е  могут
прибегнуть к "менее благородным методам", в глазах ее что-то промелькнуло.
   Кэндзи Ватанабэ наблюдал за первой половиной видеопередачи с предельным
вниманием. Во время приложений он  уже  начал  отвлекаться,  задавая  себе
вопросы. "Кто они, эти чужаки? - гадал он. - Откуда явились? И почему  они
хотят наблюдать за нами? И еще - почему для этой роли  выбрали  Николь  де
Жарден?"
   Кэндзи усмехнулся себе под нос, понимая, что поток вопросов  остановить
невозможно. Он решил сосредоточиться на более понятных вещах.
   "Если Николь еще жива, -  подумал  Кэндзи,  -  сейчас  ей  должен  быть
восемьдесят один год". В волосах женщины  на  экране  серебрилась  седина,
морщин тоже было больше, чем у космонавта де Жарден, когда  "Ньютон"  унес
ее от Земли, но ни о каких  восьмидесяти  годах  не  могло  быть  и  речи.
"Пятьдесят два, самое большее, пятьдесят три", - сказал себе Кэндзи.
   "Значит, эта запись сделана тридцать лет назад? - удивился он. - Или же
процесс ее старения каким-то образом затормозили?" Ему даже  не  пришло  в
голову  усомниться  в  том,  что  говорила  действительно  Николь.  Кэндзи
достаточно много времени занимался  архивами  "Ньютона",  чтобы  понять  -
перед ним настоящая де Жарден со всеми ее гримасами и  манерами.  "Значит,
видеозапись сделана около четырех лет назад, - думал  Кэндзи,  -  но  если
так..." Он так и не смог прийти к определенному выводу, когда  передача  с
Николь окончилась и на экране вновь появился директор МКА.
   Директор  Кох  быстро  пояснил,  что  видеопередачу   дважды   повторят
полностью по всем каналам, а потом каждый пассажир или  член  экипажа  при
желании может пользоваться записью.
   - Что же это, черт побери, тут делается _на самом деле_?  -  потребовал
ответа Макс Паккетт, как только лицо Николь  вновь  появилось  на  экране.
Вопрос был предназначен Кэндзи.
   - Если я правильно понял, - отозвался Кэндзи, несколько секунд поглядев
на экран, - МКА  преднамеренно  обмануло  нас  относительно  целей  нашего
полета. Очевидно, это сообщение было принято четыре года назад,  когда  на
колонию Лоуэлл значительных средств не выделялось... решение приняли тогда
же, _как только_ все попытки доказать  подложность  передачи  не  принесли
успеха. Выходит, встреча с Рамой III с самого  начала  была  целью  нашего
полета.
   - Дерьмаки, - Макс Паккетт, негодуя, затряс головой. - Какого черта они
скрыли от нас правду?
   - Мой разум не  в  силах  представить  себе,  что  сверхсущества  могут
посылать  эту  невероятную  технику  лишь  затем,  чтобы  собрать  о   нас
информацию, - помолчав, прокомментировал ситуацию судья Мышкин. - С другой
стороны, теперь я,  во  всяком  случае,  понимаю  некоторые  странности  в
подборе персонала. Я был просто озадачен, когда около восьми месяцев назад
в состав колонии  ввели  группу  бездомных,  совсем  молодых  американцев.
Сейчас совершенно ясно, что критерием для селекции служил "широкий  срез",
затребованный мадам де Жарден, а  не  представление  о  том,  какой  набор
характеристик создаст социологически гибкий коллектив... если они и думали
об этом, то в последнюю очередь.
   - Ненавижу ложь и лжецов, - сказал Макс. Встав из кресла, он зашагал по
комнате. - Все эти политиканы и правительственные  чиновники  одинаковы...
эти сукины дети всегда лгут без зазрения совести.
   - Но что  им  оставалось  делать.  Макс?  -  ответил  судья  Мышкин.  -
Несомненно, они не могли отнестись к передаче  со  всей  серьезностью.  Во
всяком случае, до тех пор,  пока  возле  Марса  не  объявился  этот  новый
корабль. Ну а если бы они не скрыли истину, в мире немедленно поднялась бы
паника.
   - Вот что, судья, - возмущенным тоном проговорил Макс. -  Я-то  считал,
что нанялся в клепаные фермеры на планету Марс. А о внеземлянах ничего  не
знаю и, если честно, знать не хочу. С меня довольно цыплят, свиней и  этих
людишек...
   - В особенности этих  людишек,  -  вставил  судья  Мышкин,  улыбнувшись
приятелю. Макс против желания рассмеялся.
   Через несколько минут судья Мышкин и Макс распрощались, оставив  Кэндзи
с Наи в одиночестве. Вскоре после отбытия гостей  в  каюте  Кэндзи  и  Наи
зазвонил видеотелефон.
   - Ватанабэ? - услыхали они голос Иэна Макмиллана.
   - Да, сэр, - ответил Кэндзи.
   - Жаль  тревожить  вас,  Ватанабэ,  -  проговорил  командир,  -  но  вы
назначены  моим  непосредственным  помощником.  Приказываю   вам   вкратце
информировать  весь  экипаж  "Пинты"  об  экспедиции  "Ньютон",  Рамах   и
космонавте де Жарден. Сегодня вечером ровно в  девятнадцать  ноль-ноль.  Я
полагаю, вы можете начать подготовку.


   - ...В 2200 году все средства массовой информации заявили  о  том,  что
Рама  II  полностью  уничтожен  дюжиной  атомных  бомб,   взорвавшихся   в
непосредственной  близости  от  него.  Пропавших  космонавтов  де  Жарден,
О'Тула, Такагиси и Уэйкфилда, конечно, сочли погибшими.  Действительно,  в
соответствии с  официальными  документами  экспедиции  "Ньютон"  и  весьма
удачными книгами и телесериалом, распространявшимися Хагенестом и Шмидтом,
Николь де Жарден погибла где-то  в  Нью-Йорке,  островном  городе  посреди
Цилиндрического моря, более чем за _пару недель_ до  отправления  научного
корабля экспедиции "Ньютон" с Рамы на Землю.
   Сделав паузу, Кэндзи поглядел на собравшихся. Многие  записывали,  хотя
капитан Макмиллан известил пассажиров и  экипаж  о  том,  что  видеозапись
выступления Кэндзи можно будет получить немедленно  после  его  окончания.
Кэндзи грелся в лучах славы. Глянув на Наи, он улыбнулся ей и продолжил:
   - Космонавт Франческа Сабатини, самая известная из оставшихся  в  живых
участников экспедиции "Ньютон", заявила в своих мемуарах,  что  доктор  де
Жарден могла встретиться с враждебно настроенным  биотом  или  пропасть  в
одном из экранированных от радиосвязи участков  Нью-Йорка.  Поскольку  обе
женщины вместе провели большую часть  дня,  разыскивая  японского  ученого
Сигеру  Такагиси,  загадочным  образом  исчезнувшего  из   лагеря   "Бета"
предыдущей ночью, синьора Сабатини прекрасно знала, сколько  питья  и  еды
оставалось у космонавта де Жарден. "Даже  при  ее  глубоких  познаниях  во
всем, что касалось человеческого тела, -  писала  Сабатини,  -  Николь  не
могла продержаться более недели. А если в бреду  она  попыталась  вытопить
воду из ядовитого льда Цилиндрического  моря,  смерть  пришла  к  ней  еще
раньше".
   - Из шести космонавтов "Ньютона",  не  возвратившихся  на  Землю  после
встречи с Рамой  II,  наибольшее  внимание  всегда  привлекала  Николь  де
Жарден. Еще до того как блестящий статистик Роберто Лопес семь лет  назад,
основываясь на материалах Европейского банка геномной информации в  Гааге,
сделал точный вывод о том, что отцом  ее  дочери  Женевьевы  был  покойный
король Англии Генрих XI, личность доктора де Жарден стала  легендарной.  В
последнее время посещаемость мемориала героини, расположенного возле виллы
ее семьи в  Бовуа,  заметно  выросла;  среди  посетителей  особенно  много
молодых женщин. Люди устремляются туда не  только,  чтобы  почтить  память
космонавта де Жарден  и  ознакомиться  с  многочисленными  фотографиями  и
видеоматериалами, описывающими различные эпизоды ее  замечательной  жизни,
но и для того, чтобы посмотреть на  два  великолепных  бронзовых  изваяния
работы греческого скульптора Тео Паппаса.  Одно  из  них  изображает  юную
Николь в майке и шортах с золотой олимпийской медалью на груди,  другое  -
Николь повзрослевшую, в летном комбинезоне МКА, подобном тому, который  вы
видели на видеоленте.
   Кэндзи указал на заднюю часть  комнаты,  и  в  маленькой  аудитории  на
"Пинте" погасли огни. Через короткое мгновение на двух экранах позади него
начали сменяться проектируемые со слайдов изображения.
   - Перед вами немногие фотографии Николь де Жарден, которыми располагает
архив "Пинты". Ссылки на базу  данных  свидетельствуют,  что  в  резервной
библиотеке, хранящейся в грузовом отсеке, находится еще больше  снимков  и
отдельных  видеоотрывков,  однако  во  время   полета   ими   пользоваться
невозможно. Впрочем, дополнительных материалов не  потребуется,  поскольку
уже  эти  снимки  позволяют  заключить,  что   в   принятой   из   космоса
видеопередаче с нами разговаривала или Николь де  Жарден,  _или  идеальная
копия этой личности_.
   На левом экране застыло  лицо  де  Жарден,  взятое  крупным  планом  из
загадочной передачи; правый фотоснимок, сделанный в Риме на вилле Адриана,
изображал Николь в рождественский сочельник. Сомнений  не  оставалось:  на
обоих снимках была одна  и  та  же  женщина.  Кэндзи  сделал  паузу  и  по
аудитории пробежал одобрительный ропот.
   - Николь де Жарден, - продолжил Кэндзи уже  несколько  менее  уверенным
тоном, - родилась 6 января 2164 года.  Поэтому,  если  принятая  на  Земле
видеопередача снята четыре года назад, сейчас  ей  должно  быть  семьдесят
семь лет. Все мы знаем, что  доктор  де  Жарден  находилась  в  прекрасной
физической форме и старательно поддерживала ее, но если  женщине,  которую
мы видели сегодня днем,  семьдесят  семь  лет,  значит,  построившие  Раму
инопланетяне открыли заодно и источник вечной молодости.


   Хотя было уже  поздно,  но  Кэндзи  не  мог  уснуть.  События  дня  все
возвращались в голову и будоражили его. Находясь рядом с ним  в  их  узкой
двуспальной кровати, Наи Буатонг-Ватанабэ  хорошо  понимала,  что  муж  не
спит.
   - Значит, ты абсолютно уверен, что мы видели саму Николь де Жарден, мой
дорогой? - негромко спросила Наи, когда Кэндзи в очередной раз  повернулся
на другой бок.
   - Да, - ответил Кэндзи. - Но Макмиллан сомневается. Он настоял, чтобы я
сказал о том, что мы могли видеть идеальную копию.  Он  считает,  что  вся
передача - это подлог.
   - После твоего выступления, - продолжила Наи, -  я  вспомнила  всю  эту
шумиху, которую подняли по поводу Николь и короля  Генриха  в  журналах  и
газетах. Но я кое-что  забыла...  а  как  смогли  установить,  что  король
действительно был  отцом  Женевьевы?  Ведь  он  уже  умер,  а  королевское
семейство Англии держит свою геномную информацию в тайне.
   - Лопес воспользовался геномами родителей и отпрысков людей,  входивших
в качестве супругов в королевское семейство. А потом,  используя  методику
корреляции данных, которую сам и придумал, показал, что Генрих - во  время
Олимпиады-2184 в Лос-Анджелесе еще принц  Уэльский  -  имеет  в  три  раза
больше шансов оказаться  отцом  Женевьевы,  чем  все  прочие  участники  и
зрители Олимпийских игр. А после того как Даррен Хиггинс на смертном  одре
засвидетельствовал, что во время Игр Генрих провел  с  Николь  одну  ночь,
королевское  семейство  допустило   специалиста   к   своей   генетической
информации. Эксперт заключил, что Генрих, вне всяких сомнений,  был  отцом
Женевьевы.
   - Удивительная женщина, - проговорила Наи.
   - Действительно, она была необычайной, - ответил Кэндзи. - Но почему ты
решила сказать это именно сейчас?
   - Как женщина, - отозвалась Наи, - я восхищаюсь тем,  как  хранила  она
свою тайну и воспитывала свою принцессу, больше, чем любым  из  прочих  ее
достижений.



        8

   Эпонина обнаружила Кимберли в уголке  курительной  и  села  возле  нее,
потом взяла сигаретку, предложенную подругой, и глубоко затянулась.
   - Ах, какое удовольствие, - тихо сказала Эпонина, выдувая колечки  дыма
и провожая их взглядом до вентиляционных отверстий.
   - Я знаю, ты любишь табак и никотин, - шепнула ей Кимберли, - но кокомо
понравится тебе  еще  больше.  -  Американская  девица  затянулась  дымком
сигареты с наркотиком. - Ты не поверишь мне на слово, но  заверяю  тебя  -
кокомо лучше, чем секс.
   - Не учи меня, mon amie [подруга (франц.)], - дружеским тоном  ответила
Эпонина. - У меня и без того пороков достаточно. Но  ничего  действительно
лучшего, чем секс, мне так и не пришлось испытать.
   Кимберли Гендерсон от всей души расхохоталась, длинные светлые кудряшки
запрыгали  по  плечам.  Ей  было  двадцать  четыре,  на  год  меньше,  чем
француженке.  Девушки  сидели  в  курительной  рядом  с  женской  душевой.
Крохотная квадратная  комнатка  со  стороной  в  четыре  метра  вмещала  в
настоящее время с  дюжину  женщин,  сидя  и  стоя  предававшихся  любимому
пороку.
   - Прямо как в задней комнате "У Вилли" в Эвергрине, на окраине Денвера,
- проговорила Кимберли. - Пока сотня ковбоев и всякой деревенщины пляшут и
пьют в главном зале у бара, мы ввосьмером или  вдесятером  шасть  прямо  в
святое место, в "кабинет" - так Вилли называл его, - и надеремся кокомо.
   Эпонина сквозь дымку поглядела на Кимберли.
   - По крайней мере здесь мужики не пристают. Они просто невозможны, куда
хуже тех ребят из тюремного поселка в Бурже. У этих только секс на  уме  в
любое время суток.
   - Это понятно, - усмехнулась в ответ Кимберли. - Впервые за столько лет
оказались не под стражей. Когда люди Тосио разобрались со всеми глазками и
слухами, все получили свободу. - Она поглядела на Эпонину.  -  Но  в  этом
есть и неприятная сторона. Сегодня случилось еще два  изнасилования,  одно
прямо  в  общей  рекреационной  [помещение,  предназначенное  для  отдыха,
восстановления сил и развлечений].
   Прикончив сигаретку, Кимберли немедленно зажгла следующую.
   - Тебе нужна чья-то защита. Я знаю, что Уолтеру это дело понравится. Ко
мне из-за Тосио никто не пристает. Только вот охрана  из  МКА  липнет;  им
кажется, что они такие крутые ребята. Но волнует меня лишь этот  громадный
итальяшка... Марчелло какой-то там.  Вчера  он  мне  обещал,  что  я  буду
"стонать от блаженства", если только загляну к нему  в  комнату.  Я  уж  и
хотела, но заметила, что один из соглядатаев Тосио прислушивается к нашему
разговору.
   Эпонина также закурила сигарету. Она знала, что не стоит курить их одну
за другой, но пассажирам "Санта-Марии"  разрешили  каждый  день  лишь  три
получасовых  перекура  -  в  набитых  жилых  каютах  курение  запрещалось.
Кимберли немедленно отвлеклась  вопросом,  заданным  коренастой  женщиной,
которой едва перевалило за сорок, а Эпонина принялась раздумывать о первых
днях после отбытия с Земли. "На третий день, - вспоминала она, -  Накамура
прислал ко мне "шестерку". Первый его выбор пал на меня".
   Огромный японец, бывший борцом сумо, прежде  чем  сделаться  рэкетиром,
отвесил ей в общей  гостиной  короткий  официальный  поклон  и  вступил  в
разговор.
   - Мисс Эпонина, - с сильным акцентом сказал он по-английски. - Мой друг
Накамура-сан попросил меня передать вам, что находит  вас  прекрасной.  Он
предлагает вам свою  протекцию  в  обмен  на  дружбу  с  вашей  стороны  и
разделенное удовольствие.
   "Предложение было достаточно привлекательным и ничуть не отличалось  от
тех, которые получали все мало-мальски хорошенькие женщины, путешествующие
на "Санта-Марии". Тогда  я  уже  знала,  что  Накамура  -  человек  весьма
влиятельный. Но мне не нравилась его холодность. И я ошиблась, решив,  что
сумею остаться свободной".
   - Готова? - спросила Кимберли. Эпонина оставила  размышления.  Притушив
сигарету, она следом  за  подругой  направилась  в  раздевалку.  Пока  они
снимали одежду и отправлялись под душ,  прелести  их  пожирали  не  меньше
дюжины глаз.
   - А тебя не раздражают эти фараоны? - в свою очередь спросила  Эпонина,
став под душ бок о бок с Кимберли. - Отвернулись бы хоть на минутку.
   - Нет, - ответила та. - Мне нравится, даже лестно. Таких баб, как мы  с
тобой, здесь немного. Их голодные взгляды возбуждают меня.
   Эпонина смыла пену с полных упругих грудей и прислонилась к Кимберли.
   - Значит, ты занималась сексом и с женщинами?
   - Конечно, - хохотнула Кимберли. - А ты?
   И не дожидаясь ответа, американка приступила к одной из своих историй.
   - Моя первая хозяйка в Денвере  была  лесбиянкой,  а  я  -  в  ту  пору
восемнадцатилетняя девица - само совершенство от пяток  до  головы.  Когда
Лоретта впервые увидела меня голой, она взвилась до небес.  Я  только  что
поступила  в  медучилище  и  не  могла  позволить  себе  травку.   Поэтому
договорилась с Лореттой: пусть  она  меня  трахает,  но  снабжает  за  это
кокаином. Наша связь продлилась почти шесть месяцев.  Потом  я  встала  на
ноги и к тому же полюбила Мага.
   - Бедняжка Лоретта, - продолжила Кимберли, пока они с Эпониной вытирали
друг другу спины в комнатке, примыкавшей  к  душевой.  -  Сердце  ее  было
разбито. Она предлагала мне все, что угодно,  вплоть  до  своих  клиентов.
Наконец она мне надоела, и я попросила Мага выставить ее из Денвера.
   На лице Эпонины промелькнуло легкое недовольство.
   - Боже, - сказала Кимберли. - Ты опять собираешься читать  мне  мораль.
Таких мягкосердечных убийц я еще не  видела.  Ты  мне  иногда  напоминаешь
Добряка Пару Туфель, был такой парень у нас в старших классах.
   Когда девушки уже собирались оставить душевую, к ним подошла  невысокая
негритянка с волосами, заплетенными в косы.
   - Ты - Кимберли Гендерсон? - спросила она.
   - Да, - кивнула та, поворачиваясь к подошедшей, - но что...
   - Это ты живешь с королем Накамурой? - перебила ее темнокожая  девушка.
Поскольку Кимберли не ответила, она продолжала: - Если так, то я  нуждаюсь
в твоей помощи.
   - Чего тебе нужно? - резко спросила Кимберли.
   Негритянка вдруг разрыдалась.
   - Мой Рубен ничего плохого не  хотел.  Он  просто  напился  той  дряни,
которой торгует охрана, и не знал, что разговаривает с королем.
   Кимберли подождала, пока девушка успокоится.
   - А что у тебя есть? - спросила она шепотом.
   - Три ножа и две упаковки динамита-кокомо, - столь же негромко ответила
темнокожая.
   - Принеси, - улыбнулась ей Кимберли. - А я назначу  время,  когда  твой
Рубен сможет извиниться перед мистером Накамурой.


   - Кимберли тебе не нравится, так ведь? -  спросила  Эпонина  у  Уолтера
Брекина. Огромный негр с мягким  взглядом  умел  извлекать  из  клавиатуры
колдовские звуки. Он наигрывал веселый джазовый мотивчик и глядел на  свою
прекрасную даму, пока трое его соседей находились по взаимному  соглашению
в общественных местах.
   - Да, это так, - неторопливо согласился Уолтер. - Она не такая, как мы.
Забавная девица, но в сердце своем по-настоящему скверная.
   - Что ты хочешь сказать?
   Перейдя на балладу с более легкой мелодией, Уолтер играл должно быть  с
минуту, прежде чем ответил.
   - Перед законом все мы равны, все мы убийцы. Но не для меня. Я придушил
человека, растлившего мальчика...  моего  брата.  Ты  убила  сукина  сына,
безумца, который разрушил всю твою жизнь.  А  твоя  подружка  Кимбрели  со
своим дружком отправила на тот свет троих незнакомых ей людей просто  ради
наркотиков и денег.
   - На это ее принудила пойти наркотическая зависимость.
   - Не важно. Каждый из нас отвечает за все свои поступки. Если ты  пьешь
всякое дерьмо, твоя беда, но за поступки ты отвечаешь.
   - В заключении она  получила  отличную  характеристику.  Все  врачи,  с
которыми она работала, утверждают, что Кимберли великолепная медсестра.
   Уолтер оставил свою клавиатуру и поглядел на Эпонину.
   - Что нам с тобой Кимберли, - проговорил он. - Времени у нас немного...
Ты обдумала мое предложение?
   Эпонина вздохнула.
   - Да, Уолтер. Ты мне нравишься, мне приятно заниматься любовью с тобой,
но предлагаемый тобой союз слишком похож на брачный... Увы, дело  в  тебе.
Кстати, мне кажется, что ты предпочитаешь общество Малкольма...
   - Причем тут Малкольм, - перебил ее Уолтер. - Он столько лет  был  моим
близким другом, с самых  первых  дней,  проведенных  мной  в  колонии  для
заключенных в Джорджии. Мы  вместе  играем.  Если  занимаемся  сексом,  то
только тогда, когда нам одиноко. Мы с ним родственные души.
   - Знаю, знаю... собственно, дело не столько в Малкольме,  меня  смущает
сам принцип... Уолтер, ты нравишься мне, ты знаешь это.  Но...  -  Эпонина
умолкла, пытаясь одолеть сложные чувства.
   - Мы