нтригующе.
     - Я вас заинтриговал? Ну и отлично. На первый раз достаточно.
     Он довез меня до подъезда. Но подниматься не стал, впрочем, я его и не приглашала.
     - Саша, через десять дней я вернусь и мы поговорим, как вам быть дальше...
     - Спасибо.
     - Можно еще один нескромный вопрос? У вас есть деньги?
     - Да-да, спасибо, у меня есть деньги!
     - Ну и отлично. А продукты, которые я привез, ешьте без стеснения, иначе они пропадут. Не унывайте, Саша, все будет хорошо, я уверен.
     И он уехал.
     Я вернулась в квартиру, увидела лилии и подумала: что ж, неплохое начало новой жизни. И опять как в дурацких романах. А может, они не такие уж дурацкие? Я хотела позвонить бабушке, но подумала, что она, вероятно, уже спит. Что она еще придумала?
     Наверняка опять перевела деньги на мою карточку и хочет удостовериться, что я их получила.
     И тут телефон сам зазвонил.
     - Алло!
     - Саша, это я...
     - Александр Андреевич, вы что-то забыли?
     - Да, забыл. Я забыл вам сказать.., спокойной ночи.
     - Спокойной ночи и вам.
     - А вы хотите спать?
     - Нет.
     - Послушайте, у меня есть одна идея... Только не сочтите меня сумасшедшим. И не подумайте, что я чего-то добиваюсь. Просто время еще не позднее, вы сами сказали, что не хотите спать. У вас есть фотография?
     - Какая фотография?
     - Ваша.
     - А зачем?
     - Как это ни глупо, но мне хотелось бы иметь вашу фотографию.
     - Прямо сейчас?
     - Разумеется, ведь завтра я улечу. Я хотел бы взять ее с собой.
     - Но у меня нет фотографии, я взяла из дому только самое необходимое.
     - Это несложно сделать. Я сейчас заеду за вами, тут рядом, на Патриарших, живет один мой друг, он гениальный фотограф. Это не займет много времени, пожалуйста...
     - Ну хорошо, в конце концов, я-то завтра могу спать хоть целый день, а вам улетать... Кстати, я вас не спросила, куда вы летите?
     - В Японию.
     - Ото!
     - Саша, через пять минут я жду вас внизу.
     Мне это начинало нравиться. Я отвыкла от мужского восхищения, а оно так важно для женщины. Я глянула в зеркало. Очень себе понравилась, но подумала: на фотографиях я обычно получаюсь плохо. Но если он так хочет, пусть!
     Он встретил меня смущенной улыбкой.
     - Простите мою дурацкую прихоть...
     - Ничего, мне это даже льстит. Но предупреждаю, я ужасно нефотогенична.
     - Не имеет значения, Тарас - гений.
     - Тарас?
     - Да, моего приятеля зовут Тарас. А вот мы и приехали. Только подниматься к нему придется без лифта.
     - Ничего, не страшно.
     Мы поднялись на четвертый, последний и очень высокий этаж старого дома, а потом еще на полпролета по довольно шаткой лесенке. Александр Андреевич позвонил. Дверь быстро распахнулась.
     - О, какие люди! Привет, старик! Ты с дамой?
     - Тарас, не придуривайся, я же тебе звонил, все объяснил...
     - Ну мало ли, вдруг ты хотел сделать даме сюрприз... Прошу вас, заходите, ручку поцеловать можно?
     Тарас был невысокий крепыш, совершенно лысый и с очень веселыми глазами. Мне он сразу понравился.
     - Так, насколько я понимаю, нужен просто снимок на память. Если б кто-то другой меня об этом попросил, я бы послал его к очень далекой и весьма небезызвестной маме, но твоя просьба, Шурик, закон! Душа моя, идите-ка сюда, я посмотрю на вас.
     Отлично, отлично... Да вы сядьте и расслабьтесь, забудьте о фотографиях, обо всей этой чепухе, мы сейчас выпьем настоящего грузинского вина! Никто меня не убедит что на свете есть вина лучше грузинских! Знаете, девушка, я ведь родом из благословенного города Тбилиси. Вы бывали в Тбилиси?
     - Да, бывала, правда, очень давно, еще девочкой.
     - И где вы жили в Тбилиси?
     - Первый раз на улице Гогебашвили, а второй - на Перовской.
     - Смотрите-ка, она и вправду бывала в Тбилиси!
     А где еще вы были в Грузии?
     - В Кахетии.
     - Где именно?
     - В Цинандали, в Гурджаани, в Сигнахи...
     - А в какое время года, позвольте вас спросить?
     - Осенью!
     - Умница! - воодушевился Тарас. - Что может быть прекраснее, чем осень в Грузии! Ах боже мой, а сколько же вам было лет?
     - Тринадцать и четырнадцать.
     - Шурик, а ты знаешь, у нее гурийские глаза...
     Хотя нет, у гурийских женщин глаза как небо, а у вас они серые... Кстати, как вас зовут, милая дама?
     - Саша, Александра Андреевна.
     - Шурик, твоя полная тезка! Это неспроста! А вы знаете, Саша, прелестное создание, что этот старый греховодник еще ни одну из своих пассий не приводил сюда... То есть он приводил, но не требовал запечатлеть! Пейте вино, это домашнее кахетинское вино, без дураков! Пейте, не бойтесь, хорошее вино никогда никому не вредило.
     Я пила маленькими глотками действительно вкусное вино и потихоньку озиралась. Это была настоящая студия. Огромная, с верхним светом, со множеством фотографий по стенам, с невероятным количеством какой-то аппаратуры.
     Тарас очень пристально смотрел на меня. И вдруг хлопнул в ладоши:
     - Черт побери, Шурик, кажется, ты привел ко мне именно ту женщину, которую я искал! Да-да, вот только немножко мы поработаем с этим материалом, и будет фишка! Такая фишка!
     - Ты это о чем, Тарас? - как-то недовольно осведомился Александр Андреевич.
     - Шурик, я всегда знал, что у тебя фантастическая интуиция, ты на ней и вылез, а теперь лишний раз доказал... Но я не стану делать дурацких моментальных снимков, нет, я сделаю снимок эпохальный!
     Он изменит все!
     - Тарас, не выдумывай, сейчас ночь, какие эпохальные снимки? Сделай то, что тебя просили, и я буду тебе очень признателен.
     - Саша, дорогая моя, вы хотите эпохальный снимок?
     - Теоретически - да. Какая женщина такого не хочет... Но Александр Андреевич прав, сейчас уже очень поздно.
     - Вы ничего не понимаете. И потом, чтобы сделать эпохальный снимок, мне, подчеркиваю, мне не нужно работать в поте лица целую ночь. Мне главное - увидеть материал! А я - в вас - увидел! И я буду вас снимать! Немедленно! Но не в этом костюме, нет! Мне нужно черное платье, с большим вырезом и нитку жемчуга на шею. Все!
     - Отлично, Тарас, ты сделаешь свой эпохальный снимок, но завтра! Сейчас сделай моментальный, пожалуйста! Я утром улетаю и хочу взять с собой фотографию Саши. Я в нее влюбился, ты понимаешь?
     - Естественно, я понимаю. Только дурак может не влюбиться в женщину с таким лицом... Саша у вас под жакеткой что?
     - Что? - растерялась я.
     - У вас под жакеткой только лифчик?
     - Да, - покраснела я.
     - Черный?
     - Нет, белый.
     - Тарас, ты что, спятил? - нахмурился Александр Андреевич.
     - Одну минутку! Я сейчас!
     Тарас стремительно подбежал к большому старинному сундуку, стоявшему в дальнем углу мастерской и принялся вышвыривать оттуда какие-то тряпки. У меня было странное ощущение, что опять происходит что-то похожее на многие виденные мною фильмы. Что-то банальное, но в то же время приятное и лестное для меня. Между тем Тарас выхватил из кучи тряпья кусок черной ткани.
     - Снимайте жакетку, быстро!
     - Тарас, что ты себе позволяешь? - возмутился Александр Андреевич.
     - Я работаю, отвяжись. Саша, не надо строить из себя невесть что. Вы на пляже раздеваетесь? Давайте, давайте, не копайтесь. Если вы такая стыдливая, идите вон за ширму, снимайте жакет и задрапируйтесь в эту тряпку, живо!
     Я беспрекословно подчинилась. Сняла жакетку, накинула на плечи кусок материи и нерешительно вышла из-за ширмы. И тут же поймала такой восхищенно-жадный взгляд Александра Андреевича, что у меня мурашки по спине побежали. Тарас подскочил ко мне.
     - Не так, декольте побольше, плечи пусть будут прикрыты, а грудь откроем побольше, у вас очень красивая грудь. Вот так, отлично, и вот еще... - Он бросил мне небольшую нитку искусственного жемчуга. - Так, отлично, отлично. Сядьте вот сюда.
     Сложите руки на коленях.
     Я послушно выполняла все распоряжения, а Александр Андреевич притих. Тарас включил яркий свет и направил на меня.
     - Нет, макияж ни к черту не годится. Идите, умойтесь, надо перекраситься заново. Да не сидите вы как засватанная, идите, вон там ванная.
     Он мучил меня не меньше двух часов. Я, сама не знаю почему, как дрессированная собачка, выполняла все его команды. А Александр Андреевич как-то остолбенело молчал.
     Был уже четвертый час, когда мы вышли из мастерской.
     - Саша, что это было? Какое-то наваждение. Ох уж эти творческие натуры. Вы не сердитесь на Меня за то, что я вас в это втравил?
     - Нет, что вы, мне было интересно. И потом, фотография и вправду хорошая.
     Тарас все-таки сделал моментальный снимок для друга Шурика. И мне тоже вручил один экземпляр, пообещав, что "эпохальный" снимок будет готов дня через два. Он взял мой телефон - на случай, если что-то ему понадобится.
     - Да, он мастер. Саша, я пока сидел в уголочке, тихо сходил с ума.
     - От чего?
     - От вас! Вы изумительны, только цены себе не знаете.
     - Спасибо, я так давно не слышала столько комплиментов.
     - Это не комплименты, это признание, Саша.
     Мы как раз подошли к его машине.
     - Саша, тут совсем близко, может, пройдемся пешком, ночь такая теплая...
     - Но вам же завтра улетать.
     - Ну и что? Тут ходу десять минут. В конце концов, отосплюсь в самолете.
     - Хорошо, пойдемте!
     Он взял меня под руку.
     - С ума сойти, я волнуюсь, как мальчишка на первом свидании. Такого со мной уж лет тридцать не было...
     - А сколько вам лет?
     - Сорок восемь.
     - А мне через месяц будет тридцать четыре.
     - Зачем вы мне сообщаете свой возраст? - как-то хрипло рассмеялся он. - Хотите сказать, что я для вас стар?
     - Боже упаси.
     Мы шли молча. Должна признать, что я волновалась не меньше, чем он. Неужели я влюбилась в него?
     Но я ведь люблю Глеба. Разве их можно сравнить?
     Но сейчас мне куда больше нравился мой спутник, мой тезка. И наверное, если он захочет подняться со мной в квартиру своей матери, я уступлю, мне хочется этого, а я ведь решила, что теперь буду делать то, что хочется.
     Я и не заметила, как мы дошли до подъезда.
     - Саша, больше всего на свете я хочу сейчас плюнуть на все и остаться с вами.
     - Я...
     - Не надо ничего говорить. Я все знаю. И все-таки сейчас я уйду. Так будет лучше. Нам обоим надо все осознать, правда? И как ни банально это звучит, вам надо проверить, что это - мимолетное ощущение или же что-то более сильное. Про себя я все понял, а вы - нет. А в общем, все это чепуха. Слова, слова, слова, как говорил Гамлет. На самом деле я просто спешу и не хочу, чтобы это случилось второпях. До свиданья, Саша!
     Он повернулся и чуть ли не бегом ушел.
     Я осталась стоять в полной растерянности. Ну и вечер! А я веду довольно бурную жизнь, уйдя от обожаемого мужа. Ну что ж, может, это и хорошо, по крайней мере, я абсолютно перестала ощущать себя чувырлой. И одно это уже дорогого стоит.

***

     Утром я побежала искать банкомат. Когда листок с распечаткой оказался у меня в руках, я даже вскрикнула. Там значилась сумма, от которой глаза на лоб полезли. Двести восемьдесят шесть тысяч шестьсот пятьдесят три доллара. Господи, что это?
     Наверняка какая-то ошибка. Я даже не обрадовалась, я испугалась. И тут же помчалась домой - звонить бабушке. Мне было ясно, она хочет убедиться, что я эти деньги получила. Но как, почему? Это ведь целое состояние! У бабушки никто не отвечал. И тут же зазвонил мой сотовый.
     - Алло! Бабушка?
     - Нет, Саша, это соседка вашей бабушки, Наташа, мы с вами виделись в Москве.
     - Наташа, здравствуйте, что-то случилось?
     - У вашей бабушки приступ, ее увезли в больницу, но она просила вам передать, чтобы вы позвонили ей, запишите номер.
     - Наташа, ей очень плохо?
     - По-моему, да, не стану скрывать. Она в последние недели вообще очень сдала. Но у нас прекрасные врачи, не волнуйтесь, так уже бывало. И уход тут хороший. Она еще просила, чтобы я вам напомнила насчет распечатки. Она не объяснила, в чем дело, но сказала, что вы поймете.
     - Спасибо, Наташа, я сейчас же ей позвоню.
     Я набрала номер больницы и тут же услыхала совсем слабый голос бабушки:
     - Сашенька, слава богу. Ты сделала то, что я просила?
     - Конечно, но я ничего не поняла...
     - Деточка, у нас все так запутано и сложно, я не могу официально все оформить достаточно быстро...
     Она умолкла, я слышала, как тяжело она дышит, и сердце мое разрывалось от жалости.
     - Бабушка...
     - Сейчас, детка... Да, так вот, без лишних слов, я все деньги твоего папы и деньги за квартиру перевела тебе, меня надоумили, по крайней мере, я буду спокойна... Назови сумму, которую ты получила.
     Я назвала.
     - Слава богу! Все в порядке.
     - Бабушка, ты что, продала квартиру?
     - Да. Но ты не волнуйся, я буду жить там же, меня никто оттуда не гонит. И деньги у меня еще есть, и вообще... А ты будь счастлива, моя деточка, тебе эти деньги нужнее. У меня все есть. Я знаю, ты ушла от мужа, он мне звонил в панике. Деточка, мне трудно сейчас говорить, я тебе потом сама позвоню... Если можешь, напиши мне письмо, расскажи, что у вас случилось. Письма сейчас быстро доходят.
     - Обязательно, бабушка, у меня просто нет слов, зачем ты так...
     В трубке слышались частые гудки.
     Я смотрела на распечатку и не чувствовала ни малейшей радости. Почему бабушка это сделала? Наверное, она предчувствует скорую смерть... И я никогда ее больше не увижу. Может быть, она сейчас и выкарабкается, но уж точно не сможет ехать куда-то для встречи со мной. Но я знаю, что делать! Через десять дней вернется Александр Андреевич, и я попрошу его выяснить, почему меня не пустили в Израиль. Думаю, его влияния хватит на это. Или по крайней мере он мне что-то посоветует. А Глеб, значит, в панике. И очень хорошо, пусть паникует. Ничего, он быстро забудет обо мне. Наверное, он просто уязвлен тем, что я его опередила... И вдруг я ощутила радость при мысли, что у меня появился человек, к которому я могу обратиться в трудную минуту. И еще у меня теперь есть куча денег, я могу купить на них хорошую однокомнатную квартиру в Москве, и еще много останется. Я обставлю эту квартиру как игрушку, оденусь шикарно и буду жить... Что значит - жить? Как можно просто жить, ни о ком не заботясь?
     Я не сумею, наверное. Мне обязательно надо будет работать, несмотря на деньги... Нет, это все глупости.
     Пока бабушка жива, я не имею права потратить ни доллара, кто знает, как все обернется. Конечно, так я и поступлю.
     Я пошла в банк и сняла с карточки те пять с хвостиком тысяч, что были у меня до того. А всю ту сумму, что перевела мне бабушка, я не трону. И, приняв такое решение, я ощутила, что мне стало легче. Я пошла на Патриаршие пруды, купила мороженое и села на лавочку. Рядом сидела молоденькая женщина с коляской. Ей было лет восемнадцать от силы. Ах, почему я не родила сразу, как вышла замуж? Тогда и мама с папой были живы.., и все как-нибудь обошлось бы... По крайней мере, теперь у меня был бы уже большой ребенок. А я тогда думала только о Глебе, о любви... Может, и лучше, что нет ребенка? Каково бы мне было сейчас? Так я, по крайней мере, одна...
     - Прелестное создание, это вы?
     Передо мной стоял Тарас.
     - О, здравствуйте!
     - Послушайте, я страшно рад, что встретил вас. - Он плюхнулся на скамейку рядом со мной. - Я собирался вам звонить, но не помню, куда сунул бумажку с телефоном. Злился на себя страшно и вдруг вспомнил, что вы живете в квартире Шуркиной мамы. Но там никто не отвечал. Я вышел купить кофе - и вдруг вижу вас! Послушайте, Саша, я должен вас спросить...
     - Спрашивайте.
     - Вы не рассердитесь, если ваш портрет появится в журнале?
     - В каком журнале?
     - Пока не знаю.
     - Но с какой стати?
     - Саша, я делаю серию портретов "Женщины новой России". Знаете, сейчас модно говорить, какие прекрасные лица были в дореволюционной России и все такое, а я своим проектом докажу, что лица надо уметь видеть... Не просто красивые, нет, а одухотворенные, умные, значительные, глубокие...
     Таких лиц никогда не бывает много, и раньше тоже, но они, черт возьми, есть!
     - И вы считаете, мой портрет годится для этого?
     - Ну разумеется! Я вчера как вас увидел, сразу понял - это то, что надо! Молодец Шурка! Я даже удивлен, видимо, он постарел. Раньше ему нравились другие женщины. Так сказать, евростандарт.
     Так вы не рассердитесь, если в один прекрасный день увидите себя на обложке, допустим, "Огонька"?
     - На обложке?
     - А почему бы и нет? Впрочем, может быть, на цветной вкладке, тоже неплохо.
     - Ну еще бы, конечно, согласна. У меня никогда не было таких фотографий.
     - Надо думать! Вас же никогда раньше не снимал Тарас Асламазян!
     - Это правда! - засмеялась я. - Но вы совершенно не похожи на армянина.
     - У меня русская мама. Саша, если бы не Шурка, я бы за вами приударил. Но женщина друга - это святое!
     Я чуть было не ляпнула, что я не его женщина, но сообразила, что ухаживания симпатяги Тараса мне ни к чему.
     - Слушайте, а кто вы по профессии?
     - Никто. Раньше на этот вопрос я отвечала - жена, а теперь действительно никто...
     - Вы развелись?
     - Формально еще нет.
     - Простите, а кто ваш муж?
     - Какая разница...
     - Да, действительно. Слушайте, но вы же чему-то учились, наверное?
     - Окончила три курса театроведческого. ГИТИС.
     - Да, понятно. И вы теперь поставили на Шурку?
     - Поставила? Да боже упаси, я вчера встретилась с ним второй раз в жизни, и то совершенно случайно.
     И вообще, я привыкла ставить только на себя.
     - Ну вот, вы рассердились... - огорчился он. - Просто вы мне очень симпатичны, и я хотел сказать, что Шурка - это ненадежно. Но в вас он, кажется, и вправду влюбился.
     - Послушайте, Тарас, мне нужна работа!
     - Работа? Жена с тремя курсами театроведческого... Стоп! Кажется, я кое-что придумал! Я так понимаю, вам и жить в общем-то негде, раз сняли квартиру у Нины Николаевны, так?
     - Да, так.
     - У меня появилась одна идея, надо будет попробовать.
     - Да что за идея?
     - Понимаете, у меня есть одна старая боевая подруга, она очень богатая особа, этакая бизнес-вумен, весьма успешная, но у нее есть придурь, она вообразила себя великой писательницей.
     - И что?
     - То, что она пишет, это тихий ужас, но... При всем при том сюжет у нее довольно лихо закручен.
     Она платит большие деньги, чтобы ее печатали, но в таком виде это никто, естественно, не печатает - в издательстве находят каких-то людей, которые приводят ее писания в божеский вид, и в результате они имеют спрос. Так вот, буквально позавчера она меня спросила, не знаю ли я какую-нибудь скромную женщину, которая могла бы втихаря обрабатывать ее перлы. Она будет хорошо платить при условии, что обработчика претендовать на авторство не станет. Вы бы взялись?
     - Не знаю, я не пробовала...
     - Но теоретически такое для вас возможно?
     - Теоретически? Да, вполне возможно! Надо попробовать, когда-то в институте мне говорили, что у меня легкое перо...
     - В таком случае, я сейчас же ей позвоню!
     Он вытащил мобильник.
     - Алло, Эмма, ты? Слушай, старушка, я, кажется, нашел женщину, готовую разгребать твои дерьмовые творения. Да, более чем! Сколько лет? А тебе не все равно? Сколько вам лет?
     - Тридцать четыре скоро будет.
     - Тридцать четыре. Разошлась с мужем, нужны деньги, негде жить и все такое. По образованию театровед. Интеллигентная женщина. И вообще, по-моему, то, что надо! Хорошо. Договорились!
     Он спрятал мобильник в карман.
     - Саша, она страшно заинтересовалась и жаждет познакомиться с вами. В шесть часов обещала приехать ко мне. Послушайте, у вас есть черное открытое платье?
     - Есть, но зачем?
     - Я хочу вас еще поснимать... Мне нужно, чтобы все было безупречно. Знаете что, пойдемте сейчас к вам, и я посмотрю ваши платья. Понимаете, я мыс