я,  еле   ворочая
пересохшим от злости языком. - Куда ты меня везешь?  Я  смертельно  хочу
пить.
   - Потерпи еще пять минут!
   И действительно, минут через пять он затормозил  возле  очень  милого
загородного ресторанчика, стоящего на самом берегу моря.
   - Славное местечко, верно?
   - Кажется, да, - сухо отвечала я.
   Хозяин ресторанчика  оказался  бывшим  москвичом  и  вдобавок  бывшим
аспирантом Марата.
   - О! Марат Ильич! Добро пожаловать, страшно  рад  вас  снова  видеть.
Выходит, вам у нас понравилось, раз приехали сюда с дамой? Прошу, прошу!
Мадам, где вы  предпочитаете  сидеть,  на  воздухе  или  в  зале?  Я  бы
советовал сесть на террасе, сегодня чудесная погода!  Вы  представляете,
мадам, две недели назад вдруг приезжает  компания,  я  смотрю  и  глазам
своим не верю - мой научный руководитель, завкафедрой,  к  евреям  ни  с
какого боку отношения вроде бы не имеет, и вдруг тут, в моем  ресторане!
Вы думаете, мадам, я хоть на одну минутку  пожалел,  что  бросил  точные
науки? Ни боже мой! Это была голубая  мечта  моей  мамы  -  видеть  меня
кандидатом наук. Ну ради мамы чего не  сделаешь,  я  преподнес  ей  свою
ученую степень, а потом сделал ручкой и уехал на историческую родину. Ну
не сразу, ну поманежили меня четыре года, но что  такое  четыре  года  в
сравнении с целой  жизнью!  Когда  я  думал,  что  до  конца  дней  буду
заниматься этой, простите, Марат Ильич, чепухой, меня такая тоска брала!
А тут маленький ресторан на берегу моря, приезжают разные  люди,  кто  с
женой, кто с дамой, а ты их приветишь, напоишь, накормишь, поговоришь за
Жизнь, правда теперь почти все говорят исключительно о деньгах,  но  все
равно бывают очень интересные люди,  Миша  Козаков  запросто  приезжает,
другие разные  знаменитости,  про  которых  в  Союзе  я  только  мельком
слыхал...
   - Сеня, - попытался перебить его Марат.
   - ..и все Сеню уважают, у Сени уютно, Сеня вкусно  кормит,  а  кто  в
Союзе уважал занюханного кандидата?
   - Вы большой молодчина, Сеня! - встряла я, утомленная его  монологом.
- Самое главное в жизни - найти свое место, и вам это удалось! - изрекла
я глубоко банальную истину.
   - О мадам! Я сразу увидел, что вы умная женщина!
   Марат Ильич, у вас, прошу прощения, отличный вкус!
   Но я, кажется, разболтался, что поделаешь, у меня длинный  язык!  Мой
папа, царствие  ему  небесное,  всегда  говорил:  "Сеня,  у  тебя  будут
неприятности с советской властью через твой длинный язык!" У  меня  таки
были неприятности с этой властью через все - через длинный язык,  через,
прошу прощения, укороченную другую часть тела. Боже избави,  не  мою,  а
моего папы, но я все-таки умел ее обдурить, эту власть, кончил  школу  с
золотой медалью, поступил в институт, а в ваш институт, Марат Ильич,  не
очень-то любили принимать нашего брата, защитил  диссертацию,  дай  Боже
вам здоровья, но стоило Сене уехать, как вся эта власть  накрылась,  дай
Боже здоровья Горбачеву! До чего жалко, что папа  мой  не  дожил  до  ее
конца...
   - Сеня, помилуй, моя дама умирает от жажды!
   - Ой, прошу прощения, мадам! Что будете пить?
   Советую попробовать мой фирменный оранжад!
   - Да, Кира, это страшно вкусно! - сказал Марат.
   - Юлька! - крикнул Сеня. - Подай кувшин оранжаду!
   Буквально  через  полминуты  примчалась  прехорошенькая  деваха   лет
двадцати,  с  огромным  задом  и  толстыми  ножищами,   в   ярко-красной
мини-юбке.
   - Юлька! У тебя все дома? Ты чего так заголилась?
   - Дядя Сеня, это теперь моя длина!
   - Я тебе покажу твою длину! Чтобы я этого безобразия больше не видел!
Это ж надо! Ее длина! А  что  будем  кушать?  Хотите  сами  выбрать  или
положитесь на меня?
   - Полностью полагаюсь на вас! - сказала я. Его болтовня  разрядила  и
успокоила меня. Ко мне вернулось хорошее настроение. - Марат,  а  почему
этот Сеня, москвич, кандидат наук, говорит как местечковый еврей?
   Он всегда так говорил?
   - Да нет, это, наверное, для колорита, или гены  взыграли?  Тебе  тут
нравится?
   - Да, вот если бы он еще поменьше болтал!
   - Сейчас просто очень рано, посетителей мало, а потом ему будет не до
нас.
   Мы сидим и  молча  смотрим  друг  на  друга.  Его  глаза  по-прежнему
прекрасны, они завораживают меня, в  них  неподдельная  боль.  И  что-то
еще... Что же это? Неужели любовь?.. Неужели я оказалась права и он  все
эти годы помнил и любил меня? Несчастный человек - из трусости похоронил
в себе любовь, а она через двадцать лет  все-таки  рвется  наружу...  Да
нет, вероятно, мне просто хочется тешить себя этой мыслью...
   - Кира, ты простила меня?
   - Считай, что простила, как это у юристов называется - за  давностью.
Знаешь, я столько раз представляла себе нашу встречу,  так  мечтала  все
тебе высказать, а сейчас вот почему-то не хочется.
   - Но ты же все высказала в том письме, - не без  ехидства  произносит
он.
   - В каком письме?
   - Разве ты в свое время не написала письмо в партком?
   - Я? В партком? Да ты В своем уме?
   - Ну, ты не адресовала его в партком, но оно туда  попало.  И  я  был
уверен, что ты все так и задумала.
   - Что? - взвилась я. - Я задумала послать письмо  в  партком?  Да,  я
помню, я написала тебе письмо, это был акт отчаяния,  попытка  поставить
точку, но при чем здесь партком?
   - При том, что кафедра моя  была  засекречена  и  все  личные  письма
автоматически попадали в первый отдел. Твое письмо тоже туда  попало,  а
оттуда его передали в партком!  Спасибо,  секретарь  парткома  был  свой
парень, а то у меня могли быть большие неприятности.  -  -  Но  ведь  из
этого письма следовало только, что какая-то бабенка в тебя  влюблена,  а
ты, как высокоморальный советский человек, ее отвергаешь.
   - Да, но оттуда еще следовало, что у нас с тобой что-то было,  а  моя
жена, между прочим, работала в том же институте.
   - Воображаю, как ты струсил!
   - И не говори!
   - Боже мой, Марат, неужели ты настолько не разбираешься в людях,  что
подумал, будто я решила отомстить тебе с помощью партийной  организации?
Извини, я полагала, что ты умнее. Еще одной иллюзией меньше.
   Вот уж не думала, что ты сможешь еще чем-то разочаровать меня  спустя
двадцать лет!
   - Кира, не надо так! Ты - это Лучшее, что было у меня в жизни!  Когда
мне совсем худо бывало,  я  вспоминал  наши  встречи,  а  когда  у  меня
случился инфаркт, старый врач  в  больнице  мне  сказал:  вы  только  не
бойтесь: лежите  себе  и  думайте  о  чем-нибудь  приятном,  о  красивой
женщине, о рыбалке, если вы рыбак... И я думал о тебе, может  быть,  эта
мысль и спасла меня.
   - Но почему же ты ни разу даже не позвонил?
   - Я боялся...
   - Чего? - - Того, что ты бросишь трубку, того, что я тебе совсем  уже
не нужен. А ведь я любил тебя все эти двадцать лет, только  загонял  эту
любовь  куда-то  в  подсознание,  а  вот  увидел  -  и  не  могу  больше
сдерживаться, я люблю тебя! Понимаю, мой  поезд  давно  ушел,  но  лучше
поздно, чем никогда... Я рад, что смог сказать тебе об этом!
   - Марат, Марат, что же ты наделал?!
   Мне бы радоваться своей проницательности, а я была в отчаянии. Мне бы
с презрением посмеяться над его трусостью, а сердце мое  разрывалось  от
жалости. О нет, только не это, жалость может завести меня черт-те куда!
   - Ты совсем уже не любишь меня, ни капельки? - спросил он, и в голосе
его было даже что-то детское.
   Душа моя рвалась к нему, мне хотелось крикнуть - люблю, люблю, - но я
благоразумно молчала. Однако  моя  окаянная  физиономия,  похоже,  вновь
выдала меня.
   Он пристально смотрел мне в глаза, и  выражение  его  лица  менялось.
Глаза засветились восторгом. Никогда  не  видела  таких  красивых  глаз.
Только у Дашки.
   - - Вот, прошу, отведайте нашей израильской кухни!
   Толстозадая Юлька под присмотром Сени сноровисто накрывала  на  стол.
На ней уже была вполне приличная юбка. Видимо,  Сеня  наотрез  отказался
считаться с "ее длиной".
   - Марат Ильич, я знаю, вы за рулем,  вам  выпить  не  предлагаю,  но,
может, ваша дома чего-нибудь выпьет?
   - Да, дайте мне сто грамм водки!
   - Вот это по-нашему! Сию минуту, мадам!
   Сто грамм! Мне сейчас и пол-литра не  помогут!  Тем  не  менее  после
первой рюмки стало легче.
   - Родная моя, расскажи, как ты жила все эти годы.
   Знаешь, я даже боялся спросить у Вольки, как ты.
   Боже мой, какая я умная! Когда и Алевтина и Лерка говорили мне  -  да
он тебя давно забыл, он никогда даже не спросит о тебе, я  отвечала:  не
спрашивает, потому что любит, было бы ему на меня наплевать - непременно
спросил бы. А они только поднимали меня на  смех  и  крутили  пальцем  у
виска.
   - Ты по-прежнему одна?
   - Не знаю, что и сказать. Не далее как вчера я  получила  предложение
руки и сердца.
   - И что?
   - Я его приняла, - слегка соврала я.
   - А если я тоже предложу тебе руку и сердце?
   - Позволь, насколько я понимаю, ты женат!
   - Вернусь в Москву - тут же подам на развод!
   Всю мою любовь как рукой сняло. Идиотка! Развесила уши! Он ведь опять
с легкомыслием Хлестакова пытается поломать тебе жизнь.  Слава  Богу,  я
хоть вовремя опомнилась.
   - Марат, оставь, пожалуйста, эту  тему.  Нельзя  через  двадцать  лет
походя вернуть то, что выбросил в помойку.  Неужто  ты  думаешь,  что  я
такая дура? Да и любовь моя к тебе давным-давно кончилась. Все выгорело,
даже угольков не осталось.
   - Не правда, я же вижу по твоим глазам.
   - И опять? неверно все понимаешь. Да, я растрогалась,  рассиропилась,
воспоминания нахлынули, но это так, временное  помрачение  рассудка,  не
более того.
   Ага, голубчик, больно тебе? И поделом!
   - Прости, Кира, я действительно идиот. Но мне вдруг стало так страшно
снова тебя потерять... Мы сможем хоть изредка видеться?
   - На какой предмет? Что у нас общего? (Действительно, совсем пустячок
- дочка!) У наших отношений было  только  начало  и  конец.  А  середина
как-то, знаешь ли, выпала. Нет, благодарю покорно. Я в эти  игры  больше
не играю. Ты не тот партнер!
   - Милая моя, в твоих словах столько боли и горечи... что  я  не  верю
тебе.
   Он схватил мою руку и прижал к губам.
   Опять появилась Юлька в сопровождении Семена.
   Очевидно, он считал своим долгом присутствовать при  каждой  перемене
блюд. Но, ощутив возникшее напряжение, счел за благо удалиться.
   Мы молча принялись за еду. Я совсем не чувствовала вкуса,  меня  била
дрожь. Зачем я согласилась на эту встречу? Даже при всем моем  оголтелом
оптимизме от нее нельзя было ожидать  ничего  хорошего.  Душевный  покой
утрачен начисто. Я с тоской подумала о Коте. Как с ним  хорошо!  Весело,
спокойно. Здесь же сплошной надрыв! А я так этого не люблю.
   В ресторане между тем появились люди. В зале заиграла тихая музыка  -
советские мелодии семидесятых годов. Одна пара уже танцевала.
   - Потанцуем? - вдруг предложил Марат. - Мы  же  с  тобой  никогда  не
танцевали. - Его синие глаза смотрели на меня с мольбой, и  я  опять  не
устояла.
   - Ладно, потанцуем, хоть и глупо танцевать средь бела дня.
   Я встала, он меня обнял. .Только не смотри ему в  глаза,  твердила  я
себе,  но  голова  у  меня  уже  пошла  кругом,  этот  запах  табака   и
одеколона... Он крепко прижал меня к себе. Господи помилуй!
   - Почему ты так дрожишь? - прошептал он, и у меня подогнулись ноги. -
Родная моя, что ты со мной делаешь, - шептал он, уже касаясь  моего  уха
губами. - Я хочу тебя, давай уедем отсюда...
   - Куда? - еле слышно выдохнула я.
   - Ко мне, я сейчас один, умоляю, поедем!
   Стоп, Кира! Этого допустить нельзя! Возьми себя в руки!  Но  как  это
трудно, когда  от  желания  земля  уходит  из-под  ног...  Подумай,  ему
шестьдесят три года, если он оконфузится, то может совсем  пасть  духом,
ты умрешь от жалости, и получится черт знает  что!  От  этой  мысли  мне
сразу стало легче.
   - Да ладно, Марат, хорошенького понемножку, хватит, пусти меня!
   Мы снова сели за столик, он нервно схватился за сигарету.
   А у меня в голове продолжала развиваться спасительная мысль.  У  него
уже был инфаркт, он, видимо, давно не  занимался  любовью,  а  здесь,  в
чуждом климате, его вовсе может кондрашка хватить от любовных усилий,  и
хороший я тогда буду иметь вид! Воображение разыгралось не на шутку,  и,
пока мой герой приходил в себя, я уже успела не только уморить его, но и
объясниться с прилетевшей за телом женой, не говоря  уж  об  израильской
полиции и так далее. Одним словом, воображение и чувство юмора и на  сей
раз меня спасли. Я расхохоталась.
   - Чего ты смеешься? Что тут смешного? Я уж думал, что давно ни на что
не гожусь, но стоило мне тебя обнять...
   - Марат, успокойся, я все равно сегодня не могу.
   - А!  -  протянул  он  разочарованно,  но,  кажется,  и  с  некоторым
облегчением.  Видимо,  он  тоже  опасался  конфуза.  А  это   никудышная
предпосылка.
   "Молодец Кирюха!" - похвалила я себя.
   Мы с ним, как боксеры, то и дело входили в клинч, и то  Семен,  то  я
сама говорили "брэк"!
   Наконец мы оба смертельно "устали от этого поединка.  Обида,  вина  и
жажда отмщения уступили место сытой послеобеденной  расслабленности.  Мы
сидели, лениво перебрасываясь малозначащими замечаниями.
   Семен сам принес кофе. Я отпила глоток и ахнула, сроду не  пила  кофе
вкуснее.
   - Сеня, вы просто кудесник.
   - Кофе всегда варю сам, для почетных гостей  конечно.  А  не  желаете
мороженого?
   - О нет, нет, - запаниковала я.
   - А я хочу, - сказал Марат. - Лимонного.
   - Юлька! Одно лимонное! - крикнул Сеня. -  Мадам,  вероятно,  бережет
фигуру? Уверяю вас, несколько ложек моего фирменного  мороженого  ничего
не изменят в общей картине.
   Примчалась Юлька  с  вазочкой  мороженого  удивительной  красоты.  Не
объешься я вчера треклятым "Аладдином", у меня бы сейчас слюнки потекли.
   - Кира, попробуй у меня ложечку, это чудо!
   - Мадам  Кира,  попробуйте,  мой  фирменный  рецепт,  Баскин  Роббинс
удавился бы от зависти! - с настойчивостью оскорбленного автора требовал
Семен.
   Пришлось подчиниться. Марат с  нежностью  протянул  мне  свою  ложку.
Мороженое и впрямь  было  восхитительным.  Семен  пристально  следил  за
выражением моего лица. Вероятно, на нем отразился восторг, ибо он  опять
гаркнул:
   - Юлька! Еще порцию лимонного!
   Господи, за что?
   Юлька подала еще вазочку. А Семен продолжал стоять  над  душой.  Я-то
надеялась незаметно отдать мороженое Марату, но не тут-то было! Чтобы не
обижать Семена, я как миленькая усидела всю порцию.
   - Сеня, должна признать, ничего вкуснее я не ела! -  вполне  искренне
сказала я.
   - Благодарю, мадам, - смутился польщенный автор и с  довольным  видом
удалился.
   - Правда фантастически вкусно?
   - Понимаешь, я вчера объелась  мороженым  до  тошноты.  -  Я  вкратце
рассказала историю с  "Аладдином",  не  упомянув,  однако,  о  Жукентии.
Предательница чертова!
   - Марат Ильич, мадам Кира! - раздался вдруг голос  Семена.  -  Вы  по
достоинству оценили мое творение, а потому позвольте за  счет  заведения
предложить вам на пробу ассорти! - И  он  поставил  на  стол  стеклянную
вазу,  в  которой  было  минимум  двадцать  шариков  мороженого.   Пытка
мороженым продолжалась! - Это все мои разработки, со  здешними  фруктами
сам Бог велел делать легкое мороженое, но разве наши евреи что-нибудь  в
нем понимают? Они тоскуют по пломбиру за 48 копеек, им кажется, что  это
высший шик! А  мое  мороженое  нежирное,  не  слишком  сладкое,  оно  не
испортит фигуру, мадам, не опасайтесь. Или вы  думаете,  у  Юльки  такая
задница с моего мороженого? Нет, у нее задница от моей сестры, ее  мамы.
Так что кушайте спокойно и не волнуйтесь за талию.
   С  мужеством  отчаяния  я  положила  себе  два  шарика,   зеленый   и
шоколадный. Марат, подавляя смех, уписывал мороженое за обе щеки.
   - Мадам, тут восемь сортов, а вы взяли только два!
   Так не годится!
   - Семен, помилуйте, я просто не могу!
   - Ах, мадам Кира, вы, может,  потом  всю  жизнь  будете  жалеть,  что
обидели человека, который от чистого сердца...
   - Хорошо, я все съем! - твердо сказала я и бросилась на штурм. Ладно,
где наша не пропадала! Зато будет что рассказать о сегодняшнем свидании.
Умора - мама каждый день бегает на свиданки и обжирается мороженым.  Тут
уж не до игры страстей - смех да и только!
   - Марат, я сейчас умру! - прошептала я, едва Сеня отошел.
   Надо отдать Марату должное, тут он поступил как мужчина - с ловкостью
необыкновенной поменял местами вазочки. Теперь я спокойно сидела,  а  он
мужественно доедал мою порцию.
   - Надеюсь, ему не придет в голову угостить  нас  тортом  собственного
приготовления, - сказала я и чуть не упала в обморок - Семен приближался
к нам с какой-то коробкой в руках.
   - Мадам Кира, вы живете в Тель-Авиве?
   - Да, то есть нет, я гощу здесь.
   - Простите за вопрос, у кого?
   - У дочки.
   - Тогда прошу, сделайте Сене рекламу - пусть ваша дочка и ее знакомые
попробуют мое мороженое!
   Он поставил коробку на стол.
   - Я хорошо упаковал, вы отлично довезете это до дома.
   - Но мы еще не едем домой! - заявил Марат.
   - Марат Ильич, вы на машине, что вам стоит на минутку заехать к мадам
Кире домой? А потом гуляйте себе на здоровье!
   - Кира, теперь ты понимаешь, как он мог защитить диссертацию в  нашем
институте? - прошептал Марат, едва Сеня отошел.
   - О да! Знаешь, Марат, давай-ка сматываться.
   - Но мороженое придется взять!
   - Увы! Впрочем, дети с удовольствием его сожрут.
   Марат вскочил и пошел на  поиски  Семена,  чтобы  расплатиться.  А  я
тайком расстегнула пояс юбки. Я  едва  могла  дышать.  Демьянова  уха  в
Тель-Авиве!
   Вскоре вернулся Марат - Все в порядке,  Кирочка,  идем!  Он  там  уже
занят с новыми гостями и шлет тебе привет. А меня он заверил в том,  что
о нашем посещении ни одна живая душа не узнает.
   - По собственной инициативе или ты его об этом просил?
   - Кира! - оскорбился Марат.
   Мы сели в машину.
   - Ну что, куда едем? - спросил он.  -  По-моему,  мы  просто  обязаны
отвезти мороженое Кстати, познакомишь меня с  твоей  дочкой  -  Это  еще
зачем? - довольно грубо ответила я. - К тому же  ее  наверняка  еще  нет
дома. И вообще...
   - И вообще помолчи, - сказал он и обнял меня. - Я двадцать лет мечтал
снова тебя поцеловать.
   - Не ври,  -  слабым  голосом  пробормотала  я,  но  он  не  дал  мне
договорить. Он долго и жадно целовал меня, а я отвечала на его  поцелуи,
как будто не было этих двадцати лет. И вот он уже  пытается  расстегнуть
мне блузку, а я таю от его прикосновений, таю... Таю!
   Мороженое! Оно же растает!
   - Пусти, Марат, мороженое растает!
   - Черт с ним! - страстно шепчет он.
   - Нет, пусти, хватит, нашел время и место - на  стоянке  у  ресторана
средь бела дня!
   - Что  ты  со  мной  делаешь!  Впрочем,  ты  права,  место  и  впрямь
неподходящее. Едем ко мне, а мороженое  сунем  в  холодильник,  невелика
важность!
   - Я уже сказала, что сегодня не могу.
   - Слушай, не держи меня за полного идиота, в таком случае  ты  ни  за
что не надела бы белую юбку.
   Уж настолько-то я женщин знаю.
   Столь прагматический подход снова охладил мой пыл.
   И я ощутила поистине смертельную усталость.
   - Ради всего святого, отвези меня домой, я что-то спеклась.
   Слегка отдышавшись, он вывел  машину  со  стоянки,  и  мы  поехали  в
сторону Тель-Авива. Я глянула на часы.
   Без пяти семь. Ни фига себе! Я и не заметила,  как  время  пролетело.
Сейчас у меня было только одно желание - лечь и хорошенько все обдумать,
еще раз пережить этот день. Интересно, как считать -  день  триумфа  или
поражения? Нет, со свойственным мне оптимизмом  буду  считать  это  днем
триумфа, хотя  и  с  элементами  поражения.  Такая  формулировка  вполне
приемлема - О чем ты задумалась, Кирочка?
   - А? Да так, ни о чем, пытаюсь переварить мороженое.
   - Кира, поедем завтра в Нетанию купаться?
   - Нет, завтра я не могу.
   Еще не хватало, так меня опять засосет