ты отважишься лезть в воду?
   - Ну не знаю, мне просто хочется еще побыть с тобой.
   - А ты чего в такую рань нынче встала?
   - Не терпелось отдать тебе кольцо, и  вообще  начать  день  рождения,
двадцать лет как-никак.
   По дороге она вдруг спросила меня:
   - Мамуля, а что ты наденешь?
   - Сама не знаю, вообще-то я хотела белый костюм, но...
   - Нет, белый костюм Марат Ильич уже видел.
   - А при чем здесь Марат Ильич?
   - А при том, что если ты на свидание к  нему  надела  такой  шикарный
костюм, значит, хотела сразить его наповал!
   И впрямь психолог!
   - Мамуля, ну скажи, у тебя с ним что-то было, это ведь не правда, что
у него был роман с Алевтиной? Ну, мама, я ведь видела, как  он  на  тебя
смотрел. И на меня...
   - Что?
   - Мамуля, только не сердись, ты же  знаешь,  как  я  ко  всему  этому
отношусь, ну скажи, это он, да?
   - Кто?
   - Это он, мой.., отец? Да?
   Она смотрела на меня синими, его глазищами.
   - Данечка, тебе это так важно?
   - Ага, значит, я права, это он! Ты спрашиваешь,  важно  ли,  да  нет,
теперь уже не важно.., но все  равно,  ужасно  интересно  посмотреть  на
своего отца, познакомиться с ним...
   -  Но  ты  уже  познакомилась...  -  ляпнула   я,   и   разговор   из
теоретического стал уже вполне конкретным.
   - Эх, мамуля, была у тебя одна  тайна  и  ту  я  разоблачила.  Ты  не
сердишься?
   Посреди пустынной в субботнее утро улицы она повисла у меня на шее.
   - Чего ты боишься, мама? Мне же от него ничегошеньки  не  надо,  тебе
тоже, вон у тебя Кент какой клевый! Да ты сама подумай, как здорово - он
придет, а ты вся такая из себя  красивая,  нарядная,  и  с  тобой  Кент,
видный, остроумный, влюбленный. Да, мама, а он-то знает?
   - Догадался. Вчера вечером звонил, говорил, что все высчитал.
   - Что высчитал?
   - Что ты его дочь.
   - А он рад?
   - Понятия не имею. Мы должны с ним завтра встретиться  и  поговорить.
Но большой радости я как-то не почувствовала. Даже если и рад, все равно
в результате чего-нибудь да испугается.
   - А чего тут пугаться, мы же ему не навязываемся!
   - Еще не хватало!
   - А ты у меня, мамочка, большой молодец, гордая!
   - Да какая там гордость, черта ли  в  ней,  просто  очень  уж  не  ко
времени он появился, папуля твой. Я так когда-то  мечтала  о  встрече  с
ним, и именно о такой, но теперь...
   - Ты ему не все высказала, когда вы встретились?
   - Ах, Дашка, давай не будем портить себе этот день!
   - Мам, а как же мне теперь себя с ним вести, когда  я  знаю,  что  он
знает?
   - Думаю, выяснять такие вещи публично, тем паче в  присутствии  твоей
свекровушки, не стоит. Я просила его  пока  молчать,  хотя  бы  сегодня,
молчи и ты.  А  завтра,  если  захочешь,  можем  встретиться  втроем,  и
пусть-ка он покрутится!
   - Правильно! Какая ты у меня умная, мама!
   О нет, я дура, набитая дура, такая же, как все бабы!
   Что мне, спрашивается, надо? А надо мне, видите ли, выглядеть сегодня
на все сто, чтобы убить  одним  ударом  и  Котю,  и  Марата!  Хотя  оба,
кажется, и так убитые.
   Да нет, если честно,  больше  всего  мне  хочется  утереть  нос  этой
противнейшей бабе, моей сватье. Ох,  до  чего  же  я  ее  не  люблю!  На
редкость мерзкая особа! Мы с ней знакомы уже  лет  пятнадцать.  Когда-то
она тщательнейшим образом скрывала свое еврейское происхождение,  носила
фамилию первого мужа Уварова, работала в Госплане и была  правовернейшей
коммунисткой. Как только коммунизм пошел на  убыль,  так  тут  же  стало
убывать и ее коммунистическое сознание. Она быстренько оформила  брак  с
мужем-евреем, с которым жила,  так  сказать,  во  грехе,  заставила  его
усыновить родного сына, до  той  поры  считавшегося  незаконным,  и  при
первой же возможности уволокла мужа  в  Израиль,  где  бедняга  Беркович
очень быстро  умер  от  какой-то  сердечной  болезни.  Тогда  она  стала
требовать,  чтобы  сын  тоже  приехал  в  Израиль,  а  Даня,  уже  тогда
женихавшийся  с  Дашей,  ни  за  что  не  хотел.  Но  тут   он   окончил
консерваторию, работы для него не было, а мамаша сулила  ему  в  Израиле
блестящую  карьеру.  Вот  тогда  он  быстро  женился  на  Дашке,  и  они
смотались. Блестящая карьера, насколько  я  понимаю,  ему  тут  тоже  не
светит, но, в общем, могло быть и хуже. К счастью, Даня пошел не в мать,
а в милого славного Берковича. Пусть-ка теперь эта поганка увидит, что я
приехала из Москвы, которую она с презрением вставила лет семь назад,  и
не только там не захляла, а, наоборот, можно сказать, процвела, и вокруг
меня вьются два мужика, которые оба - она же  подробностей  не  знает  -
смотрят на меня горящими глазами... Ого-го,  это  будет  весело,  а  все
драмы  как-нибудь  утрясутся,  рассосутся...  Приняв  такое  решение,  я
успокоилась, развеселилась, и Дашка, которой я,  разумеется,  ничего  не
сказала о своих не слишком красивых намерениях, тоже сразу повеселела.
   - Ни фига, мамуля, прорвемся, да?
   - Ну конечно, мое солнышко, куда ж мы денемся!
   Мы искупались, и Дашка с изумлением спросила:
   - И ты каждое утро ловишь такой кайф? - - Да.
   - Здорово! Буду теперь с тобой ходить!
   На обратном пути она опять спросила:
   - Ма, а что же ты наденешь? Надо что-то убойное!
   - Я думаю, серебряную блузку.
   - Ас какой юбкой?
   - Помнишь мое дымчатое шифоновое платье?  Оно  уже  совсем  вышло  из
моды, а когда я получила от Ланки с Петей посылку со шмотками и  увидала
эту блузку, как мне объяснила Васька, последний  писк,  я  сразу  отдала
платье в переделку, получилась отличная юбка  и  большой  шарф.  С  этой
блузкой должно быть здорово!
   - Ты еще это не надевала?
   - Да нет, когда? Сейчас придем, померим!
   Но когда мы пришли домой, нам было не  до  примерок.  Заспанный  Даня
накинулся на нас:
   - Куда вы подевались в  такую  рань?  Тут  телефон  разрывается.  Уже
звонила ваша Алевтина, Валерия Васильевна, Васька и еще твоя Иришка!
   Иришка - Дашина подруга с первого класса.
   - А что ты им сказал?
   - Что я мог сказать? Сказал, не знаю, теща по утрам купается,  может,
и дочку с собой прихватила.
   - Они еще позвонят?
   - Надо думать! Вряд ли их удовлетворит разговор со мной.
   - Ой, - вдруг вспомнила я, - Дашка, тут для тебя еще есть подарок!  -
И я выволокла из-за шкафа Верин ковер.
   - Мама, откуда эта прелесть, нет, это с ума сойти,  какая  красотища!
Мамуля, откуда?
   - Это тебе прислала Котина сестра. Она сама делает эти ковры.
   - Сама? Вручную?
   - Не знаю, у нее стоит там какой-то станок, но все равно  это  ручная
работа.
   - И какая! Сколько вкуса! Мама, ты можешь меня с ней  познакомить?  Я
тоже хочу делать такие ковры! - загорелась Дашка. - Как ты думаешь,  она
сможет меня научить?
   В этот момент раздался телефонный звонок, явно междугородный.
   - Алло! - схватила я трубку.
   - Кирюшка! - донесся  до  меня  родной  голос  Алевтины.  -  Кирюшка,
поздравляю, желаю и очень скучаю, это, кажется, чуть ли не  первый  день
рождения, когда мы врозь! Кирка, до меня дошли слухи,  что  у  тебя  там
роман века? Это правда?
   - Откуда?
   - Секрет фирмы. Скажи скорей, это правда?
   - Правда, правда!
   - Он тамошний или тутошний?
   - Тутошний.
   - То есть израильский?
   - Алька, что с тобой?  Он  москвич,  пятьдесят  восемь  лет,  вдовец,
умный, веселый, интересный, архитектор и во мне души не чает!  Вот  тебе
полный отчет! - - А ты?
   - Я тоже, но...
   - Говори быстро, какое "но", а то я разорюсь!
   - Алька, я тут Марата встретила!
   - Мать твою! И что?
   - Они оба догадались, и он, и Дашка.
   - И что теперь?
   - Понятия не имею, Аленька, я тебе лучше завтра из автомата  позвоню,
так, кажется, дешевле.
   - Кирка, н6 я просто сойду с ума, черт с ними, с деньгами,  говори  -
ты опять с ним спуталась?
   - Ну, так это назвать нельзя...
   - Рассиропилась, дура несчастная? Да?
   - В общем-то нет!
   - А в частности?
   - Ой, Алька, у меня голова кругом  идет,  я  половину  людей,  с  кем
хотела повидаться, еще не видела, я  почти  нигде  не  была,  тут  такое
творится, и сегодня они оба придут, представляешь?
   - Кирка, а этот, архитектор, он как, ничего?
   - Он - чистое золото, мы с ним друг друга с полувзгляда понимаем, вот
как с тобой...
   - И ты хочешь все это  пустить  под  хвост  своему  Марату?  Даже  не
вздумай, гони этого кретина в шею, мало тебе, полжизни, считай, на  него
угрохала, а теперь еще последние годочки... Да он небось и не  годен  ни
на что! Признавайся, ты с ним уже спала?
   - С Маратом? Нет!
   - И не вздумай! А то я тебя знаю - у него ничего не выйдет, а  ты  из
жалости до конца дней будешь с ним возиться! Скажи, а  с  тем,  как  его
зовут, кстати?
   - Котя. Ой, Алька, а как там мой Жука?
   -  Жука  в  порядке,  трескает  китекэт,  короче,  жив-здоров,  велел
кланяться. Ты на мой вопрос не ответила, ты с этим Котей спала?
   - Да.
   - Ну и как?
   - Потрясающе!
   - Значит, так, подруга: чтобы о Марате я больше ни Слова не  слышала,
ты чем думаешь? У тебя есть голова на плечах? Он тебе опять  наплетет  с
три короба, и ты уже до гробовой доски будешь расхлебывать эту кашу!
   - Алька, ты чего так разоралась?
   - - А мало я тебе, корове, слезы утирала с этим Маратом? Мне одно имя
его обрыдло! Даже в Израиле от него спасу нет! Ты  его,  случаем,  не  у
Гроба Господня встретила, а? И теперь считаешь это роковой встречей, да?
Отвечай!
   - Ну, где-то как-то...
   - Я ж тебя, дуру, знаю... А как Дашка-то?
   - Пока просто сгорает от любопытства!
   - Слава Богу, хоть у этой котелок еще варит!
   - Алька, кончай наставления,  ты  же  в  трубу  вылетишь,  вернее,  в
трубку! Целую тебя и непременно позвоню!
   - Ладно, Кирюшка, расстроила ты меня.
   - Алька, если будешь с Леркой говорить, предупреди, чтобы  Вольке  ни
звука...
   - Ясное дело! Ладно, подруга, целую. Не знаю, как я до твоего приезда
доживу.
   - Да, Алька, как там твой Смирнов поживает?
   - Смирнов в порядке, смирный! Ну ладно, пока!
   Телефон звонил не переставая, звали  то  меня,  то  Дашку.  Поскольку
друзей разбросало по всему свету, то  звонили  из  Америки  -  Петя,  из
Зимбабве  -  Мишка-маленький...  Интересно,  увидимся  мы  с  ними   еще
когда-нибудь? Но я же оптимистка! Вот кого мне сейчас  действительно  не
хватает, так это Алевтины. Мы бы с нею просидели ночку, разобрали бы всю
ситуацию по косточкам, разработали бы четкие стратегемы... Правда, потом
каждая  из  нас  поступила  бы  по-своему,  но  эти  разговоры   снимают
напряжение, дают одновременно и разрядку, и зарядку.
   Мы с Дашкой занялись последними приготовлениями, а Даня  накрывал  на
стол.
   - Мамуля, а Кент еще не звонил?
   - Пока нет.
   - Странно.
   - Сама удивляюсь.
   Тут опять зазвонил телефон.
   - Ну это уж, наверное, он!
   Но звонила Вера.
   - Кира, позволь  поздравить  тебя  и  от  души  пожелать  счастья,  а
главное, твердости!
   Господи, неужто она поняла мои колебания?
   - Спасибо вам. Вера, я страшно тронута. А кстати, Котя не у вас?
   - Нет, деточка, за ним приехал Лазарь и повез  его  в  Хайфу,  но  не
волнуйся, к пяти он будет у тебя. Он решил  съездить  к  Лазарю,  а  то,
говорит, места себе найти не может.
   - Вера, вот тут моя дочка рядом скачет, жаждет поблагодарить  вас  за
ковер. Как она его увидела, только и знает что твердит  -  хочу  учиться
делать такие ковры!
   - Учиться? У меня?  Ну  что  ж,  пусть  приедет  ко  мне,  мы  с  нею
познакомимся, а там видно будет! Если поладим, буду очень рада!  Передай
ей привет и мои поздравления. Пусть позвонит мне, я почти всегда дома.
   - Она согласилась, мама, согласилась? - вопила Дашка.
   - Сказала, если ты ,ей понравишься, то, может, и согласится.
   - Тогда порядок!
   - А вдруг ты ей не понравишься?
   - Это почему? - удивилась Дашка.
   - А ты считаешь, что нравишься всем без исключения? -  поддразнила  я
дочку.
   - Ну, в общем и целом...
   - Да, скромность не принадлежит к числу твоих добродетелей!
   Опять звонок. На сей раз это уже был Котя.
   -  Кирочка,  Кузенька  моя,  поздравляю  тебя  и  желаю  тебе  такого
замечательного мужа, как я! И Дарью поздравь! Кстати, дозвониться к вам,
дамы, просто немыслимо!
   - Вероятно, из Хайфы труднее дозваниваться.
   - Из Хайфы? А ты почем знаешь? У вас там что, отделение Моссада? Нет,
правда, Кузя, откуда ты знаешь?
   - Вера звонила меня поздравить.
   - Ого! Вот это победа! Сейчас расскажу Лазарю, то-то он  удивится!  Я
им  тут  уже  все  уши  прожужжал  про  тебя,   они   жаждут   с   тобой
познакомиться...
   Боже мой, я считала, что эта поездка будет отдыхом, а я чувствую себя
как белка в колесе. Марат с его раскаянием  и  отцовством,  Котя  с  его
любовью, стремительно плодящиеся родственники... Вот, мне уже необходимо
знать, где Котя, чтобы быть спокойной, душа и тело тянутся  к  нему,  но
где-то в глубине души шевелится то ли  любовь,  то  ли  жалость,  то  ли
неизжитая обида на Марата... Как говорят, без пол-литра не разберешься.
   А может, мне сегодня вечером просто напиться  и  тогда  все  проблемы
отпадут сами собой?.. Нет, ничего не  выйдет,  во-первых,  я  напивалась
раза три в жизни, а во-вторых, не стану же я портить праздник дочке.
   - Мамуля, уже два часа! Пора заняться красотой.
   Давай-ка я тебе налью ванну, у меня есть роскошная тонизирующая  соль
- полежишь четверть часа и будешь как новая!
   - А ты?
   - А что я? Мадам, вы забываете о небольшой разнице  в  возрасте!  Мне
достаточно принять душ:
   - - А зачем же тебе эта соль?
   - Мне ее подарили! Кстати, заберешь в Москву, мне она без надобности.
   После действительно очень приятной ванны Дашка сделала мне маникюр  -
она успела в Израиле освоить эту специальность, - а потом занялась моими
волосами.
   Это мы с нею обе любили.  Она  всегда  считала,  что  я  причесываюсь
кое-как,  не  тщательно,  и,  когда  было  время,  мы  с  нею  играли  в
парикмахерскую. Она колдовала надо мной с разными щетками и  расческами,
и результат всегда был превосходный. Дашка готова была уже заняться моим
макияжем, но тут я воспротивилась.
   - Нетушки, мои детушки! Я сама, а то, я знаю, ты мне такое нарисуешь!
   - Мамуля, я только хотела, чтобы ты была на уровне последних веяний!
   - - Это с лиловыми тенями и с кольцом в носу? Нет, я уж как-нибудь по
старинке!
   - Да ладно, мамсик, не бурли! Рисуй сама что хочешь! Но когда  будешь
одеваться, позови  меня!  Кстати,  может,  первый  пирог  уже  сунуть  в
духовку?
   - А который час?
   - Три;
   - Нет, еще рано, через полчасика.
   Итак, я стала "делать лицо". Как ни странно, с  годами  я  употребляю
все меньше косметики. Помню, в ранней юности  мы  с  Алевтиной  мазались
так,  что  штукатурка  с  лица  сыпалась!  Страшно  вспомнить,  как  мы,
шестнадцатилетние идиотки с прекрасной молодой  кожей,  сперва  наносили
только что  появившийся  в  продаже  немецкий  крем-тон,  потом  глубоко
отечественную жидкую  пудру,  а  сверху  еще  сухую.  На  верхних  веках
рисовали стрелки и накладывали голубые тени. И были уверены,  что  иначе
просто не может быть! Дурацкое время -  юность!  Вот  уж  не  хотела  бы
вернуться в те годы! Лучший женский возраст - сорок лет. Ты  уже  умная,
все знаешь, все понимаешь и еще  все  можешь!  Комплексы  отпадают,  как
пересохшая шелуха, и ты кума королю! А если ты хорошо  сохранилась,  то,
при определенных условиях, можно довольно долго  длить  этот  прекрасный
возраст - за сорок! Тебя уже не проведешь на мякине, правда, только  при
условии, что ты не влюблена как  полоумная.  Тогда,  конечно,  хуже.  От
любви в любом возрасте дуреешь. Ноя ведь не влюблена как полоумная?
   В Котю я влюблена, да, безусловно, но сказать, что  как  полоумная...
Но не влюблена же я в Марата, в самом-то деле? Тогда что?  Что  со  мной
творится? Почему меня бросает то жар, то в холод? Почему я то на седьмом
небе, то словно лечу с гор, не зная, во  что  вляпаюсь  внизу?  Впрочем,
понять, отчего я чувствую себя на седьмом небе, не так  уж  сложно  -  в
моей жизни появился Котя и наконец исполнилась  заветная  мечта  утереть
Марату нос. А вот отчего я куда-то несусь...
   - Мамуля, ты готова?
   - Осталось только блузку надеть! - А я  первый  пирог  уже  сунула  в
духовку!
   - Умница Моя!
   - Ой, мама, как красиво! Знаешь, на вешалке я эту блузку недооценила!
Такая мягкая, тоненькая, а выглядит как литое серебро! И  до  чего  тебе
идет! А с этой юбкой просто блеск! Погоди-ка, давай  попробуем  шарф  на
голову надеть, ну, мамочка, дай я завяжу, не понравится - снимешь,  а  я
так прямо и вижу!.. Ну, мать, это отпад!
   Полный! Ты посмотри!
   Я  глянула  в  зеркало.  Дашка  завязала  дымчатый  шарф   необычайно
элегантным узлом чуть ниже левого уха и оба конца спустила на грудь.
   - Правда здорово?
   - Да, Дарья, нет слов... Слушай, но он же не будет держаться!
   - Не волнуйтесь, мадам, сейчас все сделаем! - Дашка побежала к себе и
вернулась с какими-то хитрыми заколками. - Минутку  терпения,  мадам,  и
даже ураган не сорвет этот шарф с вашей прелестной головки!  Знаешь,  ты
даже выше кажешься в этом туалете! Ой, серьги немедленно  сними,  они  с
этим шарфом не годятся, слишком малы. Тут нужна одна длинная серьга.
   - Дарья! В одной серьге я не согласна! Ни за что!
   Я не пират!
   - Что у тебя  с  собой  есть?  -  Дашка  лихорадочно  рылась  в  моей
косметичке с украшениями. - О, вот то, что  надо!  -  Она  вытащила  мои
старые-престарые серебряные серьги,  длинные  и  довольно  экзотического
вида, с мелкими жемчужинками.
   - Вот! Смотри, мама! Данька, Данька, Иди сюда!
   Погляди, какая у тебя теща!
   - Да! - оторопел зять. - Ну, Кира Кирилловна, вы, извините, и так тут
шороху  навели..,  боюсь,  как  бы  ваши  эээ..,  кавалеры  сегодня   не
передрались.
   - Типун тебе на язык!
   - Мамуля, тебя сегодня ждет сюрприз.
   - Дашка, не пугай!
   - Да нет, сюрприз очень даже приятный!
   - Вот смотрю на вас, Кира Кирилловна, и думаю - правильно я  женился.
Если Дашка в вашем возрасте будет такой, то... О, вон идет ваш  Викентий
Болеславович, весь в цветах.
   - Рановато вроде.
   - Мама, он же на правах жениха!
   - Ну, если так...
   Честно говоря, я была рада, что Котя  будет  со  мной,  когда  явится
Марат.
   - Мама, погляди скорей, какой он  нарядный  идет,  и  правда  весь  в
цветах!
   Я выглянула в окно, и  на  сердце  у  меня  потеплело  -  к  подъезду
подходил Котя в элегантном светло-сером костюме, и его едва  можно  было
разглядеть за двумя большущими букетами.
   - Мамуля, открой ему Сама!
   - Погоди, мне еще босоножки надо надеть!
   Ради такого случая я надела Дашкины черные  босоножки  на  высоченных
каблуках. Сама я давно уж таких каблуков не ношу.
   - Мама, ну скорее, я хочу, чтобы ты сама ему открыла!

***

   - Да! - выдохнул Котя, когда  я  открыла  дверь.  -  Ну,  Кузя...  Не
ожидал...
   - Чего ты не ожидал?
   - Такой красоты...
   - Спасибо за комплимент! А поздравить меня ты не хочешь?
   - Какие поздравления, у меня язык отнялся... Вот, этот букет тебе,  а
этот Даше. И вот еще, держи, уж не знаю, угодил ли.
   Он вручил мне изящно упакованную коробку.
   - Что это?
   - Погляди сама!
   Я в нетерпении надорвала красивую бумажку, в которой  оказались  духи
"Баленсиага"! Я давно о них мечтала, но они были мне не  по  карману.  И
откуда только он узнал?!
   - Котя, это же мечта! Как жалко, что я уже надушилась!
   - А где Дашенька?
   - Даша, иди скорей сюда!
   Она мигом выскочила из своей комнаты, тоже при полном параде.
   - Ну, дамы, нельзя же так! Простому  смертному  не  выдержать  такого
удара! Вот, Дашенька, примите мои поздравления и скромные дары!
   - Спасибо, Кент, какие чудные лилии! А это что?
   Ой, альбом, да какой здоровенный,  вот  спасибо,  а  то  у  меня  все
фотографии свалены в ящике.
   - Я это заметил, - скромно сказал Котя.
   - Кент, можно я вас поцелую?