Екатерина ВИЛЬМОНТ
	Романы 1-8

	ПУТЕШЕСТВИЕ ОПТИМИСТКИ, ИЛИ ВСЕ БАБЫ ДУРЫ
	ТРИ ПОЛУГРАЦИИ, ИЛИ НЕМНОГО О ЛЮБВИ В КОНЦЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
	НАШЛА СЕБЕ БЛОНДИНА!
   	ПОЛОСА ВЕЗЕНИЯ, ИЛИ ВСЕ МУЖИКИ КОЗЛЫ
        ПЛЕВАТЬ НА ВСЕ С ГИГАНТСКОЙ СЕКВОЙИ
        УМЕР-ШМУМЕР
        ПРОВЕРИМ НА ВШИВОСТЬ ГОСПОДИНА АДВОКАТА
        ХОЧУ БАБУ НА РОЛИКАХ!


   Екатерина ВИЛЬМОНТ
   ПУТЕШЕСТВИЕ ОПТИМИСТКИ, ИЛИ ВСЕ БАБЫ ДУРЫ



Анонс

   Екатерина Вильмонт - писатель лирический. Ее  героиня  Кира  Мурашова
отправляется в Израиль повидать дочь и  неожиданно  встречает  человека,
которого не видела двадцать лет. Когда-то их отношения длились всего два
дни... Он и теперь убеждает героиню в своей любви, но  стоит  ли  весить
этим словам? ли верить этим словам?

   Посвящается Антону Иванову

   Я - несокрушимая оптимистка. И не то чтобы жизнь  очень  уж  баловала
меня, нет, хватало всякого, и страшного, и муторно-тяжелого, словом, все
как у людей, но, видимо, оптимизм - это  что-то  биологическое!  Как  бы
паршиво ни было, я всегда знаю  -  все  пройдет,  обойдется,  все  будет
хорошо, и, как ни странно; очень часто оказываюсь права. Надо  заметить,
что с годами, а мне уже сильно за сорок, у меня замужняя дочь,  оптимизм
мой не убывает, а даже наоборот. И десять лет перестройки ничуть меня не
сломили, хотя порой бывало ой как туго! Но все  будет  хорошо,  поверьте
мне!
   Вот  и  у  меня  мало-помалу  все  наладилось  (тьфу-тьфу,  чтоб   не
сглазить!), и на днях я лечу в Тель-Авив, где уже  два  года  живет  моя
дочка, в неполных восемнадцать лет выскочившая замуж и махнувшая с мужем
в Израиль.
   Я растила ее одна, мы с нею были очень близки, и вдруг это дитя любви
выкинуло такой фортель! Может, она боялась, как мама, остаться одна, без
мужа?
   Когда я вышла за ворота посольства с визой в паспорте, меня  охватило
такое  нетерпение,  что  хоть  головой  о  стенку  бейся!  И  ведь  даже
поделиться не с кем! Три часа дня, все подруги на работе! Позвонить, что
ли, Юре? Но он вряд ли меня поймет, да и  не  люблю  я  звонить  ему  на
работу, в  его  кабинете  вечно  кто-то  есть,  и  он  говорит  со  мною
приветливо-вежливым голосом, как с  посторонней.  Что  же  делать,  куда
девать себя в этом состоянии? Билет! Нет, за билетом я  пойду  завтра  с
самого утра, так меня научили. Подарки! Ну конечно, мне же  надо  купить
кучу подарков. И Дашке (это моя дочка), и  друзьям,  которых  у  меня  в
Израиле не так уж мало. Пока не было  визы,  я  из  суеверия  ничего  не
покупала. Ведь нам, советским людям, все кажется,  что  нас  обязательно
куда-то не пустят, откажут, не дадут.
   К черту эти стародавние комплексы! Меня пустили, я еду к дочке, и  не
куда-нибудь,  а  в  землю  обетованную,  и  буду  в  марте  купаться   в
Средиземном море, увижу чудеса Израиля,  поеду  в  Иерусалим,  поклонюсь
Гробу Господню, и вообще... Ура!
   Я понеслась по магазинам, а внутри меня все пело.
   Я еду! Я целый месяц проведу с Дашкой! Ведь мы два года не  виделись.
Одну десятую ее жизни, с ума сойти!
   Но еще несколько дней - и мы будем вместе! Только бы  достать  билет!
Как же теперь дожить до утра?
   Часов в семь, еле живая, я притащилась домой и рухнула на  диван.  До
чего же меня утомляют магазины!
   Раньше они утомляли пустотой и очередями, а теперь - проблемой выбора
и жуткими ценами. Но черт с ними, зато  я  почти  все  купила.  Кажется,
осталось купить только сало - наши  правоверные  евреи  на  исторической
родине изнывают без сала, - но это в последний день. Боже  мой,  скорее,
скорее, просто нет сил терпеть!
   К счастью, начал трезвонить телефон, все хотели  знать,  как  у  меня
дела с визой, когда я лечу и т, д. А  в  девять  наконец-то  пришла  моя
подруга Алевтина, с которой мы дружим с детства, жить друг без друга  не
можем, и так случилось, что в последние годы даже живем  в  одном  доме.
Вот уж с нею я отвела душеньку!
   Вывалила на нее все свое нетерпение, все мечтания и восторги!
   - Да, чуть не забыла!  -  воскликнула  вдруг  Алевтина,  хватаясь  за
очередную сигарету. - Васька (это  ее  дочь  Василиса)  купила  Дашке  в
подарок роскошный халат, вернее пеньюар, синий, в цвет глаз. Красотища!
   - Поцелуй от меня Ваську, когда увидишь!
   - Да, она еще сказала, если будут сложности  с  проводами,  она  тебя
отвезет.
   - Ой, как хорошо, а то я так  не  люблю  просить  Юрика.  Может,  он,
конечно, сам предложит, тогда другое дело.
   - Вообще-то мог бы. Но если не проводит,  не  вздумай  привозить  ему
подарки, а то я тебя знаю, рассусолишься -  ах,  бедный,  он  всей  этой
красоты не видит, ах, как жалко,  ах,  ох...  Небось  на  обратном  пути
только и будешь думать, что бы ему такое вкусненькое приготовить.
   - Да ладно тебе про обратный путь, я еще  и  туда-то  не  знаю  когда
улечу.
   - Слушай, а подарки? Ты хоть что-нибудь уже купила?
   - Да почти все!
   - Ох, а мне еще  Любашке  надо  что-нибудь  подыскать!  Ладно,  давай
показывай свои покупки.
   ...Наутро моего оптимизма еще  прибыло.  Билет  я  купила  как  белая
женщина - без очереди, без блата, без  переплаты  и  даже  без  хамства.
Какое там! Меня в агентстве усадили, спросили, куда хочу лететь,  когда,
на какой срок и т, д. Уже через 10 минут я  вышла  оттуда  С  билетом  и
совершенно счастливая. Как мало иной раз нужно для счастья - не обхамили
и дали то, что требовалось. А еще говорят, у нас ничего не изменилось!
   Итак, через три дня я лечу! Скорее домой, собирать вещи! За три  дня?
Да, я люблю все делать заранее.  На  вокзал  я  всегда  приезжаю,  когда
поезда еще и в помине нет. Но по-моему, лучше подождать на вокзале,  чем
сломя голову нестись за поездом.  Как-то,  знаете  ли,  спокойнее.  И  к
приходу гостей я тоже готовлюсь заранее.
   Они приходят - все уже на столе, я  сама  при  полном  параде,  и  им
приятно, и мне тоже. А то,  бывает,  придешь  в  гости  и  тебя  тут  же
отправляют на кухню резать салат.
   Брр! И потом, в спешке непременно что-нибудь да забудешь.
   Наконец все готово, вещи собраны, и сегодня ночью - ура! - я  улетаю.
Провожает меня, конечно же, Васька. Юрий Петрович,  как  всегда,  ужасно
занят.
   Ну да Бог с ним, после того как Дашин отец бросил меня, я уже не  жду
от мужчин ничего, рассчитываю только на себя и друзей. Говорят, мы  живы
любовью.
   Да ничего подобного. Мы живы только дружбой. Разве можно рассчитывать
на любовника? Ни в коем случае!
   А на друга? Железно! Мой собственный любовник всегда готов прийти  на
помощь своей подруге, а мне - нет.
   Может, все дело в том, что подруга - это нечто  легальное?  А  может,
ему просто лень и он прекрасно знает, что я и без него обойдусь?
   Но меня опять занесло. Итак, через полчаса, если все будет нормально,
не спустит колесо, не застрянет лифт и т,  п.,  мы  выезжаем.  Алевтина,
разумеется,  едет  меня  провожать.  "Чтобы  Ваське   не   скучно   было
возвращаться одной" - так объяснила она эту сентиментальную  акцию.  Она
вообще жертвенная натура, моя Алевтина.
   Звонит телефон. Я хватаю трубку. Юра.
   - Кирочка, - бархатным голосом  произносит  он,  -  я  хочу  еще  раз
пожелать тебе счастливой поездки.
   - Это откуда же ты звонишь в одиннадцать вечера? - ехидно интересуюсь
я. - Неужто из автомата?
   - Как же, попрется он ночью к автомату, этот  барин!  Жди!  -  ворчит
Алевтина.
   - Нет, я сейчас один в квартире, - простодушно объясняет мой любимый.
- А у тебя там, кажется, кто-то есть? Наверное, Аля?
   - Конечно, она меня провожает.
   Юра предпочитает не заметить некоторого нажима в моем тоне и как ни в
чем не бывало желает мне всего наилучшего.
   Вообще-то он меня любит, я знаю, только в  меру  своих  возможностей,
которые, увы, не так уж велики.
   Он не молод, много работает, на меня времени у него остается мало, но
когда Дашка уехала и мне было тяжко  на  первых  порах,  он  очень  меня
поддерживал, и я ему благодарна. Я ведь  по-своему  тоже  его  люблю,  а
может, это громко сказано, но так или иначе, а я  привязана  к  нему.  Я
прощаюсь с ним без обычной нежности, но он, вероятно, списывает  это  на
присутствие Алевтины.

***

   Какое кошмарное слово "накопитель"! И почему  нас  надо  накапливать?
Чего ради?
   Чтобы не поддаться клаустрофобии,  начинаю  разглядывать  попутчиков.
Время позднее, самолеты компании "Эль Аль" летают глубокой ночью, что не
слишком удобно, однако, говорят, у них самолеты надежней,  а  я,  честно
признаться, побаиваюсь летать. Да и сервис у них якобы неимоверный.  Что
ж,  посмотрим!  Напротив  меня  сидит  мужчина   лет   под   шестьдесят.
Интеллигентное приятное лицо, усталое и доброе. И в то же время  есть  в
этом лице что-то очень мужское, что-то, от чего я вся подбираюсь и  лезу
в сумочку за пудреницей. Идиотская  привычка!  Смотрюсь  в  зеркальце  -
кошмар! Под глазами круги от бессонных ночей  -  последние  три  ночи  я
совсем не могла спать от нетерпения. Все мои сорок с  немалым  хвостиком
сразу заметны, хотя обычно я выгляжу моложе своих лет. Но тут же я гордо
решаю, что плевать хотела на всех мужиков, хватит, пора и  честь  знать.
Решительно убираю пудреницу. Очень нужно!
   Небось сейчас явится его супруга. Я так и вижу ее - ухоженная дамочка
лет за пятьдесят. Но нет, никакой дамочки. Краем глаза слежу  за  ним  -
надо же как-то отвлечься от идеи "накопления". И по выражению его лица я
вижу, что он прекраснейшим образом понял все мои манипуляции. И  смотрит
на меня с затаенной усмешкой и, кажется, с одобрением. Интересно, что он
во мне одобряет? Я верчу головой,  делая  вид,  что  разглядываю  других
пассажиров, а сама из-под ресниц разглядываю его. Это же  игра!  Что  ж,
недурное начало путешествия.  Он  хоть  и  сидит,  видно,  что  высокий.
Широкие плечи и густые темно-седые волосы. Глаза светлые,  серо-голубые,
и какая-то в них искорка, которой - ей-богу же! -  не  было  пять  минут
назад. Подумать только! Я вновь подбираюсь  и  быстро  достаю  из  сумки
газету - так удобнее за ним наблюдать. Старая дура, говорю  я  себе.  Но
ведь это же интересно, сама себе отвечаю я.
   Он тоже пристально смотрит на меня, без всяких уловок.
   Похоже, я ему приглянулась, хотя вид у меня, по-моему, жуткий. Честно
признаюсь,  он  мне  тоже  нравится...  И  тут  объявляют  посадку.  Все
моментально сбиваются в кучу, и я теряю его из виду. Несколько шагов  по
какой-то  трубе,  и  вот  я  уже  в  самолете.  Улыбающиеся   стюардессы
рассаживают пассажиров. Ага, вот и мое место. С ума сойти - он уже сидит
у окна. В голове у меня проносится, что, с одной стороны, это хорошо,  а
с  другой  -  не  очень.  Я  рассчитывала  немного  поспать  и  мысленно
подготовиться к встрече с Дашей, а теперь не больно-то поспишь  рядом  с
таким. Вдруг я во сне открою рот и вид у меня будет  глупейший  или,  не
дай бог, начну храпеть! Вот ужас-то! Нет, придется взять себя в  руки  и
не спать. Ничего, отосплюсь на том свете! Он с милой улыбкой - ах, какая
улыбка! - предлагает мне сесть  к  окну,  если  я  хочу.  Я  великодушно
отказываюсь. Очень  надо!  Ночью  все  равно  ни  черта  не  увидишь,  а
выбираться придется через него, если приспичит. Глаза  у  него  смеются,
такое впечатление, что он читает мои мысли.  Сажусь,  сразу  пристегиваю
ремень. Он тут же обращается ко мне:
   - Давайте знакомиться, как-никак нам вместе лететь больше трех часов.
Викентий Болеславович Корблинский.
   - Кира Кирилловна Мурашова.
   - Кира Мурашова? Вы часом не художница?
   Боже, вот это слава!
   - Я художница, но откуда вы меня знаете? Я не так уж знаменита.
   - Вы иллюстрируете детские книги?
   - Да.
   - Я покупаю и читаю книжки своим внучкам и всегда обращаю внимание на
иллюстрации. И ваши мне ужасно нравятся, в них много юмора, для  детских
книг это важно.
   - И не только. Попробуй у нас прожить без чувства юмора... Но у  вас,
похоже, с этим все в порядке.
   - Да вроде бы... А куда вы направляетесь, в Тель-Авив?
   - Да, а вы?
   - В Реховот. У меня там сестра. А у вас кто в Тель-Авиве?
   - Дочка.
   - Боже, сколько же лет вашей дочке?
   - Двадцать.
   - Не верится что-то. Уж больно вы молодо выглядите.
   Врет, подлюга, но приятно!
   Тем временем самолет уже  начал  взлетать.  Красивые  стюардессы,  ни
слова не знающие по-русски (идиотизм, неужели в  Израиле  мало  красивых
девушек, говорящих  по-русски?  Или  это  нарочно  делается?),  разносят
напитки  со  льдом  и  орешки.  Уже  приятно.  Вообще,  славное   начало
путешествия - сидишь себе со стаканом  ледяного  грейпфрутового  сока  и
мило беседуешь с очаровательным спутником, который к тому же знает  тебя
как художницу.
   Во сне не приснится! Кстати, сна ни в одном глазу, хотя уже почти два
часа ночи. Интересно, кто он такой? Если ТТ, то я пропала. ТТ на нашем с
Алевтиной языке означает "тихий технарь". Мы  обе  уже  давно  пришли  к
выводу, что для жизни  и  любви  годятся  только  тихие  технари.  Тихий
технарь в нашем понимании - умный мужик без художественных претензий. Уж
слишком часто мы с нею обжигались  на  художественной  интеллигенции,  а
посему - да здравствует техническая! К тому же я  лично  предпочитаю  не
понимать  то,  чем  мужчина  занимается.  Так  легче  поверить   в   его
значительность.
   - Простите, а кто вы по профессии?
   - Архитектор.
   Архитектор? Интересно, это  как  считается,  технарь  или  нет,  ведь
архитектор - это почти художник, но, с другой стороны,  если  архитектор
вполне может быть художником, то художник архитектором - нет. Тут  нужно
еще  техническое  образование,  следовательно,  его  можно   отнести   к
технарям. Но тихий ли?  Впрочем,  в  его  возрасте  уж  наверное  тихий,
внучкам книжки читает...
   Слово за слово, и мы уже болтаем "не покладая языка",  как  говаривал
мой отец. Такое ощущение, будто мы знакомы сто  лет.  Тем  временем  нам
приносят то ли ужин, то ли завтрак, не поймешь. Вкусно  и  занятно.  Мой
сосед весьма галантен. Не придерешься. Смотрю на часы  -  два  с  лишним
часа пролетели совсем незаметно.
   Надо бы наведаться в хвост самолета. Давно пора.  Смотрю  на  себя  в
зеркало - ужас! Пудра осыпалась, помада съедена,  тон  облупился.  Ну  и
рожа! Хорошо бы умыться, но тогда потечет тушь. О, да здесь полно всяких
салфеток, можно спокойно протереть лицо и освежиться.  Плескать  в  лицо
водой - аэрофлотовский анахронизм. А тут  знай  наших!  Привожу  себя  в
порядок, но тон решаю не накладывать, а то опять облупится чего доброго.
Главное, чтобы глаза блестели, а они, надо заметить, блестят себе!
   Викентий... Интересно, как его называют - Кеша  или  Вика?  Викентий,
Жукентий... Жукентий - это мой обожаемый кот, оставленный  с  Алевтиной.
Наверное, он поляк, - не кот, разумеется, а архитектор.
   Возвращаюсь на свое место. Викентий сидит как приклеенный.  Надо  же,
до  чего  крепкий  мочевой  пузырь...  А  может,  у  него  трудности   с
мочеиспусканием, да  нет,  похоже,  он  вполне  хорошо  себя  чувствует.
Господи, что только не лезет в голову бабе в моем возрасте!
   Особенно хорошие мысли для начала романа... Какого  романа,  окстись,
матушка, тебе ближе всего к пятидесяти, одергиваю  сама  себя,  но  ведь
теперь все возрастные представления изменились, а почему бы и  нет,  вон
Алевтина уже полтора года пребывает в состоянии жгучего романа, да  и  у
меня самой  вроде  как  роман  с  Юрой,  правда,  от  этого  романа  уже
попахивает плесенью, ему явно не хватает воздуха.  Алевтина  утверждает,
что я сама виновата - слишком хорошо его кормлю. "Ясное дело, -  говорит
она в ответ на мои жалобы, -  если  так  мужика  кормить,  он  только  и
сможет, что доползти до койки!" Впрочем, я же решила в этой  поездке  не
думать о прошлом. Ого! Я уже отправила Юру  в  прошлое?  Не  слишком  ли
быстро, Кира Кирилловна?
   Тут подходит стюардесса с  горячими  салфетками  -  -  с  ума  сойти!
Хорошо, что я стерла тон, а то  сейчас  имела  бы  вид!  С  наслаждением
прикладываю салфетку к лицу.
   Как приятно! Сразу чувствуешь себя освеженной! Теперь раздают  бланки
деклараций. Лезу в сумку за ручкой. О черт! Ручка потекла, и рука у меня
вся черная. Какая гадость! Хорошо еще не на  костюм!  Викентий  ахает  и
помогает мне  вытереть  руку,  не  жалея  на  это  даже  своего  платка.
Подбегает  стюардесса,  что-то  лопочет  на  иврите,  притаскивает  кучу
салфеток, уносит протекшую ручку и провожает меня к умывальнику. Но  где
там! Разве эти чернила так отмоешь!  Вот  незадача.  Приеду  к  дочке  с
черной лапой. Поделом тебе, голубушка, уж больно ты занеслась! Это чтобы
жизнь медом не казалась.
   Выхожу и сталкиваюсь с Викентием.  Значит,  он  тоже  живой  человек.
Смущенно улыбнувшись, он скрывается в сортире. Улыбка у него прелестная.
   Интересно, спросит он мой телефон в Тель-Авиве, захочет ли увидеться?
Если нет, я не расстроюсь, я не расстроюсь, я не расстроюсь.
   - Кира Кирилловна, простите мою  назойливость,  но  не  могли  бы  мы
встретиться в Тель-Авиве? Мне так понравилось болтать с вами.
   Наверное, это можно счесть за комплимент.
   - Быть может, вы дадите мне телефон вашей дочери?
   - А почему бы и нет?
   И я, разумеется, дала ему Дашин телефон.
   Наконец объявили посадку. Сердце у меня забилось  в  нетерпении:  еще
полчаса, и я увижу Дашку! Викентий с его улыбкой  сразу  как-то  поблек.
Вероятно, он понял мое состояние и больше не лез с  разговорами.  Только
когда самолет уже катил по посадочной полосе, он сказал:
   - Кира Кирилловна, давайте сейчас попрощаемся, а то в аэропорту будет
суета  и  может  выйти  какая-нибудь  неловкость.  Поверьте,  мне   было
необыкновенно приятно  с  вами  познакомиться,  и  я  очень  надеюсь  на
продолжение этого знакомства. Спасибо за  приятнейшую  беседу,  и  всего
самого лучшего. Позвольте поцеловать вашу руку.
   Всего вам доброго. Я непременно позвоню.
   Какая речь, какое воспитание!

***

   В аэропорту  Бен-Гурион  все  процедуры,  пограничные  и  таможенные,
заняли от силы пять минут, это вам не Шереметьево. И вот уже я хватаю  с
транспортера свои сумки и мчусь в направлении выхода. Черт, вот дура,  и
почему я не взяла тележку, как все нормальные люди? Сумок у меня четыре,
а руки только две.  Но  тут  кто-то  вдруг  выхватывает  у  меня  сумки.
Викентий!
   - Кира! Давайте сюда ваши вещи!
   Он укладывает мои сумки на свою тележку. Предусмотрительный товарищ!
   - Ой, спасибо вам, а то я что-то сдурела!
   - Немудрено, - отвечает он.
   Интересно, что он имеет в виду? Вдруг я слышу истошный крик:
   - Мамочка! Мамуля! Я тут!
   Дашка! Она ждет за барьерчиком, прыгая от Нетерпения,  -  моя  школа!
Ох, какая же она красивая! Я со всех ног кидаюсь к ней, совершенно забыв
о вещах и о Викентий. Мы душим друг друга в объятиях. Потом отстраняемся
и придирчиво оглядываем друг друга.
   - Дашка, как ты похорошела!
   - Мамуля, а ты совсем не изменилась. Как же я  по  тебе  соскучилась!
Что это у тебя с рукой?
   - Кира Кирилловна, вот ваши вещи, - слышу я голос Викентия.
   - Ой, спасибо вам! - Мы с Дашкой хватаем сумки с его тележки.
   - Всего вам доброго, - говорит он и вежливо удаляется.
   - Мамуля, это что, новый хахаль? - интересуется Дашка.
   - Да какой там хахаль, просто попутчик.
   - А по-моему, он на тебя глаз положил, - определяет с ходу моя дочка.
- Наверное, ручка в самолете потекла! - догадывается она. - Ну, не беда,
отмоем!
   - Дарья, а где твой муж? Куда ты его девала?
   - Он на неделю уехал на Кипр. Гастроли.
   Зять у меня виолончелист. Как здорово, целую неделю мы будем с Дашкой
вдвоем. Успеем насладиться друг дружкой.
   - Мамуля, тебя все так ждут, тетя Люба просто с  ума  сходит,  хотела
ехать тебя встречать, но я ее не взяла, сказала, что сегодня  ты  будешь
только моя, да, мамуля?
   - Да, моя девочка, конечно!
   - Ладно, мамуля, пошли, я на машине.
   - У тебя своя машина?
   - А разве я не писала, что купила машину? Нет?
   Она хоть и не новая, но