объятия. - Саша, он гений! - шепчет она мне на ухо. - А я тебя искала, мне Глеб сказал, что ты будешь в театре с какой-то знакомой. Где ты сидела?
     Но тут появляется Глеб с большим букетом роз:
     - Сашка! Сашка! Я это сделал!
     Он победно вскидывает руку и сует букет мне.
     - Мама! Ты здесь!
     Набегают какие-то люди, оттесняют его от нас.
     - Я так смертельно волновалась, когда Глеб мне позвонил, - шепчет свекровь. - А ты знала, что будет замена?
     - Понятия не имела. Я же сегодня.., была еще на работе, передавала дела...
     Слава богу, хоть с этой бухгалтерской историей теперь покончено, пусть это была ложь во спасение, но все равно противно.
     - Саша, я на днях говорила тебе, что скоро все переменится, разве я была не права? Этот день настал!
     - Нет, Светлана Георгиевна, настоящая известность в наше время начинается после премьеры сериала, а это... Но уже сегодня утром меня остановила какая-то девица, которая сказала, что "фанатеет от Ордынцева".
     Про чувырлу я умолчала.
     - Правда? Наконец-то!
     В этот момент словно ветерок какой-то пронесся, все зашептались, и я увидела очень пожилого человека, по виду явно иностранца, который с легкой улыбкой направлялся к Глебу, сопровождаемый главным режиссером. Я только успела заметить, как вспыхнул Глеб.
     - Это сам Лью Говард! - шепнул кто-то.
     Лью Говард! С ума сойти!
     - Саша, кто этот старик? - немного испуганно спросила свекровь.
     - Знаменитый английский режиссер.
     - О боже, ты услышал мои молитвы! Кинорежиссер?
     - Нет, театральный, но все равно...
     Я видела, как господин Говард что-то горячо говорил Глебу и долго жал ему руку, а главный, стоя рядом, довольно ухмылялся. Вдруг кто-то дернул меня за рукав.
     - Извините, девушка, - прошептала долговязая девица с висящим на плоской груди фотоаппаратом. - Где тут жена Ордынцева?
     - Это я.
     - Поздравляю! Как вы относитесь к успеху вашего мужа?
     - Саша, ни слова! - громко произнесла свекровь. - Я мать Глеба Евгеньевича, и без его ведома никаких интервью ни я, ни его жена не даем.
.Батюшки светы, такое впечатление, что эту фразу Светлана Георгиевна давно отрепетировала. А я вот растерялась и готова была искренне ответить, что безумно рада успеху мужа. Девица, однако, не смутилась. Она протиснулась сквозь собравшихся к главному режиссеру и что-то принялась ему втолковывать. Тот рассеянно кивнул. Она исчезла.
     - Саша, ты понимаешь теперь, какая на нас лежит ответственность?
     - Вы о чем, Светлана Георгиевна?
     - Одно неверное слово - и может начаться просто вакханалия в прессе. Это недопустимо!
     - Светлана Георгиевна, о чем вы, какая вакханалия? Из-за Чацкого?
     - Разумеется, нет. Но из-за Ордынцева - да! - произнесла она с гордостью.
     Тут к нам подошел взволнованный сверх меры Глеб:
     - Саша, мама, нас всех приглашают поехать в ночной клуб с мистером Говардом. Он хочет о чем-то поговорить со мной...
     - В ночной клуб? Но мы не так одеты... - смутилась свекровь.
     - Не имеет значения, - поморщился Глеб. - Впрочем, если ты не хочешь, мама...
     - Я поеду!
     - Вот, и хорошо, - не бог весть как восторженно отозвался Глеб. Но он был слишком счастлив, чтобы огорчаться.
     Зато я очень огорчилась. Опять мне не удастся спокойно поговорить с ним, рассказать ему о бабушке.

***

     Ночной клуб был шикарным, но, к счастью, полутемным и не слишком шумным. Играл камерный оркестр, и очень вкусно кормили. За столом нас было пятеро. Главный режиссер был почему-то без жены.
     Господин Говард поужинал с отменным аппетитом, а потом принялся что-то оживленно обсуждать с Глебом и главным режиссером. Оказалось, что он русский по матери и вполне прилично говорит по-русски. А я, поев, вдруг ощутила такую усталость, что у меня не было сил даже вслушиваться в то, о чем они говорили. Мне просто было хорошо. Я с удовольствием слушала музыку, держа в руках бокал с прекрасным белым вином. Зато Светлана Георгиевна никак не могла успокоиться. А разговор, по-видимому, расслышать была не в состоянии. И решила обратить внимание на меня:
     - Саша, я только сейчас увидела твои ногти! Замечательно, но ты что же, нарастила их?
     - Ну да.
     - Ты что, с ума сошла?
     - Почему? - опешила я.
     - Это же безумно дорого! Глеб еще не начал зарабатывать, все еще только предстоит, а ты уже транжиришь его деньги.
     - Ну, положим, это мои деньги, - проговорила я.
     - Все равно! Это безумие!
     - Но вы же сами требовали, чтобы я привела руки в порядок, вот я и выполнила ваше требование.
     - Но не такой же ценой! Я узнавала, это стоит чуть ли не сто долларов, а коррекция пятьдесят, и это следует делать регулярно!
     - Надо же, вы специально выясняли...
     Мне было так противно, что я не стала ничего говорить ей про бабушку. Но, представив себе, что она долго еще будет меня пилить, я сочла за благо успокоить свекровушку:
     - Да не беспокойтесь вы, ничего я не наращивала, просто купила за копейки накладные ногти и приклеила, только и всего.
     - Но ты же сказала, что наращивала...
     - Ну я думала, накладные ногти тоже так можно назвать...
     - А что это за кольцо? Я никогда его не видела.
     - Это кольцо моей бабушки, - ответила я чистую правду.
     - Но ты раньше его не носила!
     - Естественно. Руки-то у меня какие были...
     - А что это за камень?
     - Горный хрусталь.
     Кажется, она успокоилась. Горный хрусталь не бог весть какая ценность.
     Деловой разговор между мужчинами, по-видимому, подошел к концу, потому что Глеб поднял бокал и, глядя на меня, произнес:
     - А сейчас я хочу предложить тост за мою жену, за мою Сашеньку, благодаря которой я смог дожить до такого счастливого дня! У нас было много трудного, но она всегда в меня верила, даже тогда, когда я сам уже терял веру... Ну и вот! Санька, за тебя!
     Господин Говард улыбнулся и тоже чокнулся со мной. И главный режиссер, который раньше даже никогда не узнавал меня, благосклонно кивнул мне и пригубил вино. По-видимому, он был очень доволен. Словом, довольны были все, кроме Светланы Георгиевны. Но господин Говард, очевидно, это понял и, немного выждав, произнес тост за мать, родившую такого прекрасного артиста. Теперь уж все были в полном благорастворении.
     Домой мы возвращались в пятом часу утра.
     - Сашка, он предложил мне сыграть Освальда в "Привидениях"! В Лондоне! Ты можешь себе представить?
     - По-английски? - испугалась я.
     - Да! И для этого я буду заниматься с каким-то потрясающим преподавателем!
     - В Лондоне?
     - Нет, конечно, в Москве! Я справлюсь, Сашенька, я уверен!
     - Конечно, справишься, Глеб, просто не имеешь права не справиться!
     - Буду работать как вол, но своего не упущу, я слишком долго ждал! У нас есть Ибсен?
     - Конечно, что за вопрос!
     - Надо перечитать, но я знаю, это моя роль...
     Скажи, только честно, тебе понравился Чацкий?
     Сашка, абсолютно откровенно, ты же знаешь, как мне важно твое мнение...
     - Глеб, по-моему, это было прекрасно...
     - А у меня такое ощущение, что первые сцены я провалил. От волнения, конечно, я сам себя не помнил, и вдруг на словах: "А тетушка? все девушкой? Минервой?" - вдруг ощутил какой-то.., спокойный восторг, что ли. И дальше уже играл сознательно, понимаешь? Ты заметила?
     - Глеб, я опоздала.
     - Как? - ахнул он. - Как - опоздала?
     - Я ведь не знала о замене, Глеб, пойми, я узнала, только когда подошла к театру...
     - А где же ты была? - нахмурился Глеб. - Я звонил тебе на работу, какая-то женщина сказала, что ты там уже не работаешь...
     - Естественно, я же... Глеб, я должна тебе признаться...
     - В чем? У тебя кто-то есть? Да? Ну конечно, я теперь понимаю, этот маникюр, это кольцо...
     - Глеб, замолчи! И дай, наконец, мне сказать! Я уже несколько дней пытаюсь поговорить с тобой! У меня в жизни случилось кое-что очень важное... Я, конечно, подождала бы до завтра, но уже не могу!
     Боюсь, у тебя теперь для меня минуты не будет.
     - Ты от меня уходишь?
     - Господи, Глеб, что за бред? Никуда я не ухожу!
     Ты можешь не метаться по комнате?
     - А ты можешь прямо сказать, в чем дело?
     - Могу, черт бы тебя взял! Глеб, у меня появилась бабушка!
     - Что это значит? Откуда она появилась? Твои бабушки давно на том свете! Что ты мне лапшу на уши вешаешь с какой-то мифической бабушкой? Ответь лучше, где ты так задержалась, что опоздала на спектакль, а главное - с кем ты задержалась?
     - Ты ревнуешь, да?
     - Да! Представь себе!
     - Ну и дурак!
     - Похоже, я действительно дурак! Из тех мужей, которые все узнают последними.
     - Но ты просто не хочешь ничего знать. Ну и ладно. Я иду спать!
     - Нет, ты не идешь спать! Говори, с кем ты спуталась?
     Ну надо же, неужели он действительно ревнует?
     Давненько этого не было. В юности он часто меня ревновал, но в последние годы... Однако это даже приятно...
     - Ну что ты молчишь? Это какой-нибудь крутой мэн с твоей работы?
     - Глебка, ты дурак! У меня действительно обнаружилась родная бабушка... Я просто не знала, что мой папа не мой папа...
     - Что это значит? - обалдело уставился на меня Глеб.
     Я рассказала ему все, что узнала от бабушки.
     - Ну и ну! Просто как в плохом кино... Но почему ты мне сразу не сказала? Значит, сегодня ты была не на работе? Зачем же ты врала?
     - Глеб, дело в том, что я... Я врала тебе несколько лет, только не ори и дай мне сказать. Никаким бухгалтером я не работала...
     - Что?
     - Я работала прислугой, домработницей...
     Он побелел.
     - То есть как?
     - А вот так. И не вижу в этом ничего плохого.
     - Значит, ты не была бухгалтером?
     - Нет. Говорю же - я была домработницей.
     - Сашка, какой ужас! - схватился он за голову.
     - Ну почему? Никакого ужаса! Но зато мы это время все-таки немного легче жили, согласись?
     - Но как? Сколько же платят домработницам?
     - Мне платили четыреста пятьдесят баксов.
     - Ну ничего себе! Актерам в театре такая зарплата и не снится! И никаких дополнительных услуг?
     - Что ты хочешь сказать?
     - Ты спала с хозяином?
     - Глеб, побойся Бога! Я работала у абсолютно порядочных людей. У немолодой супружеской четы.
     - Порядочные люди в наше время так не зарабатывают!
     - Ошибаешься, бывает!
     - Я не вчера родился!
     - Именно вчера! Вчера у тебя было второе рождение, - решила я перевести разговор. - У нас начинается новая жизнь, и, если хочешь знать, вчера утром под нашей дверью уже болталась твоя фанатка.
     В красной куртке и розовых колготках. А что касается Чацкого, я видела финал, и, на мой взгляд, это было просто здорово! Знаешь, как я тряслась? Но когда увидела, как ты делаешь финал, просто ошалела!
     - Правда? Меня всегда ужасно раздражало, как Юльский кричал истошно: "Карету мне, карету!"
     - Но ты и Репетилова блестяще играл! И вообще, ты многое можешь играть, а сейчас ты...
     - Погоди, не заговаривай мне зубы... То, что ты рассказала про своего настоящего отца, про бабушку, это все правда?
     - Чистейшая правда. Но кроме того, Глеб, бабушка подарила мне вот это кольцо и...
     - А откуда эти ногти?
     - Тебе не нравится?
     - Нет, почему, красиво.
     - Можешь себе представить, это тоже бабушка придумала. Боже мой, Глеб, о чем мы говорим? Бабушка больна, ей надо как можно скорее уехать, а ты с ней даже не познакомился... Послушай, у тебя завтра не найдется хоть четверть часика, а? Она живет на Арбате, возле театра Вахтангова.
     - Надо подумать. Я и сам хочу убедиться, что эта бабушка не миф!
     - Глеб!
     - Ладно, молчу, молчу... Везучая ты, Сашка! Вон у тебя целых два отца, а у меня и одного-то, считай, не было...
     - Но я же второго в глаза не видела.
     - Неважно, все равно он о тебе думал, даже деньги какие-то оставил...
     - Ты мне завидуешь?
     - Что я, дурак? Это я так, к слову... А деньги нам даже очень пригодятся. Хотя нет, эти деньги мы тратить не будем.
     - Это еще почему?
     - Потому что хватит тебе нас содержать. Боже, я как подумаю, что ты.., что ты горбатилась на чужих людей... Сашка, ты простишь меня? Я без тебя не могу, ты же знаешь... И пусть эти деньги лежат, а я сам теперь заработаю на все, что нам нужно. Я знаю, я чувствую, теперь все будет по-другому. И главный теперь уж не посмеет говорить, что я слишком красив для Чацкого... Идиот... Знаешь, Сашка, я думаю уйти из театра...
     - То есть как?
     - А вот так! Доиграю сезон и уйду! Теперь мы не пропадем! А он пусть знает...
     - Глеб, ты сейчас слишком взволнован, не надо ничего делать сгоряча. Вот съездишь в Италию, а потом..
     - Потом - Освальд!
     - Ты погоди, от разговора в ночном клубе до конкретных дел знаешь как еще далеко?
     - Ты в меня не веришь?
     - Если кто в тебя верит, то это я. И всегда верила.
     А иначе давно бы тебя бросила.
     - Сашка, ты правда меня любишь?
     - Глебка, ты болван!
     - Иди ко мне скорее!
     ...Утром Глеб повез меня в агентство, где я не без труда поменяла билет на воскресенье. А потом мы вместе поехали к бабушке. Ей было немного легче, и она сама открыла нам дверь.
     - О, Саша, ты с мужем! - обрадовалась она, и тут же в коридор выскочила Инна Кирилловна. При виде Глеба она вспыхнула:
     - Добро пожаловать! Заходите, заходите! Давайте знакомиться, я подруга Сашиной бабушки...
     Что-что, а очаровывать старушек Глеб умеет великолепно. Он поцеловал обеим дамам ручки, был весьма мил и любезен, но от кофе отказался.
     - Простите великодушно, но я спешу. А завтра непременно отвезу вас в Шереметьево. Во всяком случае, сделаю все от меня зависящее.
     - Одну минутку, Глеб Евгеньевич, - обворожительно улыбнулась Инна Кирилловна. - Я вчера была на вашем спектакле и в таком восхищении, что просто слов не могу подобрать...
     Глеб хотел что-то ответить, но старая дама великолепным жестом остановила его:
     - Но слова тут и не нужны! Я сейчас сделаю вам один презент...
     - Ну что вы, не стоит, - засмущался Глеб.
     - Нет, стоит, я вчера, возвращаясь после спектакля, решила, что непременно передам эту вещь Саше для вас, я даже не рассчитывала, что мне удастся сделать это самой. Вот, возьмите!
     Она протянула Глебу небольшой мешочек из зеленого бархата:
     - Берите, берите, и пусть эта вещь станет вашим талисманом.
     Глеб осторожно развязал мешочек и вытащил продолговатую бархатную коробочку. Открыл ее и воскликнул:
     - Какая прелесть! Это булавка для галстука, да?
     - Да! И эта булавка принадлежала не кому-нибудь, а самому Мамонту Дальскому!
     Глеб стоял в полной растерянности.
     - Вы мне не верите? Но это правда! Он сам подарил ее моему отцу, на его шестнадцатилетие! Видите, какой там чудесный узор на золоте? И маленький сапфирчик!
     - Но я не могу принять такой подарок!
     - Молодой человек! Вы вчера подарили мне такую радость, такое наслаждение, что я просто не могу не отдать вам эту вещь! Пусть даже вы не станете ее носить, но она должна принадлежать вам! Я так хочу! В конце концов, я гожусь вам в бабушки! Вы обязаны это принять...
     - Берите, Глеб, - улыбнулась бабушка, - от Инны все равно не отвяжетесь, если уж она что-то решила...
     - Спасибо вам огромное, но не думайте, что я это куда-нибудь заткну и забуду! Нет, я непременно буду это носить! Дело в том, что галстук я ношу только в особых случаях, так теперь в особых случаях я буду носить и эту булавку. Мамонт Дальский! С ума сойти!
     Я видела, что Глеб страшно доволен.
     Он еще раз поцеловал дамам ручки и убежал.
     - Ну, Инка, признавайся, ты по уши влюбилась в мужа моей внучки! - со смехом сказала бабушка.
     - Не стану отрицать. Но в моем возрасте это не опасно, правда, Саша?
     - Конечно, я вам тоже очень признательна, Глеб был в восторге, можете мне поверить.
     - Вот и славно! А сейчас я пойду доделывать пирог. Скоро будем пить кофе!
     Она удалилась.
     - Бабушка, как ты себя чувствуешь?
     - Сейчас довольно сносно, но на улицу выходить боюсь. Будем надеяться, до отлета все обойдется. Ты хорошо выглядишь, Сашенька, только немножко устала, да?
     - Мы вчера очень поздно вернулись, потом еще немножко ругались...
     - А потом мирились? - лукаво взглянула на меня бабушка. - Ох, Саша, он еще красивее, чем я могла предположить... А глаза... И обаяние... Бедная моя девочка, тебе трудно придется... Думаю, скоро ему не дадут проходу. Инка говорила, что в зале женщины визжали от восторга и, как она выразилась, была "исключительно эротическая атмосфера", какая в опере бывает...
     - Не знаю, я прибежала только к концу спектакля и так волновалась, когда узнала про замену... Но какой-то визг и вправду был.
     - Мне показалось, он тебя любит.
     - Мне тоже так кажется.

***

     В аэропорт Глеб поехать не смог, у него были съемки. И мы просто заказали такси. Инну Кирилловну бабушка в Шереметьево не взяла, хотя та очень настаивала.
     - Нет, Инка, сиди дома! Нечего зря таскаться, да и мне надо побыть с Сашей.
     - Ладно уж, уговорила. И давай, как приедешь, вышли мне приглашение! Хочу на старости лет искупаться в Мертвом море! Вдруг скину десяток годков, в русских сказках самая полезная вода - мертвая...
     - Инка, старая калоша, ты все перепутала! - засмеялась бабушка. - Но приглашение вышлю! Тебе и Саше с Глебом!
     - А может, мы сразу все вместе к тебе нагрянем?
     - Ну конечно, ты же влюблена в Глеба, я тебя знаю! Но не получится, мне вас негде всех разместить! - Бабушка незаметно мне подмигнула. - К тому же у тебя нет заграничного паспорта, так что быстро ты не обернешься, а у нас уже скоро начнется жара... Короче, рассчитывай на осень. Самое лучшее время конец октября - начало ноября... Ну все, присядем на дорожку!
     Мы присели.
     - Господи благослови! - вздохнула Инна Кирилловна, и старушки обнялись на прощание.
     Уже в такси бабушка сказала:
     - Не бросай Инку, ладно? Ничего особенного не нужно, у нее есть сын и внуки, но просто позванивай ей и время от времени доставай билеты в театр, только и всего.
     - Обязательно, бабушка!
     - Она прекрасный человек, хоть и чрезмерно восторженный. Мы с ней дружим с детства. Когда Веню выслали, она так мне помогла... И единственная из всех знакомых провожала меня, когда я к нему улетала. Остальные все побоялись.
     Большую часть пути до Шереметьева мы ехали молча, только бабушка все время держала меня за руку. А в аэропорту все произошло очень быстро.
     Когда мы подошли к месту регистрации, служба безопасности авиакомпании Эль-Аль как раз расставляла свои столики для собеседования с пассажирами.
     - Сашенька, детка, пора прощаться! Жаль, что все так быстро кончилось, но ты же приедешь ко мне, правда?
     - Обязательно приеду, не знаю, как Глеб, но я приеду, даже не сомневайся. Я знаю тебя всего несколько дней, но чувствую, что, наверное, ты мне самый близкий человек.., и спасибо тебе, спасибо за все!
     - Не за что меня благодарить, я давно должна была тебя найти. Мне так больно с тобой расставаться...
     Нас обеих душили слезы, мы обнялись и никак не могли оторваться друг от друга, но вдруг кто-то рядом воскликнул:
     - Мария Львовна, вы?
     Женщина средних лет с очень милым лицом кинулась к бабушке.
     - Людочка, какими судьбами?
     - Вы домой, Мария Львовна?
     - Конечно, Людочка, вот познакомьтесь, это моя внучка! Саша, а это моя приятельница из Арада! Я и не знала, что вы в Москве. Значит, летим вместе?
     - Да.
     - Как удачно! Вот, Саша, можешь теперь за меня не волноваться, Людочка - доктор, она за мной присмотрит.
     - Хорошо! - обрадовалась я.
     - Мария Львовна, нам пора, а то скоро очередь выстроится...
     - Да-да, конечно. Ну, Сашенька, будь счастлива, детка. И помни - если что, у тебя есть бабушка.
     Звони, не забывай.
     - Бабушка, а ты обещай мне позвонить, как долетишь.