Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
161 -
162 -
ометров в
час. Поднимаясь к оси, воздух будет стремиться сохранить эту скорость, что,
разумеется, невозможно. В результате возникнут сильные ветры и завихрения -
полагаю, что скорости воздушных потоков достигнут двухсот-трехсот километров
в час.
Между прочим, нечто подобное происходит и на Земле. Нагретый воздух
экватора движется со скоростью вращения Земли - тысяча шестьсот километров в
час. И как только он поднимается и перемещается на север или на юг,
возникает тот же эффект...
- А, пассаты! Как же, помню еще из школьной географии...
- Совершенно верно, сэр Роберт. На Раме будут свои пассаты, и притом
сильнейшие. Думаю, что они продлятся лишь несколько часов, а затем
восстановится какое-то равновесие. Но на это время я настоятельно рекомендую
капитану Нортону эвакуировать людей, и сделать это следует как можно скорее.
Вот текст радиограммы, которую я предлагаю послать...
"Капли воображения достаточно, - подумал Нортон, - чтобы представить, что
мы просто разбили бивуак у подножия гор где-то в средине Азии или
Америке..." Куча спальных мешков, складные столы и стулья, переносная
электростанция, осветительные кабели, электрические туалеты, разнообразная
научная аппаратура - все это выглядело бы уместным и на Земле, тем более что
вокруг суетились мужчины и женщины без кислородных приборов и масок на
лицах.
Создать лагерь Альфа было делом отнюдь не простым: снаряжение пришлось
тащить вручную сквозь цепь воздушных шлюзов, спускать на санях по склону, а
затем подбирать и распаковывать внизу. Тормозные парашюты подчас отказывали,
и груз выкатывался на добрый километр в глубь равнины. Несмотря на это,
кое-кто из команды обращался к капитану за разрешением прокатиться вместе с
грузом;
Нортон решительно им отказывал, Впрочем, в случае острой нужды запрет
можно было бы и снять.
Практически почти все снаряжение так и обречено остаться здесь навсегда:
возвратить его на корабль - задача невыполнимая, об этом не приходилось и
мечтать, Временами капитан Нортон вопреки всякой логике стыдился, что
вынужден захламить этот необъяснимо чистый мир земным барахлом. Он даже
решил, что, прежде чем окончательно покинут Раму, пожертвует драгоценным
часом, а то и двумя на то, чтобы привести лагерь в полный порядок. А вдруг -
невероятная мысль, - вдруг, спустя миллионы лет, где-нибудь в иной звездной
системе на Раме вновь объявятся нежданные гости? Он хотел, чтобы у них
создалось хорошее впечатление о Земле.
Правда, сначала ему предстояло решить другую, гораздо более срочную
проблему. За последние двадцать четыре часа он получил почти одинаковые
послания с Марса и с Земли. Странное совпадение, а может, и не совпадение,
может, они все-таки общались друг с другом, может, нынешняя ситуация
послужила им поводом для контактов? Обе жены ни с того, ни с сего
многозначительно напоминали ему, что и герой дня не должен забывать о своих
семейных обязательствах...
Взяв складной стул, капитан перешел из освещенного пространства в
окружающую лагерь тьму.
Только так и можно было добиться хотя бы видимости уединения.
Повернувшись спиной к суетящимся в свете прожектора людям. Нортон стал
говорить в висящий на шее диктофон.
- Оригинал в личное дело, копии на Марс и на Землю. Привет, дорогая!
Знаю, сам знаю, что корреспондент из меня никудышный, но на борту корабля я
не был уже целую неделю. Да там, кроме дежурных, никого теперь и нет, мы
разбили лагерь внутри Рамы, у подножия лестницы, которая получила название
Альфа.
На равнине сейчас работают три разведывательные группы, но продвигаемся
мы вперед чудовищно медленно, поскольку рассчитывать можем лишь на
собственные ноги. Если бы у нас был хоть какой-нибудь транспорт! Хотя бы
парочка электрических велосипедов!..
Ты ведь встречалась с моим старшим корабельным врачом Лаурой Эрнст...
Он запнулся в нерешительности. Лаура действительно встречалась с одной из
его жен, но с которой? Наверное, лучше не рисковать... Он стер незаконченную
фразу и начал снова:
- Мой старший корабельный врач, доктор Эрнст, возглавила первую
экспедицию к Цилиндрическому морю, в пятнадцати километрах отсюда. Как мы и
думали, море заполнено замерзшей водой, однако пить такую воду не стоило бы.
Доктор Эрнст говорит, что это жидкий органический суп со следами самых
разных углеродных соединений, содержащий также фосфаты, нитраты и десятки
металлических солей. И никаких намеков на жизнь, ни единого, пусть даже
мертвого, микроба. Так что о биохимии раман мы по-прежнему ничего не знаем,
хотя, вероятно, она не так уж безнадежно далека от нашей...
Что-то легко шевельнуло волосы - он был слишком занят, чтобы вовремя
подстричься, и теперь придется как-то избавляться от них, иначе скоро и шлем
не наденешь...
- Ты, конечно, смотрела видеопередачи из Парижа и других городов, которые
мы обследовали по эту сторону моря, - из Лондона, Рима, Москвы. Невозможно и
предположить, что их строили для жилья. Париж похож на гигантский склад.
Лондон - это набор цилиндрических баков, связанных между собою
трубопроводами, и еще какое-то подобие насосной станции. Все закрыто
наглухо, и нет никакого способа установить без помощи взрывчатки или лазера,
что находится внутри. Что касается Рима и Москвы...
- Извините, шкипер. "Молния" с Земли...
"Это еще что? - спросил себя Нортон. - Неужели человек не вправе хотя бы
минуту спокойно побеседовать со своими семьями?.." Он принял радиограмму от
сержанта и пробежал ее глазами в надежде убедиться, что в ней нет ничего
неотложного. Затем прочитал ее вновь, уже внимательнее.
Это еще что за новость - Комитет по проблемам Рамы? И почему он никогда о
таком не слышал? Кто только ни старался войти с ним в контакт - ассоциации и
общества всех мастей, от самых респектабельных до совершенно
психопатических; центр управления всеми силами оберегал его от них и ни за
что не переслал бы ему этой радиограммы, если бы не счел ее важной.
"Ветры - двести километров в час, возможен внезапный шквал", - да, тут
было над чем задуматься. Но можно ли принять подобное предостережение
всерьез, когда вокруг идеально тихая ночь? И не смешно ли удирать, когда они
только-только начали серьезные исследования?..
Вот уже на протяжении четырех-пяти лет Нортон в критические минуты
задавал себе этот вопрос. Он никому не раскрывал своей тайны. А возникла
она, как возникает все самое важное в жизни, по воле случая.
Он уже несколько месяцев носил капитанское звание, когда узнал, что его
"Индевор" - тезка одного из самых прославленных в истории кораблей. Правда,
в течение последующих четырех веков еще с десяток "Индеворов" выходило в
море, а два "Индевора" - в космос, но прародителем их всех являлся тот
трехсотсемидесятитонный барк, на котором капитан королевского флота Джеймс
Кук совершил кругосветное плавание в 1768 - 1771 годах.
Умеренный интерес к предшественнику быстро перерос во всепоглощающую
страсть, почти одержимость; Нортон перечитал все, что хоть как-то касалось
капитана Кука. Сейчас он был, пожалуй, крупнейшим в мире знатоком жизни и
деятельности этого великого исследователя и помнил целые страницы путевых
дневников капитана наизусть.
И тем не менее даже Нортону казалось, подчас невероятным, как один
человек, да еще с таким примитивным снаряжением, мог столько совершить.
Джеймс Кук был не только превосходным мореходом, но и пытливым ученым и - в
свой жестокий век - убежденным гуманистом. Со своей командой он обращался с
необычной тогда добротой, и что было уже и вовсе неслыханно - так же
обходился на новооткрытых землях и с туземцами.
Заветной, но, он сам понимал, неосуществимой мечтой Нортона было
повторить хотя бы один из кругосветных маршрутов" капитана Кука. Пока ему
удалось лишь пролететь по полярной орбите прямо над Большим Барьерным рифом
/надо думать, подобный способ передвижения поверг бы в изумление
легендарного капитана/. Случилось это в погожий день на заре, и с высоты
четырехсот километров ему открылся впечатляющий вид на грозную коралловую
стену, отмеченную полоской белой пены вдоль всего побережья Квинеленда.
Годом позже Нортон побывал на космической станции дальнего слежения,
расположенной на Гавайях, и не упустил случая посетить другое незабываемое
место. Гид повел группу ученых, инженеров и космонавтов мимо сверкающего
металлом обелиска. Они прошли еще с десяток шагов по черной скользкой лаве и
замерли подле небольшой дощечки у самой воды.
НЕПОДАЛЕКУ ОТСЮДА 14 ФЕВРАЛЯ 1779 ГОДА БЫЛ УБИТ КАПИТАН ДЖЕЙМС КУК
Мемориальная доска установлена 28 августа 1928 года комиссией по проведению
150-летия со дня гибели капитана Кука Восстановлена в связи с 300-летием со
дня гибели Кука 14 февраля 2079 года.
Это было много лет назад и за сто миллионов километров отсюда. Но в
тяжелые минуты Нортону неизменно казалось, что Кук незримо присутствует
рядом. Втайне от всех, глубоко про себя он спрашивал:
"Ну, капитан, что посоветуешь?.." Он играл в эту игру в случаях, когда не
хватало фактов для трезвого суждения, когда оставалось лишь полагаться на
интуицию. Ведь интуиция составляла неотъемлемую часть гения капитана Кука;
тот никогда не ошибался в своем выборе - вплоть до трагического конца в
бухте Кеалакекуа.
- Запишите ответ, - повернулся он к сержанту. - Адрес: Планетком, для
Комитета по проблемам Рамы. Благодарю за совет, приму меры предосторожности.
С уважением - Нортон, капитан "Индевора".
В этом случае аналогии с Куком ему явно не помогали. Нортон помнил,
какими редкими и кратковременными были встречи Элизабет Кук с мужем. За
шестнадцать лет брака они виделись считанные разы - и тем не менее она
родила ему шестерых детей, а потом пережила их всех.
Право, женам самого Нортона, расстояние до которых радиолуч всегда
покрывал самое большее за десять минут, жаловаться было просто не на что.
Глава 17
ВЕСНА
Заснуть в первые "ночи" на Раме оказалось очень нелегко. Угнетала тьма,
угнетали тайны, которые она скрывала, но сильнее всего угнетала тишина.
Никакой ураган не вызвал бы такого грохота, какой в мгновение ока
разбудил его и весь лагерь. Казалось, обрушилось небо или корпус Рамы лопнул
и стал разваливаться на части.
- Группа наблюдения! Что происходит?!
- Минуточку, шкипер. Это в районе моря. Сейчас мы туда посветим...
В восьми километрах над их головами, у центральной оси, прожектор
взмахнул лучом, и тот послушно побежал по равнине. Достигнув берега моря,
луч двинулся вдоль него, высвечивая замкнутый мир по окружности.
Пройдя примерно четверть возможного кругового пути, луч остановился.
Сначала Нортону почудилось, что море кипит.
Исполинская льдина - наверное, четверть на четверть километра -
неожиданно накренилась и вздыбилась, как распахнутая дверь. Лишь теперь
капитан Нортон понял, что случилось. Вскрывалось море.
Через два-три часа с повышением температуры вода одержит победу, растопив
последние остатки льда. Но и тишине на Раме пришел конец: мир очнулся от
сна, и по нему вновь и вновь раскатывались волны скрежета - это сталкивались
друг с другом айсберги.
Весна полновластной хозяйкой вступала в свои права. Природа пробуждалась.
И откуда-то налетел ветерок, заметно более сильный, чем прежде. Рама
сделал им достаточно серьезное предупреждение - пора было объявлять отход.
На половине пути они поставили специальную отметку; приближаясь к ней,
капитан Нортон снова почувствовал, что признателен темноте, скрывающей как
путь наверх, так и путь вниз. Разумеется, он помнил, что впереди еще более
десяти тысяч ступеней, и без труда мог представить себе их крутой изгиб - и
все-таки то обстоятельство, что реально он видит лишь малую их долю, делало
перспективу менее удручающей.
Для него самого это восхождение было вторым, и он хорошо усвоил урок,
полученный в первый раз. При такой низкой гравитации поневоле возникало
искушение взбираться быстро, слишком быстро: каждый шаг давался так легко,
что подчинять его нудному медленному ритму казалось просто ни к чему. Но
если не сделать этого, то через две-три тысячи ступеней ноги начнут странным
образом ныть. Мускулы, о существовании которых человек до сих пор не
догадывался, заявят решительный протест и будут требовать все более и более
длительного отдыха. В прошлый раз Нортон под конец пути дольше отдыхал, чем
двигался, и все же ничего не добился. Следующие два дня ноги сводило
болезненными судорогами, и, не находись он вновь в невесомости у самого
своего корабля, Нортон, наверное, утратил бы работоспособность.
Поэтому сейчас он двинулся в путь с тягостной медлительностью, как
древний старик. Он покинул равнину последним, остальные поднимались
цепочкой, растянувшейся на полкилометра над ним, и он различал огоньки от
фонариков, ползущие вверх по невидимому откосу.
В душе он жестоко досадовал, что не успел завершить свою миссию, и
надеялся, что отступление носит временный характер. Добравшись до шлюза, они
переждут, пока не прекратятся возмущения в атмосфере. Можно предполагать,
что там, у оси, будет штиль, как в центре циклона; они пересидят шторм в
безопасности и вернутся...
Впрочем, он опять спешил с выводами - трудно было избавиться от привычки
проводить рискованные аналоги с Землей. Метеорология целого мира даже при
совершенном равновесии атмосферы - дело невероятной сложности. Ведь и на
Земле прогнозы погоды, несмотря не трехсотлетнюю практику, так и не стали
абсолютно надежными. А атмосфера Рамы, мало того что оставалась системой со
многими неизвестными, еще и претерпевала стремительные перемены: лишь за
последние два-три часа температура поднялась на несколько градусов. Однако
обещанного урагана пока не было и в помине, хотя порывы ветра налетали
неоднократно и с разных сторон.
Так они поднялись на пять километров - при низкой и к тому же непрестанно
уменьшающейся силе тяжести это соответствовало, наверное, километрам двум на
Земле. На третьем уровне, в трех километрах от оси, они устроили часовой
привал, слегка перекусили и растерли мышцы ног. Здесь лежал конечный рубеж,
на котором они еще могли дышать без натуги; подобно тому, как прежде это
делали альпинисты в Гималаях, они, спускаясь, оставили здесь свои
кислородные приборы, а теперь надели их снова, чтобы уже не снимать до
самого конца пути.
Часом позже они добрались до верха лестницы и начала трапа. Оставался
последний вертикальный километр, к счастью, в слабом гравитационном поле,
составлявшем лишь несколько процентов земного.
Еще один тридцатиминутный привал, тщательная проверка запасов кислорода -
и они приготовились к финальному броску.
Нортон вновь удостоверился, что его подчиненные благополучно следуют друг
за другом с интервалом в двадцать метров. Теперь и ему предстояло медленно и
до отвращения нудно тянуть себя вверх и просто считать перекладины,
проплывающие мимо: сто, двести, триста, четыреста...
Он достиг тысяча двести пятидесятой, когда внезапно осознал, что вокруг
что-то не так. Свет, отражающийся от вертикальной стены перед самыми его
глазами, приобрел какой-то новый оттенок, более того, стал слишком ярок.
Капитану не хватило времени ни на то, чтобы притормозить, ни на то, чтобы
как-то предостеречь остальных. Все произошло менее чем за секунду.
Беззвучным мгновенным взрывом на Раме занялся рассвет.
Глава 18
РАССВЕТ
Свет был таким ослепительным, что Нортон поневоле зажмурился на добрую
минуту. Затем он рискнул приоткрыть глаза и из-под чуть приподнятых век
взглянул на стену в каких-то пяти сантиметрах от собственного шлема,
Несколько раз моргнул, выждал, когда высохнут невольные слезы, и не спеша
повернул голову...
Зрелище, раскрывшееся перед ним, оказалось немыслимо вынести дольше
двух-трех секунд - и веки опять смежились сами собой. Нет, виной тому был не
яркий блеск - к нему в конце концов можно было привыкнуть, а внушающая
благоговение перспектива Рамы, впервые представшая перед ними во всей своей
полноте.
Кто-кто, а Нортон заведомо знал, что можно ожидать, и тем не менее
открывшийся вид ошеломил его. Тело охватила волна неудержимого трепета, руки
судорожно вцепились в перекладины трапа - так утопающий цепляется за
спасательный пояс. Мышцы предплечий сразу начали каменеть, а ноги, уже
обессиленные многочасовым восхождением, напротив, сделались совершенно
ватными. Если бы не малое притяжение, он мог сорваться и упасть.
Потом годы тренировок все же взяли свое, и он прибег к испытанному
средству. Не раскрывая глаз и стараясь выбросить из памяти только что
виденную картину, он принялся делать глубокие вдохи, чтобы кислород,
заполнивший легкие, вынес из организма яд усталости.
Постепенно он почувствовал себя лучше, но не разомкнул век, пока не
совершил еще одного необходимого действия. Потребовалось немалое усилие
воли, чтобы разжать правую руку, - пришлось уговаривать ее, как непослушное
дитя, - но он все-таки отвел руку к животу и, высвободив страховочный пояс,
накинул пряжку на ближайшую скобу. Теперь, что бы ни случилось, он уже не
сорвется.
Нортон еще раз глубоко вздохнул и, по-прежнему, не раскрывая глаз,
включил передатчик. Хотелось надеяться, что голос у него звучит спокойно и
решительно:
- Говорит капитан. Все ли целы?
По мере того как он называл имена и выслушивал ответы - подчас нетвердо,
но ответили все, - к нему возвращалась уверенность в себе, возвращалось
самообладание. Люди уцелели, люди рассчитывали, он укажет им, что делать. Он
вновь почувствовал себя командиром.
- Закройте глаза и не открывайте их до тех пор, пока не убедитесь., что
сумели преодолеть головокружение, - распоряжался он. - Вид, безусловно,
ошеломляющий. И если для кого-то из вас он окажется непереносимым, тогда
придется продолжать восхождение не оглядываясь. Напоминаю, что скоро мы
попадем в невесомость, следовательно, упасть будет просто невозможно...
Казалось бы, тыкать опытных космонавтов носом в столь элементарную истину
нет нужды, но ведь и сам Нортон вынужден был поминутно повторить ее про
себя. Мысль о невесомости превратилась в своего рода талисман, охраняющий от
бед. Вопреки любым зрительным ощущениям, увлечь их вниз и расплющить о
равнину Рама был уже не властен.
Самолюбие, чувство собственного достоинства настоятельно требовали от
него вновь открыть глаза и вглядеться в окружающий мир. Но сначала, конечно,
следовало обрести контроль над своим телом. Он заставил себя отпустить трап,
а затем локтем левой руки захватил ближайшую скобу. Сжимая и разжимая кисти
рук, он дал мышцам расслабиться и, наконец, когда новое положение стало для
него по-настоящему удобным, неторопливо повернувшись, встретился с Рамой
лицом к лицу.
И первое впечатление - синева. Сияние, заполнившее небо, даже по ошибке
нельзя было принять за солнечный свет, скорее оно походило на вольтову дугу.
"Значит, - сделал вывод Нортон, - собственное солнце Рамы горячее нашего.
Астрономов это, несомненно, заинтересует..." Теперь по крайней мере стало
понятным назначение таинственных траншей - Прямой долины и пяти ее
близнецов: это были просто-напросто гигантские фонари. Рама располагал
шестью линейными солнц