знала, что специальная полиция Накамуры  обыскала  в
поселении каждое здание, стараясь выискать собиравших излишнее  количество
продуктов в последние  две  недели  после  ее  бегства.  Конечно,  полиция
посетила и ферму Паккетта, и Николь целых четыре  часа  провела  в  полной
тьме и абсолютной неподвижности. Она слышала над головой разные  шумы,  но
посланцы Накамуры не потратили много времени на обыск амбара.
   В последнее время Жанне и Алиеноре  зачастую  приходилось  одновременно
находиться   вне   убежища.   Николь   они   говорили,   что    занимаются
координированием следующего этапа ее побега. Когда та  поинтересовалась  у
роботов,  каким  образом  они   умудряются   настолько   легко   проходить
контрольный пункт у входа в Новый Эдем, Жанна ответила:
   - На самом деле все очень  просто.  Через  ворота  приходит  не  меньше
дюжины грузовиков с грузами для войск или строителей во втором  поселении.
Иногда, случается, подвозят до Авалона:  заметить  нас  в  большом  кузове
практически невозможно.
   Жанна и Алиенора также сообщили  Николь  обо  всех  важных  событиях  в
истории колонии, произошедших со времени ее тюремного  заключения.  Николь
узнала, что люди захватили поселение, где прежде обитали птицы и сети, и в
основном  истребили  их.  Ричард  не  стал  загромождать  память   роботов
подробностями собственного  пребывания  в  захваченном  поселении;  однако
Николь поняла, что Ричард прибыл  в  Нью-Йорк  с  двумя  птичьими  яйцами,
четырьмя манно-дынями, содержащими зародыши  порождаемых  сетями  странных
созданий, и долькой, вырезанной из взрослой сети. Как оказалось, две птицы
проклюнулись из яиц несколько месяцев назад, и Ричард был поглощен  уходом
за малышами.
   Николь просто не могла представить своего мужа в  роли  матери  и  отца
пары внеземлян, поскольку  Ричард  не  обнаруживал  заметного  интереса  к
собственным  детям  в  младенчестве  и  нередко   бывал   к   ним   крайне
невнимателен. Конечно,  он  творил  чудеса,  обучая  их  фактам,  особенно
абстрактным концепциям из математики и всяких наук.  И  во  время  долгого
путешествия на Раме II Николь и Майкл О'Тул  несколько  раз  сходились  на
том, что Ричард никак не может снизойти до общения с детьми на их уровне.
   "Его детство было таким  болезненным,  -  подумала  Николь,  припоминая
прошлые разговоры с Ричардом о грубости его отца. - Наверное, он вырос, не
умея любить людей и доверять им... он дружил только со  своими  фантазиями
или  роботами  -  произведениями  собственных  рук..."  Она   на   минутку
остановила поток своих мыслей. "Но пока мы оставались в  Новом  Эдеме,  он
явно переменился... А я ни разу не нашла  случай  сказать  ему,  насколько
горда им. Вот почему мне хотелось оставить ему прощальное письмо..."
   Одинокая лампочка в каморке внезапно погасла, и  Николь  погрузилась  в
тьму. Она неподвижно замерла в своем кресле, внимательно  прислушиваясь  к
звукам. Николь понимала, что полиция вновь оказалась на ферме,  но  ничего
не могла слышать. И отдаваясь тревоге, она осознала,  насколько  нужны  ей
Жанна и Алиенора. Во время первого посещения спецполицией  фермы  Паккетта
крошечные роботы сидели рядом и успокаивали ее одним своим присутствием.
   Время тянулось очень медленно. Николь слышала, как  бьется  ее  сердце.
Когда миновала, казалось, целая вечность, она услышала шум над головой.  В
амбаре,  похоже,  толпилась  куча  народа.  Николь  глубоко  вздохнула   и
попыталась успокоиться. И через секунду сердце ее буквально  проваливалось
в  пятки,  когда  негромкий  голос   где-то   возле   нее   начал   читать
стихотворение:

   Явись же ныне, беззаконный друг,
   И пусть меня, трусливую, поглотит мрак.
   Напомни мне, напомни: ты - одна,
   И на чело поставь свой вещий знак.
   Так как же ты заполонишь меня,
   Когда всем разумом я против сил твоих?
   Иль ящер, что гнездится в памяти моей,
   Откроет тебе путь - и в ум, и в стих?

   Страх нелепый губит нас всех,
   Какова б ни была наша цель.
   Будь я как Галахад, что мне смерть или ад,
   Да вот страх на пути - словно мель.
   И молчишь ты, даже любя,
   Ты боишься все потерять.
   Ну а коль ждет успех на дороге, на грех
   Страх мешает тот путь отыскать.

   Наконец Николь сообразила, что голос принадлежал роботу Жанне, читавшей
знаменитые стансы Бениты Гарсиа о страхе, написанные во времена, когда  та
прониклась интересом к политике, потеряв работу в отчаянную пору  Великого
хаоса. Знакомый голос робота и памятные строчки на время пригасили  панику
в сердце Николь. На какое-то время она успокоилась, хотя шум  над  головой
становился сильнее. Но когда над входом в  ее  укрытие  принялись  двигать
огромные мешки с цыплячьим кормом, страх вернулся.  "Вот  оно,  -  сказала
себе Николь. - Сейчас меня вновь арестуют".
   Николь подумала, не убьют ли ее полицейские сразу как только обнаружат.
Услыхав громкий металлический стук у входа в ее подземелье, она не  смогла
усидеть на месте. Приподнявшись, Николь ощутила,  как  в  груди  два  раза
болезненно кольнуло, ей стало трудно дышать.  Что  это?  -  подумала  она,
услыхав голос Жанны.
   -  После  первого  обыска,  -  проговорил  робот,  -  Макс  решил,  что
недостаточно надежно замаскировал вход в твою комнату.  И  однажды  ночью,
пока ты спала, устроил над входом сток из курятника, а  над  тобой  развел
повсюду отводные трубы. Этот шум означает, что кто-то стучит по трубам.
   Николь  на  мгновение  задержала  дыхание,  когда  над  головой  неясно
загудели голоса. Через минуту она вновь услышала шорох  мешков  с  кормом.
"Старый, добрый Макс", - подумала Николь, несколько расслабившись. Боль  в
груди отступила. Спустя несколько  минут  шум  над  головой  стих.  Николь
тяжело вздохнула и опустилась в кресло, однако смогла уснуть  лишь  тогда,
когда в комнате вновь зажегся свет.


   Робот Алиенора возвратилась в подземелье к тому времени,  когда  Николь
пробудилась. Она объяснила Николь, что в ближайшие  несколько  часов  Макс
собирается разобрать сток и ей надлежит оставить убежище.
   Выбравшись наружу, Николь с удивлением обнаружила возле Макса Эпонину.
   Обе женщины обнялись.
   - Са va bien? Je ne t'ai pas vue depuis si longtemps  [Как  ты?  Я  так
давно тебя не видела (франц.)], - сказала Эпонина Николь.
   - Mais mon amie, pourquoi es-tu ici? J'ai  pense  que...  [Ничего,  мой
друг, но как получилось, что ты здесь? Я думала... (франц.)]
   - Вот что, девушки, - перебил их Макс. - Вам еще хватит времени,  чтобы
возобновить  знакомство.  А  сейчас  нам  следует  поторопиться.  Мы   уже
запаздываем относительно графика, потому что я слишком долго провозился  с
этим поганым желобом... Эп, отведи Николь в дом  и  переодень  ее.  Там  и
расскажешь ей все за делом... мне тоже нужно еще побриться и переодеться.
   Женщины в темноте  направились  из  амбара  к  дому  Макса,  и  Эпонина
рассказала  Николь  о  том,  каким  образом  будет  устроен  ее  побег  из
поселения.
   - За последние четыре дня Макс припрятал возле озера Шекспир  подводное
снаряжение. Второй полный комплект он припас на складе в Бовуа на  случай,
если кто-нибудь заметит твою маску или баллоны со сжатым воздухом. А  пока
мы с тобой будем на празднике. Макс проверит, все ли в порядке.
   - На каком празднике? - в смятении спросила Николь.
   Они уже вошли в дом, и Эпонина расхохоталась.
   - Конечно, - сказала она. - Я забыла, что у  тебя  не  было  календаря.
Сегодня - последний день карнавала перед постом. В Бовуа устроили  большой
бал, другой состоится в Позитано. Почти все  сегодня  вечером  будут  там.
Правительство велело всем  веселиться.  Наверное,  для  того,  чтобы  люди
отвлеклись от неурядиц.
   Николь очень странно поглядела на свою приятельницу,  и  Эпонина  вновь
рассмеялась.
   - Ты не понимаешь? Сложнее всего нам переправить тебя через всю колонию
до озера Шекспир - так, чтобы нас не заметили.  В  Новом  Эдеме  тебя  все
знают в лицо. Ричард тоже согласился, что другой  разумной  возможности  у
нас не представится. Ты будешь в костюме и в маске...
   - Итак,  вы  разговаривали  с  Ричардом?  -  спросила  Николь,  начиная
осознавать контуры плана.
   - Косвенно, - ответила Эпонина. - Макс связался с ним  через  маленьких
роботов. Кстати, он-то и предложил устроить над тобой сток и  тем  сбил  с
толку полицию  во  время  последнего  обыска.  Он  все  боялся,  что  тебя
обнаружат...
   "И еще раз спасибо  тебе,  Ричард,  -  подумала  Николь,  пока  Эпонина
продолжала говорить. - Теперь я обязана тебе собственной жизнью по крайней
мере трижды".
   Женщины вошли в спальню, где на  кровати  было  разложено  великолепное
белое платье.
   - На празднике ты будешь наряжена английской королевой. Я целую  неделю
шила это платье. В маске, в длинных белых перчатках  и  чулках  ни  волосы
твои, ни кожа не будут заметны. Но мы  не  станем  задерживаться  на  балу
более часа, поэтому  ты  не  успеешь  ни  с  кем  поговорить.  Если  будут
интересоваться, кто ты, назовешься Элли. Она будет сидеть  дома  вместе  с
твоей внучкой.
   - А Элли знает, что  я  бежала?  -  спросила  Николь  несколько  секунд
спустя. Ей так хотелось увидеть дочь и маленькую Николь, которую  она  еще
ни разу не видела.
   - Возможно, - проговорила Эпонина. - Во всяком случае, ей известно, что
подобная попытка предпринималась... Мы с  Элли  помогали  устраивать  твой
побег и отнесли на Центральную равнину все необходимое для тебя.
   - Выходит, ты не видала ее с  тех  пор,  как  я  оказалась  за  стенами
тюрьмы?
   - Нет же. Но мы не говорили о  тебе:  Элли  должна  сейчас  вести  себя
чрезвычайно осторожно. Накамура следит за ней, словно коршун.
   - А кто-нибудь еще занимался этим делом? - спросила Николь, приподнимая
платье, чтобы посмотреть, подойдет ли оно.
   - Нет, - ответила Эпонина. - Только  Макс,  Элли  и  я...  и,  конечно,
Ричард с его маленькими роботами.


   Николь несколько секунд простояла перед  зеркалом.  "Итак,  я  все-таки
стала английской королевой, по крайней мере на  час  или  два.  -  Она  не
сомневалась, что идею костюма предложил Ричард. - Никто,  кроме  него,  не
мог бы придумать чего-либо более подходящего". Николь поправила корону  на
голове. "Будь у меня белая кожа, -  подумала  она,  -  Генри,  безусловно,
сделал бы меня своей королевой".
   Николь погрузилась в воспоминания... Когда Макс и Эпонина появились  из
спальни, она расхохоталась: Макс был облачен в зеленые  сети,  а  в  руках
держал трезубец Нептуна, морского царя. Эпонина изображала соблазнительную
русалку.
   - Оба вы просто великолепны!  -  объявила  королева  Николь,  подмигнув
Эпонине. Через секунду-другую она добавила с легким ехидством:
   - Вот это да, Макс. А я и не знала, что ты у нас такой мохнатый.
   - Тебе смешно, - пробормотал Макс. - А  я  зарос  шерстью  повсюду:  на
груди, на спине... даже на ушах, даже на...
   - Только вот здесь жидковато, - вставила Эпонина, снимая с него  корону
и поглаживая по темечку.
   - Вот чертовка! Теперь ты понимаешь, почему я не стал брать  к  себе  в
дом женщину... ну что же, пошли. Кстати, сегодня вечер  опять  прохладный.
Прихватите себе шаль или жакет,  пока  мы  будем  ехать  в  багги  [легкая
двухместная коляска, иногда с откидным верхом].
   - Что за багги? - спросила Николь, поглядев на Эпонину.
   Ее приятельница улыбнулась.
   - Увидишь через несколько минут.
   Когда  правительство  Нового  Эдема  реквизировало  все  поезда,  чтобы
использовать легкие внеземные сплавы  для  создания  военных  самолетов  и
прочего оружия, колония в Новом Эдеме осталась без средств передвижения. К
счастью, основная масса ее граждан обзавелась велосипедами; за три года  в
колонии  устроили  велосипедные   дорожки.   Иначе   людям   пришлось   бы
передвигаться пешком. Ко времени бегства Николь  ненужные  железнодорожные
колеи разобрали, а на их месте  провели  дороги.  По  новым  путям  ездили
электрокары - привилегия пользоваться ими  принадлежала  правительственным
лидерам  и  ключевому  военному  персоналу,  -  грузовики,  использовавшие
накопленную электроэнергию, и всякие  транспортные  устройства,  созданные
изобретательными гражданами Нового Эдема.  Примером  подобного  транспорта
был и Максов багги. Если поглядеть с боку, это был двухколесный велосипед.
Впрочем, в задней части располагалась пара мягких сидений - целая  лежанка
на двух колесах и прочной оси: нечто вроде конного  экипажа,  которым  три
столетия назад пользовались на Земле.
   Царь Нептун навалился на педали, и костюмированное трио направилось  по
дороге, ведущей в Сентрал-Сити.
   - Ну я-то дурак, - проговорил Макс, старательно нажимая на педали, -  и
чего я полез в эту авантюру?
   Расположившиеся на заднем сидении Николь и Эпонина расхохотались.
   - Потому что ты - просто золото, - объявила Эпонина, - и хочешь,  чтобы
нам было удобно... К тому же, неужели можно позволить  королеве  ехать  на
велосипеде почти десять километров?
   Действительно  стало  прохладнее.  Эпонина  несколько  минут  объясняла
Николь, что погода становится все более и более неустойчивой.
   - По телевидению недавно сообщили, - сказала она, -  что  правительство
намеревается переселить многих колонистов во второе поселение. Там-то  нет
здешних  загрязнений...  Никто  не  знает,  сумеем  ли  мы  справиться   с
проблемами, так усложняющими жизнь в Новом Эдеме.
   Возле Сентрал-Сити Николь встревожило,  что  Макс  может  замерзнуть  в
столь легкой одежде. Она  набросила  ему  на  плечи  шаль,  полученную  от
Эпонины. Фермер не стал противиться.
   - Надо бы тебе выбрать костюм потеплее, - заметила Николь.
   - Макс у нас стал морским царем по воле Ричарда, - ответила Эпонина:  -
Так он будет выглядеть совершенно натурально с твоим аквалангом в руках.
   Николь на  удивление  разволновалась,  когда  багги,  очутившись  среди
многих повозок и замедлив ход, направился по главной  улице  Сентрал-Сити.
Она вспомнила ту давнишнюю ночь, когда только одна  бодрствовала  в  Новом
Эдеме. Тогда, бросив последний взгляд на свою семью, Николь  опустилась  в
свое ложе, чтобы, уснув на много лет, вернуться в Солнечную систему.
   Облик Орла, странного существа, порожденного инопланетным  разумом,  их
загадочного проводника по Узлу, возник перед ее умственным взором. "Мог ли
ты предвидеть все  это?  -  гадала  Николь,  поспешно  припоминая  историю
колонии от первой встречи с жителями Земли, прибывшими на борту "Пинты". -
Что ты теперь думаешь о нас?" - Николь мрачно покачала головой,  испытывая
стыд за людей.
   - А они так и не починили его, -  произнесла  Эпонина,  сидевшая  возле
Николь. Они въехали на главную площадь.
   - Извини, - сказала Николь, - боюсь, что я отвлеклась.
   - Я говорила о том удивительным монументе, который придумал  твой  муж;
он показывал местоположение Рамы в Галактике... Помнишь, его разбили в  ту
ночь, когда толпа хотела линчевать Мартинеса... но так и не починили.
   Николь вновь углубилась в воспоминания. "Наверное, такова  старость,  -
подумала она. - Слишком много воспоминаний. Они всегда мешают воспринимать
настоящее". Она вспомнила  взбунтовавшуюся  толпу  и  рыжеволосого  парня,
отчаянно вопившего: "Бей черномазую шлюху..."
   - А что  случилось  с  Мартинесом?  -  тихо  спросила  Николь,  заранее
опасаясь услышать ответ.
   - Его казнили на электрическом стуле вскоре после того, как Накамура  и
Макмиллан взяли власть в свои руки. Этот суд несколько  дней  был  главной
сенсацией в новостях.
   Они миновали Сентрал-Сити и  направились  на  юг  в  сторону  Бовуа,  к
поселку, где  Николь  и  Ричард  жили  со  своей  семьей  до  _переворота_
Накамуры. "Все могло сложиться совершенно иначе, - думала Николь, глядя на
гору Олимп, возвышавшуюся слева от нее. - Мы могли создать здесь рай. Если
бы только захотели..."
   К этой мысли Николь возвращалась, пожалуй, не одну сотню раз, после той
ужасной ночи, когда Ричард поспешно бежал из Нового Эдема.  И  всегда  она
пробуждала в сердце глубокую печаль, наполняла глаза жгучими слезами.
   "Мы, люди, способны на двойственное поведение,  -  вспомнила  она  свой
разговор с Орлом в Узле. - Когда нами правят любовь  и  забота,  мы  почти
ангелы. Но жадность и эгоизм в нас чаще сильней добродетели, и мы делаемся
неотличимы от тех грубых тварей, которые нас породили".



        4

   Макс оставил их на празднике  уже  почти  на  два  часа.  Встревоженные
Эпонина и Николь как раз  пытались  вместе  пересечь  запруженную  народом
танцплощадку, когда их остановила пара  мужчин,  ряженных  Робин  Гудом  и
братом Туком.
   - Если нет девы Мариан, - сказал Робин Гуд Эпонине, - сойдет и  морская
девица. - И от души расхохотавшись  собственной  шутке,  протянул  руку  и
увлек Эпонину на танец.
   - А  не  уделит  ли  ее  величество  один  танец  смиренному  иноку?  -
поинтересовался другой. Николь улыбнулась. "От одного-единственного  танца
беды не случится", - подумала она и скользнула вперед в руки  брата  Тука.
Они неторопливо двинулись с места.
   Брат Тук  оказался  разговорчивым  человеком,  буквально  через  каждые
несколько тактов он отодвигался от Николь и начинал  задавать  вопросы.  В
соответствии с планом Николь отвечала ему движением  головы  либо  жестом.
Наконец ряженый монах захохотал.
   - Неужели, - проговорил он, - я танцую с немой. Или вы, красавица, язык
проглотили?
   - Я простудилась, - негромко ответила  Николь,  пытаясь  изменить  свой
голос.
   Тут Николь заметила определенные изменения в  поведении  брата  Тука  и
встревожилась. Танец кончился, но мужчина держал ее за руки и разглядывал.
   - А я слыхал где-то ваш голос,  -  проговорил  он  серьезным  тоном.  -
Запоминающийся такой... Интересно, где мы с вами встречались? Я  -  Уоллес
Майклсон, сенатор от западного района Бовуа.
   "Еще бы, - запаниковала Николь. - Еще бы - помню: ты  одним  из  первых
американцев в Новом Эдеме поддержал Накамуру и Макмиллана".
   Более Николь не посмела что-либо сказать. Хорошо, что Эпонина вместе  с
Робин Гудом вернулась к Николь и брату Туку, прежде  чем  молчание  успело
опасно затянуться. Догадавшись о том, что произошло,  Эпонина  действовала
быстро и уверенно.
   - Мы с королевой, - объявила она, взяв Николь за руку, - направлялись в
дамскую комнату, когда на нас напали Шервудские  разбойники.  А  теперь  -
простите. Спасибо за танец, и разрешите нам продолжить свой путь.
   Мужчины в зеленом провожали женщин взглядом. В дамской комнате  Эпонина
сначала проверила все кабинки и убедилась в том, что они с Николь остались
в одиночестве.
   - Что-то случилось, - проговорила Эпонина. - Наверное,  Максу  пришлось
возвращаться за снаряжением на склад.
   - Брат Тук - сенатор из Бовуа, - сказала Николь. - Он едва не узнал мой
голос... По-моему, оставаться здесь небезопасно.
   - Что ж, - нервно произнесла Эпонина и,  помедлив,  добавила.  -  Тогда
переходим к запасному варианту... Выходим навстречу и будем ждать его  под
большим деревом.
   Обе женщины почти одновременно заметили маленькую  камеру  на  потолке.
Тоненько зажужжав, она переменила  свое  положение,  обращая  к  ним  свой
глазок. Николь попыталась вспомнить каждое свое слово, сказанное  Эпонине.
"Неужели, я чем-то намекнула на то, кем  мы  являемся?"  -  подумала  она.
Николь в первую очередь тревожилась за Эпонину: ее  приятельнице  придется
остаться в колонии после того, как она сама либо вырвется на свободу, либо
попадется.
   Как только Николь и Эпонина появились в бальном зале, Робин Гуд  и  его
любимый монах призывно замахали руками. В  ответ  Эпонина  указала  им  на
входную дверь, приложив пальцы к губам,  чтобы  показать,  что  собирается
покурить, и вместе с Николь направилась к выходу. Открывая входную  дверь,
Эпонина оглянулась через плечо.
   - Эти в зеленом увязались за нами, - шепнула она Николь.
   Метрах в двадцати от входа в бальный зал, под  который