из
наушников наконец донеслось:
   - Рады, что хоть вы слышите нас. Джимми, но у  вас  там  творится  что-то
очень странное. Судите сами.
   Он услышал по радио  знакомый  писк  собственного  маяка,  повторенный  в
записи. Секунду-другую писк  был  совершенно  нормальным  -  и  вдруг  начал
претерпевать дикие искажения. Свист с частотой во много тысяч герц прервался
густым пульсирующим рогом слышимости, каким-то сверхбасом, в пении  которого
различалась каждая отдельная  вибрация.  И  это  искажение  в  свою  очередь
подвергалось искажениям: бас нарастал и стихал, нарастал и  стихал  примерно
каждые пять секунд.
   Джимми  даже  в  голову  не  пришло  усомниться  в   исправности   своего
передатчика. Гул проникал извне, но откуда  и  почему,  он  не  мог  себе  и
представить Группа наблюдения знала не больше, но по крайней мере предложила
хоть какое-то объяснение.
   -  Мы  думаем,  что  вы  попали  в  очень   сильное   поле   неизвестного
происхождения, - скорее всего магнитное, с  частотой  порядка  десяти  герц.
Поле настолько  интенсивно,  что  может  представлять  опасность  Предлагаем
немедленно возвращаться - не исключено что действие поля имеет лишь  местный
характер. Включите снова свой маяк, а  мы  будем  ретранслировать  его  вам.
Тогда вы сами услышите когда удастся выйти из  зоны  помех  Джимми  поспешно
оторвал присоску, отказавшись от мысли о новой посадке. Он повел  "Стрекозу"
обратно по широкой спирали, прислушиваясь к звуку, трепещущему в  наушниках.
И буквально через несколько метров интенсивность помех начала быстро падать,
группа наблюдения угадала - звук был четко локализован.
   Он задержался на миг на последнем рубеже, где еще различал слабое биение,
отдававшееся  глубоко  под  черепом.  Так  невежественный  дикарь   мог   бы
вслушиваться в гудение могучего трансформатора. Но  даже  дикарь,  наверное,
догадался бы, что звук, который он слышит, - лишь побочное следствие  работы
титанических сил, полностью контролируемых, но выжидающих своего часа...
   Что бы ни означал этот звук, Джимми был рад от него избавиться.

Глава 27
ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ВЕТЕР

   Повернуть-то он повернул, но северный конец Рамы казался таким  чудовищно
далеким...
   Однако Джимми один раз уже покрыл без затруднений это расстояние, и  хотя
ощущал теперь легкое утомление, но полагал, что  беспокоиться  больше  не  о
чем. Он даже не притрагивался пока ни к  пище,  ни  к  воде  и  был  слишком
возбужден, чтобы отдыхать. На обратном пути  он  сможет  расслабиться  и  не
торопиться. Ободряла и мысль о том, что  дорога  домой  будет  для  него  на
двадцать километров короче, чем дорога от дома: надо лишь  перетянуть  через
море и  -  можно  идти  на  вынужденную  посадку  в  любой  точке  Северного
континента. Как ни досадно было бы добираться пешком, как  ни  жаль  бросить
"Стрекозу"  на  произвол  судьбы,  но   получить   дополнительную   гарантию
безопасности все равно приятно.
   Он  набирал  высоту,   поднимаясь   вдоль   склона   центрального   пика;
остроконечная вершина Большого рога все еще торчала в километре  впереди,  и
подчас лейтенант почти физически ощущал ее как ось, вокруг которой вращается
целый мир.
   Он почти поравнялся с  вершиной,  когда  его  пронизало  другое  странное
чувство, вернее предчувствие, но с явным оттенком физического, а  не  просто
психологического дискомфорта. Ни с того ни с сего припомнилась -  отнюдь  не
прибавив бодрости  -  вычитанная  где-то  фраза:  "Некто  бродит  над  вашей
могилой..." Джимми попытался стряхнуть  с  себя  подавленность  и  продолжал
равномерно  крутить  педали.  Само  собой  разумеется,   он   не   собирался
докладывать группе наблюдения о таких пустяках, как смутное недомогание,  но
оно упорно усиливалось, побуждая  его  выйти  на  связь.  Невероятно,  чтобы
недомогание  такой  силы  было  чисто  психологическим:  если  да,  то  мозг
лейтенанта Пэка обладал способностями, о которых его хозяин и не подозревал.
По коже ползли мурашки - буквально по каждой ее клеточке...
   Обеспокоенный всерьез, он остановился в  воздухе  и  принялся  обдумывать
ситуацию. Самое странное заключалось в том, что тяжкое давящее  ощущение  не
воспринималось  как  абсолютно  новое:  где-то  когда-то  он  уже  испытывал
подобное, только где и когда?
   Он осмотрелся.  Ничто  не  изменилось.  От  верхушки  Большого  рога  его
отделяли все те же двести-триста метров,  дальняя  сторона  Рамы  все  также
перекрывала небо. В восьми  километрах  под  ногами  все  тем  же  лоскутным
одеялом стелился Южный континент,  полный  чудес,  каких  никогда  более  не
увидят глаза человека. И во всей этой беспредельно чуждой, но  уже  знакомой
картине он, не улавливал никаких причин для беспокойства.
   Что-то пощекотало тыльную сторону  ладони,  сначала  он  решил,  что  это
насекомое, и попытался не глядя смахнуть  его.  Но,  не  завершив  движения,
спохватился и замер, слегка  сконфуженный.  В  самом  деле,  откуда  взяться
насекомым на Раме?
   Потом он поднял руку и начал  ее  разглядывать:  как  ни  удивительно,  а
щекотка не проходила. Тут-то он и заметил, что каждый отдельный  волосок  на
запястье стоит дыбом.  И  не  только  на  запястье,  но  и  выше  до  самого
предплечья, и точно  также  на  голове  -  стоило  коснуться  висков,  чтобы
убедиться в этом.
   Так  вот  в  чем  дело!  Он  находится  в  электрическом  поле   огромной
напряженности; тяжкое чувство подавленности, которое  он  испытывал,  сродни
тому, какое бывает подчас на Земле перед грозой...
   В тот миг, когда Джимми внезапно осознал всю сложность своего  положения,
он едва не поддался панике. Никогда прежде он не встречался лицом к лицу  со
столь непосредственной угрозой для  жизни.  Как  и  любому  космонавту,  ему
случалось переживать неприятные минуты, когда подводило оборудование,  когда
вследствие ошибки или по неопытности та или иная ситуация оценивалась - чаще
всего необоснованно - как смертельно опасная. Но ни один из  таких  эпизодов
не продолжался дольше  трех-пяти  минут,  а  обычно  страхи  исчезали  почти
мгновенно и оставалось лишь посмеяться над ними.
   На этот раз мгновенного выхода не было. Джимми  чувствовал  себя  слишком
одиноким и беззащитным в этом вдруг оскалившемся  враждой  небе,  в  царстве
титанических  сил,  готовых  разрядить  свой  гнев  с  секунды  на  секунду.
"Стрекоза", и без того достаточно хрупкая, теперь  казалась  эфемерной,  как
осенняя  паутина.  Первый  же  удар  надвигающегося  шторма  разнесет  ее  в
клочья...
   - Группа наблюдения, - позвал он испуганно. - Вокруг  меня  накапливаются
статические заряды. По-моему, вот-вот разразится гроза...
   Не успел он докончить фразу, как позади что-то сверкнуло; он сосчитал  до
десяти - и  его  нагнал  сухой  грохот.  Три  километра  -  значит,  вспышка
произошла в районе малых рогов. Оглянулся и  увидел,  что  каждая  из  шести
игл-верхушек охвачена  пламенем.  Разряды  по  двести-триста  метров  длиной
танцевали на остриях вершин, словно рога были гигантскими громоотводами.
   То, что происходило позади, могло в любой момент  и  с  большим  размахом
начаться и в районе большого пика. Лучшим решением в  таких  обстоятельствах
было убраться подальше от опасного соседства на вольный простор. Он принялся
крутить педали еще сильнее,  с  предельной  скоростью,  какую  только  могла
выдержать "Стрекоза".  Одновременно  он  стал  терять  высоту  -  пусть  это
означало, что он вступает а область более высокой гравитации, он  соглашался
идти на риск. Восемь километров от земли - цифра слишком  суровая  для  того
состояния духа, в каком он сейчас находился.
   Зловещая черная вершина Большого рога была пока еще свободной от  видимых
разрядов, но Джимми не  сомневался,  что  она  в  свою  очередь  накапливает
чудовищный электрический потенциал. Позади то и дело слышались  новые  удары
грома, перекатывающиеся, казалось, по всему континенту. Джимми пришло на ум,
что это до крайности странно - шторм посреди ясного неба;  потом  он  понял,
что к метеорологии это явление никакого отношения  не  имеет.  Скорее  всего
просто утечка энергии из источника, скрытого где-то в глубине  южного  торца
Рамы. Но почему такая утечка началась именно сейчас? И  другой  вопрос,  еще
серьезнее: что дальше?
   Наконец он оставил вершину позади и уже надеялся,  что  скоро  будет  вне
досягаемости для любых  разрядов.  Однако  теперь  он  столкнулся  с  другой
проблемой:  в  воздухе  возникли  завихрения,  управлять  "Стрекозой"  стало
намного труднее. Откуда-то - вернее, ниоткуда - налетел ветер, и если  ветер
еще усилится,  хрупкому  каркасу  аэропеда  придется  плохо.  Джимми  мрачно
налегал на педали и пытался компенсировать толчки, меняя силу тяги и  наклон
туловища. Отчасти ему удавалось справиться с задачей - ведь "Стрекоза"  была
как бы продолжением его самого, - но  ему  вовсе  не  нравился  протестующий
скрип лонжеронов, не нравилось и  то,  как  вздрагивают  концы  крыльев  при
каждом порыве ветра.
   Беспокоил его и слабый, неровный, но постепенно нарастающий звук, который
шел, пожалуй, со стороны Большого рога. Словно  газ  под  большим  давлением
сочился из вентиля - интересно, не с этим ли звуком  связаны  завихрения,  с
которыми боролась "Стрекоза"? Так или иначе, а оснований  для  тревоги  было
более чем достаточно.
   Время  от  времени  Джимми,  торопясь  и  задыхаясь,  докладывал   группе
наблюдения о том, что творится вокруг. Никто не мог ничего ему посоветовать,
никто не догадывался, что происходит, но он находил утешение хотя бы в  том,
что слышал голоса друзей, которых ему, возможно,  никогда  уже  не  придется
увидеть.
   Воздушные потоки текли все стремительнее. Он  будто  попал  в  реактивную
струю - однажды на Земле он изведал это острое ощущение в погоне за рекордом
на высотном планере. Но откуда взялась реактивная струя здесь, на Раме?
   Стоило Джимми точно сформулировать вопрос - и сразу пришел ответ.
   Звук,  наполняющий  все  вокруг,  -  это  электрический,  уносящий  прочь
чудовищную ионизацию, которая скапливается вблизи Большого рога.  Заряженные
частицы воздуха выбрасываются в пространство вдоль оси, а  сюда,  в  область
низкого давления, снизу поступают новые. Он опять оглянулся на  исполинскую,
и теперь вдвойне опасную, иглу: не удастся ли  определить  границы  бури  на
глаз? Вероятно, лучшей тактикой здесь будет полет "на слух"  -  уходить  как
можно дальше от зловещего свиста.
   Но принять еще одно решение он не успел - Рама опередил  его.  За  спиной
Джимми, заслонив небо, встала стена пламени. Времени у него  осталось  ровно
столько, чтобы увидеть, как стена разделилась на шесть огненных  лент  -  от
вершины Большого рога к каждому из малых. А затем последовал страшный удар.

Глава 28
ИКАР

   Едва Джимми Пэк успел радировать: "Крыло переламывается.., я  падаю..,  я
падаю!", как "Стрекоза" начала грациозно складываться вдвое. Левое  крыло  с
треском лопнуло точнехонько пополам, и внешняя  половина  не  спеша  поплыла
прочь, словно опавший лист.  С  правым  крылом  случилось  нечто  еще  более
невообразимое. Оно надломилось и вывернулось у самого  основания  под  таким
острым углом, что запуталось концом  в  хвостовом  оперении.  Джимми  теперь
сидел верхом на раненом мотыльке, неотвратимо падающем с небес.
   И все-таки он не был совершенно беспомощен: винт  все  еще  вращался,  и,
пока у пилота не иссякли силы, он отчасти сохранял контроль над  положением.
Но в его распоряжении оставалось не больше пяти минут.
   Была ли у него хоть малейшая надежда добраться до моря? Нет,  оно  лежало
слишком далеко. Потом он сообразил, что до сих пор не  отрешился  от  земных
представлений: пловец он хороший, но, прежде чем его спасут, пройдут часы, а
тем временем ядовитые воды преспокойно убьют его. Единственный для него шанс
заключался как раз в том, чтобы сесть на сушу; о проблеме  отвесного  южного
утеса он подумает позже - если понятие "позже" не утратит  для  него  всякий
смысл.
   Падал он медленно - в этой зоне сила тяжести равнялась лишь одной десятой
д, но по мере удаления от оси  падение  неизбежно  ускорится.  Сопротивление
воздуха еще более усложнит картину, однако, может  статься,  спасет  его  от
слишком опасных ускорений. "Стрекоза",  даже  неуправляемая,  сработает  как
грубый парашют. А те десять  килограммов  тяги,  которые  он  добавит  к  ее
собственным усилиям, возможно, как раз и окажутся решающими в схватке  между
жизнью и смертью. Решающими, как он наделялся, в пользу жизни.
   Группа наблюдения  хранила  молчание:  друзья  видели,  что  произошло  с
Джимми, и понимали, что словами здесь  не  поможешь.  Ему  предстоял  летный
маневр, самый хитроумный во всей  его  практике.  "Жаль,  -  подумал  он"  с
мрачным юмором, - что мало  зрителей  и  некому  оценить  мое  искусство  по
достоинству..." Он шел вниз по широкой кривой, и, пока удавалось  удерживать
аэропед от резкого крена, шансы на выживание оставались  довольно  высокими.
Педалями он помогал "Стрекозе" сохранять определенные летные качества,  хотя
и боялся нажимать в  полную  силу,  чтобы  сломанные  крылья  не  оторвались
окончательно. И каждый раз, когда его  поворачивало  лицом  на  юг,  он  мог
воздать должное фантастическому представлению, которое Рама устроила  в  его
честь.
   Струи молний по-прежнему били с вершины  Большого  рога  в  более  низкие
пики, но теперь - теперь они еще и  вращались!  Шестизубая  огненная  корона
раскручивалась против хода вращения Рамы - один оборот за  те  же  несколько
секунд.  Джимми  почудилось,  что  он  наблюдает  в   действии   исполинский
электромотор, и, пожалуй, он был не далек от истины.
   Он прошел уже полпути к равнине,  продолжая  спуск  по  плоской  спирали,
когда  фейерверк  неожиданно  иссяк.  Джимми  физически  ощутил,  как  спало
напряжение, висевшее в воздухе, и знал не глядя, что  волосы  уже  не  стоят
торчком. Хоть в эти последние минуты ничто не отвлекало его, не  мешало  ему
бороться за жизнь.
   Как только ему стало ясно,  в  какой  примерно  зоне  он  упадет,  Джимми
принялся внимательно ее изучать. Большая часть района представляла собой как
бы шахматную доску с клетками, решительно непохожими одна на другую,  словно
какому-то  сумасшедшему  садовнику  дали  полную  свободу   действий,   нет,
приказали  воплотить  в  натуре  все,  что  может  быть  подсказано  больным
воображением.  Квадраты  размером  приблизительно  километр   на   километр,
всевозможных цветов и структур, были, как правило, гладкими, но твердыми ли?
Джимми решил повременить с выбором до последней минуты -  если,  конечно,  у
него останется хоть какой-нибудь выбор.
   На высоте порядка трехсот метров он послал друзьям прощальный привет.
   - Все еще сохраняю  минимальную  устойчивость..,  сяду  через  полминуты,
потом вызову вас снова.
   Оптимизм его был наигранным, и все это знали.
   Но он категорически  не  мог  произнести:  "Прощайте",  он  хотел,  чтобы
товарищи слышали: Джимми не поддался страху, он борется до конца.
   И действительно, он почти не чувствовал страха, чему немало удивлялся сам
- он никогда не считал  себя  особенным  храбрецом.  Словно  он  со  стороны
наблюдал за поступками совершенно незнакомого человека и лично в  них  никак
не участвовал. Вернее,  словно  ему  предложили  хитрую  задачу  из  области
аэродинамики,  и   он   решал   ее,   подставляя   различные   параметры   и
экспериментально  проверяя,  что  получается.   Единственным   сохранившимся
чувством было смутное сожаление об утраченных надеждах - и о главной из них,
о предстоящих Лунных Олимпийских играх. При любом исходе  борьбы  одно  было
несомненным: никогда уже "Стрекозе" не показать свою прыть на Луне.
   Осталось сто метров,  посадочная  скорость  казалась  приемлемой,  но  не
слишком ли быстро он снижается? Ему  повезло  -  участок  попался  абсолютно
ровный. Теперь вложить все силы в финальный рывок.., внимание.., пошел!..
   Правое крыло, исполнив свой долг, наконец  отлегло  у  самого  основания.
"Стрекоза" начала опрокидываться, и он попытался удержать ее  в  равновесии,
бросив тело в противоположную сторону. Его глаза были устремлены на вогнутый
свод ландшафта в  шестнадцати  километрах  над  головой,  когда  путешествие
окончилось.
   Невероятно и несправедливо, но небесный свод оказался на поверку твердым,
как камень.

Глава 29
ПЕРВЫЙ КОНТАКТ

   Первое, что он ощутил, приходя в себя, - жестокую головную боль. Он почти
обрадовался ей: по крайней мере она доказывала, что он еще жив.
   Затем он попробовал шевельнуться и убедился, что болит  буквально  все  -
болевые ощущения поражали своим разнообразием. Но, насколько он мог  судить,
явных переломов не было.
   Наконец, он рискнул открыть глаза и тут же зажмурился снова:  выяснилось,
что он уставился прямехонько на полосу света, перечеркивающую потолок.  Вряд
ли подобное зрелище можно было рекомендовать как лекарство от головной боли.
   Он все еще лежал, восстанавливая силы  и  размышляя,  не  пора  ли  вновь
взглянуть на окружающий мир, когда услышал где-то совсем неподалеку  громкий
хруст. Он медленно-медленно повернул голову к источнику звука, посмотрел - и
едва снова не впал в беспамятство.
   В каких-то пяти метрах от  него  огромный  зверь,  похожий  на  краба,  с
аппетитом пожирал останки бедной "Стрекозы". Когда Джимми  слегка  оправился
от шока, он неторопливо и бесшумно откатился подальше от чудовища,  поневоле
ожидая, что оно вот-вот унюхает более лакомую пищу и запустит  в  него  свои
когти. Однако краб почему-то не удостоил  человека  вниманием,  и,  увеличив
дистанцию до десяти метров. Джимми осторожно приподнялся и сел.
   С такого расстояния зверь уже не  казался  порождением  кошмара.  Длинное
плоское тело  двухметровой  длины  и  метровой  ширины  покоилось  на  шести
суставчатых лапах по три сочленения в  каждой.  Джимми  ошибся,  сочтя,  что
чудовище решило пообедать "Стрекозой", - пристальный осмотр  не  обнаруживал
даже подобия пасти. В действительности оно старательно разрезало аэропед  на
части, используя когти как ножницы. А манипуляторы,  мучительно  похожие  на
крохотные человеческие руки, непрерывно  собирали  обрезки  и  складывали  у
зверя на спине - там их уже накопилась целая куча.
   Но полноте, зверь ли это? Первое впечатление было именно таково, а теперь
Джимми  стал  теряться  в  догадках.   В   движениях   краба   чувствовалась
целеустремленность, свидетельствующая о довольно высоком уровне  интеллекта,
да и зачем  животное,  руководимое  слепым  инстинктом,  стало  бы  собирать
измельченные части аэропеда - разве что для своего логовища?
   Не в силах отвести взгляд от краба, который  по-прежнему  совершенно  его
игнорировал, Джимми с трудом поднялся на ноги. Сделав несколько  неуверенных
шагов, он убедился, что может ходить, но отнюдь не был уверен,  что  обгонит
шестиногое диво. Затем он включил рацию, даже не задав себе  вопроса,  будет
ли она работать. Если катастрофа не расплющила его  самого,  то  электронные
печатные схемы такой катастрофы вообще не заметили.
   - Группа наблюдения, - тихо позвал он. - Слышите?
   - Слава богу! Ты жив?
   - Жив, хотя меня и тряхнуло. Взгляните-ка на эту картинку... Он  направил
телекамеру на краба - как раз вовремя,  чтобы  снять  того  за  уничтожением
"Стрекозы".
   - Это что за дьявольщина?
   - Хотел бы я знать) Со "Стрекозой" оно уже покончило. Я, пожалуй,  отойду
- а вдруг оно захочет взяться за меня...
   Джимми постепенно отступал, ни на секунду не спуская с  краба  глаз.  Тот
двигался теперь вкруговую, по все расширяющейся спирали, видимо,  разыскивая
случайно пропущенные  обломки,  и  впервые  предоставил  Джимми  возможность
осмотреть себя со всех сторон.
   Оправившись от первоначального потрясения, лейтенант пришел к выводу, что
столкнулся со зверюгой прямо-таки красивым. Название "краб", которое он  дал
е