
угас. Может, Рама заготовил и другие сюрпризы, но, не  спустившись  вниз,  о
них  и   не   узнаешь..."   Казалось   целесообразным   послать   сейчас   в
разведывательный поход ту же группу, которая первой  дерзнула  проникнуть  в
тайны Рамы. Тем паче, что сержант Майрон, как и все  другие  члены  экипажа,
теперь полностью удовлетворял требованиям  корабельного  врача;  он  даже  с
подкупающим простодушием утверждал, что того и гляди  вывалится  из  старого
обмундирования.
   Наблюдая за Мерсером, Колвертом и Майроном,  быстро  и  умело  "плывущими
вниз по трапу, Нортон отмечал про себя происшедшие здесь, на Раме, перемены.
Тогда они спускались среди тьмы и стужи, теперь двигались навстречу свету  и
теплу. И еще: во всех прежних экспедициях они пребывали в  уверенности,  что
Рама мертв. В биологическом смысле это, видимо,  оставалось  справедливым  и
сейчас. Но  что-то,  здесь  неуловимо  изменилось,  и  идея  Бориса  Родриго
объясняла суть перемен не хуже, чем любая другая. Дух Рамы ожил.
   Когда они достигли площадки у основания трапа  и  уже  собирались  начать
спуск,  Мерсер  провел  стандартную  проверку  атмосферы.   Состав   воздуха
принадлежал к числу данных, которые никто никогда не принимал на веру:  люди
вокруг могли ничтоже сумняшеся дышать без кислородных масок,  а  Мерсер  все
равно бы не снял  шлема,  не  сделав  соответствующих  измерений.  Если  его
спрашивали, не мнительность ли это, от отвечал:
   - Наши ощущения - ненадежная штука. Вам кажется, что  все  в  порядке,  а
может статься, еще один вдох - и протянете ноги...
   На сей раз он взглянул на шкалу и буркнул:
   - Черт!
   - В чем дело? - осведомился Колверт.
   - Анализатор вышел из строя и показывает несусветно много. Странно,  я  и
не слышал, чтобы он когда-нибудь портился.  Ну-ка,  проверим  его  на  наших
кислородных баллонах...
   Он подключил миниатюрный анализатор к вентилю трубки, подающей кислород в
скафандр,  и  застыл  в  недоуменном  молчании.  Товарищи  следили  за   ним
озабоченно и  даже  тревожно:  если  Карлу  что-то  не  нравилось,  к  этому
следовало отнестись со всей серьезностью. Затем Мерсер  отключил  анализатор
от своего скафандра, вновь опробовал  им  воздух  Рамы  и,  наконец,  вызвал
капитана:
   - Шкипер! Посмотрите, пожалуйста, на свой прибор.  Каков  у  вас  процент
молекулярного кислорода?
   Последовала пауза - слишком долгая для ответа  на  такую  просьбу.  Затем
Нортон радировал:
   -  Кажется,  анализатор  приказал  долго  жить.  Лицо  Мерсера   медленно
расплылось в улыбке. Показывает пятьдесят с гаком?
   - Точно, но что это значит?
   - Это значит, что можно  обойтись  совсем  без  масок.  Замечательно,  не
правда ли?
   - Н-не знаю, - откликнулся Нортон, уловив сарказм в голосе  помощника.  -
Слишком уж замечательно, чтобы спешить с выводами...
   Говорить дальше не было нужды. Как  все  космонавты,  капитан  Нортон  не
испытывал особого доверия к явлениям, внешне слишком заманчивым.
   Мерсер отстегнул  защелку  лицевой  маски,  приподнял  ее  и  принюхался.
Впервые на  такой  высоте  воздух  казался  бесспорно  годным  для  дыхания.
Затхлый, мертвенный привкус исчез, исчезла и излишняя  сухость,  от  которой
першило в горле.  Влажность  достигла  поразительной  цифры  -  восьмидесяти
процентов; это несомненно явилось следствием таяния  моря,  Пожалуй,  теперь
даже слегка парило, но духоты не ощущалось. "Словно к вечеру на побережье  в
тропиках", -  подумал  Мерсер.  Климат  Рамы  за  последние  несколько  дней
решительно изменился к лучшему...
   Но почему,  почему?  Возросшая  влажность  тайны  не  составляла,  а  вот
объяснить резкий кислородный  взлет  было  значительно  труднее.  Возобновив
спуск, Мерсер проделал в уме целую серию вычислений, но  удовлетворительного
решения так и не нашел.
   Когда  они  добрались  до  облачного  слоя,  переход   совершился   почти
мгновенно. Только что они скользили в полной прозрачности, придерживаясь  за
гладкий металл поручня, чтобы не разогнаться, - тяготение достигало  в  этом
районе четверти д, - как вдруг окунулись в  вязкий  белый  туман;  видимость
упала до нескольких метров. Мерсер затормозил так резко, что Колверт едва не
налетел на него, а Майрон налетел-таки на Колверта,  чуть  не  сбив  того  с
перил.
   - Спокойнее, - сказал Мерсер. - Подтянитесь поближе, чтобы не терять друг
друга из виду. И не увлекайтесь  скоростью  на  случай,  если  мне  придется
притормозить снова...
   Спуск в облаках продолжался в жутковатом безмолвии. Колверт едва различал
Мерсера, маячившего смутной тенью в десяти  метрах  под  ним,  на  таком  же
расстоянии сзади виднелся Майрон, Пожалуй,  это  было  даже  каверзнее,  чем
спуск в абсолютной тьме раманской ночи: тогда по крайней мере лучи фонариков
высвечивали хоть что-то вокруг. А  теперь  они  словно  ныряли  в  открытом,
океане, да еще при нулевом обзоре.
   Нельзя было даже угадать, далеко ли они продвинулись, - Колверт  полагал,
что почти до четвертого уровня, как вдруг Мерсер внезапно опять остановился.
Они сгрудились вместе, и Мерсер прошептал:
   - Прислушайтесь! Вы ничего не улавливаете?
   - Что-то есть, - отозвался Майрон  после  долгой  паузы.  -  Вроде  ветер
шумит...
   Колверту это отнюдь не представлялось  очевидным.  Он  покрутил  головой,
пытаясь определить, в  какой  стороне  находится  источник  слабого  шороха,
долетавшего до них сквозь туман, однако все попытки пришлось оставить  из-за
полной их безнадежности.
   Они скользили дальше и  дальше,  достигли  четвертой  площадки  и,  снова
тронулись в путь. Звук непрестанно усиливался, становясь назойливо знакомым.
Они уже одолели почти половину четвертой лестницы, когда Майрон воскликнул:
   - Ну, а теперь, теперь-то вы узнаете?
   Они опознали бы этот шум давным-давно, но  он  принадлежал  к  числу  тех
звуков, которые не отождествлялись ни с каким  другим  миром,  кроме  Земли.
Откуда-то из тумана - то ли, издалека,  то  ли  с  близкого  расстояния,  не
угадаешь - до них доносился устойчивый шум падающей воды.
   Через две-три минуты облачный покров оборвался так же неожиданно,  как  и
начался. Они вновь очутились среди  слепящего  блеска  раманского  дня,  еще
более яркого благодаря нависшим над  головами  облакам.  Под  ними  привычно
изгибалась равнина, однако сейчас ее изгиб принять было много легче  -  ведь
полная  окружность  теперь   не   просматривалась,   Не   составляло   труда
притвориться, что видишь широкую долину, а берег моря изгибается  отнюдь  не
вверх, а вдаль.
   На пятой, предпоследней  площадке  они  задержались,  чтобы  доложить  по
радио, что облачный  слой  пройден,  а  заодно  провести  тщательный  осмотр
местности. Насколько они могли судить, на равнине ничто не изменилось,  зато
здесь, под Северным куполом, Рама породил новое чудо.
   Так вот где таился  источник  звука!  Километрах  в  четырех  от  них  из
какого-то скрытого  за  облаком  источника  низвергался  водопад;  несколько
долгих минут они молча взирали на него,  не  в  силах  поверить  собственным
глазам. Логика подсказывала им, что в этом вращающемся мире ни одно свободно
падающее тело не движется по прямой, но слишком уж неестественное, чудовищно
неестественное  впечатление  производил  водопад,  который,  выгнувшись   на
параболе, уходил , на много километров в сторону от места, где должен был бы
закончиться по земным представлениям.
   - Родись Галилей здесь, на Раме, - заявил Мерсер наконец, - он  неминуемо
сошел бы с ума, пытаясь сформулировать законы динамики...
   - Уж я-то думал, что знаю их, - перебил Колверт, - и то, кажется, вот-вот
рехнусь. А вас, профессор, это зрелище не смущает?
   - Нисколько,  -  ответил  сержант  Майрон.  -  Превосходная  демонстрация
эффекта  Кориолиса,  жаль,  что  я  не  могу  показать  этот  водопад  своим
студентам...
   Мерсер  в  задумчивости  перевел   взгляд   на   опоясавшую   мир   ленту
Цилиндрического моря.
   - Обратили вы внимание, как оно изменилось?
   - Как не обратить - море больше синее, а скорее  травянисто-зеленое.  Что
бы это значило?
   -  Вероятно,  то  же,  что  и  на  Земле.  Лаура  говорила,  что  море  -
органический суп, перемешайте его - и он пробудится  к  жизни.  Именно  это,
видимо, и произошло.
   - За какие-то два дня? На Земле это заняло миллионы лет.
   - Триста семьдесят пять миллионов, согласно новейшим данным. Вот  откуда,
значит, берется кислород...

Глава 22
ЧТОБЫ МОРЕ ПЕРЕПЛЫТЬ...

   Добравшись до подножия лестницы, они пережили новое потрясение. В  первый
момент им показалось, что в их отсутствие кто-то обыскал лагерь, переворошив
все  снаряжение,  а  предметы  помельче   подобрал   и   унес.   Но   стоило
присмотреться, как на смену тревоге пришла досада на самих себя.
   Виновником беспорядка оказался  просто-напросто  ветер;  хотя  они  перед
уходом и привязали все, что не было упаковано, часть  веревок,  по-видимому,
не выдержала напора урагана. Еще несколько дней  им  попадались  собственные
пожитки, разбросанные по равнине.
   Других серьезных перемен они не обнаружили.  После  скоротечных  весенних
штормов на Раме вновь воцарилась тишина. А у  края  равнины  спокойное  море
готовилось принять первый за миллионы лет корабль. Полагалось бы  разбить  о
борт нового судна бутылку шампанского...
   - Даже если на "Индеворе" и  нашлось  бы  шампанское,  я  ни  за  что  не
допустил бы подобного мотовства. Да, пожалуй, и поздновато:  на  воду-то  мы
его уже спустили...
   - На плаву оно, во всяком случае,  держится.  Ты  выиграл  пари,  Джимми.
Расплачусь, когда вернемся на Землю...
   - Надо дать нашей посудине какое-то имя. У кого есть предложения?..
   Объект всех этих не слишком лестных комментариев покачивался  у  лесенки,
исчезающей под водой. Это был небольшой плот,  который  составили  из  шести
пустых складских ящиков, связанных легким  металлическим  каркасом.  Экипажу
потребовалось несколько дней, чтобы построить плот,  собрать  его  в  лагере
Альфа, а затем  транспорти