Ричарда   я   ясно   видела   "нет".
Потише-потише, Николь, осадила тогда я себя.
   Но потом он казался таким рассудительным.
   - Конечно, - согласился наконец Ричард. - Генетически твое  предложение
оправдано. Пойдем скажем Майклу. Пусть  все  свершится  быстрее;  надеюсь,
одного раза будет довольно.
   Я была воодушевлена. Мне и в  голову  не  приходило,  что  Майкл  может
воспротивиться.
   - Нельзя, это грех, -  осознав,  чего  мы  от  него  хотим,  сказал  он
вечером, когда девочки уснули.
   Инициативу взял на себя Ричард: дескать, понятие греха  устарело  и  на
Земле!.. И со стороны Майкла следовать старине просто глупо.
   - Неужели ты действительно хочешь, чтобы я это сделал? - в конце концов
спросил Майкл у Ричарда.
   - Нет, - немного  помедлив,  ответил  тот,  -  но  этого  явно  требуют
интересы детей. - Нужно было сразу обратить побольше внимания на это самое
"нет".
   Меня не осенило, что план может сорваться.  Я  внимательно  следила  за
наступлением овуляции и, когда она приблизилась, известила Ричарда, и  тот
отправился в одну из своих долгих прогулок  по  Раме.  Майкл  нервничал  и
старался подавить чувство вины, но даже в худших своих помыслах я не могла
представить, что он не сможет вступить в сношение со мной.
   Когда мы разделись (в темноте, чтобы не смущать Майкла) и  легли  рядом
на коврик, я обнаружила, что тело его напряжено.  Я  поцеловала  Майкла  в
щеки и лоб, попыталась снять напряжение, погладив по спине" по шее.  Через
тридцать минут всевозможных прикосновений, которые трудно было бы  назвать
ласками, я самым соблазнительным образом прижалась к нему  и  поняла,  что
столкнулась с неожиданной проблемой: его пенис оставался совершенно вялым.
   Я не знала, что делать. Сперва без всяких оснований  подумала,  что  не
привлекаю Майкла как женщина. Ужасное  ощущение  -  словно  тебе  отвесили
пощечину.  И  все  сдерживаемые  чувства  вырвались  на   поверхность,   я
рассердилась. К счастью, я промолчала - за все это  время  мы  не  открыли
рта, - и Майкл не мог видеть моего лица в темноте. Но тело,  должно  быть,
выразило разочарование.
   - Извини, - негромко проговорил он.
   - Ничего, - ответила я, стараясь казаться невозмутимой.
   Опершись на локоть, я погладила другой рукой  его  лоб,  потом  легкими
движениями принялась потирать его  лицо,  шею  и  плечи.  Майкл  оставался
пассивным. Не  открывая  глаз,  он  лежал  на  спине  и  не  шевелился.  Я
чувствовала, что ему приятно, но Майкл молчал, не отзываясь ни словом,  ни
звуком. К этому времени я забеспокоилась: ощутила, что хочу  ласк  Майкла,
хочу в них подтверждения его симпатии.
   Наконец я полулегла ему на грудь. Соски мои  прикасались  к  его  коже,
рукой я гладила волосы на груди. Я  пригнулась,  чтобы  поцеловать  его  в
губы, и  левой  рукой  пыталась  возбудить  его,  однако  Майкл  торопливо
отодвинулся и сел.
   - Не могу, - Майкл покачал головой.
   - Ну почему? - спросила я, замерев возле него в неловкой позе.
   - Неправильно это, - сурово ответил он.
   Я  попыталась  вновь  завести  разговор,  но  Майкл  безмолвствовал.  И
поскольку предпринять более было нечего, я оделась в темноте.  Майкл  едва
сумел выдавить в спину мне: "Спокойной ночи".
   В нашу комнату я вернулась не сразу. Очутившись в коридоре,  я  поняла,
что не в силах предстать перед Ричардом. Припав  к  стене,  я  постаралась
справиться с бурей чувств, терзавших меня. Почему я вдруг решила, что  все
сложится просто? Что теперь мне сказать Ричарду?
   Войдя в комнату, по дыханию Ричарда я поняла, что он не  спит.  Если  б
только у меня хватило отваги, следовало сказать ему, как  обстоит  дело  с
Майклом. Но в тот раз легче было промолчать.  Так  я  допустила  серьезную
ошибку.
   Следующие два дня прошли в  общей  напряженности.  О  том,  что  Ричард
именовал "операцией  оплодотворения",  не  было  произнесено  даже  слова.
Мужчины пытались держаться так, словно ничего  не  произошло.  Через  день
после обеда  я  уговорила  Ричарда  сходить  погулять,  пока  Майкл  будет
укладывать девочек.
   Мы стояли над Цилиндрическим морем, а Ричард  объяснял  мне  химические
принципы винного брожения. Наконец перебив мужа, я взяла его за руку.
   - Ричард, - проговорила  я,  пытаясь  найти  в  его  взгляде  любовь  и
поддержку, - это очень сложно... - Голос мой умолк.
   - Ну что там, Никки?! - отозвался он с деланной улыбкой.
   - Видишь ли, - ответила я, - все  дело  в  Майкле.  Пока...  ничего  не
случилось... он не смог...
   Ричард долго глядел на меня.
   - Ты хочешь сказать, что он импотент? - спросил он.
   Сперва я кивнула, а потом окончательно запутала его, покачав головой.
   - Наверное, нет, - брякнула я. - Но со мной тогда  он  был  импотентом.
Или волновался, или  чувствовал  себя  виноватым,  или  же  слишком  долго
воздерживался... - я остановилась, осознав, что  не  следует  вдаваться  в
подробности.
   Должно быть, целую вечность Ричард глядел куда-то за море.
   - Ты собираешься попробовать снова? - наконец он  отозвался  совершенно
ничего не выражающим тоном, не поворачиваясь ко мне.
   - Я... я не знаю, - ответила я, хватаясь  за  его  руку.  Я  собиралась
сказать что-нибудь, спросить, как отнесется он к новой попытке, но  Ричард
отошел в сторону и отрывисто проговорил:
   - Скажи мне, когда решишься на повторный шаг.
   Неделю или две я уже собиралась оставить весь замысел... И постепенно в
наше крохотное семейство возвращалась радость. В ночь после месячных мы  с
Ричардом дважды любили друг друга - впервые в этом  году.  Он  обнаруживал
явное удовлетворение и разговорился, пока  мы  прижимались  друг  к  другу
после второго раза.
   - Знаешь, я действительно не находил себе места, - сказал он. - Мысль о
том, что ты будешь близка с Майклом, доводила меня до безумия, невзирая на
все логические обоснования. Я знаю, что все  это  неразумно,  но  я  очень
боялся, что тебе понравится - понимаешь? - и наши отношения переменятся.
   Ричард явно решил, что я оставила намерения забеременеть от  Майкла.  В
ту ночь я тоже была удовлетворена и не стала с ним спорить. Впрочем, через
несколько дней я обнаружила, что читаю книги об импотенции, и поняла,  что
намереваюсь продолжать свой план.
   Всю неделю перед следующей овуляцией Ричард возился со своим  вином  и,
быть может, слишком часто его пробовал - несколько раз он являлся к  обеду
уже под хмельком. Еще он возился со  своими  роботами  -  героями  Сэмюэла
Беккета. Я же все внимание  уделяла  импотенции.  Во  время  учебы  мы  не
касались этой темы. И в связи с ограниченностью собственного  сексуального
опыта прежде мне не приходилось сталкиваться с этим явлением. Я удивилась,
узнав, что это довольно  обычное  дело  и  причины  неприятностей  следует
искать  в  психологической  сфере,  а  также   в   обострениях   различных
воспалительных   процессов.   Оказалось,    что    существуют    прекрасно
разработанные  методики  борьбы  с  импотенцией,  в  основном   повышающие
уверенность в себе у мужчины.
   Утром Ричард заметил меня за подготовкой мочи к анализу на овуляцию. Он
ничего не сказал, но на лице появились боль и разочарование. Мне  хотелось
ободрить его, но дети были в комнате, и я побоялась, что  он  устроит  мне
сцену.
   Я не стала говорить Майклу, что собираюсь предпринять  вторую  попытку.
Подумала, что ему будет спокойнее, если времени на раздумья не будет. План
мой почти сработал. Мы уложили детей спать,  и  я  отправилась  следом  за
Майклом в его комнату, где объяснила свои намерения, пока мы  раздевались.
У него началась эрекция и, невзирая на слабость  процесса,  я  постаралась
усилить ее. Не сомневаюсь, что все закончилось бы успешно, но Кэти подняла
крик: "Мамочка, мамочка!", как раз  когда  мы  были  готовы  приступить  к
сношению.
   Конечно, я бросила Майкла и выскочила  в  коридор.  Ричард  уже  был  в
детской. Он держал Кэти на руках.  Симона  столбиком  сидела  на  коврике,
потирая глаза. Все  трое  с  удивлением  разглядывали  мою  нагую  фигуру,
появившуюся в дверях.
   - Мне приснился страшный сон, - Кэти прижалась к  Ричарду.  -  Октопаук
собирался меня съесть.
   Я вступила в комнату.
   - Теперь тебе лучше? - спросила я, пытаясь взять девочку  на  руки.  Но
Ричард не отпускал ее. Кэти тоже  не  тянулась  ко  мне.  После  неловкого
молчания я склонилась к Симоне и обняла ее за плечи.
   - А где же твоя пижама, мамочка? - поинтересовалась  моя  четырехлетка.
Мы с Ричардом чаще всего спим в пижамах раманского  изготовления.  К  виду
моего обнаженного тела девочки привыкли - каждый день мы втроем  принимаем
душ, - но ночью я прихожу в детскую, как правило, в пижаме.
   Я собиралась ограничиться уклончивым ответом  Симоне,  когда  заметила,
что Ричард тоже глядит на меня - с явной враждебностью.
   - Я в состоянии управиться с детьми, - вдруг резким голосом  проговорил
он. - Могла бы докончить свои дела.
   Я вернулась к Майклу, чтобы предпринять новую  попытку  -  и  напрасно.
Пару минут я пыталась возбудить его, потом он оттолкнул мою руку.
   -  Бесполезно.  Мне  уже  почти  шестьдесят  три  года,  к  тому  же  я
воздерживался пять лет. Мастурбацией не занимаюсь,  о  сексе  стараюсь  не
думать. То, что случилось чуть раньше,  было  просто  случайностью,  -  он
помолчал почти с минуту и затем произнес: - Извини, Николь, похоже  у  нас
ничего не получится.
   Несколько минут мы лежали рядом. Я стала одеваться и тут заметила,  что
Майкл  ровно  задышал,  засыпая.  Я  вдруг  вспомнила,  что  у  мужчин   с
психологической импотенцией эрекция часто возникает во сне... и  в  голову
мне пришла новая безумная идея. Я лежала рядом с Майклом, дожидаясь,  пока
он глубоко заснет.
   Я мягко погладила его. К моей радости, он отреагировал мгновенно.  Чуть
погодя, я усилила поглаживание, стараясь не разбудить его. Когда он достиг
готовности, я быстро опустилась на него сверху. Соитие вот-вот должно было
состояться,  когда  я  резким  движением  пробудила  его...  я  попыталась
продолжить, но, вероятно, сделала ему больно. Майкл вскрикнул  и  поглядел
на меня дикими испуганными глазами. Эрекция немедленно прекратилась.
   Я откинулась на спину и глубоко вздохнула. Я была ужасно  разочарована.
Майкл о чем-то спрашивал, но я была расстроена  настолько,  что  не  могла
говорить. Слезы щипали глаза. Я торопливо оделась, чмокнула Майкла в лоб и
вывалилась в коридор. И, постояв там  пять  минут,  решила,  что  способна
увидеться с Ричардом.
   Мой муж еще работал. Он стоял на коленях перед Поццо, персонажем  пьесы
"В ожидании Голо". Крохотный робот пространно повествовал о тщете  сущего.
Сперва Ричард не обратил на меня внимания. А затем, приглушив голос Поццо,
саркастически спросил:
   - Ну как, управилась?
   - Опять не получилось, - рассеянно ответила я. - Наверное...
   - Нечего дурачить меня, - в гневе закричал Ричард.  -  Я  не  настолько
глуп. Полагаешь, я поверю тому, что ты провела с ним _два часа_ голяком  и
ничего не случилось? Я знаю вас, женщин. Вы считаете...
   Не помню, что он наговорил мне  потом.  Помню  лишь  собственный  ужас,
когда он в гневе начал подступать ко мне. Я решила,  что  он  намеревается
ударить меня, и съежилась.  По  щекам  потекли  слезы.  Ричард  по-всякому
обзывал меня, дошло и до расистских намеков. Он словно обезумел.  А  когда
занес руку для удара, я выскочила из  коридора  и  бросилась  к  лестнице,
уводящей в Нью-Йорк. Я чуть не сбила с ног малютку Кэти,  проснувшуюся  от
шума и теперь с недоуменным видом стоявшую в дверях детской.
   На Раме было светло. Час, должно быть, я проходила наверху, то  и  дело
заливаясь слезами. Ричард взбесил меня, но и  удовлетворения  собой  я  не
чувствовала. В гневе Ричард  выпалил,  что  я  свихнулась  на  этой  идее,
придумав "хитроумный предлог", чтобы иметь возможность переспать с Майклом
и сделаться "царицей улья". Я не отвечала на обвинения. Но что, если в них
все-таки  была  кроха  истины?  И   мой   энтузиазм   отчасти   объяснялся
возможностью вступить в сношения с Майклом?
   Я убедила себя, что действовала  из  правильных  побуждений,  однако  с
самого начала проявила невероятную глупость. Мне самой  в  первую  очередь
следовало понять,  что  так  поступать  нельзя.  И  после  первой  реакции
Ричарда, а потом и Майкла я должна  была  немедленно  отказаться  от  этой
мысли. Быть может, Ричард был кое в  чем  прав.  Быть  может,  я  проявила
излишнее упрямство в своем навязчивом  стремлении  добиться  максимального
генетического разнообразия среди наших отпрысков. Уверена я была только  в
одном: затеяла все это не ради того, чтобы заняться любовью с Майклом.
   Когда я вернулась, в комнате  было  темно.  Переодевшись  в  пижаму,  я
устало плюхнулась на матрас. Буквально через секунду Ричард подкатился  ко
мне со словами: "Николь, родная моя, прости, если можешь" и отчаянно обнял
меня.
   С тех пор я не слыхала его голоса.  Вот  уже  шесть  дней,  как  Ричард
исчез. В ту ночь я  крепко  уснула  и  не  слышала,  как  он  собирался  и
составлял записку. Утром в семь часов  раздался  звонок  будильника.  Весь
черный экран заполняла записка: "ТОЛЬКО ДЛЯ НИКОЛЬ ДЕ ЖАРДЕН - нажми  "К",
чтобы прочесть". Дети еще спали, и я нажала клавишу.
   "Дорогая, самая дорогая моя Николь,  -  начиналось  послание,  -  более
трудного письма мне еще не приходилось писать. На  время  я  покидаю  вас,
тебя и семью. Я знаю,  что  этим  создаю  дополнительные  трудности  тебе,
Майклу и девочкам, но, поверь мне, иначе нельзя. Прошлой  ночью  я  понял,
что другого пути нет.
   Дорогая моя, я люблю тебя всем сердцем  и  _понимаю_  -  когда  мозг  в
состоянии контролировать эмоции, - что  ты  поступаешь  в  интересах  всей
семьи. Мне страшно жаль всех обвинений, которые вчера я высказал тебе. Еще
более  сожалею  о  тех  оскорблениях...  о  расистских  эпитетах  и  часто
повторявшемся мной слове "шлюха". Надеюсь, что ты простишь  меня,  хотя  я
вряд ли смогу простить себя самого, и будешь  помнить  мою  любовь,  а  не
дикий безумный гнев.
   Ревность - страшная вещь. "Она смеется над плотью, которой кормится"  -
это еще пустяки. Ревность поглощает, не  знает  рассудка,  лишает  ума.  И
самого умного человека она может превратить в свирепое животное.
   Николь, дорогая моя, я  не  все  тебе  сказал  относительно  того,  как
закончилась наша совместная жизнь с Сарой. Я несколько месяцев подозревал,
что, оставаясь в Лондоне, она встречается с  мужчинами.  Тому  было  много
свидетельств - неровный интерес к сексу, новые платья,  надевавшиеся  явно
не для меня, внезапный интерес к новым позам во время близости, телефонные
звонки, когда трубка оставалась безмолвной... но  я  так  любил  ее  и  не
сомневался в том, что, если я выражу протест, наш брак  будет  расторгнут.
Словом, я не предпринимал ничего, пока ревность не захлестнула меня.
   И оставаясь в Кембридже, я ложился в постель и представлял себе Сару  в
объятиях другого мужчины... Наконец ревность настолько  сильно  охватывала
меня, что уснуть я мог, лишь пожелав  Саре  смерти.  После  звонка  миссис
Синклер я больше не верил в добродетель Сары и отправился в Лондон,  чтобы
убить и жену, и ее любовника.
   К счастью, у меня не было пистолета, а увидев их рядом, я забыл о ноже,
который положил в карман пальто. Но я и  _так_  убил  бы  обоих,  если  бы
поднятый мной шум не привлек внимания соседей.
   Ты, вероятно, спрашиваешь, какое все это имеет к тебе отношение? Видишь
ли, родная моя, у каждого  из  нас  формируется  собственное  поведение  в
любви.  Я  успел  приобрести  наклонность  к  безумной  ревности  еще   до
знакомства с тобой. Оба раза, когда ты пыталась вступить в интимную  связь
с Майклом, я все время вспоминал о  Саре.  Я  знаю,  ты  не  Сара,  ты  не
обманываешь меня,  но  чувства  возвращаются  совершенно  неожиданным,  не
зависящим  от  меня  образом.  Это  очень  странно,  так  как  я  не  могу
представить себе, что ты могла предать меня, но когда ты была  с  Майклом,
мне было много хуже, _много_  страшнее,  чем  в  те  времена,  когда  Сара
встречалась с Хью Синклером и другими дружками-актерами.
   Надеюсь, что ты поймешь меня. Я ухожу потому, что не в силах справиться
с ревностью, хотя и сам считаю ее нерациональной. Я  не  хочу  уподобиться
отцу: спиться с горя, погубить всех, кто меня окружает. Полагаю,  что  тем
или иным путем ты  добьешься  зачатия,  и  предпочитаю  избавить  тебя  от
созерцания моего скверного поведения.
   Надеюсь  скоро  вернуться,  если  только  непредвиденные  опасности  не
помешают моим исследованиям. Но когда это  будет  -  не  знаю.  Мне  нужно
исцелиться, чтобы вновь стать надежным членом семьи. Скажи девочкам, что я
отправился в путешествие. Будь ласкова с  ними,  особенно  с  Кэти  -  она
станет скучать по мне больше всех.
   Николь, я люблю тебя. Я знаю, тебе трудно будет осознать причины  моего
ухода, но все же постарайся понять меня.
   Ричард."


   13 мая 2205 года

   Сегодня я провела наверху пять часов - искала Ричарда. Обследовала ямы,
сети, все три площади. По периметру обошла весь город.  Подергала  решетку
на логове октопауков, спустилась ненадолго в  обиталище  птиц.  И  повсюду
выкликала его имя. Я вспомнила, как пять лет назад Ричард отыскал меня  по
маяку, встроенному в принца Хэла. Если бы у меня был такой!
   Ричард нигде не оставил следов. Наверное,  он  вообще  покинул  остров.
Ричард - великолепный пловец, он  легко  мог  переплыть  море  до  берегов
Северного полуцилиндра... Однако как быть с жуткими  тварями,  населяющими
море? Или они не тронули его?
   Вернись, Ричард. Ты мне нужен. Я люблю тебя.
   Он явно рассчитывал пробыть  без  нас  несколько  дней.  Скорректировал
каталог обращений к раманам, чтобы по возможности облегчить нам с  Майклом
общение с хозяевами здешних мест. Взял самый большой из мешков  и  лучшего
друга МБ, но беккетовских роботов оставил.
   После ухода Ричарда в семье наступил разлад. Кэти вечно  сердится.  Она
хочет знать,  когда  наконец  вернется  папочка  и  почему  он  так  долго
отсутствует. Майкл с Симоной скорбят вместе. Связь между  ними  крепнет  -
похоже, общение утешает обоих. Что касается меня, то  я  стараюсь  уделять
Кэти побольше  внимания,  однако  обожаемого  папочку  заменить  ей  не  в
состоянии.
   Ночи ужасны. Я не могу заснуть. Вновь и вновь переживаю все отношения с
Ричардом за последние два месяца... вспоминаю собственные  ошибки.  Многое
мне объяснило только его прощальное письмо. Я и  не  думала,  что  прежние
отношения с Сарой могут сказаться на нашей совместной жизни, однако теперь
я поняла, что он имел в виду, говоря о "привычках".
   Они свойственны и мне самой. Ранняя кончина матери -  мне  было  только
десять - наделила меня страхом  одиночества.  Опасение  потерять  ближнего
мешало  мне  завязывать  интимные  отношения.  После  матери  я   потеряла
Женевьеву, отца, а теперь, пусть и на время, Ричарда. Каждая новая  потеря
пробуждает всех чудищ предыдущей. Выплакавшись,  прежде  чем  уснуть,  две
ночи назад, я осознала, как не хватает мне не только Ричарда, но и матери,
Женевьевы и моего чудесного отца.  Все  прежние  потери  словно  бы  сразу
обрушились на меня. Теперь я понимаю, как моя  близость  с  Майклом  могла
пробудить в душе Ричарда все болезненные воспоминания о Саре.
   Процесс познания мира не остановишь. И я в сорок один  год  узнала  еще
одну грань  человеческих  отношений.  Я  нанесла  Ричарду  глубокую  рану.
Неважно, что никаких логических оснований для нее не было... неважно,  что
моя близость с Майклом неспособна повлиять на отношение к Ричарду.  Логика
здесь ни при чем. Существенны лишь ощущения и восприятие.
   Я успела забыть всю мощь одиночества. Мы с Ричардом прожили вместе пять
лет. Может быть, он и не во всем мой сказочный принц, однако  он  был  мне
надежным другом... не говоря уже о том, что мне  не  доводилось  встречат