о тонким порошком из крохотного  мешочка.  На  глазах  троих  людей
голова  Основы  начала  преображаться.   Конечно,   Николь   видела,   как
перемещаются небольшие пластмассовые и металлические детальки,  образующие
голову осла, но метаморфоза просто завораживала. Пэк отскочил  в  сторону,
когда Основа пробудился уже с человеческой головой и завел речь:
   - Ну и чудной же сон мне  приснился.  Такой  сон,  что  не  хватит  ума
человеческого объяснить его. Ослом будет тот, кто станет рассказывать этот
сон.
   - Браво, браво, - воскликнул Янош, как только робот умолк.
   - Омедето [благодарю (яп.)], - добавил Такагиси.
   Опустившись в единственное свободное кресло, Николь поглядела на  своих
коллег.
   - Только подумать, - проговорила она, качая головой.  -  Я-то  говорила
командиру, что оба вы в здравом уме, - она помолчала  две-три  секунды.  -
Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?
   - Это все Уэйкфилд, - ответил Янош. - Невероятно талантливый человек  и
в отличие от многих гениев  еще  и  очень  умный.  А  кроме  того,  пылкий
поклонник Шекспира. У него целая семейка этих игрушек,  только,  по-моему,
кроме Пэка никто не летает, а кроме Основы никто не меняет личину.
   - Пэк тоже не летает, - сказал Ричард Уэйкфилд, появляясь у двери. - Он
едва  способен  висеть  в  воздухе,  и  то  недолго.  -  Уэйкфилд  казался
смущенным. - Я не предполагал, что вы здесь, - обратился он  к  Николь.  -
Случается, устраиваю каверзу этим бойцам во время сражения.
   - Да, - согласился Янош, пока Николь оставалась безмолвной.  -  Однажды
вечером я только что сдался Сигеру, когда мы услышали  шум  за  дверью.  И
буквально через секунду сюда ввалились Тибальт и Меркуцио,  перебраниваясь
и звеня шпагами.
   - Это ваше хобби? - спросила Николь, движением руки показав на роботов.
   - Миледи, - вмешался  Янош  прежде,  чем  Уэйкфилд  успел  ответить.  -
Никогда,  _никогда_  не  называйте  страсть  хобби.  Шахматы  для   нашего
уважаемого японского коллеги тоже вовсе не хобби. А этот молодой  человек,
уроженец Стратфорд-он-Эйвона, родного города барда, создает своих  роботов
далеко не для развлечения.
   Николь поглядела на  Ричарда.  Она  пыталась  представить  себе,  какое
умение и какие познания необходимы, чтобы создать столь  сложных  роботов.
Не говоря уже о таланте... и страсти.
   - Потрясающие игрушки, - сказала она Уэйкфилду.
   На комплимент он ответил улыбкой.  Извинившись,  Николь  направилась  к
двери. Пэк скользнул мимо нее и загородил ей путь.

   Спите, спите сладким сном,
   Я тайком своим цветком
   Исцелю тебя, влюбленный...

   Николь  со  смехом  переступила  через  крохотного  "духа"  и  помахала
друзьям, прощаясь с ними на ночь.


   В тренировочном зале Николь пробыла дольше,  чем  предполагала.  Обычно
тридцати минут на велотренажере или бегущей дорожке вполне хватало,  чтобы
расслабиться перед сном. Но сегодня, когда цель их путешествия уже  совсем
рядом, ей пришлось потрудиться,  чтобы  снять  возбуждение.  Частично  она
нервничала и потому, что рекомендовала разводить Уилсона с Брауном во всех
важных работах экспедиции.
   "Не поторопилась ли я? - вновь  переспрашивала  она  себя.  -  Или  это
генерал  Борзов  сумел  так   воздействовать   на   мое   мнение?"   Своей
профессиональной репутацией Николь гордилась и всегда перепроверяла важные
решения. Заканчивая  упражнения,  она  успела  убедить  себя  в  том,  что
правильно поступила. Усталое тело само  теперь  намекало,  что  не  против
поспать.
   Когда она вернулась к жилым помещениям, повсюду, кроме  коридора,  было
уже темно. Поворачивая к себе в комнату, она бросила взгляд в гостиную - в
сторону кладовки, где хранились медикаменты.  "Странно,  -  подумала  она,
напрягая зрение в полумраке. - Неужели я забыла запереть дверь?"
   Николь  пересекла  гостиную.  Дверь  в  кладовую   действительно   была
распахнута  настежь.  Включив  автоматический  замок,   она   уже   хотела
захлопнуть дверцу, когда услыхала шорох  в  темной  комнате.  Потянувшись,
Николь включила свет. И, к  своему  удивлению,  обнаружила  там  Франческу
Сабатини, устроившуюся в  уголке  за  компьютером.  На  экране  перед  ней
высвечивалась информация, в руке она держала небольшую бутылочку.
   - Привет, Николь, - невозмутимо  бросила  Франческа,  словно  бы  ей  и
полагалось  сидеть  во  мраке  за  компьютером  в  комнате,  где  хранятся
медикаменты.
   По  кодам  заголовков  Николь  заметила,  что  Франческа   интересуется
средствами прекращения беременности, имеющимися на космическом корабле.
   - Что это? - спросила Николь, указывая на видеомонитор.
   В голосе ее чувствовалось раздражение. Всем космонавтам было  известно,
что вход в помещение, где находились медикаменты, разрешен  лишь  офицерам
службы жизнеобеспечения.
   Франческа не ответила, и Николь рассердилась.
   - Как ты вошла сюда? - гневно потребовала она объяснений.
   Считанные сантиметры разделяли обеих женщин в маленькой нише,  где  был
установлен компьютер. Внезапно потянувшись, Николь  выхватила  пузырек  из
рук Франчески. И пока она читала  ярлычок,  Франческа  протиснулась  через
узкое место и направилась к двери. К тому времени Николь  обнаружила,  что
держит в руках абортивную жидкость,  и  торопливо  направилась  следом  за
Франческой.
   - Может быть, ты все-таки объяснишь свои действия? - спросила Николь.
   - Отдай мне, пожалуйста, пузырек, - наконец проговорила Франческа.
   - Не могу, - ответила Николь,  качнув  головой.  -  Это  очень  сильное
лекарство с серьезными побочными эффектами. Что ты намеревалась делать? На
что ты надеялась -  выкрасть  лекарство  так,  чтобы  я  не  заметила?  Но
исчезновение обнаружилось бы при первой же проверке.
   Обе женщины несколько секунд смотрели друг на друга.
   - Послушай, Николь, - выдавив улыбку, наконец проговорила Франческа,  -
все очень просто. Я  по  своему  расписанию  только  что  обнаружила,  что
нахожусь на  самой  ранней  стадии  беременности.  Я  хочу  избавиться  от
эмбриона. Это мое  личное  дело,  и  я  никого  не  собираюсь  извещать  о
случившемся.
   - Ты не можешь быть беременной, - быстро возразила Николь, -  биометрия
не показывала этого.
   - Ему всего четыре или пять дней. Но я уверена. Я чувствую  перемены  в
собственном теле. И по месячным все совпадает.
   - Ты  же  знаешь,  как  это  делается,  -  после  некоторого  колебания
проговорила Николь. - Все действительно  могло  быть  очень  просто,  если
пользоваться твоими словами, обратись ты сразу ко мне. Тогда  я  наверняка
замяла бы дело... как ты  и  хочешь.  Но  теперь  ты  ставишь  меня  перед
дилеммой...
   - Прекратишь ты свои бюрократические лекции или нет, -  резко  перебила
ее Франческа. - Ваши чертовы правила меня не интересуют. Мужик сделал  мне
ребенка, а я не хочу его. Так что, даешь мне бутылочку или придется искать
иные пути?
   Николь была в ярости.
   - Ты меня потрясаешь. Думаешь, я дам тебе бутылочку и привет... Уйду  и
все забуду, и никаких вопросов? Сама ты можешь плевать  на  свою  жизнь  и
здоровье, но я не имею права этого делать. Я  должна  сначала  исследовать
тебя, определить возраст  эмбриона  и  лишь  после  этого  могу  прописать
лекарство.  К  тому  же  я  обязана  напомнить  тебе   про   моральные   и
психологические факторы...
   Франческа отвечала громким хохотом.
   - Избави меня от нравоучений, Николь, от смехотворной мещанской  морали
вашего захолустного Бовуа. Уважаю тебя как мать-одиночку. Но со мной  дело
обстоит совершенно иначе. Отец этого ребенка специально перестал принимать
таблетки, решив, что беременность восстановит мои чувства к нему.  Это  он
сделал  напрасно.  Мне  ни  к  чему  его  ребенок.  Нужны  ли   тебе   еще
какие-нибудь...
   - Довольно, - перебила ее Николь, презрительно кривя рот. - Подробности
твоей личной жизни меня не интересуют. Я сужу лишь о том, что будет  лучше
для тебя и экспедиции. - Она смолкла. - В  любом  случае  я  настаиваю  на
проведении   положенного   обследования,   в   том   числе   внутритазовой
интроскопии. Если ты откажешься, я не дам согласия на аборт.  И,  конечно,
буду вынуждена дать подробный отчет...
   Франческа расхохоталась.
   - Не надо мне угрожать, я не настолько глупа.  Если  тебе  так  хочется
вставить мне между ног свои инструменты, действуй, приглашаю тебя. Сделаем
и готово. Чтобы к моменту высадки во мне не осталось никаких эмбрионов.
   За последовавший час Николь и Франческа едва обменялись  дюжиной  слов.
Вдвоем они направились в крошечный лазарет,  где  с  помощью  инструментов
Николь проверила  наличие  эмбриона  и  его  размер.  Еще  она  определила
чувствительность организма Франчески к  абортивной  жидкости.  Плоду  было
около пяти дней. "Чей же он?" - размышляла Николь, рассматривая на  экране
увеличенное изображение крошечного пузырька, утопающего  в  стенке  матки.
Микроскоп на конце зонда ничем не выдавал,  что  это  скопление  клеток  -
живое существо. "Уже сейчас живое и разумное. И  весь  будущий  облик  уже
закодирован в генах".
   Николь распечатала на принтере для Франчески все ожидаемые  последствия
приема лекарства. Плод будет отторгнут и выброшен из организма  в  течение
двадцати четырех часов. Возможны кое-какие легкие отклонения от нормальной
менструации, которая должна начаться немедленно.
   Франческа выпила жидкость без колебаний.  Пока  она  одевалась,  Николь
вспоминала, как сама узнала о своей беременности.  "Мне  ни  разу  даже  в
голову не пришло такое... и не потому, что отцом моего ребенка был  принц.
Нет. Я думала  только  о  своей  ответственности...  и  любви  к  будущему
ребенку".
   - Вижу о чем ты думаешь,  -  сказала  Франческа,  прежде  чем  покинуть
лазарет. Она стояла возле двери. - Советую не тратить времени  понапрасну.
У тебя довольно и собственных проблем.
   Николь не ответила.
   - Значит, назавтра маленького паршивца не будет, - холодно  проговорила
Франческа с усталостью и гневом в глазах. - Отлично.  Миру  не  нужен  еще
один мулат. - Реакции Николь Франческа не стала дожидаться.



        16. РАМА, ЯРОСТНО ГОРЯЩИЙ

   Посадка  возле  входного  тамбура  Рамы  прошла  гладко,   без   всяких
неприятностей. Следуя опыту капитана Нортона, генерал Борзов, как это  уже
было семьдесят лет назад, приказал Яманаке и Тургеневой вести  "Ньютон"  к
стометровому диску, расположенному на оси вращения  гигантского  цилиндра.
Низкие решетчатые  конструкции  соединили  космический  корабль  землян  с
неторопливо вращающимся гигантом. И  за  какие-то  десять  минут  "Ньютон"
оказался прочно прикрепленным к поверхности Рамы.
   Огромный диск, как  было  известно,  прикрывал  воздушный  шлюз.  Чтобы
отыскать утопленный в поверхность штурвал, Уэйкфилд и Табори отправились с
"Ньютона" в устройствах для свободного передвижения в космосе. Это колесо,
позволявшее вручную управлять воздушным шлюзом, оказалось именно там,  где
они и  ожидали  его  увидеть.  Надежды  людей  оправдались:  колесо  легко
повернулось,  открывая  отверстие  во  внешней  оболочке  Рамы.  Поскольку
отличий  в  конструкции  Рамы  II  не  было  обнаружено,  оба   космонавта
продолжили входные операции.
   Четыре часа спустя,  порядком  посуетившись  в  тоннелях  и  коридорах,
растянувшихся   на   полкилометра   и   соединявших   внутренние   полости
космического корабля чужаков с воздушным шлюзом,  космонавты  открыли  все
три дублирующие друг друга двери. За это время они развернули транспортную
систему, которая переправит людей и оборудование с "Ньютона" внутрь  Рамы.
Земные инженеры  спроектировали  ее,  пользуясь  параллельными  желобками,
которые рамане врезали в стенки внешних тоннелей многие века назад.
   После короткого перерыва к Уэйкфилду и Табори присоединился Яманака,  и
уже втроем они собрали во внутреннем конце тоннеля  станцию  радиорелейной
связи "Альфа". Расположение и облик ее антенн были подобраны  так,  что  в
случае идентичности второго  корабля  раман  первому  космонавты  получали
возможность пользоваться двусторонней  связью  повсюду  -  от  лестниц  до
северной половины Центральной равнины. Полный план  развертывания  системы
связи  предусматривал   еще   одну   релейную   станцию,   "Бета",   возле
Цилиндрического моря; совместно обе они должны  были  обеспечить  надежную
связь в северной части цилиндра вплоть до острова Нью-Йорк.
   Браун и Такагиси сразу же заняли свои места в  центре  управления,  как
только  была   подтверждена   работоспособность   станции   "Альфа".   Шел
предпусковой  отсчет  перед  запуском   внутренних   зондов.   Нервный   и
взволнованный  Такагиси  заканчивал  предполетные  проверки   летательного
аппарата. Браун же,  завершая  приготовления  к  отправке  второго  зонда,
казался спокойным и деловитым. Франческа Сабатини  сидела  перед  экранами
мониторов, чтобы без опоздания переключить для  передачи  на  Землю  самые
интересные изображения.
   Последовательностью действий руководил сам генерал Борзов.  Прежде  чем
отдать команду, он сделал театральную паузу. Потом зонды мгновенно исчезли
в черной темноте внутри Рамы. Через какие-то секунды в  центре  управления
ярко вспыхнул  первый  экран,  передававший  изображение  с  зонда  Дэвида
Брауна, - сработала первая вспышка. Когда яркость снизилась до приемлемого
уровня, стали видны очертания первого широкоугольного снимка.  Для  начала
намечалось  получить  панораму  северной  части  цилиндра,   включая   всю
территорию чаши  вплоть  до  Цилиндрического  моря,  занимающего  середину
искусственного мира. Резкое изображение, застывшее на  экране,  потрясало.
Одно дело читать о Раме, заниматься на тренажерах,  имитирующих  отдельные
его части, другое - находиться возле орбиты Венеры на этом сверхгигантском
корабле и впервые заглядывать в его недра...
   Изумление людей постепенно проходило,  потому  что  панорама  оказалась
знакомой. От краев напоминающей кратер чаши, в центре которой они вышли из
тоннелей,  начинались   террасы   и   плавные   склоны,   опускавшиеся   к
цилиндрической части внутренней поверхности корабля. Эту чашу на три части
разделяли широкие трапы, напоминавшие железнодорожные колеи; каждый из них
заканчивался  широким  лестничным  маршем  более  чем  в  тридцать   тысяч
ступеней. Все три переходящих в лестницы трапа напоминали ребра  огромного
зонтика, по ним можно было спуститься с плоского дна кратера на просторную
Центральную равнину, по всей внутренней поверхности обегавшую  вращающийся
цилиндр.
   Большую часть снимка занимала северная  половина  Центральной  равнины.
Огромное пространство за пределами "городов" распадалось на  прямоугольные
поля неправильной формы. В широкоугольном снимке оказались  три  города  -
три скопления  высоких  стройных  объектов,  отдаленно  напоминавших  дома
Земли; они были связаны чем-то  вроде  шоссе,  разбегавшихся  вдоль  краев
полей. Экипаж немедленно признал в них Париж, Рим и Лондон: эти имена дали
участники  экспедиции  на  первого  Раму.  Не  менее  сильное  впечатление
производили длинные прямые ложбины или долины на Центральной равнине.  Три
длинные ложбины в десять километров длиной и  сотню  метров  шириной  были
равноудалены друг от друга. Во время  первой  встречи  с  Рамой  они  были
источником света, озарившего здешний мирок после того  как  растаяли  льды
Цилиндрического моря.
   На  краю  изображения  странное  море  полосой  воды  огибало  огромный
цилиндр. Как и следовало ожидать, оно пока оставалось  замерзшим,  посреди
него  высился  весь   в   небоскребах   таинственный   остров,   названный
первооткрывателями Нью-Йорком. Небоскребы Нью-Йорка были  видны  у  самого
края снимка, громадные башни ждали исследователя.
   Экипаж в полном составе почти с минуту молча рассматривал небоскребы.
   - Отлично, все как прежде, - начал доктор Дэвид Браун радостным  тоном.
- Эй, вы, неверующие, - гордо завопил он, так чтобы слышали все, - видите,
этот Рама _в точности_ такой  же,  как  первый.  -  Видеокамера  Франчески
повернулась, чтобы запечатлеть восторг Брауна. Члены экипажа  в  безмолвии
не отводили глаз от экрана.
   Тем временем зонд Такагиси передавал снимки местности возле  тоннеля  в
обычном  формате.  Их  выводили  на  экраны  поменьше  по   всему   центру
управления. Этими изображениями воспользуются для  уточнения  конфигураций
транспортной системы и системы связи, которые будут размещены внутри Рамы.
Начиналась работа экспедиции: тысячи снимков, полученных с обоих  летающих
зондов, будут сопоставляться с изображениями, снятыми семьдесят лет  назад
на Раме  I.  Сопоставление  изображения  будет  производиться  численно  с
помощью компьютеров, а значит, автоматически; в них обязательно найдутся и
различия, для объяснения которых потребуется человеческий разум. Даже если
оба корабля идентичны, одни только различия  в  степени  освещенности  при
съемке создадут свои проблемы.
   Когда через два часа последний из зондов возвратился  на  радиорелейную
станцию, фотографическое сравнение уже дало первые результаты. В  масштабе
до сотни метров заметных различий в конструкции Рамы II  и  более  раннего
космического  аппарата  не   было   обнаружено.   При   таком   разрешении
значительные  несовпадения  наблюдались  лишь  в  Цилиндрическом  море   -
прямолинейный алгоритм численного сравнения не позволял однозначно  учесть
отражательную способность льда. День оказался  долгим,  но  увлекательным.
Борзов объявил, что состав группы, намеченной для  первой  вылазки,  будет
вывешен через час, а "специальный обед" - подан в  центре  управления  еще
часом позже.


   -  Вы  не  посмеете,  -  кричал  разъяренный  Дэвид  Браун,  без  стука
ворвавшись в каюту командира с листом, на котором были отпечатаны  фамилии
назначенных в первую вылазку.
   - О чем это вы говорите?  -  спросил  генерал  Борзов.  Грубые  выходки
Брауна порядком надоели ему.
   - Здесь какая-то  ошибка,  -  по-прежнему  орал  Браун.  -  Неужели  вы
рассчитываете, что я останусь на "Ньютоне"  во  время  первой  вылазки?  -
Реакции генерала Борзова не  последовало  и  американский  ученый  изменил
тактику. - Я хочу, чтобы вы поняли, - я с этим не согласен. Управлению МКА
такое тоже не придется по нраву.
   Борзов встал, оставаясь за столом.
   - Закройте дверь, Браун, - спокойно ответил  он.  Дэвид  Браун  хлопнул
скользящей дверью. - А теперь выслушайте. Меня совершенно не волнует, кого
вы там знаете. Этой экспедицией командую я. И если  вы  станете  и  дальше
вести себя как примадонна, постараюсь, чтобы вы _никогда_ не ступили ногой
на поверхность Рамы.
   Браун попритих.
   - Я требую объяснений, - не  скрывая  враждебности,  объявил  он.  -  Я
старший ученый-специалист экспедиции и  отвечаю  за  информацию  о  ней  в
прессе.  Чем  же  вы  можете  объяснить,  что  оставляете  меня  на  борту
"Ньютона", отправляя внутрь Рамы девятерых космонавтов?
   - Я не собираюсь искать оправданий своим действиям, - в этот миг Борзов
испытывал удовлетворение от того, что наглый американец подчинен ему. - Но
могу пояснить вам, почему доктор Браун не включен в состав первой  партии.
Наша вылазка имеет две цели: мы должны разместить транспортную  систему  и
систему связи, а также завершить подробный осмотр  внутренней  части  Рамы
II, чтобы доказать его идентичность первому аппарату...
   - Но летающие зонды уже выполнили эту задачу, - перебил его Браун.
   - Такагиси так не считает, - возразил Борзов. - Он говорит, что...
   - Дерьмо этот ваш Такагиси. Он будет ныть, пока не докажет, что  каждый
квадратный сантиметр Рамы II неотличим от Рамы I. Вы же видели результаты,
полученные зондами. Неужели у вас остаются сомнения...
   Дэвид Браун смолк, не договорив. Генерал Борзов, холодно  глядя  ему  в
глаза, барабанил пальцами по столу.
   - Быть может, вы наконец разрешите мне закончить?  -  сказал  Борзов  и
подождал еще несколько секунд. - Независимо от ва