- И на том спасибо.
   На какой-то улочке они остановились у освещенной витрины  антикварной
лавки.
   - Алиса, что вас тут заинтересовало?
   - Бусы. Очень красивые. Кажется, это  турмалин...  Завтра  надо  сюда
наведаться... Ох, а в субботу магазины тут работают?
   - В первой половине дня, по-видимому, работают.  Так,  понял,  первую
половину дня посвящаем магазинам?
   - Вы собираетесь что-то покупать?
   - Я - нет, но вы...
   - Мне надо  только  найти  подарки  двум  подругам,  и  я  хотела  бы
посмотреть поближе на эти бусы, я видела нечто подобное  в  Израиле,  но
там это очень дорого стоило, да и были они похуже.
   - Вот тут написано, что в субботу они работают с десяти до часу.
   - Отлично, в десять я  буду  здесь.  Это  ведь  не  очень  далеко  от
гостиницы, правда?
   - Конечно. А вы способны завтра рано встать?
   - Ну не дрыхнуть же, в самом-то деле, когда кругом такая красота. Как
говорит одна моя знакомая, на том свете отосплюсь.
   - Алиса, я хочу есть!
   - Я тоже.
   - Куда пойдем?
   - А все равно!
   - Вы рыбу любите?
   - Обожаю!
   - Тогда в рыбный ресторан. Тут за углом.

***

   За ужином Алиса вдруг подумала: странно, он все время очень напряжен.
Интересно - почему. Из-за меня? Или из-за каких-то  своих  дел?  Ей  это
напряжение немного мешало, как-то  утомляло  даже.  И  после  ужина  она
сказала:
   - Знаете, я устала. Пойдемте в отель.
   - Алиса, время еще детское, всего начало двенадцатого.
   - Ну и что? В Москве-то сейчас уже начало второго. Я хочу спать.
   Она думала, он сейчас попытается зайти к ней  в  номер,  но  нет,  он
галантно поцеловал ей руку в коридоре и спросил:
   - Во сколько завтра встречаемся?
   - Часов в восемь. Но если вы хотите поспать подольше, спите  себе,  я
могу с утра сама погулять.
   - Да за кого вы меня держите? Никогда. В восемь я вам стукну в дверь.
   Алиса уснула, едва уронив голову на подушку.

***

   Проснувшись рано утром,  она  посмотрела  в  окно  и  задохнулась  от
восторга. Прага! Весна! Какой молодец Курбатов, что привез ее  именно  в
Прагу. Черт, какое у него неудобное  имя.  Светик!  Бред,  нельзя  звать
мужчину Светиком. Все-таки он странный,  даже  не  сделал  попытки  меня
поцеловать, а туда же, замуж зовет...  Или  он  ждет,  что  я  сама  его
поцелую? Не дождется. Все считают, что я такая  крутая,  независимая,  а
я... Я не умею проявлять инициативу в отношениях с мужчиной. И не  хочу,
чтобы он ее проявлял тоже. Он меня не волнует. Нравится,  бесспорно,  но
почему-то совсем не волнует... Главное - сейчас мне  хорошо!  И  я  хочу
поскорее  выйти  на  улицу,  вдохнуть  весенний   воздух...   и   купить
турмалиновые бусы.  И  пусть  не  думает,  что  я  позволю  ему  за  них
заплатить, пусть хоть удавится. Ровно в восемь Курбатов  постучал  в  ее
дверь:
   - С добрым утром, Алиса, как спали?
   - Прекрасно! Как убитая богиня!
   - Что? - рассмеялся он. - Вы действительно неподражаемы!
   За завтраком она опять почувствовала его  внутреннее  напряжение.  Но
решила не обращать на это внимания. Его проблемы.
   - Кажется, сегодня, изумительная погода! Так хочется поскорее выйти в
город!
   - Кофе допить позволите?
   - Святослав Игоревич, я вовсе вас не тороплю, просто сказала...
   - Алиса, у вас удобные туфли? - спросил Курбатов, когда  они  наконец
оказались на улице. - А то я собираюсь долго таскать вас пешком.
   - Больше всего на  свете  я  люблю  таскаться  пешком  по  незнакомым
городам!
   - Отлично! Я тоже люблю, но так редко  это  удается!  А  уж  с  такой
спутницей удовольствие будет просто непередаваемое... Что вы смотрите на
часы?
   - Просто хочу  обязательно  попасть  в  ту  антикварную  лавочку.  Вы
запомнили, где это?
   - Ну разумеется. Я вас туда отведу, но ведь не обязательно  быть  там
ровно в десять, правда?
   - Конечно!
   Они долго с наслаждением бродили по городу.
   - Удивительно, до чего уютная эта Прага!  Мне  так  хорошо  здесь,  -
призналась Алиса, стоя перед часами на Староместской площади. -  Знаете,
я все города, в которых бываю, делю по  принципу  "мой  город"  или  "не
мой". И Прага - мой город.
   - А как вы это определяете? - заинтересовался Курбатов.
   - По тому, как я себя там чувствую. Причем это у меня еще с  детства.
Помню, с мамой объездила много городов в Союзе. Так вот, Таллин я всегда
считала своим, а Ригу и Вильнюс - нет. Тбилиси - мой город, а  Ереван  -
нет. Я даже не могу объяснить почему.
   - А в так называемом дальнем зарубежье какой город ваш?
   - Рим. И еще Тель-Авив.
   - А в Париже вы были?
   - Да, но мне не повезло. Я попала туда в такую  кошмарную  погоду,  и
еще у меня болела нога. Так что про Париж я пока  не  знаю.  И  еще  мой
город Бонн.
   - Бонн? - удивился Курбатов. - По-моему, скучнейшее место.
   - А мне нравится. Он уютный.
   - Странно, вам так не подходит понятие "уют".
   - Почему?
   - В вас есть что-то... мятежное, я бы сказал.
   - Мятежное? - засмеялась Алиса.  Он  остановился  и  посмотрел  ей  в
глаза.
   - Или эта ваша мятежность что-то  наносное,  внешнее?  А  в  душе  вы
стремитесь именно к уюту, да?
   Она не ответила.
   - Судя по вашему дому, это именно так... Алиса, я повторяю,  выходите
за меня замуж,  нам  будет  хорошо  вместе,  я,  как  мне  кажется,  вас
понимаю... Помните, в каком-то фильме  было  "Счастье,  это  когда  тебя
понимают"?
   - "Доживем до понедельника".
   - Вы не ответили на мой вопрос, вернее, на мое предложение.
   - Почему же? Я ответила: доживем до понедельника!
   - Да? У меня есть шанс!
   - Святослав Игоревич, куда мы сейчас?
   - На Градчаны! Возьмем такси.
   - Пожалуйста, давайте сначала сходим в ту лавочку...
   - Да, женщина есть женщина, - развел он руками. - Что ж, идемте.
   В витрине турмалиновых бус не было.
   - Это та самая лавочка? - удивленно спросила Алиса. - Да,  та  самая,
вот этот кораблик... А бусы проданы... как жалко...
   - Вы расстроились?
   - Нет, но мне хотелось...
   - Давайте зайдем, спросим, вдруг у них есть еще. Но старичок,  хозяин
лавки, покачал головой.
   - Увы, эти бусы уже купили, - ответил  он  по-английски.  -  Но  если
хотите, у меня есть красивейшая бирюза.
   Он выложил на прилавок старинный гарнитур - браслет и длинные серьги.
   - Вот посмотрите, мадам, это вам очень пойдет...
   Но Алисе украшения не понравились. Она приобрела прелестный маленький
веер слоновой кости. Курбатов порывался за него  заплатить,  но  она  не
позволила.
   - Не огорчайтесь,  Алиса,  обещаю  вам  добыть  что-нибудь  подобное.
Турмалин не такая уж редкость.
   - Да бог с ним, вы думаете, я  способна  расстраиваться  из-за  таких
пустяков? Едем на Градчаны!
   Они опять гуляли по городу, потом пообедали в  охотничьем  ресторане.
Но  Алиса  чувствовала,  что  напряжение  Курбатова  только   нарастает.
Казалось бы, после проведенных вместе часов, после долгих разговоров  он
должен был успокоиться, но нет. Может, это что-то, со мной не связанное?
- думала Алиса. Скорее всего.
   После обеда она сказала:
   - Знаете, я устала, у меня ноги уже отваливаются, я хочу отдохнуть.
   - Я как раз собирался вам это предложить. Вернемся в гостиницу,  а  к
восьми поедем в мексиканский ресторан, там удивительно вкусно готовят. Я
заказал столик.
   - А что, там надо заранее заказывать столик?
   - Обязательно, это очень популярное место.
   - А как туда надо одеваться? Вечернего платья у меня с собой нет.
   - Да что вы, ничего такого, оденьтесь как угодно. Вы и  так  сказочно
хороши.

***

   - Мам, слушай, что это Олег Степанович так о тебе беспокоится?
   - Ну мы же с ним давно знакомы и хорошо друг  к  другу  относимся.  К
тому же у меня много работы, и, если я надолго выйду из строя, для  него
это лишняя головная боль.
   - Мам, а ты мне не врешь?
   - Ирка!
   - Ну вообще-то он неплохой мужик...
   - А я разве говорила когда-нибудь, что плохой? Ты на что намекаешь?
   - У вас с ним что-то есть?
   - Ты с ума сошла! Я уже  тебе  объясняла,  что  ему  сейчас  одиноко.
Мне-то лучше, у меня есть ты.
   - А этот Том Круз чего не появляется?
   - Зачем он тебе нужен?
   - Мне он ни на фиг, я думала, тебе... Он же к тебе клеился. И  потом,
ты больна, а он все-таки врач.
   - Не выдумывай! Меня и  так  хорошо  лечат.  Кстати,  достань-ка  мне
сверху красную кастрюлю, я боюсь еще лезть на  табуретку,  вдруг  голова
закружится... Вот спасибо. А теперь можешь идти гулять, я прекрасно сама
со всем справлюсь. Думаю в понедельник выйти на работу.
   - Там будет видно. Ладно,  мам,  я  правда  пойду...  Денис  меня  на
выставку пригласил.
   - На какую?
   - Сама не знаю, он сказал, хорошая  выставка  в  Доме  художников.  А
после этого пойдем в кафе. Не возражаешь?
   - Ну если все будет строго по этой программе, то нет. А вот  если  он
опять возьмет у отца машину...
   - Откуда ты знаешь? - ахнула Иришка.
   - Неважно, одна птичка начирикала.
   - Интересно - кто? Но ты не бойся, папашка теперь машину от  него  на
сто сигнализаций закрывает. Но обещает  подарить  ему  на  двадцатилетие
новую, правда, не крутую. Только это еще не скоро будет, в декабре.
   - Слава богу! Ну все, иди, я пока почитаю верстку.
   - А кастрюля-то тебе зачем?
   - Кисель хочу сварить, в морозилке черная смородина завалялась.
   - Да? - обрадовалась Иришка. - Я тогда на обратном пути молока куплю!
   Тата занялась домашними делами. Но через полчаса утомилась и прилегла
на диван. Ее разбудил телефонный звонок.
   - Можно попросить Наталию Павловну? - спросил смутно знакомый женский
голос.
   - Это я.
   - Наталия Павловна, здравствуйте, с вами говорит мама Павла Гущина.
   Кровь бросилась в лицо Таты.
   - Я вас слушаю, - сухо сказала она.
   - Наталия Павловна, извините, Павлик уехал на несколько дней и просил
меня забрать у вас рукопись второго романа.
   - Ради бога! Мне она ни к чему.
   - А как бы нам это сделать? Мы  не  могли  бы  встретиться  где-то  в
городе? - отрезала Тата. - Я больна и не выхожу из дома.
   - Но у вас, кажется, есть дочка, и она уже большая... Ну и  наглость,
подумала Тата.
   - Да, но моей дочки сейчас нет. Если вам это  срочно,  приезжайте,  а
нет - так я отвезу ее на следующей неделе на работу,  и  вы  сможете  ее
забрать из издательства.
   - Нет, я бы хотела сегодня. Вы позволите к вам заехать?
   -  Заезжайте.  Тату  опять  начала  бить  дрожь.  Надо  же,  рукопись
понадобилась! Видно, хочет поскорее от меня отделаться. Но почему? Что я
такого сделала? Как это странно, глупо, как-то даже по детски -  отдавай
мои игрушки... Но почему же мне так больно? Я же не влюбилась в  него...
Или влюбилась? Не знаю, ничего не знаю. Надо привести себя в порядок, не
хочу, чтобы эта женщина потом сказала ему,  что  я  неинтересная  старая
грымза.
   Тата сняла халат, натянула джинсы и ахнула - они чуть не  сваливались
с нее.  Неужто  я  так  похудела  за  одну  неделю?  Да,  действительно!
Наверное, я все-таки влюбилась, ни от одной диеты так не похудеешь,  как
от несчастной любви... Да, и глаза стали больше,  и  вообще...  Мне  это
идет... Ох, надо же подготовить рукопись, чтобы сразу отдать и забыть  о
Гущине раз и навсегда. А может,  наоборот,  попытаться  разговорить  его
мамашу? Вдруг я что-то выясню! Интересно, какая она?
   Минут через сорок в домофон  позвонили.  Тата  сразу,  Не  спрашивая,
нажала кнопку, и вскоре на пороге стояла Женщина лет пятидесяти, полная,
в дорогом пальто из коричневой каракульчи и с любезной улыбкой на сильно
накрашенных губах.
   - Наталия Павловна? Я Гущина...
   - Заходите, пожалуйста... Простите, не знаю вашего имени-отчества.
   - Нинель Вадимовна.
   - Заходите, Нинель Вадимовна. Хотите кофе?
   - Нет-нет, спасибо большое, я тороплюсь.
   - Хорошо, я сейчас принесу рукопись. Да вы присядьте.
   - Благодарю вас, не стоит. Я действительно спешу.
   - Ну как угодно.
   Тата вынесла папку в прихожую:
   - Вот, прошу вас.
   - Извините, может, это  дурацкий  вопрос,  но  вы...  вы  не  ксерили
рукопись?
   - Что? - опешила Тата.
   - Ну вы не снимали с нее ксерокопию? - Нет. А зачем?
   - Я просто спросила... На всякий случай! Женщина выхватила  папку  из
рук Таты и поспешно засунула в пластиковый пакет.
   - Спасибо, я побегу. Всего хорошего. И она скрылась в лифте.
   Нет, я совсем ничего не понимаю! Зачем мне снимать копию? И что  было
бы, если бы я ее сняла? Они что,  боятся,  что  я  чужой  роман  украду?
Ненормальные они, видимо, - что сын, что  мамочка.  И  он  все  время  в
разговорах со мной прибеднялся, а у мамочки вид отнюдь не бедный.
   Тата бросилась к окну, выходящему на подъезд. Вот мадам Гущина  вышла
во двор, подошла к "Волге" темно-бордового цвета и  села  за  руль.  Вот
как!.. Он, кажется, говорил что-то насчет  того,  что  он,  увы,  не  за
рулем... Но в конце концов, мало ли что есть у  его  матери,  а  у  него
самого этого нет. Он, наверное, гордый и хочет все  заработать  сам.  Да
какое мне до всего этого дело? Снова зазвонил телефон.
   - Алло, Наталья, как ты?
   - Спасибо, Олег, гораздо лучше, надеюсь в понедельник  уже  выйти  на
работу.
   -  Не  вздумай!  Александр  Николасвич  сказал,  что  надо  соблюдать
осторожность.
   - Но у меня уже два дня нет температуры.
   - Вот и хорошо. Короче,  раньше  среды  тебе  в  издательстве  делать
нечего.
   - Слушай, Олег, тут вот какая история... У меня только что была  мать
Гущина.
   - Зачем это?
   - За рукописью второго романа примчалась. Он сам якобы в отъезде,  но
дело не в этом. Можешь себе представить, она спросила,  не  сняла  ли  я
копию с этой рукописи. Тебе это не кажется странным?
   - Да нет, эти начинающие писатели ни хрена не смыслят в  издательском
деле, а уж их родственники тем более.  Так  что  не  бери  в  голову.  И
надеюсь, к следующим выходным ты уже сможешь поехать со мной в магазин.
   - Олег, - засмеялась Тата, - тебе что, твоя дама покоя не  дает?  Вот
пусть сама тебе и выберет одежку.
   - Да какая там дама, ты издеваешься!  Мне  сейчас  только  до  дам...
Светка сегодня явилась...
   - Вернулась? - ахнула Тата.
   - Слава богу, нет. Просто забрала свое барахло. Знаешь, я  смотрю  на
нее и не понимаю, как я мог... Она словно с другой планеты...
   - Что, такая красивая?
   - Красивая, но именно что с другой планеты. У меня же с ней ну ничего
общего... Чужая совсем. Даже сердце не екнуло, представляешь? Она  ушла,
а я подумал: хорошо, что она меня бросила. Слушай,  Наталья,  а  ты  что
сейчас делаешь?
   - Читаю верстку Леонидова и варю кисель, а что?
   - Кисель? Из чего?
   - Из черной смородины.
   - Это вкусно, - мечтательно проговорил Олег Степанович.
   Тате стало его жалко.
   - Олег, тебе там грустно, да? Ты голодный? Может, хочешь приехать?  Я
тебя чем-нибудь покормлю...
   - А можно? - обрадовался главный редактор.
   - Что за вопрос!
   - Ты настоящий друг, Наталья! Купить что-нибудь по дороге?
   - Нет, не надо.
   "Союз брошеных супругов", - вспомнила Тата. Вот  уж  воистину...  Она
достала  из  морозилки  курицу  и  сунула  ее   в   микроволновую   печь
размораживать. Олег живет далеко, в Ясеневе,  но  в  субботу,  наверное,
быстро доберется, пробок нет.
   Он явился через час с букетом:
   - Не знаю, что за цветы, но мне понравились!
   - Это фрезии, спасибо, Олег.
   - Я вот еще соки купил, тебе надо пить...  А  ты  похудела,  Наталья.
Тебе идет, даже очень. А чем это так вкусно пахнет?
   - Курицу с яблоками жарю.
   - Курицу - с яблоками? Разве так делают? С  яблоками,  кажется,  утку
жарят или гуся?
   - Курица тоже вкусно, можешь мне поверить.
   - Да, Наталья, тут у твоей двери я вот что подобрал...
   Он протянул ей небольшую связку ключей с брелочком в виде якоря.
   - Где ты их взял? Это не мои.
   - Да вот прямо на коврике у двери валялись.
   - Кто-то потерял, наверное. Вечером  Ирка  придет,  попрошу  повесить
объявление.  Хотя,  может,  кто-то  уже  обыскался...  Сейчас  спрошу  у
соседей.
   На площадке было четыре квартиры. Никто из соседей ключей не признал.
   - Скорее всего, гущинская мамаша посеяла, - предположила Тата.
   - Ну и черт с ней!
   - Да нет, неудобно, вдруг человек ищет... Надо все же позвонить.
   - Ты слишком добрая, Наталья.
   - Олег, о чем  ты  говоришь!  -  поморщилась  Тата.  -  Что  же  мне,
припрятать чужие ключи потому, что Гущин рукопись забрал?
   - А вот Светка бы ни за что не  отдала,  -  задумчиво  произнес  Олег
Степанович. - Она бы их лучше в мусоропровод выбросила.
   - Не выдумывай! Просто ты сейчас  зол  на  нее.  Но  ты  же  все-таки
женился на ней, прожил почти четыре года...
   - Это было помрачение какое-то... Да ну, не хочу я о ней  вспоминать.
А твоя курица скоро зажарится?
   - Сейчас вот картошку почищу и через полчасика буду тебя кормить.
   - Нет, картошку я сам почищу! - вызвался Олег Степанович. - Это я как
раз умею!
   - Откуда?
   - Из армии. Знаешь, сколько я этой картохи перечистил?
   - Валяй, - обрадовалась Тата. -  А  я  пока  мадам  Гущиной  позвоню.
Может, это не она потеряла.
   Тата набрала номер, подошел Гущин. Она бросила трубку, и почти тут же
раздался звонок.
   - Наталия  Павловна,  это  Гущина,  извините,  пожалуйста,  я  у  вас
случайно ключи не выронила?
   - Так это ваши? С якорем?
   - Да-да, мои, слава богу. Можно, я заеду за ними?
   - Пожалуйста.
   - Ну вот, теперь еще какая-то тетка явится,  -  недовольно  проворчал
Олег Степанович.
   - Да я суну ей связку в дверь и весь разговор... О, а  ты  и  вправду
виртуозно картошку чистишь, даже  я  так  не  умею!  Послушай,  Олег,  я
все-таки не понимаю...
   - Чего ты не понимаешь?
   - Почему Гущин у меня рукопись отобрал? Не эту, а ту, первую?  Ты  от
меня ничего не скрываешь? Должен же он был как-то объяснить... Меня  это
мучает.
   - Наталья, клянусь, ничего я не  знаю.  Ну  не  вдумывался  я  в  тот
момент, я опаздывал на встречу в Министерстве печати, не до  Гущина  мне
было. Ну хочешь, я сейчас эту тетку к стенке припру?
   - Между прочим,  она,  перед  тем  как  первый  раз  сюда  прикатить,
соврала, что сынок в отъезде, а он преспокойно дома сидит...
   -  Слушай,  плюнь  ты.  Подумаешь,  великое  дело,  а  ты   уж   нюни
распустила... Ты в него влюблена, что ли? У нас поговаривали, что он  за
тобой ухлестывает!  -  почему-то  рассердился  Олег  Степанович.  -  Это
правда?
   - Ну да... То есть он  вроде  как  ухаживал  за  мной,  но  я  же  не
виновата, он ведь совсем еще молодой, я и не думала...
   - Ты на меня не обижайся, но мой дед всегда говорил: сучка не схочет,
кобель не вскочит.
   - Олег, ты что, с ума сошел? - Глаза Таты наполнились слезами.
   - Прости, прости, я не хотел, - окончательно расстроился он. - Как-то
само вырвалось... Наверное, я просто ревную...
   - Ревнуешь? - разинула от удивления рот Тата. - Ты меня  ревнуешь?  С
какой стати, Олег?
   Он вдруг густо покраснел и страшно смутился.
   - Ну, я не то что-то ляпнул. Не то имел в виду... Мне за тебя обидно,
вот  это  будет  точно,  -  проговорил  он  и  вздохнул  с  облегчением:
выкрутился, кажется. - А давай я сейчас позвоню этому типу и  прямо  его
спрошу, в чем дело. Хочешь?
   Тата на мгновение задумалась.
   - Хочу!
   - Нет проблем! Набирай номер! Тата нажала на повтор.
   - У тебя есть вторая трубка? Возьми, послушай сама, чтобы потом я  не
пересказывал...  Алло!  Павел  Арсеньевич?  Здравствуйте,  вас   Дюжиков
беспокоит. Извините, что в выходной день...
   - Здравствуйте, Олег Степанович, - услышала  Тата,  и  у  нее  больно
сжалось сердце. - Что-то случилось? - Голос звучал настороженно  и  даже
испуганно.
   - Нет, все нормально, просто хотелось бы кое-что прояснить.
   - Слушаю вас.
   - Когда в последний раз мы с вами виделись, я очень спешил  и  толком
даже  не  спросил,  почему,  собственно,  вы   отказались   работать   с
Тропининой? Она у нас лучший редактор,  с  ней  все  считают