рез час  Николь  была  крайне  удивлена,  обнаружив
перед собой разгневанную Наи в компании Макса, Элли и Эпонины.
   - Патрик сказал мне, что _никто_ из вас не  собирается  последовать  за
нами, - выпалила Наи. - Так вот какой награды я удостоилась за многолетнюю
преданность своим друзьям... Ради вас я увела своих детей из  собственного
дома. Я лишила  Кеплера  и  Галилея  нормального  детства  из  уважения  и
восхищения перед вами, Николь, моим примером для подражания... И теперь  в
ответ на мою просьбу...
   - Наи, это нечестно, - тихо проговорила Элли. - Все  мы  любим  тебя  и
глубоко расстроены случившимся... Мы бы последовали за тобой и Галилеем на
Носитель, если бы...
   - Элли, Элли, - Наи опустилась на колени перед подругой  и  разразилась
слезами. - Неужели ты забыла все  часы,  которые  я  провела  с  Бенджи  в
Авалоне?.. Да, конечно, я делала это по собственной воле, но  не  будь  он
твоим братом, братом моей лучшей подруги, разве я  стала  бы  уделять  ему
столько внимания?.. Элли, я люблю тебя... Мне нужна твоя  помощь...  Прошу
вас, прошу, не оставляйте нас. Хотя бы ты и Никки...
   Элли тоже ревела. Пока эта грустная сцена не завершилась, в комнате  не
осталось сухих глаз. В конце концов Наи принесла самые глубокие  извинения
каждому.
   Глубоко вздохнув, Николь поглядела в окно. Она знала, что  нуждается  в
отдыхе от переживаний. Уже дважды за этот день она ощущала резкую  боль  в
груди. "Даже все эти магические зонды не могут помочь мне, если я сама  не
позабочусь о себе", - подумала она.
   Огромная палуба Носителя распростерлась теперь буквально  в  нескольких
сотнях метров от  них.  Громадное  сооружение  внушало  даже  еще  больший
трепет, чем когда оно располагалось возле Узла и "морская звезда" липла  к
нему сбоку, поэтому из окна видна была лишь часть корабля. Длинную плоскую
металлическую "равнину" нарушали лишь комплексы какого-то  оборудования  и
прозрачные  купола  -  пузыри,  как  их  стали   звать,   -   беспорядочно
разбросанные на ее просторах. Один из них, прямо перед  окном,  поднимался
над поверхностью на две сотни метров. Другие были весьма невелики. Из окна
Николь видела одиннадцать куполов. Пока Носитель подходил к  "звезде",  их
насчитали семьдесят восемь.
   Нижняя часть Носителя была крыта металлом. Прямые борта опускались вниз
на километр, потом  слегка  скашивались  и  закруглялись.  Издали  толщина
корабля казалась несопоставимой с его длиной и шириной  -  примерно  сорок
километров на пятнадцать. Но  отсюда  вблизи  было  ясно,  какой  огромный
объект обнимала угрюмая серая поверхность.
   Прямо на глазах наконец отвлекшейся Николь из серого борта,  неподалеку
от  палубы,  вырос  выступ,  удлинился,  превращаясь  в   тонкую   трубку,
направившуюся   к   "звезде".   После   незначительной    коррекции    она
соприкоснулась с главным шлюзом.
   Николь улыбнулась себе. "Вот и  еще  один  невообразимый  день  в  моей
невероятной жизни. - Чуть изменив позу, она ощутила  легкое  неудобство  в
области бедра. - Жаль, что ничем нельзя помочь Наи.  Но  требовать,  чтобы
все принесли себя в жертву ради Галилея, тоже неправильно".
   Она ощутила прикосновение к руке и повернула голову. Рядом с ней стояла
Синий Доктор.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросила октопаучиха на своем языке.
   - Теперь лучше, - ответила Николь, - но сегодня пришлось нелегко.
   Синий Доктор обследовала Николь с помощью монитора.
   - Сегодня было два довольно серьезных приступа, - сказала Николь своему
лечащему врачу. - Они проявились весьма отчетливо.
   Октопаучиха внимательно разглядывала цветовые полосы на экране.
   - Почему ты не вызвала меня? - осведомилась она.
   - Я уже хотела, но было не до этого... Я полагала, что у  тебя  хватает
своих дел...
   Синий Доктор подала Николь флакончик со светло-голубой жидкостью.
   - Выпей, это средство ослабит реакцию  сердца  на  волнения  в  течение
ближайших двенадцати часов.
   - Но ведь мы не расстанемся с уходом Носителя?  -  спросила  Николь.  -
Каюсь, я не слишком внимательно разглядывала вашу часть списка.
   - Да, - ответила Синий Доктор, -  восемьдесят  пять  процентов  существ
нашего вида  будут  переведены  в  Узел.  Альтернаты  составляют  примерно
половину октопауков, назначенных на Носитель.
   - Итак, мой друг, - Николь выпила лекарство, - что  все  вы  думаете  о
предстоящем расставании?
   - Мы считаем, что весь эксперимент достиг важной узловой точки и теперь
обе группы будут заняты совершенно разными делами.
   - Не очень-то конкретная перспектива, - усмехнулась Николь.
   - Действительно, - согласилась Синий Доктор.


   После того как последний назначенный на Носитель проследовал через шлюз
в недра будущего своего дома, восемьдесят два человека и девять октопауков
собрались  в  кафетерии  на  назначенную  Орлом  встречу.   Присутствовать
разрешили лишь тем, кто официально запросил изменения  статуса.  Остальные
обитатели "звезды" еще толклись на обсервационной палубе и в  общественных
помещениях, желая дождаться исхода собрания.
   Николь  возвратилась  на  свое  место  и  задумалась.  Она   сидела   в
кресле-каталке, разглядывала Носитель и размышляла обо всем  увиденном  за
последние часы. По  большей  части  отбывающие  не  скрывали  праздничного
настроения... удовольствия от того, что более не придется пребывать  среди
инопланетян.
   Некоторые прощались с грустью, но таких было на удивление мало. Галилею
предоставили десять минут на прощание с семьей и друзьями.  Патрик  и  Наи
заверили молодого человека, продемонстрировавшего почти полное  отсутствие
каких бы то ни было эмоций, что вместе с братом Кеплером  присоединятся  к
нему еще до вечера.
   Галилей оставил "морскую звезду"  одним  из  последних  людей.  За  ним
проследовала небольшая стайка  птиц  и  мирмикотов.  Сетчатый  материал  и
остающиеся   манно-дыни   были   упакованы   в   ящики,   которые    несли
кирпичеголовые. "Ну, этих-то я больше не увижу", - решила Николь, выслушав
прощальный крик замыкающей шествие птицы.
   - Все вы, - обратился Орел к собравшимся  в  кафетерии,  -  потребовали
пересмотра назначения, попросили разрешения считать будущим домом не Узел,
а Носитель... Сейчас я хочу пояснить вам два различия в условиях жизни  на
Носителе и Узле. Тех, кто, взвесив новую  информацию,  не  передумает,  мы
переместим на Носитель.
   -  Как  я  уже  говорил  сегодня  утром,  на  Носителе  не  разрешается
межвидовое общение. Каждый вид разумных существ  будет  обитать  отдельно,
причем исключается вмешательство в вашу жизнь _другого_ разума, даже  того
интеллекта, который я представляю.  Ни  теперь,  ни  _потом_.  Каждый  вид
существ на Носителе будет предоставлен самому себе. Однако  за  межвидовым
общением в Узле мы будем следить. Не так, как здесь, на "морской  звезде",
но  тем  не  менее...  Мы  полагаем,  что  присмотр  и  контроль  являются
необходимым условием совместной жизни...
   - Второй фактор, пожалуй, важнее. На Носителе размножения не будет. Все
попавшие на Носитель, к какому  бы  виду  они  ни  принадлежали,  навсегда
останутся стерильными. Им предоставят все  необходимое  для  счастливой  и
долгой жизни, однако размножение исключается.  Напротив,  в  Узле  никаких
ограничений на размножение не предусмотрено.
   - Прошу позволить мне закончить сообщение, - проговорил  Орел,  заметив
желающих задать вопросы. - У вас остается два часа на решение... Все,  кто
не передумал, могут прийти с вещами и  попросить  Большого  Блока  открыть
шлюз...


   Николь не удивило, что Кеплер более не испытывал желания отправиться на
Носитель. Молодой человек без  всякой  радости  подал  на  пересмотр  -  в
основном из верности и любви к матери. И после этого не отходил от  Марии,
в которой явно не чаял души.
   Кеплер на всякий случай  заручился  поддержкой  всех  остальных  членов
семьи, но пререканий не последовало: Наи признала за Кеплером право  стать
отцом. В порыве великодушия она даже  предложила  Патрику  сделать  то  же
самое. Однако тот заявил, что ей уже нечего думать о детях, а сам он видит
в Кеплере и Галилее собственных сыновей и отцовством сыт.
   Николь, Патрик, Наи и Кеплер прощались в  одной  из  комнат.  День  был
полон слез и разлуки, все четверо уже  не  чувствовали  никаких  сил.  Обе
матери навеки распрощались со своими  сыновьями.  В  заключительной  сцене
проступала трогательная  симметрия.  Наи  просила  Николь  позаботиться  о
Кеплере; Николь просила Наи не обделять ее сына своей чистой  бескорыстной
любовью.
   Приподняв тяжелые сумки, Патрик перебросил их через плечо. Пока  они  с
Наи выходили, Кеплер стоял возле Николь, не выпуская ее старческой руки. И
только когда дверь за ними закрылась, Николь дала  волю  слезам.  "Прощай,
Патрик, - подумала она с болью в сердце. - Прощайте, Женевьева,  Симона  и
Кэти. Прощай, Ричард".



        7

   Сны приходили один за другим, иногда без перерыва.  Генри  осмеивал  ее
темную кожу, а затем  сверхнастырный  коллега  из  Медицинского  института
остановил ее руку, не дав совершить скверную ошибку  во  время  простейшей
тонзиллэктомии [удаление  миндалин].  Потом  Николь  гуляла  по  песчаному
пляжу, а над головой трудились черные облака. Молчаливая фигура в капюшоне
маячила вдали. "Это смерть", - сказала себе Николь во  сне.  Но  это  была
всего  лишь  жестокая  шутка.  Когда  она  достигла   роковой   фигуры   и
прикоснулась  к  ее  вытянутой  руке,  Макс  Паккетт  сбросил  капюшон   и
расхохотался.
   Она ползла на голых коленях по подземной темной цементной трубе. Колени
уже начинали кровоточить. "Я впереди", - говорил голос Кэти. "Где  ты?"  -
спросила Николь в тревоге. "Я по-за-ди тебя, ма-ма", - отвечал Бенджи. "По
трубе потекла вода. Я не могу отыскать их. Я не могу помочь им".
   Николь едва выплыла. Течение  сделалось  сильным.  Но  оно  вынесло  ее
наружу -  в  лесной  ручей.  Одежда  Николь  зацепилась  за  ветки  куста,
свисавшего над водой. Она встала; отряхнулась и направилась по тропе.
   Стояла ночь. Николь слышала пересвист редких птиц и видела над  головой
свет Луны, пробивающийся между стволами. Тропа виляла в обе  стороны.  Она
пришла к перекрестку. "Куда же идти теперь?" -  спросила  себя  Николь  во
сне. "Пойдем со мной", - сказала Женевьева, выходя из леса и прикасаясь  к
ее руке.
   "Что ты делаешь здесь?" - удивилась Николь. Женевьева  рассмеялась:  "Я
могу спросить тебя то же самое".
   Юная Кэти шла к ним по тропе. "Здравствуй, мама, -  сказала  она,  взяв
Николь за другую руку. Ничего, если я пройдусь с тобой?"  -  "Конечно",  -
отвечала Николь.
   Лес вокруг них сгустился. Николь услышала за собой шаги  и  обернулась.
Патрик и Симона ответили ей улыбками. "Мы уже  почти  пришли",  -  сказала
Симона. "Но куда мы идем?" - спросила Николь. "Вы должны знать это, миссис
Уэйкфилд, - отозвалась Мария. - Вы ведь и собрали нас". Девушка теперь шла
возле Патрика и Симоны.
   Николь вместе с  пятью  молодыми  людьми  вышла  на  небольшую  поляну.
Посреди нее горел  костер.  Обойдя  огонь  сбоку,  к  ним  подошел  Омэ  и
поздоровался. А когда они кружком сошлись возле костра, колдун  запрокинул
назад голову и начал распевать на сенуфо. На глазах  Николь  плоть  начала
стекать с лица Омэ, обнажая пугающий череп. Заклинание продолжалось. "Нет,
нет! - воскликнула Николь. - Нет, нет!"
   - Ма-ма, - проговорил Бенджи. - Ма-ма, проснись... У те-бя кош-мар.
   Николь открыла глаза. На другой стороне комнаты горел свет.
   - Сколько времени, Бенджи? - спросила она.
   - Уже поздно, ма-ма, - ответил он ей с  улбыкой.  -  Кеплер  отправился
зав-тракать с остальными... Мы хо-тели, чтобы ты поспала.
   - Спасибо, Бенджи, - Николь чуть пошевелилась на коврике. Ощутив боль в
правом бедре, она оглядела комнату и вспомнила, что Патрика и  Наи  больше
нет. "Я их  никогда  не  увижу",  -  мгновенно  подумала  Николь,  пытаясь
противиться приливу скорби.
   - Быть может, ты хо-чешь принять душ? - спросил Бенджи. - Я могу помочь
тебе раз-деться и от-нести тебя в кабинку.
   Николь поглядела на своего лысеющего сына. "Я напрасно  тревожилась  за
тебя. Ты прекрасно обойдешься и без меня".
   - Ну что ж, спасибо, Бенджи, - сказала она. - Превосходная идея.
   - Я буду осто-рожен, - произнес он, расстегивая халат матери. -  Только
скажи, если я сделаю тебе больно.
   Когда Николь разделась, Бенджи взял ее на руки и направился к душу. Но,
сделав пару шагов, остановился.
   - Что случилось, Бенджи? - спросила Николь.
   Бенджи застенчиво улыбнулся.
   -  Каже-тся,  я  не   все   про-думал,   ма-ма.   Надо   было   спер-ва
от-регу-ли-ровать воду.
   Он повернулся, опустил Николь на  коврик  и  вошел  в  душевую.  Николь
услышала, как побежала вода.
   - Тебе не очень горя-чую, а? - крикнул он.
   - Да, - ответила Николь.
   Бенджи вернулся и снова взял ее на руки.
   - Я положил на пол два поло-тенца, чтобы тебе было  помягче  и  не  так
холодно.
   - Спасибо тебе, сын, - сказала Николь.
   Пока Николь, сидя на полотенцах на  полу  душевой,  ощущала,  как  вода
освежает ее тело, Бенджи разговаривал  с  ней.  Когда  она  попросила,  он
принес ей мыло и шампунь. Наконец, Николь закончила мыться, и Бенджи помог
матери вытереться и одеться. А потом отнес ее в коляску.
   - Пожалуйста, наклонись сюда, дорогой, - проговорила Николь,  опускаясь
в кресло. Она поцеловала его в щеку, пожала руку. - Спасибо тебе  за  все,
Бенджи, - она не в силах была остановить слезы, наполнявшие ее глаза. - Ты
просто чудесно помог мне.
   Бенджи, сияя, стоял возле матери.
   - Я люблю тебя, ма-ма. И рад по-мочь тебе.
   - И я люблю тебя, сын, - Николь вновь пожала его руку. - А теперь, быть
может, позавтракаем вместе?
   - На это я и рас-считы-вал, - сказал Бенджи, все еще улыбаясь.


   В кафетерии, еще до того как они покончили с едой, к  Николь  и  Бенджи
подошел Орел.
   - Мы с Синим Доктором будем ожидать в твоей комнате, - проговорил Орел.
- Следует тщательно обследовать твое состояние.
   Когда Николь и Бенджи возвратились  в  комнату,  в  ней  уже  оказалось
сложное  медицинское  оборудование.  Синий  Доктор  ввела   дополнительные
микрозонды прямо в грудь Николь, а чуть позже - еще один набор датчиков  в
область  печени.  Во  время  всего  обследования,  продолжавшегося   около
получаса, Орел и Синий Доктор переговаривались на  родном  цветовом  языке
октопауков.  Бенджи  помогал  матери,  когда   ее   просили   вставать   и
поворачиваться. Способности Орла к цветовой речи полностью заворожили его.
   - И как же ты этому научился? - спросил Бенджи Орла по ходу дела.
   - Технически говоря, я ничему не учился...  Просто  в  мою  конструкцию
добавили  два  блока  -  один,  чтобы   интерпретировать   цветовую   речь
октопауков, и другой, чтобы  воспроизводить  последовательность  полос  на
моем лбу.
   - Выхо-дит, ты не хо-дил в школу и ни-чего не учил? - настаивал Бенджи.
   - Нет, - ответил Орел.
   - А не могли бы ваши кон-струк-торы сде-лать такую штуку и для  _меня_?
- спросил Бенджи через несколько секунд, когда Орел и Синий  Доктор  вновь
заговорили о состоянии здоровья Николь.
   Орел оглянулся и поглядел на Бенджи.
   - Я очень  мед-ленно  учу-сь,  -  проговорил  Бенджи.  -  Как  было  бы
здо-ро-во, если бы кто-нибудь вло-жил все в мою го-лову.
   - Мы еще не достаточно хорошо знаем, как это делается, - сказал Орел.
   Когда обследование было закончено, Орел попросил  Бенджи  собрать  вещи
Николь.
   - Куда мы направляемся? - поинтересовалась Николь.
   - Прокатимся в челноке, - ответил Орел. - Я хочу подробно  переговорить
о твоем физическом состоянии, а потом взять тебя в такое место,  где  тебе
можно будет быстро помочь в случае необходимости.
   - Я думала, что голубой жидкости и всех этих зондов будет достаточно...
   - Мы поговорим обо всем позже, - перебил ее Орел. Взяв у  Бенджи  сумку
Николь, инопланетянин поблагодарил его за помощь.


   - Если я правильно поняла  все,  что  мне  было  сказано  за  последние
полчаса, - произнесла Николь в микрофон своего шлема, когда челнок  одолел
половину пути между "морской звездой" и Узлом, - мое  сердце  не  выдержит
более десяти дней, невзирая на всю вашу медицинскую магию; одна моя  почка
уже  отказала,  а  печень  обнаруживает  признаки  серьезного   ухудшения.
Внушительный перечень?
   - Действительно, - согласился Орел.
   Николь выдавила улыбку.
   - А хорошие новости есть?
   - Твой ум до сих пор не отказывает тебе, а синяк на бедре пройдет, если
прочие болезни не погубят тебя до этого.
   -  Итак,  ты  предлагаешь  мне  обратиться  сегодня  в  ваше   лечебное
заведение, где мое  сердце,  печень  и  почки  заменят  машинами,  которые
справятся с их функциями.
   - Возможно, в ходе операции потребуется заменить и другие органы. Не  в
порядке поджелудочная железа и вся мочеполовая система... Следует подумать
о полной гистерэктомии [удаление матки].
   Николь качала головой.
   - И в какой же момент все эти труды становятся бесполезными? Что бы  вы
сейчас ни сделали, отказ  очередного  органа  -  вопрос  времени.  Что  же
откажет первым - легкие или, быть  может,  глаза?..  А  если  я  не  смогу
думать, вы замените и мозг?
   - Мы способны на это.
   Николь помолчала почти минуту.
   - Возможно, тебе мой ответ покажется непонятным, - проговорила она, - я
и сама  не  могу  назвать  его  логичным...  но  мне  не  слишком  хочется
становиться гибридом.
   - То есть? - спросил Орел.
   - А когда я перестану быть Николь де  Жарден-Уэйкфилд?  Останусь  ли  я
Николь, если мои сердце, мозг, глаза и уши будут заменены машинами? Или  я
стану кем-то или чем-то другим?
   - Вопрос твой неуместен, -  ответил  Орел.  -  Николь,  ты  сама  врач.
Представь себе шизофреника, который должен принимать наркотики  постоянно,
чтобы изменить функции  мозга.  Скажи,  сохраняет  ли  этот  человек  свою
прежнюю личность? Тот же самый философский вопрос, просто  немножко  иначе
поставленный.
   - Понимаю, - проговорила Николь, недолго помолчав. - Но  мнения  своего
не переменю... И если у меня есть выбор - а я полагаю, что есть, - тогда я
отказываюсь... по крайней мере сегодня.
   Орел несколько  секунд  глядел  на  Николь.  Потом  ввел  другой  набор
параметров в контрольную систему на  пульте  управления  челнока.  Корабль
изменил свое направление.
   - Итак, мы возвращаемся к "морской звезде"? - спросила Николь.
   - Не сразу. Я хочу сперва показать тебе кое-что. - Инопланетянин извлек
из кисета, висевшего на груди, небольшую трубочку с  голубой  жидкостью  и
неизвестное устройство. - Пожалуйста, подставь свою руку. Я не хочу, чтобы
ты умерла еще до наступления вечера.


   Когда они приблизились к жилому модулю Узла, Николь  пожаловалась  Орлу
на отсутствие гласности при разделении обитателей "морской звезды" на  две
группы.
   - Как всегда, вы не солгали - просто утаили важную информацию.
   - Иногда, - проговорил Орел, - добром дело не уладить. В таких  случаях
мы выбираем наименее неудовлетворительный способ из всех возможных... Чего
же ты ожидала от нас? Сразу сказать всем, что мы не станем заботиться  обо
всех них со всеми потомками? Тогда настал бы хаос... К тому же, вы едва ли
поверили бы нам. Мы спасли с Рамы тысячи существ,  большая  часть  которых
почти наверняка погибла бы в межвидовой войне, если бы мы не  вмешались...
Вспомни: все, в том  числе  и  те,  кто  назначен  на  Носитель,  проживут
отпущенный им срок жизни.
   Николь умолкла. Она пыталась представить себе, какой  станет  жизнь  на
Носителе, где не будут рождаться дети...  И  тот  момент  в  не  столь  уж
далеком будущем, когда на нем останется лишь несколько человек.
   - Не хотела бы  оказаться  последним  человеком,  оставшимся  живым  на
Носителе, - произнесла она.
   - Около трех миллионов лет назад в вашей части Галактики процветал один
вид, - проговорил Орел. - Он широко распространился