и ее простой - все-таки Кэти  еще
только четыре года, но за какие-то два часа она перебрала все  варианты  и
сообразила, как добраться до нашего подземелья из любой точки на Раме.
   Но самый большой сюрприз ожидал нас сегодня. По  традиции  мы  спросили
Кэти, чем она хотела бы заняться в день своего рождения.
   - Я хочу в птичье подземелье, - ответила та  с  шаловливой  искоркой  в
глазах.
   Мы попытались отговорить ее, объясняя, что ступени там выше ее роста. В
ответ на это Кэти просто показала  на  веревочную  лестницу,  висевшую  на
стене детской. Майкл улыбнулся.
   - Ну и от мамы кое-что унаследовала, - объявил он.
   - Пожалуйста, мамочка, - настаивала Кэти  своим  тонким,  не  по  годам
взрослым голосом. - Здесь так скучно. Я хочу сама посмотреть на этот танк,
который стережет вход.
   Невзирая  на  дурные  предчувствия,  я  направилась  вместе  с  Кэти  к
обиталищу птиц и велела ей подождать наверху, пока я приспособлю лестницу.
На правой же площадке, оказавшись напротив танка, я помедлила и  поглядела
на машину, преграждающую вход в горизонтальный тоннель. Неужели ты  всегда
здесь? - подумала я. И все эти годы провела в этом месте, не зная  починки
или замены?
   - Мама, ты уже готова? - донесся сверху голос дочери. И  прежде  чем  я
могла подняться к ней, моя дочка полезла вниз. Отругав ее,  я  перехватила
Кэти у второго карниза, однако она не обратила никакого внимания на укоры.
Кэти была очень возбуждена.
   - Ты видела, мама? - проговорила она. - Я все сделала сама.
   Я выразила одобрение, хотя не могла в уме избавиться от жуткой  сценки:
представила себе, как Кэти срывается с  лестницы,  ударяется  о  карниз  и
исчезает в бездонной шахте. Мы спускались вниз,  я  снизу  подстраховывала
ее, наконец мы достигли первой площадки и пары горизонтальных тоннелей. На
той стороне пропасти взад и вперед сновал танк. Кэти пришла в восхищение.
   - А что там за ним? - поинтересовалась она. -  Кто  сделал  этот  танк?
Зачем он здесь нужен? И ты в самом деле сумела перепрыгнуть через эту яму?
   Чтобы пояснить ей что-то,  я,  посвечивая  перед  собой  фонариком,  на
несколько шагов отступила в открывающийся за нами  тоннель,  полагая,  что
Кэти следует за мной. Мгновение спустя я осознала, что  дочь  осталась  на
краю пропасти, и замерла от страха. На моих глазах она извлекла из кармана
какой-то предмет и бросила через пропасть - прямо в танк.
   Я завопила, но поздно. Предмет  попал  в  передок  танка,  и  с  гулким
хлопком два метательных снаряда ударили в стенку примерно в метре  над  ее
головой.
   - Ура! - завопила Кэти, когда я  рванула  ее  от  пропасти.  Я  была  в
ярости, дочка заплакала. В подземелье стоял оглушительный шум.
   Буквально через несколько секунд она вдруг умолкла и затем спросила:
   - Ты слышала?
   - Что? - сказала я, сердце мое еще колотилось.
   - Там, -  она  показала  в  черный  коридор  за  часовым.  Я  посветила
фонариком в пустоту, но ничего не увидела.
   Взявшись за руки, мы замерли без движения.  Из-за  танка  действительно
_послышался_ звук, но я едва уловила его.
   - Это птица, - с убежденностью проговорила Кэти. - Я слыхала,  как  она
хлопала крыльями. - Ура! - вновь изо всех сил завопила она.
   Звук прекратился. Мы прождали пятнадцать минут,  прежде  чем  подняться
наверх, но не услышали ничего. Майклу и Симоне Кэти сказала,  что  слышала
птицу. Подтвердить слова дочери я не могла, но не стала с ней спорить. Она
была счастлива. Какое приключение на день рождения!


   8 марта 2208 года

   Патрик Эрин  О'Тул,  ребенок  идеально  здоровый  во  всех  отношениях,
родился  вчера  в  2:15  пополудни.  Гордый  отец  держит  его  на  руках,
поглядывая с улыбкой на  мои  пальцы,  перебирающие  клавиши  электронного
блокнота.
   Сейчас уже поздно. Симона уложила спать Бенджи - она всегда делает  это
в девять часов - и сама  отправилась  в  кровать.  Она  очень  устала.  Ей
пришлось заботиться о Бенджи без всякой помощи с моей  стороны  в  течение
неожиданно затянувшихся родов. На каждый мой крик  Бенджи  подавал  голос,
Симона старалась успокоить его.
   Кэти уже решила, что новый братец будет принадлежать ей. И это логично:
если Бенджи достался Симоне, значит, ей остается Патрик. Во всяком случае,
в Кэти обнаружился интерес к кому-то из членов семьи.
   Появление Патрика не планировалось, однако мы с Майклом  рады,  что  он
решил явиться на свет.  Зачатие  произошло  поздней  весной,  наверное,  в
первый месяц после того, как я начала спать вместе с  Майклом.  Инициатива
исходила от меня, впрочем, я уверена, что и Майкл подумывал о том же.
   В ночь, когда исполнилось два года со дня ухода Ричарда,  я  совершенно
не могла  уснуть.  Как  всегда,  я  остро  чувствовала  свое  одиночество.
Подумала, что все ночи моей жизни мне суждено провести  в  одиночестве,  и
приуныла. И после полуночи отправилась в спальню Майкла.
   После этого нам с Майклом было легко друг с другом. Надо  полагать,  мы
просто созрели для этого. После рождения Бенджи Майкл  все  время  помогал
мне с детьми. Он чуть поумерил свое религиозное  рвение  и  сделался  куда
доступнее для всех нас, в том числе и для меня. Постепенно  восстановилась
наша прежняя совместимость. Оставалось лишь признаться самим себе  в  том,
что Ричард никогда не вернется.
   Удобство - этим словом следует описать мои взаимоотношения с Майклом. С
Генри я познала экстаз, с Ричардом - страсть и волнения, вроде прогулки по
диким американским горам в жизни и  в  постели.  Майкл  утешает  меня.  Мы
засыпаем, взявшись за руки... вот истинный символ  наших  взаимоотношений.
Любовью занимаемся нечасто, но мне довольно.
   Я пошла на некоторые  уступки.  Даже  молюсь,  потому  что  это  радует
Майкла. Он же со своей стороны  обнаруживает  большее  терпение,  когда  я
знакомлю детей с концепциями, выходящими  за  рамки  его  католицизма.  Мы
сошлись на том, что ищем лишь гармонию и согласие в воспитании детей.
   Теперь нас шестеро...  наша  одинокая  семья  ныне  находится  ближе  к
звездам, чем к родной планете. Мы до сих пор не уверены, действительно  ли
наш огромный цилиндр направляется в какое-то  конкретное  место.  Впрочем,
иногда про это удается забыть. Мы создали на Раме свой собственный  мирок:
пусть он и невелик, но я считаю, что все его обитатели счастливы.



        11

   30 января 2209 года

   Я  уже  забыла,  как  адреналин  заставляет  пульсировать  сердце.   За
последние тридцать часов наш мирный  и  тихий  мирок  на  Раме  разлетелся
вдребезги.
   Все началось с двух сновидений. Вчера утром, перед тем как  проснуться,
я увидела Ричарда - совершенно отчетливо. То есть собственно  в  моем  сне
его не было, он ничем не проявлял там себя  рядом  с  Майклом,  Симоной  и
Кэти. Просто мы занимались во сне повседневными делами, а над нами в левом
углу маячило его лицо. Он звал меня. Звал так громко, что  голос  его  еще
раздавался в моих ушах, когда я проснулась.
   Я только что начала  рассказывать  свой  сон  Майклу,  когда  в  дверях
появилась Кэти в пижамке. Она трепетала от испуга.
   - Что такое, моя дорогая? - спросила я, раскрыв для объятий руки.
   Она подбежала и прижалась ко мне.
   - Папочка во сне звал меня.
   По моей спине пробежал холодок, и Майкл уселся на ложе. Я утешала Кэти,
но самой было не по себе от совпадения. Или же она успела  подслушать  мой
разговор с Майклом? Едва ли. Она не могла стоять за дверью: мы ее сразу бы
заметили.
   Кэти отправилась в детскую переодеться, а я сказала Майклу,  что  такое
совпадение нельзя оставлять без внимания.  Мы  с  ним  уже  обсуждали  мои
иногда проявляющиеся особые психические  способности.  Обычно  отвергавший
всякие экстрасенсорные восприятия, Майкл тем не менее допускал, что сны  в
известной мере могут предвещать будущее.
   - Я должна подняться наверх и  поискать  Ричарда,  -  сказала  я  после
завтрака. Майкл ожидал этого и был готов посидеть с  детьми.  Но  на  Раме
было еще темно. И мы согласились, что лучше мне подождать,  пока  здесь  в
подземелье не наступит вечер - тогда мир наверху вновь будет освещен.
   Я вздремнула, чтобы хватило сил на долгие поиски. Спала я тревожно: все
мне  снились  какие-то  беды.  Прежде  чем  выйти,  я  набросала  в   моем
портативном компьютере достаточно точный портрет Ричарда - чтобы  показать
птицам, если встречусь с ними.
   Поцеловав детей и пожелав всем спокойной ночи, я  направилась  прямо  к
птичьему подземелью и без особого удивления обнаружила, что танк исчез  со
своего поста. Давным-давно,  когда  я  впервые  посетила  гнездовье  птиц,
приглашенная одним из его обитателей, танка там тоже не было. Может  быть,
меня опять пригласили? И как все это увязывается с моими снами? Сердце мое
отчаянно колотилось, когда,  миновав  комнату  с  цистерной  для  воды,  я
направилась по коридору, прежде преграждавшемуся часовым.
   Не было слышно ни звука. Я  прошла,  наверное,  с  километр,  когда  по
правую руку от меня появился высокий дверной проем. Я осторожно  заглянула
внутрь. Там было темно, как и повсюду в птичьем подземелье, за исключением
вертикальной шахты. Я посветила фонариком. Комната была не очень длинной -
возможно,  метров  пятнадцать,  -  но  оказалась  очень   высокой.   Возле
противоположной стенки к потолку ряд за рядом поднимались овальные гнезда.
Луч мой проследил их до  самого  потолка,  должно  быть,  располагавшегося
где-то под одной из площадей Нью-Йорка.
   Назначение комнаты понять  было  несложно.  Гнезда  размером  и  формой
соответствовали  манно-дыне.  Конечно,  решила  я,  здесь  птицы   держали
припасы. Нечего удивляться, что сюда не хотели пускать незваных гостей.
   Убедившись, что все гнезда и в самом деле пусты, я повернула обратно  к
шахте. И вдруг, повинуясь внезапному  озарению,  изменила  направление  на
обратное, миновала пищевой склад и пошла дальше.  Тоннель  должен  куда-то
вести, подумала я, иначе он окончился бы у комнаты, отведенной для дынь.
   Примерно через  полкилометра  тоннель  начал  понемногу  расширяться  и
привел меня в округлый просторный зал. В центре его под  высоким  потолком
располагалось невысокое, увенчанное куполом сооружение. В круглой стене  с
правильным интервалом  размещалось  двенадцать  ниш.  Света  не  было,  и,
пользуясь одним фонариком, я лишь через несколько минут  сумела  составить
представление о зале с куполом посередине.
   Я полностью обошла его по периметру, внимательно обследовав  все  ниши.
Они были пусты. Лишь в одной, у задней стенки,  теснились  три  одинаковых
танка. Я  сперва  испугалась,  однако  опасаться  было  нечего  -  часовые
оставались пассивными.
   Но самой интересной оказалась ниша, расположенная прямо напротив  входа
-  в  ста  восьмидесяти  градусах,  если  считать   по   окружности.   Она
обнаруживала признаки планировки - в стенках была устроены прочные  полки.
Всего их было пятнадцать: по пять по бокам и на  стене  против  входа.  На
боковых полках были расставлены (в строгом порядке) какие-то  предметы;  в
полках же, расположенных у дальней стены, было сделано по пять углублений.
Подобно ломтям пирога, они делились на  дольки  и  были  наполнены  весьма
странным содержимым. В одной дольке находился тонкий порошок вроде  пепла.
В следующей размещались  одно,  два  или  три  кольца,  вишнево-красные  и
золотые, очень похожие на те, что были  на  шее  нашего  крылатого  друга.
Другой  упорядоченности  в  содержимом  углублений  не  обнаруживалось.  В
некоторых не было ничего, кроме пепла и колец.
   Наконец, повернувшись, я направилась к куполу. Напротив этой самой ниши
в нем располагалась дверь. Я посветила  на  нее  фонариком.  Прямоугольник
двери был украшен замысловатым узором,  посреди  него  -  в  квадрантах  -
выделялись четыре панели. На левой сверху была изображена птица, справа от
нее находилось изображение манно-дыни. Рисунки на двух  нижних  квадрантах
ничего мне не говорили. Слева было вырезано  некое  сочлененное  полосатое
существо, опирающееся  на  шесть  ног,  справа  ему  соответствовал  ящик,
покрытый какой-то тонкой сеткой.
   С некоторой нерешительностью я отворила дверь и едва  не  выскочила  от
испуга  из  собственной  шкуры  -  тишину   пронзил   громкий,   едва   не
автомобильный, гудок. Минуту, должно быть, я простояла внутри, пока сигнал
не умолк. Но и  потом  я  шевельнулась  не  сразу.  Я  пыталась  услышать,
реагирует ли кто-нибудь или что-нибудь на сигнал.
   Молчание не было нарушено ни единым звуком, и через несколько  минут  я
приступила  к  обследованию  внутренностей  сооружения.  Центр   помещения
занимал прозрачный куб со стороной приблизительно в два с половиной метра.
Стенки его были покрыты  пятнами,  ограничивавшими  возможность  взглянуть
внутрь, но я все же увидела, что на дне сантиметров на  десять  поднимался
слой  темной  пыли.  Стены,  пол  и  потолок  сооружения   были   украшены
геометрическими узорами. В одной из граней куба оказался проход внутрь.
   Я вошла. Черная пыль под ногами напоминала пепел... впрочем, она слегка
отличалась по консистенции от находившейся в углублениях на полках ниши. Я
обвела куб фонариком, следуя за ним взглядом. Возле середины его  в  пепле
покоился какой-то предмет. Я подошла к нему,  подобрала,  встряхнула...  и
едва не лишилась чувств. Это был робот Ричарда - МБ.
   Внешний вид его изменился. Он  казался  закопченным,  пульт  управления
расплавился... робот явно был неисправен. Однако передо мной, без  всякого
сомнения, находился МБ. Я поднесла  к  губам  кроху-робота  и  поцеловала.
Умственным взором я видела,  как  МБ  читает  сонеты  Шекспира,  а  Ричард
слушает с удовольствием.
   Было очевидно, что МБ побывал в огне. Неужели и Ричард сгинул в  адском
пламени внутри куба? Я  осторожно  копнула  пепел...  костей  не  было.  И
все-таки, что здесь сожгли, отчего  остался  весь  этот  пепел?  И,  самое
главное, почему МБ оказался в кубе?
   Теперь я была уверена, что Ричард находится  где-нибудь  неподалеку,  и
поэтому еще восемь часов потратила  на  обследование  тоннелей.  Я  прошла
всюду, где побывала во время давнего короткого визита в подземелье,  нашла
даже новые помещения неизвестного назначения. Но следов Ричарда  не  было,
как и следов, оставленных кем-либо живым. Памятуя, что недолгий  раманский
день подходит к концу и все  четверо  детей  скоро  проснутся,  усталая  и
расстроенная, я побрела к дому.
   И решетка, и крышка над входом в наше подземелье оказались открытыми. И
хотя я полагала, что закрыла за собой выход, все же не  смогла  вспомнить,
как именно это было. Наконец я попробовала убедить себя, что от  волнения,
наверное, забыла его прикрыть. И уже начала спускаться, когда услышала  за
спиной собственное имя, произнесенное голосом Майкла.
   Я обернулась. Он приближался ко мне с востока по  узкой  улочке.  Майкл
двигался быстро, что на него не было  похоже,  и  нес  на  руках  младенца
Патрика.
   - Вот и ты, - проговорил он, задыхаясь, когда я направилась к ним. -  Я
уже начал беспокоиться...
   Резко остановившись, он тревожно взглянул на меня и огляделся.
   - А где Кэти? - взволнованно спросил Майкл.
   - Как это, где Кэти? - переспросила я, встревоженная выражением на  его
лице.
   - Разве она не с тобой? - произнес он.
   И когда я покачала головой и ответила, что не видела ее, по лицу Майкла
вдруг покатились слезы. Я бросилась к нему и забрала кроху Патрика, в свой
черед зарыдавшего от испуга.
   - Ох, Николь, - проговорил Майкл. - Это я во всем виноват. Патрик плохо
спал и мне пришлось забрать его к себе в комнату. А потом у Бенджи заболел
живот, и мы с Симоной пару часов возились с  ним.  Затем  уснули,  и  Кэти
осталась в детской одна... через два часа, когда все мы проснулись, ее там
не оказалось.
   Мне еще не приходилось видеть Майкла таким расстроенным.  Я  попыталась
утешить его, сказала,  что  Кэти,  наверное,  решила  поиграть  где-нибудь
неподалеку. Ну и задам же ей трепку, когда отыщу, подумала я, но Майкл  не
согласился со мной.
   - Нет-нет, - ответил он. - Кэти здесь нет. Мы с Патриком разыскиваем ее
уже больше часа.
   Мы спустились втроем, чтобы посмотреть, что  делают  Симона  и  Бенджи.
Симона поведала нам: Кэти была крайне огорчена тем, что я одна отправилась
на розыски Ричарда.
   - Она так надеялась, - безмятежно проговорила Симона, - что ты возьмешь
ее с собой.
   - Почему ты не сказала мне этого вчера? - спросила я свою  восьмилетнюю
дочь.
   - Я думала, что это неважно, - ответила та. - К тому же  я  представить
себе не могла, что она сама отправится разыскивать папочку.
   Оба мы с Майклом были утомлены, но  кому-то  следовало  отправиться  на
розыски Кэти. А именно - мне. Я умылась, запросила у раман завтрак на всех
и кратко рассказала о своем спуске в птичье подземелье. Симона и Майкл  по
очереди повертели в руках почерневшую фигурку МБ.  Они  тоже  гадали,  что
могло произойти с Ричардом.
   - Кэти сказала, что папочка пошел искать октопауков, - перед самым моим
уходом проговорила Симона. - Она сказала, что их мир интереснее.
   С невольным ужасом бросилась я к площади возле логова октопауков. Но не
успела я добраться до него, как погасли огни -  на  Раму  вернулась  ночь.
"Боже,  -  пробормотала  я.  -  Хорошенькое  дело  -  искать   в   темноте
потерявшегося ребенка."
   И крышка над логовом октопауков, и обе защитные решетки были открыты. Я
еще не видела эти решетки поднятыми. И сердце мое екнуло.  Я  поняла,  что
Кэти спустилась вниз и, хочу я этого или нет, мне придется последовать  за
ней. Встав на колени, для начала я дважды крикнула вниз, в темную глубину:
"Кэти,  Кэти!"  Снизу  до  меня  донеслись  отзвуки  собственного  голоса,
блуждавшего по тоннелям.  Помолчав,  я  подождала  ответа,  но  подземелье
оставалось безмолвным. По крайней мере, утешительно было и то,  что  снизу
не доносилось знакомого шороха щеток и визга.
   Я спустилась по  пандусу  в  огромную  каверну  с  четырьмя  тоннелями,
которые когда-то вместе с Ричардом  мы  назвали  "ини,  мини,  мени,  мо".
Трудно было заставить  себя  направиться  в  тот  тоннель,  который  мы  с
Ричардом уже проходили тогда. И через несколько шагов я, пятясь, вернулась
обратно и направилась по второму тоннелю,  также  выводившему  к  шахте  с
шипами... В стене этого тоннеля была расположена комната,  названная  нами
"музеем октопауков". До сих пор не могу забыть тот ужас, который  испытала
там девять лет назад перед чучелом доктора Такагиси.
   В этом музее  я  хотела  побывать  независимо  от  поисков  Кэти.  Если
октопауки убили Ричарда (как, наверное, и Такагиси,  хотя  я  до  сих  пор
почти уверена, что профессор мог умереть от сердечного  приступа)  или  же
подобрали  его  тело  где-нибудь  внутри  Рамы,  значит,  оно  тоже  может
оказаться в музее.  Нельзя  сказать,  чтобы  я  очень  стремилась  увидеть
останки  собственного  мужа  побывавшими  в  руках  таксидермиста,  однако
следовало все-таки выяснить, что с ним случилось. В особенности после того
сна.
   Глубоко вздохнув, я вступила в музей и сразу же повернула налево.  Свет
включился, едва я переступила через порог, но, к счастью,  фигура  доктора
Такагиси глядела в другую сторону. Ее  переставили.  Вообще  за  эти  годы
экспозиция претерпела существенные изменения. Исчезли  все  копии  биотов,
занимавшие большую часть помещения во время нашего с Ричардом визита в это
подземелье. Их место заняли  две,  так  сказать,  "выставки",  посвященные
птицам и людям.
   Птичья экспозиция находилась поближе к двери. С потолка свисало уже три
экспоната с распростертыми крыльями; одна из птиц была  серо-бархатная,  с
двумя вишневыми кольцами на шее - та, которую мы с Ричардом  видели  перед
ее смертью.  В  комнате  оказались  интересные  предметы  и  даже  снимки,
посвященные птицам, но глаза мои неотвратимо влекло в другой угол комнаты,
к предметам, окружающим доктора Такагис