ли  ждала,
что это Никита твой звонит?
   - Рай, прекрати.
   - А, значит, я  попала  в  точку.  Слушай,  у  меня  мировецкая  идея
родилась. Тебе башли нужны?
   - А ты как думала?
   - Понимаешь, в последнее время твои пончи что-то плохо идут, а я  вот
побывала в Измайлове, ну где художники свои художества продают...
   - И что?
   - А то, что голова  у  меня  светлая  и  мы  с  тобой  сможем  нехило
заработать.
   - Как? - заинтересовалась я. Деньги были очень нужны.
   - Надо на твои пончи какую-нибудь художественную закорюку налепить.
   - Какую закорюку?
   - Я знаю? Ну, цветочек там вышитый, или аппликацию,  или  бисер,  или
тесьму - бахрому с кисточками. Придумать можно,  не  проблема,  главное,
чтобы не было двух одинаковых, сечешь?
   - Более или менее, - задумчиво проговорила я.
   Райкина мысль показалась мне интересной.
   - Представляешь, вывесить сразу штук двадцать - и все разные. А какой
простор фантазии! Уверена, у нас в один день все раскупят.  Одна  ты  не
справишься, я тебя знаю, в тебе наглости мало. Я  согласна  на  тридцать
процентов.
   - Тридцать процентов за наглость? - засмеялась я. - Ну ты даешь!
   - Танька, ты  не  права.  Тридцать  процентов,  во-первых,  за  идею,
во-вторых, за наглость, а в-третьих, я помогу с подготовкой товара, одна
ты будешь долго канителиться. По-моему, только  справедливо,  другая  на
моем месте потребовала бы пятьдесят! А так я уже завтра могла бы к  тебе
приехать, и начали бы мы с тобой шить-вышивать и добра наживать, чтобы к
выходным уже было чем торгануть. У тебя платки-то есть?
   - Да, штук сто, наверное, мне Надя натаскала.
   - Сто платков - это пятьдесят пончей... Для начала ничего, но надо бы
больше. А еще всякие нитки-тесемки.
   Бисер я у матери нашла,  здоровую  коробку,  а  у  меня  есть  разное
мулине, я с детства любила  крестиком  вышивать,  так  что...  И  потом,
Танька, будешь торговать в Измайлове, выйдешь не банальная  торговка,  а
художница!  И  заодно  перестанешь  нюниться  из-за  своего,  при   деле
будешь...
   Что, не звонит?
   - Сегодня еще не звонил. Ой, Райка, давай не будем телефон  занимать,
вдруг он звонит...
   - Дура, наоборот! Если звонит, а у тебя занято, он испугается,  не  с
молодым ли кавалером ты трепешься?
   Только сильнее любить будет.
   - Да ерунда все это.
   - Ничего не ерунда! Надо его довести до точки кипения,  чтобы  совсем
башку потерял от ревности.
   - Да зачем? Жалко!
   - Жалко у пчелки! Жалко ей! А он тебя жалеет? Ты вон мучаешься, а  он
хоть бы хны...
   Если уж нельзя избавиться от Райки, лучше перевести разговор.
   - А Владик твой нашелся?
   - Да ну его... - шмыгнула носом Райка. - Он, Танька, женится,  только
не на мне... В Оренбурге ему родичи какую-то сосватали, она  врачиха,  и
притом хозяйка, каких свет не видывал, соленья, варенья, то-се...  А  я,
видишь ли, в жены не гожусь!
   - Почему?
   - Потому что я артистка, да еще и опереточная...
   Ни в какие ихние оренбургские ворота это не лезет, сечешь?
   - Так и слава богу, зачем тебе такой баран с предрассудками?
   - Я понимаю все, но только он в койке не баран, а орел... Эх,  ладно,
Татьянка, закрываем тему. Значит, решено, будем деньгу сшибать?
   - Попробуем!
   Райкина идея неожиданно очень меня вдохновила.
   В самом деле, деньги нужны позарез, а торговать в Измайлове вовсе  не
зазорно. Я вытащила мешок с платками. Платки  были  белые,  черные  и  с
цветами. Цветастых оказалось меньше. Оно и к лучшему, на них  ничего  не
изобразишь. Правда, можно  делать  комбинированные  пончо.  Один  платок
гладкий, второй пестрый, и носить можно по-разному, хочешь цветы вперед,
хочешь назад.
   А можно сделать и черно-белые, да еще пришить для  интереса  кисточки
на уголки, допустим, на черное белые кисточки, а на белое  -  черные.  А
еще можно попробовать делать аппликации из старых лоскутков... Я полезла
на антресоль, выволокла еще материн старый фибровый чемодан и нашла кучу
подходящего  тряпья.  Хорошо,  что  руки  не  дошли  выбросить  его  при
переезде, теперь все  в  дело  можно  пустить.  У  меня  уже  заработала
фантазия.
   Кроме пончо можно наделать  еще  красивых  фартуков  с  аппликациями,
кухонных прихваток. А еще я вспомнила сумку,  которую  видела  когда-то.
Одной девчонке из нашего класса  мать  из  ФРГ  привезла  -  на  простой
холстинке аппликация из яркого ситца. Что ж, я сама такую  не  сошью?  У
нас народ кинется, неизбалованный...
   Вопрос  только,  где  взять  на  все  это  время,  ведь  надо  еще  и
заниматься... Ничего, управлюсь,  главное  -  позвонить  завтра  Надьке,
чтобы натаскала тряпочек со своей  фабрики.  Права  Райка,  некогда  мне
будет думать о Никите.
   Неужели трудно позвонить, хоть два слова  сказать?  Ой,  а  вдруг  он
заболел? А я тут его ругаю. Нет, не буду ругать...
   Подожду. Завтра никуда не пойду, буду  заниматься,  а  вечером  Райка
придет...
   Утром я встала в жутком настроении. Первым делом проверила,  работает
ли телефон. Конечно, он работал. Просто Никита решил, что в  Москве  ему
со мной неинтересно. Там можно было всем показать: вон  я  какой  лихой,
выписал себе из Москвы влюбленную дурочку, которой еще и двадцати нет, а
в Москве... Мало ли где можно столкнуться с дочкой или с женой... Вон мы
один раз в ресторан пошли и сразу же на жену напоролись.
   Зачем ему эта головная боль? Побаловались и хватит.
   Он  небось  думает,  я  вон  ей  платье  подарил,  свитер  дорогущий,
серебряный браслет, вроде как расплатился.
   От обиды я разревелась. Но потом взяла себя в руки.  Ну  и  ладно!  И
черт с ним! Зачем мне такой старик? Я лучше начну  деньги  зарабатывать,
может, еще кооператив какой-нибудь  с  Райкой  откроем,  разбогатеем,  я
куплю себе все самое-самое шикарное, шубу какую-нибудь  отпадную,  найду
кавалера покрасивее, можно, например, Витьку Круглова, и пойду с  ним  в
Дом кино... Пусть тогда локти себе кусает, а я на него  только  гляну  и
пройду мимо... Как королева.
   Когда под вечер явилась Райка, у  меня  внутри  уже  все  дрожало  от
отчаяния, я еле сдерживалась.
   - Ну ты чего, Татьянка? Не звонил?
   В ответ я только всхлипнула.
   - Все они такие... Дерьмо свинячье... Да не  расстраивайся.  Главное,
не залететь, а с остальным как-нибудь  разберемся.  Я  же  вот  держусь,
ничего... Хотя и обидно, если не придуриваться. Еще как обидно.  Ничего,
он еще пожалеет, как увидит меня по телевизору, всю в блестках, а  потом
посмотрит на свою жирную врачиху с маринадами... Танька, ты ржешь?
   - Ага! Я тут перед твоим приходом  тоже  размечталась,  как  пойду  в
шикарной шубе в Дом кино...
   - Наверное, все бабы об этом мечтают. Танька, мы с тобой теперь  кто?
Бабы. А задача наша в чем?
   - В чем?
   - В том, чтобы стать не бабами, а женщинами. Экстра-класса! А что для
этого надо? Начальный капитал.
   Вот мы и будем его добывать! За дело, подруга, вперед и с  песней!  Я
тут еще кое-что надумала... Можно шить юбки, на резиночке...
   Я рассказала ей о своих идеях. Она расхохоталась.
   - Танька, нам, похоже, надо бригаду целую сколотить, но  тогда  будет
мало денег. Нет, давай пока попробуем с пончо  начать.  Если  получится,
тогда и будем думать.
   Никита так и не позвонил. При виде Сашки я всматривалась в  ее  лицо,
нет ли на нем следов грусти по поводу болезни любимого папы.  Но  ничего
не замечала.
   Один  раз  в  отчаянии   все-таки   набрала   его   номер.   Ответила
домработница.  И  я,  замирая  от  страха,  попросила   позвать   Никиту
Алексеевича.
   - Так нету его, в Болшеве он.
   И она повесила трубку.
   В Болшеве... Что это такое? Дача у него там, что ли?
   Когда вечером пришла Райка, я спросила, знает ли она  что-нибудь  про
Болшево.
   - Естественно, знаю. Там Дом творчества киношников. А что?
   Пришлось признаться.
   - Вот гусь! Не мог, что ли, позвонить? Плюнь, Танька, и разотри.  Да,
между прочим, ты в порядке, не залетела?
   - Нет.
   - Уверена?
   - На все сто!
   - И то хлеб. Ну все, к  черту  всех  киношников  и  летчиков!  Первым
делом, первым делом наши пончо, ну а е..., а е.., потом! - пропела она и
вправду дивным голосом.

Глава 6

РАДОСТИ ТОРГОВЛИ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ

   Мы впряглись в работу и, надо сказать, дело у нас пошло. Райка  очень
неплохо вышивала, я делала аппликации и строчила на машинке. Когда через
неделю, как раз к началу  каникул,  мы  взглянули  на  результат,  Райка
заметила:
   - Во, Танька, что значит быть заодно! Мы с тобой  две  брошенки,  нам
позарез нужны башли, и мы кое-чего добились!  Но  главное,  что  мы  обе
брошенки...
   - Почему это главное? - удивилась я.
   - Сама, что ли, не понимаешь? Если бы я, к примеру, сейчас  горевала,
а ты бы сияла от счастья, что бы у  нас  получилось?  Ни  хрена!  Ты  бы
бегала со своим Никитосом, а  я  бы  завидовала  и  от  зависти  все  бы
испортила...
   А так - самое оно!
   - Ну ты и дура! - засмеялась я, хотя вообще  в  последние  дни  почти
разучилась смеяться. Одна радость - хорошо сдала сессию. - Ну что,  Рай,
когда в Измайлово двинем?
   - На выходные, когда же еще! Там в будни торговли почти нет.
   - И ты думаешь, мы за выходные это все распродадим?
   - Не сомневайся! Тань, только я сегодня до вечера не останусь, у  нас
тусовка намечается на курсе, по случаю каникул. Хочешь со  мной?  Пошли,
чего сидеть тут и кукситься?
   - Нет, не пойду. Меня тоже наши звали в  общежитие,  но  я  не  хочу.
Лучше еще что-нибудь сошью.
   - Ладно, тогда до завтра. Слушай, а ты мне  свитерок  новый  не  дашь
надеть?
   - Не дам!
   - Ну почему?
   - Не дам, и все!
   - Жадоба!
   - Какая есть!
   - Ну точно, кулацкое отродье, - беззлобно  сказала  Райка  и  с  этим
удалилась.
   А я остервенело принялась строчить новые пончо.
   У меня уже в глазах рябило, в висках стучало, а  я  как  ненормальная
все строчила...

***

   Утром  я  проснулась  от  того,  что  в  дверь  отчаянно  звонили.  Я
испугалась.
   - Кто?
   - Открывай, свои!
   - Райка, ты что, офонарела? Звонишь как на пожар...
   - Ой, Танька...
   Она  плюхнулась  в  дубленке  на  диван.  Вид  у   нее   был   крайне
взволнованный. Я подумала, что, наверное, прикрыли торговлю в Измайлове,
об этом все время говорили.
   - Танька, его фамилия Вдовин, да?
   У меня оборвалось сердце.
   - Ага, побледнела, значит, в  точку.  Танька,  я  вчера  его  видела!
Охренительный мужик, это правда, хоть и старый...
   - Где ты его видела?
   - В Доме кино!
   - Как ты туда попала? - помертвевшим голосом  спросила  я,  чувствуя,
что ничего хорошего Райка мне не скажет.
   - Случайно.  Меня  Игорь  Глотов  пригласил,  он  на  театроведческом
учится, заглянул к нам на огонек и с первого взгляда втюрился. А у  него
родители критики, отец киношный,  а  мать  театральный,  мне  Игорь  сам
сказал, что их семью называют "союз аспида с коброй"!
   - Райка!
   - Но должна ж я тебе объяснить, как попала в Дом кино! Короче,  Игорь
позвал меня туда в ресторан. Он мне не больно  понравился,  но  я  ж  не
дура, чтобы отказываться. Да и вообще с этим  змеиным  семейством  лучше
дружить, это будет дальновидно! Вот! Ну ладно, теперь к делу. Сидим мы с
ним  в  ресторане,  то  да   се,   знакомые   его   какие-то   подходят,
подсаживаются, в общем, ничего, довольно  весело,  знаменитостей  всяких
прорва, кого только я там не видела! И Абдулова, и Глузского...
   - Райка!
   - Ой, прости! Так вот, я смотрю и вдруг вижу: сидит женщина,  шикарно
одетая, немолодая, лицо знакомое, а кто, вспомнить не могу, понимаю, что
артистка, а фамилия из башки вылетела... И мужик с ней, видный такой...
   Я у Игорька спросила, кто эта женщина. А он говорит:
   - Неужто не узнала, это Елена Ларина!
   - Надо же, как она постарела! - я просто ахнула.
   А с нами еще одна девушка сидела, она и говорит:
   - Она больше десяти лет в России не была! Жила в Испании, но, видимо,
не очень-то счастливо, если сразу в Москву кинулась,  как  разрешили.  И
прямиком к своему старому любовнику. Видишь, как она на него смотрит.
   Я уже все поняла. И буквально окаменела, а Райка продолжала трещать:
   - Я возьми и спроси, кто этот мужик А она отвечает:  "Никита  Вдовин,
сценарист". Ну у меня сразу просветление - это он, твой  Никита!  Теперь
все понятно, старая любовь не ржавеет! Он приехал, а тут она -  здрасте!
Говорят, у них была какая-то бешеная любовь, она требовала, чтобы  он  с
женой развелся, а ее  вдруг  перестали  снимать...  Знаешь,  как  у  нас
бывает, не угодила кому-то,  а  может,  его  жена  постаралась...  Одним
словом,  тут  подвернулся  богатый  испанец,  влюбился-женился,  и   она
слиняла, причем, говорят, тоже были трудности, но в конце концов она все
же уехала.  Ну  вот...  Одета  она,  Танька,  классно,  видно,  что  все
дорогущее, и брюлики в ушах нехилые, но ей все-таки  уже  сорок  лет.  И
лицо какое-то обсусленное. Она похудела здорово, ей не идет...
   А он, конечно, шикарный дядька. Ничего не скажешь, можно понять,  что
ты так... Ой, Тань, тебе что, плохо?
   - Нет, мне хорошо! Мне просто прекрасно, сама, что ли, не  понимаешь,
как я счастлива! - не своим голосом заорала я.  -  И  пусть  он  катится
в...!
   О, с каким наслаждением я вспомнила все матерные слова, какие знала с
детства! И материлась я минут пять без перерыва. У Райки отвисла челюсть
и глаза на лоб вылезли.
   Но она молча слушала, не перебивала. Когда я наконец выдохлась, Райка
вдруг подскочила ко мне, обняла и сказала:
   - Ничего, Танька, теперь я за тебя спокойна, ты  не  пропадешь!  Если
человек способен так материться, значит, у него большая жизненная  сила.
Молодец, Татьянка!
   Ну все, с этим мы закончили! Завтра с утра мотанем в Измайлово, я  уж
договорилась насчет места, столик возьмем там рядышком, у одного  парня,
так что...
   - Рай, как же ты там на холоде? А голос?
   - Завтра минус один, это не холод! Орать я не собираюсь, а  вот  одну
хитрую штуку для заманивания покупателей придумала, такого  там  еще  не
было! Но пока я ничего не скажу. Давай работать, а то вдруг  завтра  все
продадим, в воскресенье нечем торговать будет.
   - Да ну, Райка, может, вообще еще ничего продать не удастся...
   - Ты чего, обалдела? Даже думать так не смей, не то что говорить!  Не
волнуйся, со мной не пропадешь! Я тебя не кину,  не  то  что  некоторые.
Кстати, имей в виду, я  сегодня  у  тебя  ночую,  я  уж  с  одним  типом
договорилась, он нас на тачке отвезет с нашим барахлом!
   До поздней ночи Райка занималась  психотерапией  -  рассказывала  без
умолку о своей учебе,  о  преподавателях,  студентах  и  студентках,  об
артистах Театра оперетты и в результате так меня уболтала, что я заснула
и проспала до самого утра. Первым делом взглянула в  окно,  не  идет  ли
снег с дождем. Слава богу, погода была приличная,  два  градуса  мороза.
Совсем не холодно!
   - Но одеваться все равно надо, как в сильный мороз, а то живо  коньки
отбросишь. Лучше всего валенки с калошами.
   - А где их взять?
   - Ну, сегодня, конечно, обойдемся, носки потеплее надень под  сапоги,
а дальше надо будет озаботиться. Ничего, припрет, найдем  и  валенки,  и
калоши, и платки пуховые... Только штанов побольше поддень; да потеплее,
а то простудишь самое интересное место, что тогда?
   Я вон, видишь, трое порток взяла!
   - Райка, но это же ужас, на кого мы похожи будем?
   - На  всех  остальных  художников,  там  все  так  одеваются!  Да  не
стесняйся, говорю же, нас на машине довезут.
   Видок у нас, конечно, был еще тот, и мы долго ржали,  глядя  друг  на
друга. Кто бы мне вчера утром сказал, что я буду смеяться, я бы  в  рожу
тому плюнула, а вот поди ж ты!

***

   Когда мы наконец разложили свой товар, я подумала: "Господи, помоги",
- хотя в Бога никогда не верила.
   А Райка достала из сумки термос с чаем и еще какой-то ящичек,  нажала
на кнопку, и вдруг над аллеей понесся дивный голос: "Девицы,  красавицы,
душеньки-подруженьки, заходите, девицы, пончо покупать!" Я так и села  -
Ничего идейка, а? - с гордостью сказала Райка. - Орать-то сама я тут  не
могу, а так  и  товару  реклама,  и  мне  заодно!  Вдруг  какой  знатный
иностранец заинтересуется. - - Как бы нас отсюда не  шуганули  за  такую
рекламу! - испугалась я.
   - Не дрейфь, Татьянка, у нас все получится, я знаю!
   Как ни странно, но Райка  оказалась  права.  Торговля  у  нас  пошла.
Ничего подобного нашим пончо  никто  не  продавал.  А  вот  фартучков  и
прихваток хватало, и были еще куда лучше моих. Хорошо, что я их  немного
сделала, на пробу. А сумок  вообще  ни  у  кого  не  наблюдалось.  Хотя,
конечно, сейчас, наверное, для холщовых сумок еще не сезон, это ближе  к
лету. К нам подходили  не  только  покупатели,  но  и  другие  продавцы,
вернее, художники, разговаривали, шутили, поздравляли  с  началом  новой
деятельности... Короче, мне там понравилось. А  главное,  мы  распродали
почти все - сорок два пончо! И заработали  кучу  денег.  У  меня  просто
голова кружилась, я такого не ожидала и уже думала, как лучше  потратить
деньги, но Райка сказала:
   - Танька, погоди барыш подсчитывать! Во-первых, надо еще кое-кому тут
заплатить, чтобы жить спокойно, чтобы столик не таскать через весь город
и вообще, но это так, ерундовые деньги. А остальное надо пустить в дело.
   - В какое дело?
   - В наше, в какое же еще! На развитие производства!
   Я только глаза вытаращила.
   - Ну что ты на меня пялишься?  Еще  платков  надо  закупить,  тесьмы,
ленточек, того-сего. Но, конечно, и на жизнь тут останется.  А  мы  ведь
завтра еще наторгуем! Здорово пошло! Но вообще, советую  начать  думать,
что дальше. Поверь мне, через неделю, через две, самое позднее, тут  еще
кто-нибудь начнет такими пончами торговать, да еще и получше, тут знаешь
какие мастерицы есть, не нам чета! Поэтому, думаю, долго мы на пончах не
продержимся. Ничего, что-нибудь придумаем! Ты вот про сумки говорила...
   - Знаешь что. Рай, я считаю  таю  сегодняшнюю  и  завтрашнюю  выручку
делим как договорились, тебе тридцать процентов, это  справедливо,  ведь
платки у Надьки я покупала, а дальше уж будем пополам...
   - Танька, ты человек! - возликовала Райка. - Я и сама думала,  только
не знала, как тебе сказать, чтобы ты не обиделась. Все ж таки я  тоже  с
тобой наравне буду.
   Класс! Давай на радостях тортик купим, а? Хорошая ты девка,  с  тобой
можно дело иметь! Погоди, Танька, мы еще кооператив с тобой откроем!

***

   По выходным дням мы ездили в Измайлово. Кроме пончо стали шить  юбки.
На вырученные деньги купили Райке в комиссионке швейную  машинку,  чтобы
ей не приходилось каждый вечер ко мне мотаться. Как-то после  каникул  я
столкнулась в лифте с Аллой Захаровной.
   - Танюша, ты чего ходишь как в воду опущенная?
   - Да так как-то... А знаете, Алла Захаровна, ваша кофейная  гуща  все
наврала.
   - Насчет чего это?
   - Насчет любви, - вздохнула я, - Таня, все у тебя будет!
   - Наверное, что-то будет, только не с ним, - Он что, умер?
   - Да что вы такое говорите!
   - Ну, если жив, то все будет, вот увидишь. Не веришь?
   Давай пойдем сейчас ко мне, и я тебе еще раз погадаю...
   - Не стоит, спасибо, но не стоит.
   - Как хочешь. Но когда все у тебя сбудется, ты мне тортик на радостях
купишь, идет?
   - О, тогда я вам не тортик, а тортище куплю, с шоколадным зайцем!
   - Смотри, не надуй! - улыбнулась она.

***

   В Измайлово у меня уже появился поклонник,  молодой  парень,  который
продавал стеклянные фигурки животных. Его звали Костей.  Он  каждый  раз
дарил мне шоколадку и приглашал в кино. Шоколадку я брала, а в  кино  не
ходила. Но он не обижался. И часто подолгу стоял возле нашего столика. У
Райки тоже были поклонники. Ее затея с магнитофонной записью,  как  я  и
предполагала, провалилась. Народ стал роптать.  Мол,  и  так  шумно.  Но
Райка не особо огорчилась.
   - Не понимают люди искусства, а вроде художники!
   Однажды  я  сидела  одна  в