лько Олег Степанович. Он  чувствовал  себя  героем,
настоящим мачо, вступившимся за честь  женщины,  причем  не  своей,  что
только еще больше подчеркивало его заслуги. Правда, первый удар  нанесла
рыжая, но об этом как-то не хотелось помнить.
   - Олег, кто мог знать, что так получится, - сказала Тата,  когда  они
ловили такси.
   - Да ну что ты... Все нормально, бывает...
   - Ну как, с Алисой ничего не вышло? - сочувственно спросила она.
   - При  ближайшем  рассмотрении  я  понял:  это  не  то.  Она  слишком
воинственная. Мужик в юбке... Хоть и красивая, зараза. Но  вообще,  если
бы не этот инцидент, все было бы просто здорово! А эта тетя Тоня  просто
блеск... Умереть не встать!
   - А Соня?
   - Что - Соня?
   - Понравилась она тебе?
   - Да, она милая. Только плачет некрасиво.
   - Ну  знаешь  ли!  Зто  твоя  "мисс  Ставрополье",  наверно,  красиво
плакала! Не всем же такими быть! - обиделась за подругу Тата.
   - И вообще, Наталья, из троих ты мне больше всех нравишься.
   - Вот новости! - засмеялась Тата. - Просто ты меня давно знаешь.
   - А твоя дочка где?
   - Надеюсь, уже дома. А что?
   - Слушай, поехали сейчас ко мне?
   - К тебе? Зачем?
   - Ну как - зачем? Не понимаешь, что ли?
   - Олег, ты что, очумел?
   - Почему?
   - Потому что! Я с тобой по-дружески, а ты...
   - Ну не хочешь, не надо. Извини...
   - Ладно, извиню, если ты забудешь  эти  глупости!  Подъехала  машина,
Тата села на заднее сиденье, но не подвинулась, а сказала:
   - Садись вперед.
   Олег Степанович покорно сел рядом с шофером.
   Утром Соня вышла на кухню еле живая.
   - На кого ты похожа! - воскликнула Берта  Яковлевна.  -  Не  ходи  на
работу, а то всех клиентов распугаешь.
   Смотреть противно. И все из-за какого-то вонючего антисемита!
   - Мама, я уеду!
   - Опять в рекламный тур? Куда на этот раз?
   - Нет, мама. Я вообще отсюда уеду! В Израиль!
   - Новости!
   - Я не хочу больше слушать, что я жидовка! Я устала!
   - А в Израиле что? Там ты будешь русская! И это будет звучать  ничуть
не лучше здешней жидовки.
   - Я так больше не могу.
   - Прекрати свои глупости, кому ты там нужна в сорок лет? А я? Что там
делать?
   - Я поеду одна, а уж потом...
   - Ты хочешь просто избавиться от меня, так?
   - Мама, ну что ты говоришь...
   - Сонька, ты в Израиле была как туристка. Что ты там кроме  красот  и
всякой исторической муры могла видеть, скажи  своей  маме?  А  я,  между
прочим, прожила там в семье полтора месяца и кое-что таки повидала.  Там
совсем не сахар и не мед!
   - А тут сахар? А тут мед?
   - Нет, тут тоже говно, но... свое говно, оно, Сонька, меньше  воняет.
И потом, вчера, когда этот мерзавец начал хамить, Алиска врезала ему  по
его антисемитской роже, а совсем незнакомый человек, между  прочим  гой,
выбросил его, как шелудивого щенка, на лестницу. А в Израиле, когда тебя
обзовут русской, никто никому морду бить, скорее всего, не станет.
   - Мама, но я...
   - Сонька, в Израиле арабы, и это тоже не сахар и не  мед!  И  вообще,
кончай блажить. И  слушай  свою  маму.  Я  говорила,  что  твой  Ярослав
паскуда? Скажи, говорила?
   - Говорила, - кивнула Соня.
   - А ты меня слушала? Нет, ты меня слушать не желала. И еще обижалась,
что я не хочу его в дом пускать. Вот и нахлебалась. Так тебе и  надо!  Я
тебе говорить не хотела, но  сейчас  уж  скажу.  Когда  я  вернулась  из
Израиля, то сразу поняла: Сонька своего Славика тут пасла.
   - Ну и что?
   - А знаешь, как я догадалась?
   - Ну? - испугалась почему-то Соня.
   - Да ну, неохота даже...
   - Мама!
   - Он в ящик моего трюмо презервативы напихал. Использованные!
   - Не может быть!
   - Думаешь, у меня такое богатое воображение?
   - Но почему ж ты тогда промолчала?
   - А ты забыла? Ты ведь в день моего возвращения в Италию улетела!  Ну
я в твое отсутствие это и обнаружила. Конечно, если б ты тут была, я  бы
тебе все высказала. Но когда ты вернулась, я уже перекипела.  Жалко  мне
тебя, дурищу, стало.
   - Какой ужас!
   - Да не ужас это, не ужас, а... Гадость, пакость мелкая. Но не  ужас!
Просто лишний пример того, что мать твоя в людях лучше тебя разбирается.
Давай звони на работу, предупреди, что сегодня не придешь. Олег тебе  не
понравился?
   - Что? Какой Олег? Ах этот... Нет, ничего, но...
   - Да перестань слезы лить! Ох, мы ведь из-за этого мерзавца  даже  не
посмотрели Тонькины подарки. Это ж неприлично!

***

   ...У  Алисы  выдался  поистине  сумасшедший   день.   Посетитель   за
посетителем, непрерывный  телефонный  трезвон.  В  разговорах  пролетело
полдня, и Алиса совсем охрипла.
   - Алиса Витольдовна, вы пойдете обедать? - спросила  Люся.  -  Идите,
пока есть время, а то на четыре Малькову назначено...
   - Ох, спасибо, Люсик. Я и вправду зверски проголодалась.
   Алиса спустилась в кафе.  Заказала  рыбу  с  жареной  картошкой  и  в
ожидании ее машинально жевала черный хлеб, намазывая  его  горчицей.  За
соседним столиком обедал Воронин. Алиса с отвращением смотрела,  как  он
ест. Странно, он ведь, вероятно, считается красивым,  и  ест,  наверное,
нормально, но меня от одного его вида тошнит...
   Она отвернулась. Обещание директора в конце  апреля  избавить  ее  от
Воронина придавало ей сил. Она попросту не должна его замечать.
   - Алиса, ты позволишь?  -  спросил  Воронин,  подойдя  к  ней,  и  не
дожидаясь ответа, сел напротив.
   Она только-только приступила к еде и даже не подняла на него глаз.
   - Я хочу тебе кое-что сказать...
   - Обязательно сейчас?
   - Да. Сейчас по крайней мере ты одна, а то твои  верные  клевреты  не
дают к тебе приблизиться.
   - Валя, не драматизируй.  У  наших  уборщиц,  например,  нет  никаких
проблем, если им надо со мной поговорить, так что твои претензии  просто
смешны. Что ты хочешь?
   - Я хочу понять, что ты затеваешь?
   - А что я затеваю?
   - Ты надумала от меня избавиться?
   - Мечтаю, но, боюсь, мечты эти несбыточны. Ты слишком  хорошо  умеешь
пользоваться добротой Юрия Юрьевича.
   - Но что ты хочешь от меня? Конкретно ты?
   - Я хочу одного - чтобы ты работал.
   - Я работаю.
   - Нет, ты только делаешь вид. Работай, и все мои  претензии  отпадут.
Лично против тебя я ничего не имею, - покривила душой Алиса.
   - Я лично против  тебя  тоже  ничего  не  имею,  наоборот,  я,  можно
сказать,  твой   поклонник   и   потому   считаю   своим   долгом   тебя
предостеречь...
   Алиса вскинула брови. Ну что за сволочь,  даже  поесть  нормально  не
дает.
   - Ты вот носишься со своей Люсей, как дурак с писаной торбой, а  она,
если хочешь знать...
   - Я не хочу знать! Люся - прекрасный работник, она еще ни  разу  меня
не подвела. А слабости есть у всех!
   - Ты зря не желаешь меня выслушать. Она вовсю обсуждает  твою  личную
жизнь со всеми встречными-поперечными.
   Алиса засмеялась.
   - Чего ты смеешься? - недоуменно спросил Воронин.
   - Ты сам слышал эти обсуждения моей личной жизни?
   - Да, представь себе!
   - И о чем конкретно была  речь?  Мне  интересно.  В  глазах  Воронина
промелькнул испуг.
   - Ну я же не баба, чтобы передавать сплетни! - выкрутился он.
   - Знаешь, Валя, ты уж  постарайся  все-таки  припомнить  хоть  что-то
определенное, иначе я сочту, что ты просто гонишь пургу.
   - Что у тебя за манера выражаться! - поморщился Воронин.
   - Да уж какая есть. А впрочем, можешь ничего не говорить. Мне  и  так
ясно, что ты все просто выдумал. А если Люся даже и обсуждала  с  кем-то
мою личную жизнь, то  пусть...  Мне  не  жалко,  поскольку  обсуждать-то
нечего. Но! - Алиса подняла вверх указательный палец.  -  Имей  в  виду:
если в ближайшее время до меня дойдут  разговоры  о  том,  что  я  тебя,
бедненького, преследую, потому что ты  не  отвечаешь  на  мои  страстные
чувства, то предупреждаю: через день вся компания будет  знать  о  твоих
запоях, которые ты так тщательно скрываешь. А теперь  дай  мне  спокойно
поесть!
   Воронин глянул на нее с такой ненавистью,  что  другая  на  ее  месте
подавилась бы рыбой. Но только не Алиса! Слишком мелок этот  тип  -  его
можно только презирать!
   После обеда Алиса не спеша поднималась к себе на этаж.  Как  все-таки
хорошо, что я одна. За последние два дня мужчины показали себя  во  всей
красе. Этот Ярослав, Воронин, главный редактор,  который  выбросил  хама
только тогда, когда я ему уже по морде съездила...
   - Алиса Витольдовна, - встретила ее секретарша, - вам  уже  три  раза
звонил какой-то Курбатов.
   - Да? И что сказал?
   - Ничего, просил ему позвонить. Вы знаете его телефон?
   - Да. Спасибо, Аня.
   Не буду я ему звонить, ну его к черту, ну их всех к черту. Надо ему -
сам дозвонится.
   Алиса погрузилась в работу и начисто забыла о Курбатове.
   Но  вечером,  когда  она  в  изнеможении  лежала  на   диване   перед
телевизором, Святослав Игоревич позвонил.
   - Алиса Витольдовна, наконец-то я слышу ваш голос!
   - Добрый вечер.
   - Что с вами? Вы простужены?
   - Нет, просто накричалась по телефону.
   - Ну я не стану  вас  мучить  долгими  разговорами.  Хочу  предложить
завтра вечером вместе отметить окончание рабочей недели.
   - Это как?
   - Ну, к  примеру,  пойдемте  куда-нибудь  поужинать,  в  какое-нибудь
уютное местечко.  Вы  мне  страшно  нравитесь,  вы,  вероятно,  уже  это
поняли?
   - Еще не поняла, но заподозрила.
   - Вы прелесть! Так как?
   - К сожалению, я завтра занята.
   - А в субботу? В субботу вы тоже заняты? Или вы просто не хотите идти
в ресторан? Тогда скажите куда... Или, может, вы сами  позовете  меня  в
гости?
   - И не мечтайте! - засмеялась Алиса.
   - Ну хорошо, от этого предложения вы точно не откажетесь. Я приглашаю
вас на выставку тюльпанов!
   - На выставку тюльпанов? - У Алисы дрогнул голос.
   - Ее устраивает одна голландская фирма...
   - Пойдемте, - поспешила согласиться Алиса.
   - В таком случае в субботу в половине второго я за вами заеду.
   - Я...
   - Алиса, вы что, боитесь меня?
   - С чего вы взяли?
   - В таком случае я за вами заеду! И  обещаю  доставить  вас  домой  в
целости и сохранности.
   - Ладно, - решилась Алиса. - Договорились.
   - Всего наилучшего. Спокойной ночи. Интересно, он наврал про выставку
тюльпанов или нет?
   Если наврал, то пошлю  его  куда  подальше...  Да,  кстати,  надо  бы
выяснить, женат ли он. Я как-то про это забыла,  когда  пошла  с  ним  в
театр. Зачем мне неприятности с какой-то теткой? Да и тетке зачем делать
гадость, если этот Курбатов мне совершенно не нужен?  Любопытно,  откуда
он знает, что я обожаю цветы? Наверное, я  сама  сболтнула.  А  впрочем,
черт с ними со всеми. Я устала и хочу спать.

***

   В пятницу к Тате явился сияющий Гущин:
   - Наталия Павловна, можете меня поздравить, я подписал договор.
   - Поздравляю, - без особого энтузиазма отозвалась Тата. У нее с  утра
раскалывалась голова.
   - Наталия Павловна, что с вами такое? - участливо осведомился  Гущин.
- Вы нездоровы?
   - Мигрень.
   - Вы что-нибудь пьете от мигрени?
   - Да, но без толку.
   - А давайте я вам сделаю массаж.
   - Массаж? Нет, не надо, - отчего-то испугалась она.
   - Да не бойтесь, я же все-таки врач.
   - Тата, соглашайся! - посоветовала Рина. - Массаж иногда помогает.
   - Ну попробуйте.
   Гущин подошел  сзади,  положил  руки  ей  на  голову  и  стал  слегка
массировать виски.
   - Расслабьтесь. Закройте глаза. Ни о чем не думайте. Сейчас вам будет
легче, боль отступит...
   Как ни странно, боль и в самом деле стала затихать.
   - Вам уже легче, легче... Правда?
   - Кажется, да...
   - Ну вот, - сказал он через  несколько  минут,  -  а  теперь  выпейте
горячего чаю, и все будет прекрасно.
   - В самом деле... Проходит... Спасибо, Павел Арсеньевич.
   - У вас часто бывают мигрени?
   - Нет, довольно редко.
   - Я вас научу, будете сами себе делать массаж. Хотя лучше, чтобы  это
делал кто-то другой. Муж, например...
   - У меня нет мужа, но дочка сможет.
   - Простите мою бестактность.
   - Мы в разводе.
   - Еще раз простите. Наталия Павловна, как теперь  будут  складываться
наши отношения?
   - Какие отношения? - испугалась Тата.
   - Деловые, разумеется, - едва заметно усмехнулся он.
   Тату бросило в жар от стыда.
   - Я уже говорила, что прочту еще раз ваш роман  и  потом  покажу  вам
свои замечания. Судя по первому впечатлению, их  будет  совсем  немного.
Если вы с ними согласитесь, то... Кстати, вы принесли дискету?
   - Да, конечно, вот она.
   - Отлично.
   - А сколько времени вам понадобится, чтобы прочесть мою вещь?
   - Думаю, за недельку управлюсь.
   - Так долго... - разочарованно протянул Гущин.
   - Павел Арсеньевич, у меня же это не единственная рукопись. В  первый
раз я проглотила вашу книгу за полночи, но просто как читатель. И уверяю
вас, неделя - это пустяк!
   - Простите, я совсем ничего в этом не смыслю.
   - Да, кстати, вы что-то новое пишете?
   В его глазах что-то промелькнуло, но что, Тата не поняла.
   - Да, конечно. Вообще-то у меня уже написан второй роман.
   - Да? Почему же вы его не принесли?
   - Думал, пусть сначала выйдет первый...
   - Нет-нет, что вы. Если он так же хорош, мы могли бы выпустить  сразу
два, это было бы лучше... Сразу две книги привлекут больше  внимания,  -
заволновалась Тата.
   - Вы думаете?
   - Мне так кажется. Впрочем, поговорите с Олегом Степановичем.
   -  Знаете  что,  давайте-ка  я  принесу  рукопись  сначала  вам,  что
называется, в частном порядке. Вы человек доброжелательный, скажете  мне
правду. Ведь бывает, первая книга удалась, а вторая полная мура.  Бывает
так, верно?
   - Бывает, конечно, но... Хорошо, приносите, я посмотрю.
   - Дискету принести?
   - Рукопись сначала. У меня дома нет компьютера.
   - Хорошо! Договорились. Спасибо!
   - Спасибо вам за массаж!
   - Я врач, - скромно  ответил  Гущин,  -  и  обязан  оказывать  помощь
страждущим. Ну я пойду?
   - Всего хорошего, Павел Арсеньевич. Гущин ушел.
   -  Татка,  ты  совсем,  что  ли,  отмороженная?  -  не  без  ехидства
поинтересовалась Рина.
   - Почему?
   - Да он же явно к тебе неровно дышит. Как он тебе массаж делал, с ума
сойти можно! Такой красавчик! А ты как рыба снулая... Неужели он тебя не
зажигает?
   - У меня так голова болела, какое тут зажигание...
   - Советую не пренебрегать. В наше время молодой мужик  -  это  ценный
товар.
   - По-моему, молодые  мужики  во  все  времена  были  ценным  товаром.
Только...
   - Ладно, ладно, ты просто еще не отлепилась от своего Ильи. Давай  не
упускай шанса! Я не говорю про великую любовь, но в  койке  такой  может
очень пригодиться.
   - Рина!
   - Татка, не строй из себя целку! Ты нормальная  живая  баба,  и  тебе
нужен мужик. А этот молодой и красивый! Много ли ты таких видала в нашем
богоугодном заведении?
   - Отстань!
   - Хорошо, я отстану, но ты зря. Пробросаешься!
   К  Тате  пришла  Ольга  Николасвна  Даниленко,  милая  интеллигентная
женщина, которая пыталась издать книгу своего покойного мужа, известного
в советское время, а ныне почти забытого писателя.
   - Таточка, ну что вы мне скажете?
   - Ольга Николасвна, милая, я ведь это не решаю! Я и по  телефону  вам
советовала  обратиться  к  руководству.  Мы  ведь  в   основном   издаем
популярную литературу, детективы, бестселлеры...
   - Но это в свое время  был  бестселлер.  Книги  моего  мужа  выходили
миллионными тиражами.
   - Но ведь времена  изменились...  Ольга  Николасвна,  давайте  я  вас
отведу к директору издательства, и пусть он решит. А  я  что,  я  просто
редактор.
   - Нет, Тата, я знаю, что к вам здесь прислушиваются.
   Господи, думала Тата, мне ее безумно жалко, но эту книгу сейчас никто
издавать не будет. Любовь на стройках коммунизма, это сейчас  никому  не
интересно. Но как объяснить это вдове, чтобы ее не обидеть?
   Внезапно  в  комнату  влетел  маленький  румяный  толстячок  с  двумя
охапками мимозы.
   - Барышням привет! Это вам, Наташенька, а это вам, Риночка! Простите,
мадам, не имею чести знать, - поклонился он Ольге Николасвне. - Девушки,
уделите по веточке, чтобы никто не был в обиде!  Не  успев  еще  вручить
букеты, он сделал из двух три. - Вот теперь все справедливо. С прошедшим
вас праздником,  прекраснейшая  половина  человечества.  Как  дела?  Как
жизнь? Уверен, что все у вас хорошо, а если еще не  все,  то  наладится!
Непременно наладится! Как наши дела, дражайшая Наталия Павловна?
   - Что вы имеете в виду? - спросила Тата.
   - Когда наша следующая нетленка выйдет в свет?
   - Да не раньше конца месяца.
   - Вот и славно, славно! Они ведь распродаются.  И  очень  неплохо!  -
Толстячок потирал короткие ручки. - А вот  и  следующая  поспела!  -  Он
жестом фокусника вытащил  из  кейса  рукопись  в  пластиковой  папке.  -
Держите, Наташенька, и  будьте  снисходительны!  Дискетка  тоже  там,  в
папочке. Вы как, мне ее обратно отдадите?
   - Обязательно, только в следующий раз, а то у нас  компьютер  сегодня
что-то забарахлил.
   - Конечно, конечно! Ну все, я помчался, у меня  еще  миллион  дел!  А
лучше бы миллион денег, не правда ли?
   И он колобком выкатился за дверь.
   - Боже, кто это? - ошеломленно спросила Ольга Николасвна.
   - Ирина Бурова, - со смехом ответила Рина.
   - Кто? - не поверила своим ушам интеллигентная дама.
   - Ирина Бурова, знаете такую писательницу? - улыбнулась Тата.
   - Нет, первый раз слышу... Но ведь это же... мужчина?
   - Ну и что? Жорж Санд была женщиной. Подумаешь, большое дело. -  Тата
сняла с полки несколько ярких книжек в мягких обложках. - Вот  видите  -
Ирина Бурова.
   - Тата, вы меня дурачите, да?  Некрасиво  так  обращаться  с  пожилым
человеком.
   - Да  побойтесь  Бога,  Ольга  Николасвна.  Этот  человек  пишет  под
псевдонимом Ирина Бурова. Только и всего.
   - Но зачем?
   В ответ Тата пожала плечами.
   Ольга Николасвна взяла в руки одну из книжек.
   - Подождите, но тут ведь на  обложке  фотография!  И  это  безусловно
женщина!
   - Ольга Николасвна, - чуть понизила голос  Рина,  -  я  вам  объясню.
Когда-то наше руководство  навязало  начинающей  писательнице  псевдоним
Ирина Бурова. Она согласилась.  Написала  две-три  детективные  истории,
которые неплохо пошли, а потом родила двойню и уехала жить в  Австралию.
А псевдоним остался. Чем раскручивать нового автора,  лучше  по-прежнему
торговать Ириной Буровой. Вот этот толстячок и  старается.  Кстати,  это
уже четвертая Ирина Бурова. Две предыдущие тоже, кстати,  были  мужского
пола.
   - Но ведь у каждого автора свои особенности, свой стиль...
   - Это смотря у каких авторов, - засмеялась Тата.
   - Какой кошмар! И что, на это и вправду есть спрос?
   - Есть, - кивнула Тата. - Книжки недорогие, карманные,  очень  удобно
взять в самолет, в поезд. А прочел - и выбросить не жалко.
   - Да... Значит, мне у вас, по-видимому, нечего делать, да?
   Тата молча развела руками.
   Когда Даниленко ушла, обе женщины облегченно вздохнули.
   - Жалко мне ее, - проговорила Тата.
   - А мне ничуточки! Потому что  по  сравнению  с  ее  муженьком  Ирина
Бурова просто гений.
   - Не преувеличивай!
   - Знаешь, почему его издавали миллионными тиражами? Потому что он был
хороший писатель? Ни фига! Он был секретарем Союза писателей!  Я  как-то
студенткой  еще  попала  в  сельский  магазин,  там  все  было  завалено
"секретарской" литературой. Ее тогда печатали огромными тиражами,  а  на
нормальные книги вечно бумаги не хватало, не помнишь, что ли?
   - Почему? Помню.
   - Ну вот и сиди со своей жалостью!
   - Я и сижу!

***

   Выйдя вечером из издательства, Тата неожиданно  столкнулась  лицом  к
лицу с Гущиным.
   - Наталья Павловна!
   - Вы что, меня ждали? - удивилась она.
   - Честно говоря, да.
   - Боже мой, зачем?
   - Мне хотелось вас увидеть на улице. Не в этом вашем кабинете...  Без
соседки... Так и кажется, что она ловит каждое слово. И вообще... Вы мне
нравитесь!
   - Павел Арсеньевич! - смутилась Тата.
   - Можно я