взволнована,   чтобы
улыбнуться. Оказавшись в нескольких метрах под решеткой,  мы  заметили  на
стене шевелящуюся тень.  Остановились  и  пригляделись.  Стало  понятно  -
крышка над входом открыта; наверху день был в самом разгаре,  а  шум  этот
наверняка производил биот, отбрасывавший на стене эту причудливую тень.
   Инстинктивно я схватила Ричарда за руку.
   - Что это может быть? - удивилась я громко.
   - Нечто новое, - очень тихо ответил Ричард.
   Я сказала ему,  что  эта  тень  напоминает  старинный  нефтяной  насос,
раскачивающийся над скважиной. Нервно улыбнувшись, он согласился.
   Переждав минут пять  и  не  обнаружив  изменения  ни  в  звуках,  ни  в
характере движения тени, Ричард сказал мне, что полезет к  решетке,  чтобы
разглядеть, в чем дело. А это означало, что создание, барабанившее в  нашу
дверь, тоже могло увидеть его... если только у него были глаза  или  нечто
подобное. Почему-то мне вдруг вспомнился доктор Такагиси, и  волна  страха
охватила меня. Я поцеловала Ричарда и велела не рисковать.
   Когда он поднялся на следующую площадку - я ждала его  прямо  внизу,  -
тело его перекрыло свет и закрыло от  меня  движущуюся  тень.  Стук  разом
прекратился.
   - Правильно, это биот, - закричал Ричард сверху. -  Вылитый  богомол  с
третьей лапой посреди физиономии.
   Внезапно его глаза широко раскрылись.
   - Он как раз  _вскрывает_  решетку,  -  добавил  Ричард,  спрыгивая  по
ступенькам вниз. Буквально через  секунду  он  уже  оказался  возле  меня.
Схватил  за  руку,  и  мы  бегом  спустились  на   несколько   пролетов...
Остановиться мы смогли только в самом низу - на том уровне, где жили.
   Над нами слышалось движение.
   - За первым богомолом следовал  другой  и  еще  по  крайней  мере  один
бульдозер, - выдохнул Ричард. - Заметив меня, они сразу же стали поднимать
решетку. Стук явно предназначался для того, чтобы  привлечь  к  себе  наше
внимание.
   - Но чего же им нужно? - задала я риторический вопрос. Шум над  головой
становился громче. - Целая армия топает, - произнесла я.
   Через несколько секунд стало понятно, что они спускаются.
   - Надо бежать, -  лихорадочно  проговорил  Ричард.  -  Бери  Симону,  я
разбужу Майкла.
   Мы заторопились по коридору к жилым помещениям. Майкл уже проснулся  от
шума, Симона тоже зашевелилась. Сбившись в главной  комнате  перед  черным
экраном, мы ожидали вторжения инопланетян.  Ричард  подготовил  на  пульте
запрос, добавив две команды; он поднимет экран, открывая  за  ним  проход,
как делал это всегда, запрашивая что-то у невидимых благодетелей.
   - Если они нападут, придется спасаться за экраном.
   Прошли полчаса. Судя по суматохе на лестнице, было ясно, что биоты  уже
спустились на наш уровень, но в наше обиталище никто из  них  не  совался.
Еще через пятнадцать минут любопытство одолело моего мужа.
   - Пойду-ка выгляну, - проговорил Ричард, поручив меня и Симону Майклу.
   Вернулся он минут через пять.
   - Их там пятнадцать,  может  быть,  двадцать,  -  сообщил  нам  Ричард,
озадаченно хмурясь.  -  Три  богомола  и  две  разновидности  бульдозеров.
Похоже, они что-то сооружают по другую сторону подземелья.
   Симона уснула, я опустила ее в колыбель и следом  за  обоими  мужчинами
отправилась  к  источнику  шума.  Добравшись  до  круглого  помещения,  из
которого поднимается лестница к поверхности Нью-Йорка, мы  обнаружили  там
бурную  деятельность.  Невозможно  было  проследить   за   всей   работой,
производимой по ту сторону помещения. Богомолы как будто бы контролировали
деятельность бульдозеров, расширявших горизонтальный коридор.
   - У кого-нибудь есть хотя бы догадки относительно того, чем они заняты?
- шепотом спросил Майкл.
   - Ни малейших, - ответил Ричард.
   Прошло уже двадцать четыре часа,  а  нам  до  сих  пор  непонятно,  что
сооружают биоты. Ричард считает, что коридор расширяют, чтобы разместить в
нем нечто объемистое. Кроме того, он  предположил,  что  эта  деятельность
имеет отношение к нам, поскольку все работы производятся в нашем логове.
   Биоты работают без остановки, им не нужно есть  и  отдыхать.  Они  явно
выполняют общий план, следуют заданной методике, так как никакого  общения
между ними мы не заметили. Потрясающее зрелище -  если  следить  за  ними.
Сами же биоты ничем не показывают, что обнаружили наше присутствие.
   Час назад мы с Ричардом  и  Майклом  сошлись  на  том,  что  испытываем
определенное разочарование от того, что не понимаем  смысла  происходящего
вокруг. Ричард улыбнулся.
   - Впрочем, все как на Земле, - загадочно проговорил он.  Мы  с  Майклом
потребовали объяснений, и, обводя  вокруг  себя  рукой,  Ричард  рассеянно
заметил: - Дома наши знания  о  происходящем  тоже  ограничены.  И  поиски
истины всегда чреваты разочарованием.


   8 июня 2201 года

   Просто понять не могу,  как  быстро  биоты  умудрились  закончить  свою
работу. Только два часа назад, ранним утром, богомол-прораб жестом третьей
конечности пригласил нас обозреть новую  комнату  и  затопал  по  лестнице
вверх. Впрочем, Ричард сказал, что он оставался в нашем  подземелье,  пока
не удостоверился в том, что мы все правильно поняли.
   В новой комнате расположен один только  объект  -  узкий  прямоугольный
бак, явно предназначенный для нас. Он облицован  полированным  металлом  и
имеет высоту метра три. Со всех сторон в верхнюю часть бака  ведут  четыре
лестницы; наверху вдоль  стенок  -  в  считанных  сантиметрах  от  края  -
устроена узенькая дорожка. Внутри между стенками натянуты  четыре  гамака.
Удивительные создания побеспокоились обо  всех  членах  нашего  семейства.
Гамаки для Майкла и Ричарда расположены в одном конце бака; мой же, вместе
с крошечным гамачком для Симоны, подвешен в противоположном.
   Конечно, Ричард уже обследовал все в подробностях. У бака есть  крышка,
гамаки расположены в полутора метрах от края... значит, бак можно  закрыть
и наполнить  жидкостью.  Но  зачем?  Или  над  нами  собираются  проделать
какие-то эксперименты? Ричард убежден,  что  нас  ждут  испытания,  однако
Майкл полагает, что видеть в нас морских свинок - "не в духе раман", в чем
мы уже имели возможность убедиться. Я смеялась,  слушая  его.  Неисцелимый
религиозный   оптимизм   Майкла   ныне   охватывает   и   раман.   Подобно
вольтеровскому доктору Панглоссу, наш генерал всегда обитает в  лучшем  из
возможных миров.
   Богомол-прораб сперва  крутился  неподалеку,  а  потом,  поднявшись  на
дорожку вдоль стенок бака, стал дожидаться, пока все мы уляжемся в гамаки.
Ричард заметил, что, хотя гамаки расположены на разной  высоте,  улегшись,
мы окажемся на одном и том же уровне. Сетка слегка тянется, напоминая  тот
материал, который мы видели в Нью-Йорке. Я принялась "опробовать" гамак  и
поняла, что натяжение нитей  напоминает  мне  о  жутком  и  восхитительном
полете над Цилиндрическим морем. Закрыв глаза, я увидела себя над водой, а
над своей головой - трех огромных птиц, уносящих меня к свободе.
   Вдоль стены, за  баком,  если  смотреть  от  жилых  помещений,  уложены
толстые трубы, подсоединенные к баку. Мы решили,  что  они  предназначены,
чтобы  заполнить  его  какой-то  жидкостью.   Полагаю,   скоро   предстоит
возможность проверить.
   Итак, что нам делать дальше? Посовещавшись  втроем,  мы  решили  ждать.
Приходится надеяться, что нас известят о наступлении нужного времени.


   10 июня 2201 года

   Ричард был прав. Он заявил,  что  вчерашний  прерывистый  жуткий  свист
знаменовал новую стадию нашего  полета.  Он  даже  предположил,  что  пора
занимать места в баке. Мы с Майклом возражали, считая, что  для  подобного
вывода у него недостаточно информации.
   Нужно было сразу же последовать его совету. Мы же, не обращая  внимания
на звук, продолжали свою обычную жизнь - если этими словами можно  описать
наше существование на инопланетном космическом корабле. И через три  часа,
перепугав меня до полусмерти, богомол-прораб вдруг вырос в  дверях  нашего
обиталища. Он показал вдоль коридора своими странными  пальцами,  дав  нам
понять, что следует поторопиться.
   Симона еще спала и не обрадовалась пробуждению. Она явно была  голодна,
но биот не позволил мне покормить ее. И  под  горестные  вопли  Симоны  мы
отправились к баку.
   Наверху на дорожке поджидал второй богомол. В своих странных  руках  он
держал прозрачные шлемы. Это был инспектор. Он не позволил нам  опуститься
в гамаки, пока не убедился,  что  шлемы  должным  образом  покрывают  наши
головы. Стекло  или  пластик,  из  которого  были  изготовлены  шлемы,  на
удивление совершенно не мешали нам видеть. Нижняя их  часть  была  покрыта
липким упругим каучуком, прочно приклеившимся к коже.
   Не успели мы провести в гамаках и тридцати секунд,  как  сверху  хлынул
поток, с такой силой вдавивший всех в гамаки, что мы опустились, наверное,
на половину глубины бака. Спустя мгновение тоненькие  ниточки,  словно  бы
отделившиеся от сетки гамака, обернули наши тела, оставив свободными  лишь
ноги и руки. Я поглядела на Симону, чтобы проверить, не  плачет  ли  -  та
улыбалась во весь рот.
   Бак уже заполнялся светло-зеленой жидкостью. Примерно через  минуту  мы
погрузились в нее. По плотности она  была  почти  как  живое  тело,  и  мы
плавали на поверхности, пока крышку не отпустили, чтобы целиком  заполнить
бак жидкостью. И  хотя  я  сомневалась  в  том,  что  нам  может  угрожать
опасность, все же испугалась невольно, когда крышка прикрыла бак. Все мы в
какой-то мере подвержены клаустрофобии.
   Все это время ускорение продолжалось. К счастью, внутри  бака  было  не
совсем темно. По его крышке были разбросаны крохотные  огоньки.  Я  видела
рядом с собой Симону, тело ее подпрыгивало поплавком, за  ней  угадывались
очертания Ричарда.
   Внутри мы провели чуть более двух часов. Когда  нас  выпустили,  Ричард
казался крайне взволнованным. Он сказал нам с  Майклом,  что,  несомненно,
нас подвергли опыту, чтобы определить в какой мере  мы  можем  выдерживать
"повышенные" нагрузки.
   - Им мало этих  плюгавых  ускорений,  -  уверял  он.  -  Теперь  рамане
собираются  _действительно_  прибавить  скорости.  Для  этого   необходимо
подвергнуть корабль длительному воздействию воистину огромной  силы.  Этот
бак позволит нам выдержать подобное испытание.
   Весь день Ричард провел за расчетами и несколько часов назад представил
нам итоги вчерашнего "воздействия".
   - Только поглядите! - он едва сдерживался. - За эти два часа приращение
скорости составило _семьдесят_ километров в секунду. Чудовищная цифра  для
корабля такой величины! Все это время ускорение превышало _десять_ "g".  -
Он ухмыльнулся. - Надо же, какая адская перегрузка у этого судна.
   Когда испытания в баке закончились, я ввела всем, в том числе и Симоне,
новые биометрические датчики. Ничего  неожиданного  -  во  всяком  случае,
угрожающего - не обнаружилось, но признаюсь, я до сих пор  озабочена  тем,
как наши тела выдержат подобные ускорения. Несколько  минут  назад  Ричард
поддразнил меня.
   - Рамане тоже следят за состоянием наших тел, - сказал  он  и  добавил,
поясняя, что считает хлопоты с биометрией излишними: - Держу пари, они обо
всем узнали через эти нити.



        5

   19 июня 2201 года

   Слов моих не хватает, чтобы описать события нескольких последних  дней.
Долгие часы, проведенные в баке, никак не укладываются в рамки определения
"удивительные". Единственную, причем отдаленную, аналогию я могу усмотреть
в своей реакции  на  химические  вещества,  содержавшиеся  в  том  клубне,
который съела в семилетнем возрасте во  время  обряда  поро  в  Республике
Берег Слоновой Кости, и в заключенной  в  фиал  жидкости  -  даре  Омэ,  -
которую выпила здесь на Раме, упав на дно той  ямы  в  Нью-Йорке.  Но  эти
видения или духовные странствования  были  всего  лишь  непродолжительными
эпизодами. В баке же все продлилось многие часы.
   Прежде чем полностью погрузиться в описание мира,  заключенного  в  мой
разум,  следует  напомнить  себе  "истинные"  события  последней   недели,
поскольку галлюцинации связаны с  ними.  Наша  повседневная  жизнь  теперь
укладывается в рутинную  схему.  Корабль  по-прежнему  ускоряется:  стадия
"равномерного  ускорения",  как  именует  ее  Ричард  (когда  все   вокруг
содрогается  и  ходит  ходуном,  однако  можно  кое-как  жить),  сменяется
рывками, когда, по мнению мужа,  корабль  ускоряется,  превышая  при  этом
одиннадцать "g".
   В это время все мы находимся в баке. Интенсивные ускорения  повторяются
и занимают чуть менее восьми часов в цикле, длящемся двадцать  семь  часов
шесть минут. Вполне очевидно, что это время предназначено для  сна.  Через
двадцать минут после погружения  в  бак  крошечные  фонарики  над  головой
гаснут, и мы погружаемся в полную тьму, нарушаемую лишь за пять  минут  до
окончания восьмичасового интервала.
   По словам Ричарда, мы улетаем  прочь  от  Солнечной  системы.  Если  ни
интенсивность, ни направление маневра не изменятся, через месяц  мы  будем
удаляться от" Солнца со скоростью, превышающей половину скорости света.
   - Куда же мы летим? - поинтересовался вчера Майкл.
   - Рано говорить, - отозвался Ричард. - Пока ясно одно -  мы  мчимся  от
дома с невероятной скоростью.
   Температуру и плотность жидкости в баке подбирают каждый раз  в  точном
соответствии с параметрами наших тел.  И  лежа  в  темноте,  я  не  ощущаю
ничего, кроме едва заметной силы, придавливающей меня книзу. Память  вечно
напоминает,  что  я  нахожусь  внутри  устройства,  защищающего  тело   от
воздействия ускорения, однако отсутствие  ощущений  постепенно  заставляет
вовсе забывать о теле. Тогда и начинаются  галлюцинации.  Получается,  что
для функционирования моему мозгу необходим какой-то  сенсор.  Когда  я  не
ощущаю ни звуков, ни света, ни вкуса, ни запаха, ни боли, деятельность его
разлаживается.
   Два дня назад я попыталась обсудить этот вопрос с Ричардом,  однако  он
поглядел на меня, словно на сумасшедшую. У него  никаких  галлюцинаций  не
было. Свое время он проводит в "сумеречной зоне"  (так  он  называет  свое
состояние), пограничной между  сном  и  бодрствованием,  за  вычислениями,
составлением воображаемых карт  Земли,  даже  заново  переживает  памятные
сексуальные впечатления. Он вполне _управляет_ своим мозгом и в отсутствие
сенсора.  Поэтому  мы  настолько  различны.  Избавившись  от  обязательной
обработки информации, поступающей с миллионов клеток моего  тела,  мой  ум
стремится отыскать собственный путь.
   Галлюцинации обычно начинаются с  того,  что  в  окружающей  меня  тьме
появляется яркая красная или зеленая точка. Она растет, становится пестрой
- к ней добавляются чаще всего желтый, синий и пурпурный цвета. Каждый  из
них образует собственный узор, быстро расползающийся по всему полю зрения,
преобразующемуся в картину калейдоскопа. Она разрастается ускоряясь, сотни
полос и пятен сливаются в едином цветовом взрыве.
   И посреди бури красок всегда появляется изображение. Сперва я  не  могу
разобрать  подробностей  -  фигурка  или  фигурки  невелики,   словно   бы
расположены где-то далеко-далеко. Придвигаясь ближе, изображение несколько
раз  меняет  цвета,  тем  самым  делаясь  ирреальным,   приобретая   некий
сюрреалистический оттенок и  каждый  раз  путая  меня.  Почти  в  половине
случаев я вижу или свою мать, или самку гепарда,  или  львицу,  в  которых
немедленно узнаю ее же. И пока я только наблюдаю, не  пытаясь  общаться  с
матерью,  она  остается  в  меняющемся  изображении,  однако  стоит   лишь
попытаться вступить с ней  в  контакт,  мать  или  животное,  которым  она
представляется, немедленно исчезает, вызывая в душе моей чувство потери.
   Во время одной из последних  галлюцинаций  цветовые  волны  улеглись  в
геометрические  узоры,  сделавшиеся  человеческими   силуэтами,   цепочкой
марширующими по полю зрения. Процессию  возглавлял  Омэ  в  ярких  зеленых
одеждах. Замыкали группу две женщины: любимые мной в девичестве героини  -
Жанна д'Арк и Алиенора Аквитанская. Когда я впервые  услыхала  их  голоса,
процессия немедленно рассыпалась и исчезла. Я оказалась вдруг в  маленькой
лодочке на утином пруду,  окутанная  предутренним  туманом,  вблизи  нашей
виллы в Бовуа. Я затрепетала от страха и  безутешно  зарыдала.  Немедленно
проступившие сквозь туман силуэты Жанны и Алиеноры принялись уверять меня,
что отец мой вовсе не намеревается жениться  на  той  англичанке-герцогине
Елене, с которой отправился на отдых в Турцию.
   На следующую ночь цветовая вспышка  сменилась  причудливой  театральной
пьесой в японском, наверное, духе. В привидевшемся спектакле было лишь два
действующих лица, на обоих  блистали  выразительные  маски.  Облаченный  в
костюм западного покроя мужчина читал стихи, глаза на его дружелюбном лице
были на редкость ясными и открытыми.  Другой  же  напоминал  самурая  XVII
века.  Лицо  его  скрывала  хмурая  маска.  Он  угрожал   мне   и   своему
по-современному одетому  коллеге.  Наконец,  сойдясь  посреди  сцены,  оба
слились в единую личность - тут я вскрикнула.
   Некоторые из наиболее ярких галлюцинаций длились  не  более  нескольких
секунд.  На  вторую  или  третью  ночь  явился  обнаженный  принц   Генри,
воспламененный желанием... он вторгся в другое видение, в котором я  ехала
верхом на огромном зеленом октопауке.
   Вчера поначалу  никаких  видений  не  было.  А  потом  я  почувствовала
невероятный голод и перед внутренним взором  появилась  громадная  розовая
манно-дыня. И когда во сне я захотела ее съесть, у плода выросли  лапки  и
он затрусил прочь, растворившись в тенях.
   Неужели видения имеют какой-то смысл? Можно ли узнать что-то о себе и о
своей жизни из хаотических блужданий разума?
   Споры о значении снов бушевали в течение  почти  трех  столетий  и  так
ничем не закончились. А мои  галлюцинации,  как  мне  кажется,  еще  более
далеки от реальности, чем обычные сновидения. В известной мере они  сродни
тем двум психоделическим [психоделия - ощущение мира  через  наркотический
транс (в основном в лексиконе американских хиппи)]  путешествиям,  которые
мне довелось пережить ранее,  и  любые  попытки  логически  объяснить  их,
конечно, абсурдны. Однако по ряду причин я все-таки полагаю,  что  в  явно
случайных  и  диких  блужданиях  разума  может  крыться  какой-то   смысл.
Вероятно, я считаю так лишь потому, что, на мой взгляд, человеческий разум
просто не в состоянии функционировать беспорядочно.


   22 июля 2201 года

   Вчера пол наконец перестал сотрясаться. Ричард предсказывал это  -  нам
уже два  дня  не  приходилось  погружаться  в  бак  -  и  сумел  правильно
заключить, что маневр близок к завершению. Итак, начинается  новая  стадия
нашей немыслимой одиссеи. Мой муж утверждает, что мы  теперь  движемся  со
скоростью, превышающей половину скорости  света.  А  это  значит,  что  мы
покрывали  расстояние  от  Земли  до  Луны  каждые   _две   секунды_.   Мы
направляемся к Сириусу - самой яркой звезде на ночном  небе  нашей  родной
планеты. Если новых коррекций не будет,  в  окрестностях  этой  звезды  мы
окажемся лет через двенадцать.
   Я рада, что наша жизнь может  уже  возвратиться  к  ставшему  привычным
распорядку. Симона спокойно перенесла проведенное  в  баке  время,  однако
сомневаюсь, чтобы  подобные  переживания  не  оставили  следа  на  психике
младенца. Для нее важно, чтобы мы  скорее  восстановили  прежний  суточный
распорядок.
   Оставаясь в одиночестве,  я  часто  вспоминаю  о  ярких  галлюцинациях,
посещавших меня в баке первые десять дней. Следует признать, когда наконец
полный сенсорный голод несколько ночей подряд не вызвал у меня красочных и
хаотических видений, я только обрадовалась. К этому времени я уже начинала
беспокоиться за свой рассудок  и,  говоря  откровенно,  не  в  силах  была
противиться галлюцинациям. Однако сила прежних видений невольн