очень  горячо
объяснял, она была вся красная, а потом вдруг обняла его  и  поцеловала.
Он тоже ее поцеловал, потом они что-то сказали друг другу и разошлись  в
разные стороны.
   Так, папа с дочкой обрели друг друга. Интересно, надолго  ли?  А  как
поведет себя Даша в отношении Коти?
   И что будет делать Марат? Оба  обещали  мне  молчать  и  все-таки  не
выдержали, улучили момент... Боже, как  я  устала!  Мне  вдруг  страстно
захотелось домой, в свою одинокую  квартиру,  на,  диван  к  Жукентию  и
Мейсону Кепвеллу.
   - Кирка, что с тобой, ты чего так позеленела?
   - Ох, Любашка, родненькая, я так чего-то устала.
   Ты же знаешь, я совсем не привыкла жить в вихре вальса...
   - Кирюшка, соберись, я все понимаю, ты на части рвешься,  да?  Знаешь
что, гони-ка ты в шею всех мужиков, давай мы с тобой вдвоем  куда-нибудь
закатимся, хоть потреплемся по-человечески,  а  то  вон  уж  сколько  ты
здесь, а мы толком и не поговорили.
   - Ох, хорошо бы...
   - Мама, тетя Люба, вы чего тут шушукаетесь?
   Мам, я уже убираю со стола, мы как, сразу все подадим  -  чай,  кофе,
сладкое и мороженое? Или нет?
   - Я думаю, сразу, чего лишнюю суету разводить.
   Поставим все на стол, и пусть каждый берет что хочет.
   Я ставлю чайники, а ты там спроси, кому чаю, кому кофе.
   - Да Лизке скажи, пусть оторвет задницу от стула! - напутствовала  ее
Люба.
   - Она и так уже тарелки собирает! - доложила Дашка.
   И правда, в кухню вплыла Лиза с большой стопкой грязных тарелок. А за
нею Вавочка и Маня, Дашина подружка по ульпану.
   Они принялись сразу же мыть посуду.
   - Вавочка, зачем, мы бы и сами помыли.
   - Понимаешь, Мурашка, мне всегда как-то совестно  -  люди  трудились,
готовили, накрывали, а мы пришли, сожрали все, разгромили и до свидания.
Поэтому я всегда стараюсь хоть часть посуды помыть!
   - Ты истинная христианка, Вавочка!
   - Да, знаешь, Кира, я тут приняла православие.
   Или я сошла с ума, или все кругом с ума посходили?
   Надо было уехать из России в Германию, потом перебраться  в  Израиль,
хотя большинство делает как раз наоборот, чтобы принять православие?
   Пока христианка Вавочка с Маней мыли посуду,  мы  с  Любкой  заварили
чай, кофе, приготовили чашки, блюдца и вазочки для мороженого  -  Кирка,
доставай мороженое, а то будет слишком твердым, - деловито распорядилась
Любка.
   Я достала из морозилки Маратову шляпную картонку,  развязала  изящный
бант, сняла крышку и...
   На огромном, ослепительно красивом торте большими  кремовыми  буквами
было выведено: "Она соперниц не имела!"
   Мы с Любкой  очумело  уставились  на  эту  красоту,  переглянулись  и
покатились со смеху. Мы  были  близки  к  истерике,  мы  выли,  стонали,
держались за животы и чуть не падали с ног.
   - Кирка, - рыдала Любка, - какой болван это принес?
   - Марат, - еле выговорила я.
   В кухню влетела Дашка.
   - Что это с вами, тетки? Чего вы ржете?
   Любка только тыкала пальцем в торт и хрипло завывала.
   Дашка глянула, свела брови, словно что-то припоминая,  и  рухнула  на
стул, - Мама, это он принес? Да? - сквозь смех проговорила она.
   - Да - Мама, но он же не нарочно!
   Тут на кухню заглянул Котя, увидел надпись на  торте  и  сквозь  зубы
произнес:
   - Одно слово - козел!
   Дашка хотела было обидеться  за  новоявленного  папочку,  но  чувство
юмора взяло верх, она икнула и залилась хохотом.
   - Вот что, девочки, смех смехом, а подавать на  стол  это  нельзя,  -
заявил разумный Котя - Во-первых, его же все осмеют, хотя  понятно,  что
намерения были самые благие и даже лестные для  Кузи  Не  волнуйтесь,  я
сейчас вмиг уберу это архитектурное излишество В самом  деле,  он  ловко
срезал кружок с надписью, образовавшуюся  плоскость  взрыхлил  ложкой  и
спросил:
   - Шоколад есть?
   - Есть.
   - Давай сюда. И еще крупную терку.
   - Поняла!
   Через минуту торт имел вполне приличный вид.
   - Теперь можно и подавать!
   Котя торжественно внес торт  в  столовую.  Марат  сидел  с  довольным
видом. Бедолага! Котя осторожно поставил торт на стол, как бы  приглашая
присутствующих полюбоваться им. Торт и  в  самом  деле  был  удивительно
красив. И вдруг у Марата удивленно поднялись брови.
   - Налетайте! - сказал Котя.
   Лиза принялась раскладывать мороженое по вазочкам, и вскоре  все  уже
наслаждались мороженым Семена.
   Все, кроме меня. Я была им сыта до гробовой доски.
   Когда за столом воцарилась благоговейная тишина, Котя вдруг  довольно
бесцеремонно взял гитару из рук Шаца и пропел:

   Когда она на сцене пела,
   Париж в восторге был от ней!
   Она соперниц не имела,
   Подайте ж милостыню ей!
   Подайте ж милостыню ей!

   Кровь бросилась в лицо Марата. Он в  ужасе  взглянул  на  меня,  а  я
улыбнулась и пожала плечами -  мол,  ничего,  с  кем  не  бывает.  Котя,
молодец, спел один этот куплет, а потом сказал:
   - Нет, это сейчас неуместно, лучше я вот что вам спою:

   Две гитары, зазвенев,
   Жалобно заныли,
   Сердцу памятный напев,
   Милый друг мой, ты ли?
   Старый друг мой, узнаю,
   Ход твой в ре-миноре
   И мелодию твою
   В частом переборе...

   Так хорошо, так прелестно он это пел, что все  заслушались,  а  потом
разразились аплодисментами.
   История с тортом была забыта.
   После мороженого начались танцы. Я танцевала с Котей. Танцевать с ним
было необычайно легко, он вел так умело и властно, что оставалось только
подчиняться.
   - А ты вальс умеешь танцевать? - спросил он вдруг.
   - Умею, а что?
   - А то, что нынешняя молодежь не умеет!
   - С чего ты взял?
   - А вот давай проверим. Дамы и юные девы! - сказал он,  когда  музыка
смолкла. - Минутку внимания, кто из вас умеет танцевать вальс?
   Котя оказался прав - из женщин вальс умели  танцевать  только  Любка,
Вавочка и Етта, которой Котя уже дал кличку Ета  Дура.  А  из  мужчин  -
Котя, Марат и Стае.
   - Ну, молодежь, хотите посмотреть, как  танцуют  самый  романтический
танец? - вопил Стае. - Люба, позвольте вас пригласить.
   - Куда ж приглашать, еще музыки нет, - удивилась Люба.
   - Музыка будет, этот Константин надежный мужик.
   - Какой Константин?
   - Ну, этот, Котя!
   - Он не Константин, а Викентий.
   - Вот уж никогда бы не подумал!
   Котя тем временем перебирал пластинки.
   - О, вот то, что надо!, - воскликнул он. - Не слишком быстро, в самый
раз для старшего поколения!
   Но пока  он  ставил  пластинку,  ко  мне  поспешно  подошел  Марат  и
пригласил на вальс.
   Коте  ничего  другого  не  осталось,  как  пригласить  Вавочку.  Етте
танцевать уже было не с кем.
   Марат тоже хорошо танцевал, а главное, в вальсе  он  все  же  не  мог
прижать меня к себе так, как ему хотелось бы, да что  кривить  душой,  и
мне тоже.
   - Знаешь, Кира, мы с Дашенькой уже объяснились.
   Она сама ко мне обратилась так прямо и спросила: вы мой отец? Что  же
мне оставалось делать?
   "С  берез  не  слышен,  не  весом  слетает  желтый  лист..."  -  пела
пластинка.
   - Я не знаю, я вообще уже ничего не знаю, - отвечала я.  -  Для  меня
нет никого важнее Дашки. Если ты ей нужен, ради бога, я мешать не стану.
В конце концов, биологически ты ее отец.
   - Тебе не кажется, что это разговор не для вальса?
   - Кажется.
   - Выйдем на балкон...
   На балконе никого не было.
   - Марат, дай-ка мне сигаретку!
   - Но ты же не куришь! ..
   - Иногда, в особых случаях... Спасибо!
   - Так о чем мы говорили? Ах да, о том, что я биологический отец...
   - Ну я не знаю, может, это как-то иначе  называется,  но  в  самом-то
деле разве ты отец?
   - Кира, милая, я ведь ничего не знал! Мне и в голову не приходило!
   - Опять двадцать пять! А если бы и знал? Да ты бы умер со страху! Это
хорошо сейчас, в наше вольное время, говорить... Теперь все можно!  Даже
тебя, такого засекреченного, пустили в  страну  израильской  военщины...
Теперь, конечно, даже приятно узнать,  что  у  тебя  тут  двадцатилетняя
дочка, да еще такая красотка.., и ей от тебя  ровным  счетом  ничего  не
нужно.., взрослая, замужняя... Вдобавок ты здесь  один  и  это  вряд  ли
выплывет наружу в Москве, если уж за двадцать лет не выплыло. А тогда...
Воображаю! Да ты бы...
   - Почем ты знаешь, как я повел бы себя тогда! - возмутился Марат.
   - На собственном горьком опыте убедилась. Если ты  просто  влюбленной
женщины испугался, то уж о ребенке и говорить нечего.
   На балконе было темно, глаз его я не видела, и все  мои  обиды  вновь
взыграли.
   - Знаешь, Марат, наверное,  я  никогда  не  смогу  окончательно  тебя
простить, не из-за Дашки, нет, Дашка - это мое счастье, и поверь, за эти
двадцать лет в нашей жизни было куда больше  хорошего,  чем  плохого,  а
если и бывало худо, всегда было кому прийти на помощь. Что-что, а друзей
выбирать я умею, вот только с любовью маху дала... А  за  Дашку  я  даже
благодарна тебе...
   - Тогда что же ты не можешь мне простить?
   - То, что ты так долго морочил мне голову, то, что прошел  мимо  моей
любви... Но все эти наши с тобой разговоры - сказка про белого бычка! Ну
так о чем же вы с Дашей говорили?
   - Я рассказал ей, что у нее есть сестра и брат...
   - Ах, как трогательно!  Боюсь  только,  сестру  и  брата  известие  о
новоявленной израильской сестрице вряд ли обрадует.  Впрочем,  ты  и  не
решишься сообщить им об этом интересном факте,  не  говоря  уж  о  своей
супруге!
   - Кира, почему ты так горячишься?
   - Потому что я ненавижу, ненавижу тебя! И не желаю ничего знать ни  о
тебе, ни о твоем семействе!
   Хочешь поддерживать отношения с Дашей - дело твое, я мешать не стану,
но меня, меня оставьте в покое! - уже почти кричала я.
   - Кирка, что с тобой? - пришла мне  на  помощь  Люба.  Вероятно,  она
услыхала мои вопли сквозь музыку и гвалт. - Пошли отсюда,  неудобно,  вы
тут уединились, а там Котя волнуется, - шептала она мне на ухо.
   - Не могу, не могу больше, что же это за наказание?
   Любочка, пойдем на пять минут в кухню!
   - Да там бабы толкутся, кажется, все что-то почуяли,  особенно  Етта.
Она просто на ушах стоит.  Пойдем  к  тебе,  полежишь  немножко,  и  все
пройдет! Помнишь, ты как-то заболела, а мы  все  перепугались,  дежурили
возле тебя по очереди, но больше всех перетрусила  Лерка,  ей  казалось,
что ты непременно помрешь в ее дежурство.
   Вот и хорошо, ты уже улыбаешься! Кирка, мы с  тобой  четыре  года  не
виделись, а все равно ты своя, родная, а здешние, они почти все чужие...
   - А Шац?
   - А что Шац? Он хороший малый, любит меня, помогает чем может,  но  у
него и у самого на шее мама, и потом,  он  такой  зануда,  ни  в  сказке
сказать, ни пером описать!
   - Как же ты это терпишь?
   - Ну, во-первых, на бесптичье...
   - Да, - он еще тот соловей! Его трели я уже слышала!
   Мы расхохотались. Раздался стук в дверь.
   - Девочки, вы здесь? - в комнату заглянул  Котя.  -  Что  тут  у  вас
делается? Я не помешал? Чему вы смеетесь?
   - Да так, вспоминаем кое-что из раньшего времени; -  сказала  Люба  и
собралась оставить нас.
   - Нет, Любочка, не уходи, - задержал ее Котя. -  Если  ты  уйдешь,  я
могу закатить Кузе сцену ревности.
   - Это по какому же поводу?
   - Ну, повод, я полагаю и даже надеюсь, у нас всегда будет только один
- Марат Ильич. Гипотетический миллионер не в счет.
   - Какой миллионер? - удивилась Любка.
   - Ваша, то есть твоя подружка мне тут  заявила,  что  чувствует  себя
секс-бомбой и ждет, что какой-нибудь американский миллионер швырнет к ее
ногам не что-нибудь, а целую корпорацию! Но я взял себя в руки и решил к
нему пока не ревновать. А вот Марат...
   - Успокойся, Марату я сказала - пусть сколько хочет общается с Дашей,
но без меня. Я в этом альянсе участвовать не хочу!
   - Так и сказала?
   - Так и сказала!
   - Умница!
   Любка тем временем все же выскочила из комнаты.
   - Котенька, я немножко полежу, а ты посиди со мной, ладно?
   - Конечно, моя хорошая,  полежи,  успокойся,  столько  волнений,  моя
девочка устала, надо немножко отдохнуть,  они  там  без  тебя  прекрасно
управляются"..
   И под его ласковое журчание я уснула.
   Когда я проснулась, было темно и тихо. Неужто все гости разошлись?  Я
вскочила, и тут же ко мне заглянула Дашка в пижаме.
   - Мамуля, проснулась?
   - Который час? - очумело спросила я.
   - Половина четвертого!
   - Гости уже все ушли?
   - Давно!
   - Почему ж ты меня не разбудила?
   - Котя твой не велел!
   - Господи, стыд какой! А ты  почему  не  спишь,  тебе  же  завтра  на
работу?
   - Нет, завтра не пойду. Шеф отпустил по случаю дня рождения. Давай-ка
я помогу тебе раздеться.
   Дашка помогла мне раздеться, расстелила постель,  принесла  лосьон  и
ваткой осторожненько смыла макияж.
   - Чтобы ты завтра тоже была красивая. Папа пригласил нас на обед!
   До меня не сразу дошло.
   - Папа? Уже и папа?
   - А что тут такого, мамочка? Он сам сказал, чтобы я звала его  папой.
Знаешь, как это приятно!
   Бедная моя девочка!
   - Данечка, родненькая, умоляю, не надо!
   - Почему, мамуля, я как раз хотела тебе сказать, он  мне  очень-очень
понравился, он добрый, красивый, и потом, мне его жалко.
   Черт бы его взял!
   - Знаешь, он когда уходил, я пошла его немножко проводить, мы  с  ним
сели на лавочку, и он мне столько рассказал... Как он  тебя  любил,  как
мучился от этой любви и как меня полюбил прямо с  первого  взгляда..,  а
еще он сказал, что счастлив, что у него есть я, и потому что я это я,  и
еще потому что я часть тебя. Вот! А еще он рад, что у вас с ним  в  этом
мире есть что-то общее...
   - Час от часу не легче!
   - Мама, ты ему не веришь?
   - Знаешь, детка, если взять ведро чая и бросить в него ломтик лимона,
то вкус чая ничуточки не изменится.
   Вот так же и  с  правдой  в  словах  твоего  папочки.  Ведро  слов  и
малюсенький ломтик правды.
   - Какое странное сравнение. Ты, наверное, хочешь чаю?
   - Очень!
   - Ну так бы и сказала! Я сейчас тебе принесу.
   - Нет, пошли на кухню, мне еще и есть захотелось.
   - Вечная история - при гостях ничего не ешь, а ночью нажираешься.
   - Скажи уж сразу - как свинья!
   В квартире не было заметно никаких следов праздника, только  цветы  в
вазах напоминали о дне рождения.
   - Даша, это ты так все убрала?
   - Нет, это Вавочка с Маней, и Стае еще помогал.
   Здорово, правда?
   - А Котя когда ушел?
   - Он еще долго  охранял  твой  сон,  надеялся,  видно,  что  ты  сама
проснешься. Но ты так сладко спала, и он взял" с меня слово,  что  я  не
стану тебя будить. Мам, а ты правда согласилась выйти за него?
   - Да вроде...
   - Подумать только, в прошлую субботу мы с ним познакомились,  самолет
не считается, а в эту ты уже за него замуж собралась...
   - Но ведь ты в тот же день от меня этого  требовала,  что  же  теперь
тебя смущает?
   - Папу жалко...
   - А при чем тут твой лапа? Он на мне жениться не собирается, да  я  и
не пошла бы за него ни за какие коврижки. А с Котей я за эту неделю  так
сроднилась...
   - Да, он тебя любит, это сразу видно.  Мам,  а  ты  папу  совсем,  ни
каплюшечки не любишь?
   Как легко она освоила слово "папа",  выходит,  ей  этого  все  же  не
хватало, но какой из Марата папа для нее? Своим детям, насколько я знаю,
он был  неплохим  отцом,  но  для  моей  девочки...  Где  ему  набраться
храбрости?
   - Дашенька, милая,  понимаешь,  Марат  такой  человек...  Ему  сейчас
кажется,  что  для  него  нет  ничего  важнее  тебя,  он  не  врет,   он
действительно в это верит, но потом он вернется  в  Москву,  к  реальной
жизни, в которой для тебя нет места, да и быть не может. Он слишком слаб
и уже стар, чтобы что-то рушить. Он, конечно, помучается,  поугрызается,
потоскует, а потом просто отсечет тебя, как в  свое  время  отсек  меня.
Поверь, когда ты любишь, а тебя отсекают, - боль невыносимая.
   Мне просто хотелось бы уберечь тебя от этой боли.
   Дашка глубоко задумалась.
   - Знаешь,  мама,  он  сказал,  "что  встреча  с  тобой  в  Иерусалиме
буквально перевернула его, и он понял, как бездарно прожил жизнь,  а  уж
когда узнал обо мне, то просто переродился, он теперь на  все  готов,  и
одно твое слово...
   - Ну, это чистой воды бред! Он много выпил?
   - Да вроде нет. И еще он сказал, что Ты -  лучшее,  что  было  в  его
жизни.
   - Мне он это тоже говорил... Что ж,  несчастный  человек,  его  можно
только пожалеть - от  слабости  и  трусости  отказало"  от  единственной
любви, выпавшей ему в жизни. Да и любви той - всего два дня было.
   - Но ведь и у тебя той любви было два дня.
   - Нет, у меня было несравненно больше - два  дня,  девять  месяцев  и
двадцать лет. Есть разница? Когда  я  иной  раз  думаю  обо  всем  этом,
особенно в день рождения, я всегда говорю себе:  все-таки  самый  лучший
подарок на день рождения мне сделал Марат.
   - А еще он сказал, что если бы ты от него не скрыла...
   - Девочка моя, милая, ну прости ты меня, что росла без отца, но  если
бы я тогда ему об этом сказала, он в  лучшем  случае  предложил  бы  мне
оплатить аборт... Вот если бы я лет восемнадцать назад встретила  такого
человека, как Котя, вся наша с тобой жизнь пошла бы по-другому... Да что
там, я уверена, что и сейчас Котя будет тебе лучшим  отцом,  чем  Марат.
Котя уже любит тебя, хотя бы потому, что ты моя  дочь.  А  Марат  просто
увлекся моментом.
   - Что это вы тут полуночничаете? - заглянул в кухню Даня. - Э, да  вы
тут пируете вдвоем! А можно мне к вам? Я тоже что-то проголодался!
   Очень вовремя, а то еще  немного  -  и  мы  уже  лили  бы  слезы  над
горестной судьбой Марата.
   - Ничего себе традиции у вас в семье,  -  с  полным  ртом  проговорил
Даня, - вы себе дочку ко дню рождения родили,  а  она  в  день  рождения
папочку надыбала!
   Действительно, забавно!
   - Дарья, пойдешь утром купаться?
   - Ой нет, я лучше высплюсь!
   - Ну как хочешь. Ладно, детки, я пошла спать!
   - Мамуля, завтра в четыре папа заедет за нами и повезет  обедать.  Не
забудь!

***

   До утра я уже не заснула, слишком долго спала  вечером,  да  и  мысли
одолевали. В начале девятого я отправилась купаться. Как хорошо в  воде,
все куда-то отступает и остается лишь блаженно-восторженное чувство - Я!
Купаюсь! В Средиземном море! Привыкнуть к этому невозможно.  И  вдруг  я
увидела, что по пляжу идет Котя. Что-то в его походке меня  насторожило.
Так не идут, чтобы искупаться с любимой женщиной. Я  поплыла  к  берегу.
Да, он не раздевается, а стоит и ждет  меня.  Доплыв  до  мелководья,  я
побежала к нему.
   - Котя, что случилось?
   - Девочка моя, я должен сегодня уехать! У Нади  несчастье  -  ее  муж
попал в аварию и здорово разбился.
   Я должен поехать, она же одна с двумя детьми, вконец растерянная, как
ей без меня...
   - Конечно, конечно, ты должен лететь, тут даже и думать нечего! А  он
серьезно пострадал? Жить будет?
   - Ну, жить,  наверное,  будет,  но  оправится  ли,  не  останется  ли
калекой...
   - Боже мой. Боже мои!
   - Понимаешь, я уже узнал, самолет в шесть  часов,  но  мне  еще  надо
обменять билет...
   - Вот что: сейчас идем к нам, будим ребят, они все устроят.
   - Не зря я первым делом помчался к моей девочке!
   Он помог мне переодеться, мы бегом побежали к автобусу и через десять
минут уже входили в квартиру.
   Дети, конечно, спали мертвым сном. Я постучалась.
   Никто не отозвался. Тогда я решительно вошла и стала трясти Дашку.
   - А? Что? Мама, что случилось?
   - Дашенька, срочно нужна ваша помощь, у Коти зять попал в  аварию,  и
ему необходимо как можно скорее улететь в Москву!
   Дашу как ветром сдуло с постели.
   - Данька! Вставай, дело есть!
   Уже через десять минут Даша на кухне заваривала  себе  кофе,  а  Даня
дозванивался в аэропорт.
   - Кент, позвоните в Москву и узнайте, может,  нужно  что-то  привезти
отсюда, какие-нибудь лекарства или что-нибудь  для  ухода  за  больными,
сами знаете, как в Москве с этим.
   - Да, Дашенька, вы правы! Я позвоню попозже, из дома.
   - Что за ерунда, звоните отсюд