нет, просто благодаря вашему приезду я смогу осуществить свою давнюю задумку.. Я не хотел бросать Маришечку одну... Но коль скоро вы здесь...
     - Не волнуйтесь, Всеволод Александрович, я о них позабочусь. Хотя мне жаль, что вы уезжаете, и Марина наверняка огорчится.
     - Еще два слова: Михаил Петрович... Марина мне призналась вчера, что вы хотите жениться на ней...
     - Мечтаю!
     - А если все у вас сладится, вы не станете возражать против нашей с ней дружбы?
     - Помилуйте, Всеволод Александрович, я же цивилизованный человек, - воскликнул Михаил Петрович, - у меня нет на этот счет никаких предрассудков!
     - Спасибо, Марина очень много для меня значит...
     - Как и вы для нее, я уж это понял.
     Они обменялись крепким рукопожатием. И Сева быстро ушел.
     - О господи, Миша, это ты?
     Он оглянулся. Перед ним стояла близкая приятельница его жены.
     - Танечка, какими судьбами?
     - До чего ж я рада тебя видеть! А Викуша тоже здесь? Или ты тут греховодничаешь?
     - Именно! Именно греховодничаю! А потому надеюсь на твое молчание!
     - О, мое молчание дорого стоит, Мишенька!
     - И сколько же?
     - Надо подумать, чтобы не продешевить! Но предварительно хочу взглянуть на даму сердца.
     Впрочем, что это я, дамой сердца у тебя всегда была и остается Вика, а тут дамы совсем другой части тела, да?
     Ему вдруг стал нестерпимо противен этот разговор, этот тон, никогда прежде не раздражавший его, а сейчас вызвавший приступ мутной тошноты, и он резко сказал:
     - Танечка, твои труды будут напрасны, я ушел от Вики, я здесь с будущей женой и сыном, так что...
     Извини, мне пора, рад был повидаться!
     Он поспешно ушел. Вот и все! Корабли сожжены! Не сомневаюсь, что через полчаса Вика уже будет знать все. Ну не через полчаса - через полтора.
     Вполне возможно, Вика примчится сюда. О господи, все было так хорошо, и вот вам пожалуйста...
     Хотя в последнее время Татьяна редко виделась с Викой, у них там вышло какое-то недоразумение...
     Может быть, она и не станет звонить Вике... Или, наоборот, поспешит известить подругу о нависшей над ней опасности... Хотя нет, я ведь так определенно сказал, что ушел от Вики, собираюсь жениться...
     И еще о сыне... Она может решить, что Мишка и вправду мой сын. Черт побери, а какое мне, собственно, дело, кто там что решит? Я хочу, чтобы Мишка был моим сыном, и плевать мне на все остальное с высокого дерева. Какое у нас там самое высокое дерево, кажется, гигантская секвойя? Так вот, плевал я на все с гигантской секвойи!
     И, очень довольный принятым решением, он побежал к себе. Бреясь перед зеркалом в ванной, он думал: все-таки не зря меня называют везунчиком.
     Разве не фантастическое везение встретить женщину, которую не мог забыть целых восемнадцать лет, и встретить подряд три раза! Это же истинная неизбежность! Не обрати Вика мое внимание на женщину с Сидоровыми глазами там, на свадьбе, я встретил бы ее на следующий день на дороге, и уж точно узнал бы, а если допустить, что и в тот раз тоже прозевал бы ее, то уж на фирме куда ей было от меня деться? Надо, кстати, ей это объяснить...
     И еще повезло, что Надюша меня послала... И что у Марины есть сын... Неужели в пятьдесят лет можно чувствовать себя таким же счастливым, как в двадцать? Оказывается, можно, еще как можно!

***

     А вот Марине в это утро было страшно. Она тоже ощущала и понимала, что в их встрече есть что-то фатальное, хотя вообще не любила этих слов...
     А еще боялась резких перемен в жизни. Дважды она резко меняла свою жизнь, и оба раза ей приходилось тяжко. Бог любит троицу, что ли? Да нет, я просто сумасшедшая, о чем я думаю? Видела мужика всего несколько раз, переспала с ним, потому что нестерпимо захотелось, и все, хватит. Да он, скорее всего, и сам уж отказался от своей безумной затеи или же откажется, когда еще разок со мной переспит. Успокоится и одумается... А как же я? Что я?
     Я же не хочу выходить замуж, менять свою жизнь...
     Или хочу? Хочу, очень хочу, но страшно боюсь. Ведь именно от страха перед ним я сюда и сбежала, а он меня нашел... Кстати, интересно, как он меня нашел? Сева действовал через турфирму, а этот как?
     Этот... Никакой он не этот! Миша, Мишенька, как хочется прижаться к нему, поцеловать... Господи, что со мной? Я забыла эти ощущения... Но мне еще рано их забывать, мне только тридцать восемь... Как эта гадина Нора сказала: самый трахучий возраст...
     Тьфу, даже вспоминать противно!
     - Мама, я проснулся! Привет!
     - Привет! Выспался?
     - Ага! А дядя Миша еще не приходил?
     - Он, наверное, спит без задних ног, твой дядя Миша, - засмеялась Марина.
     - Да ты что! Он сказал, что встает рано, бегает...
     Я тоже хочу бегать!
     - Бегай, кто тебе мешает, но для этого сначала надо встать!
     - Уже встал!
     - Встал, тогда беги!
     - Куда? К дяде Мише?
     - Да нет, пока в ванную, завтракать пора, я есть хочу, умираю!
     - А дядя Миша?
     - При чем тут дядя Миша? Мы что, без дяди Миши уже и позавтракать не можем?
     - Можем, но не хочем!
     - Мишка, что это за "не хочем"?
     - Мам, ну я же нарочно, так наш дворник Унуков говорит...
     - Ну если дворник!
     Мишка помчался в ванную, а Марина вышла на балкон, глянула вниз и сразу увидела Михаила Петровича. Он стоял и смотрел на их балкон. Заметив Марину, расплылся в улыбке и помахал ей. Мамочки, что же это со мной творится... Она сделала ему знак подняться, он просиял. Через две минуты она уже открыла ему дверь.
     - С добрым утром, любовь моя, - шепнул он.
     В этот момент Мишка выскочил из ванной:
     - О, дядя Миша! С добрым утром! А мама говорила, вы еще спите!
     - Нет, что ты, я уже плавал минут сорок! Да, Марина, Сева просил передать вам записку, он уехал...
     - Уехал? С чего это вдруг? - Она развернула записку: "Маришечка, дорогая, прости за внезапный отъезд, так получилось, но оставляю тебя, как мне кажется, в надежных руках. Поверь моей интуиции, это то, что тебе нужно. Я еду в Рим и в Венецию, на днях позвоню. Нежно целую, твой Сева".
     Ничего не понимаю, он никуда не собирался. Он вам ничего не объяснил?
     - Нет.
     - Вы его ничем не обидели?
     - Боже сохрани, с какой стати?
     - Дядя Миша, я тоже хочу по утрам с вами бегать! Мама не возражает.
     - И я не возражаю! - радостно засмеялся Михаил Петрович. - Только здесь я не бегаю, а плаваю.
     - Я могу и плавать с вами!
     - Договорились!
     - Ну все, идемте завтракать, - прервала их разговор Марина.
     - Миша, только у меня одно условие, - выйдя в коридор, заявил Михаил Петрович. - Утренние заплывы требуют много энергии, поэтому ты должен мне обещать, что будешь спать после обеда.
     У Мишки вытянулось лицо.
     - Мама меня не заставляет...
     - Дело твое, - с улыбкой пожал плечами Михаил Петрович.
     - Я все равно не засну!
     - Поплаваешь сорок минут без остановки, еще как заснешь! Весь отель своим храпом перебудишь.
     Марина с трудом сдерживала смех. Она прекрасно поняла маневр любовника. Совершенно ясно, что отделаться от Мишки после завтрака - дело абсолютно безнадежное. А два часа после обеда будут в их распоряжении... И Мишке не обидно... Молодец!
     Действительно, Мишка как приклеенный ходил за старшим тезкой, даже на Марину они почти не обращали внимания, лишь иногда она довила на себе полный обожания взгляд Михаила Петровича, и всякий раз сердце у нее обрывалось от восторга пополам со страхом. Она сидела под тентом, читала какой-то журнал, совершенно ничего не понимая...
     - Простите, ради бога, - обратилась к ней пожилая симпатичная женщина, расположившаяся в шезлонге рядом с ее лежаком, - я просто не могу налюбоваться вашим сыном и мужем. Им так хорошо вместе!
     Марина в ответ только улыбнулась.
     - Мальчик у вас очаровательный. Вылитый отец.
     Марина опять улыбнулась. Посмотрела на сына и вдруг тоже заметила определенное сходство. Надо же, действительно есть что-то общее... Волосы, например, правда, Михаил Петрович седой, а Мишка по-детски белокурый, даже линия подбородка похожа... Чего только не бывает на свете...
     - Мам, ты почему не купаешься? Жарко же, идем скорее!
     После обеда Михаил Петрович твердо сказал:
     - Миша, спать!
     - Как - спать? Почему? Я же сегодня не плавал с утра! Я не пойду, не желаю!
     - Дело хозяйское, но завтра никаких заплывов!
     - Дядя Миша, это нечестно!
     - Кто обещал не капризничать, вести себя по-мужски?
     - Я, - тяжело вздохнул Мишка. - А вы тоже спать будете?
     - Взрослым спать вредно, они от этого толстеют!
     Мы с мамой пойдем погуляем. Вечером мама тебя одного не оставляет, а днем вполне можешь поспать в одиночестве. Ты же мужик!
     - Ладно, - опять тяжело вздохнув, согласился Мишка. - А читать можно, если я не засну?
     - Читать можно, но лежа в постели, раздетым, иначе отдых неполноценный!
     - А Инна Николаевна говорит, что читать в постели вредно!
     - Это наш детский врач, - тихо объяснила Марина.
     - Надо же, а я всю жизнь читаю лежа, иначе какой кайф? - огорчился Михаил Петрович. - Можешь тихонько включить телевизор, но я думаю, ты будешь спать без задних ног!
     - Это мы еще посмотрим!
     Под присмотром матери и Михаила Петровича Мишка разделся и юркнул в постель.
     - Отдыхай, друг!
     Они вышли в коридор. Там было пусто. Он схватил ее за руку и повел. У Марины подкашивались ноги. Он взял ее на руки.
     - Что ты делаешь?
     - Как что? Ношу тебя на руках, а что еще делать с любимой женщиной?
     - Можно придумать что-то еще, - еле слышно прошептала она.
     - Я уже придумал.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

     Они второй месяц жили вместе, одной семьей.
     Михаил Петрович переехал к Марине. Вопреки ожиданиям, Виктория Антоновна приняла это достаточно легко.
     - Я подумала, Миша, что, пожалуй, так будет лучше, видимо, наш брак действительно себя изжил, но давай сохраним все же человеческие отношения. Как-никак двадцать семь лет прожито, дочка у нас...
     - Господи, Вика, я так тебе благодарен! Я, разумеется, все оставлю.
     - Миша, бери все, что считаешь нужным.
     - Я возьму только машину, конечно же свои книги, зачем тебе юридическая библиотека, правда? И еще я хотел бы взять Сидора!
     - Ради бога!
     - Спасибо, Вика.
     Он смотрел на нее с удивлением. Что это с ней?
     Ему вдруг почудился какой-то подвох за этим олимпийским спокойствием жены, но, впрочем, она же все-таки интеллигентная женщина из хорошей семьи, и такое поведение куда больше пристало ей, чем вульгарные скандалы и мелочные дрязги.
     Видимо, она справилась со своей ревностью, толкавшей ее на неблаговидные поступки и разговоры.
     Тут, конечно, не обошлось без влияния милейшей Нины Евгеньевны. Ну что ж, в очередной раз спасибо ей.
     - Миша, ты очень торопишься с разводом?
     - Да нет, никакой спешки, мы еще поговорим об этом.
     - Видишь ли, я сама хотела бы поскорее развестись, у меня есть кое-какие планы...
     - Замечательно! В таком случае немедленно займемся этим.

***

     Сидор влюбился в Клипсидру с первого взгляда.
     Но она и близко его к себе не подпускала, била лапой по морде, шипела, и вообще, чувствовала себя оскорбленной вторжением этого чужака. Зато Михаила Петровича она всячески привечала, сразу признав в нем главу семьи. Сидор ревновал хозяина к этой зазнайке со странными ушами. А еще ему очень понравилась Алюша. От нее всегда так вкусно пахло, она никогда не забывала его покормить, не проходила мимо, не приласкав, и говорила приятным, уютным голосом: "Ну надо же, какой хороший кот! Весь в хозяина, а глазки совсем как у Мари нашей!" И чесала за ухом. Да и вообще, если бы не эта заморская нахалка с такой восхитительно гладкой шерсткой, ему бы жилось неплохо. На участке здесь было куда вольготнее, чем на прежней даче, и в спальню его тут пускали... В общем, жить можно, если бы еще хозяин почаще с ним разговаривал и чесал пузо. Остальные почему-то чесали за ухом, а хозяину, видимо, не приходило в голову объяснить им...
     Михаилу Петровичу старая дача тоже нравилась гораздо больше элегантного дома в элегантном саду. И тесная спальня, где у кровати на полу лежал трогательный деревенский половичок, напоминавший детство.
     Каждое утро они с Мариной вместе ездили на работу, а вечером вместе возвращались. Она со страстью рассказывала ему все, что произошло за день. Он даже не всегда вникал в смысл ее слов, просто наслаждался тем, что рядом сидит любимая женщина, которая спешит поделиться с ним своими заботами. А на даче их встречал Мишка, которого Михаил Петрович полюбил всей душой.
     - Михаил Петрович, скажи мне, старина, - спросил как-то Булавин, - ты что же, теперь из бонвиванов перешел в стан примерных мужей? Надолго ли?
     - Надеюсь, до конца моих дней.
     - О, это серьезно! Знаешь, смотрю на тебя и даже завидую, это, выходит, любовь? Вот не думал, что ты на такое способен, друже, преклоняюсь.
     Она, правда, интересная женщина, ничего не скажешь, рад за тебя, душевно рад. Ты и вообще-то жизнерадостный тип, а сейчас и вовсе... Молодец, одно слово!

***

     Мишка был просто на седьмом небе! Ну еще бы, в доме появился настоящий мужчина, путешественник, можно сказать, герой, который знает столько интересных вещей и может объяснить все на свете. Они давно уже перешли на "ты" и тесно сдружились. Михаил Петрович никогда не отмахивался от мальчика, никогда не говорил: отвяжись, мне некогда. Ему и самому было интересно с Мишкой, мальчик это понимал и очень ценил.
     Алюша тоже была довольна. А вот Марину терзали сомнения и страхи. Что я наделала, часто думала она, поддалась страсти, разрушила его семью, наверняка нажила себе множество врагов и завистниц, я уже ловлю на себе недоброжелательные взгляды на фирме, какие-то девушки иногда словно бы невзначай забегают на мой этаж и смотрят с любопытством и осуждением, а кое-кто даже с жалостью: мол, не раскатывай губешки, долго он с тобой не проживет. Секретарша Михаила Петровича, Инна Борисовна, всегда подчеркнуто вежлива, но я чувствую, она меня ненавидит. Она, конечно, тайно влюблена в шефа, с прежней женой мирилась как с неизбежностью, а меня на дух не переносит.
     Мне, конечно, плевать на них, но и Миша ведет себя немного странно... Он, казалось бы, молится на меня, обожает, но до сих пор не познакомил ни с матерью, ни с сестрой, ни с дочерью. Ну дочь, наверное, сама не хочет... А матери и сестре неужели не интересно на меня взглянуть, понять, почему Миша ради меня порушил свою жизнь? Или он сам не хочет? Стесняется меня? Или их? Или заранее знает, что я им не понравлюсь, и так оберегает меня? А вот Булавин, кажется, меня одобрил, во всяком случае, смотрел с большим интересом... Гусев держится со мной подчеркнуто дружелюбно, но не пытается больше заигрывать, и слава богу.. Все эти мысли посещали ее только в отсутствие Михаила Петровича. При нем она забывала обо всем, расцветала и чувствовала себя счастливой. А уж когда она видела, как Мишка и Михаил Петрович упоенно играют в бадминтон, разбирают Мишкины марки или возятся с парусником, она просто таяла. Но радости хватало ненадолго, все пересиливал страх.
     Вот и сегодня они вдвоем куда-то уехали, таинственно переглядываясь, видимо, готовят ей сюрприз... Суббота и воскресенье были самыми счастливыми днями. Погода стояла жаркая, Марина сидела в саду с французским каталогом тканей, и в который уж раз пыталась решить, на какой из трех фирм остановить свой выбор...
     - Маря! Телефон! - закричала из кухни Алюша.
     Она никогда не отвечала по мобильнику, а городского телефона в доме не было.
     - Иду!

***

     Михаил Петрович с Мишкой возвращались домой очень довольные. У них было важное дело - купить стол для пинг-понга. Они долго и обстоятельно выбирали, обсуждая достоинства и недостатки той или иной модели. Это ведь только на непосвященный взгляд все столы одинаковые. Но наконец выбор был сделан, стол куплен.
     - Миша, когда его привезут?
     - Ты же слышал - завтра!
     - А как ты считаешь, мама обрадуется?
     - Почему бы ей не обрадоваться? - засмеялся Михаил Петрович. - Пинг-понг дело хорошее, мама, кстати, вполне сносно играет, я в Турции видел, так что... Слушай, мороженого я не предлагаю, нам может влететь, а вот кофе с пирожными можем себе позволить, как ты считаешь?
     - Я лучше чай буду!
     - Заметано!
     Они заехали в венскую кондитерскую.
     - Если все будет нормально, может быть, на Новый год мы втроем махнем в Вену, вот там пирожные - с ума сойти!
     - Ты любишь пирожные? Разве мужчины любят пирожные?
     - Почему же нет? Они ведь такие вкусные! Я всегда любил сладкое.
     - А какие твои самые-самые любимые пирожные?
     Михаил Петрович задумался.
     - Наверное, обсыпные эклеры, я их с детства обожаю.
     - Ой, правда? Я тоже больше всего люблю обсыпные эклеры! Со сливочным кремом?
     - Естественно, со сливочным. Я один раз купил, а крем оказался из взбитых белков с вареньем, такая пакость!
     - Миша, а можно я тебя спрошу..
     - Спрашивай!
     - Миша, у тебя есть мама?
     - Есть.
     - Как ее зовут?
     - Татьяна Григорьевна. А что?
     - А почему ты нас с ней не знакомишь?
     - Да ни почему, просто времени не было. Я обязательно вас познакомлю и с мамой и с сестрой, просто в самые ближайшие дни! Уверен, вы найдете общий язык. Ты совершенно правильно задал вопрос, приятель. А еще вопросы есть?
     - Ага!
     - Валяй!
     - Можно я тебя буду папой звать? - хриплым от волнения голосом произнес Мишка и выжидательно уставился на старшего тезку.
     У Михаила Петровича от умиления защипало в носу.
     - Разумеется! Разумеется, можно, малыш! Но только все-таки надо спросить у мамы...
     - У мамы? Зачем? Это же наше с тобой дело.
     - Оно, конечно, так, но...
     - Какое может быть "но"?
     - Видишь ли, у тебя ведь был родной папа, мама его любила, и ей может быть неприятно...
     - Нет, ей не может быть неприятно!
     - Почему ты так считаешь?
     - Потому что теперь она любит нас, тебя и меня, и ей, наоборот, будет приятно, что у меня есть папа и этот папа - ты... А моего папу я совсем-совсем не помню, я даже карточки его никогда не видел, у мамы ни одной не осталось... И вообще, она не любит про него говорить...
     - Наверное, ей до сих пор больно...
     - Нет, теперь уже не должно быть больно, теперь она тебя любит.
     - В логике тебе не откажешь, - улыбнулся Михаил Петрович. - Что ж, сынок, теперь я твой папа, с этим не поспоришь!
     Черт побери, просто сцена из какого-то слюнявого фильма, но в жизни и впрямь пробирает до слез... Он посмотрел в глаза мальчику, в них читался такой восторг и такая любовь, что он не удержался, обнял Мишку, прижал к себе и сглотнул подступивший к горлу комок.
     Когда же они сели в машину, Мишка сказал:
     - Папа, знаешь, я, наверное, объелся пирожными.
     - Живот болит? Или тошнит?
     - Нет, просто я сейчас съел бы соленый огурчик.
     - Мишка, друг! - пришел в восторг Михаил Петрович. - Я и сам думаю, где бы огурчик раздобыть!
     Может, заедем на рынок, а?
     - Давай!
     Они ходили вдвоем по рынку и пробовали огурцы.
     - Пап, вот эти суперские! - объявил наконец Мишка.
     - Согласен, берем! Слушай, а мама любит соленые огурцы?
     - Она любит малосольные!
     - Значит, купим ей малосольных.
     - А еще мама любит ноготки! - сказал Мишка при виде торговки с яркими, оранжевыми букетами.
     Они купили целый ворох ноготков.
     - Хорошо, что ты мне сказал... Слушай, а что еще она любит?
     - Еще она любит семечки.
     Купили и семечек.
     - А что любит Алюша?
     - Зефир в шоколаде!
     Так хорошо, что даже страшно, думал Михаил Петрович на обратном пути. Только бы ничего не случилось... Да ерунда, почему обязательно должно что-то случиться? "Мать умрет, а сын тебе останется!" Так вот что имела в виду "бзиканутая" ветеринарша! Марина умрет? У него все внутри