тпирая дверь квартиры, и приложила палец к губам.
     - Ну у тебя и платье - зашибись! - прошептала Нора, когда Марина зажгла свет в прихожей.
     - Ты, наверное, голодная?
     - Ну съела бы что-нибудь.
     - Хорошо, заходи вот сюда, я сейчас принесу белье, больше мне тебя положить негде. Но диван тут удобный. Хочешь помыться с дороги, ванная вон там, помоешься, приходи на кухню, я что-нибудь соображу..
     Марина быстро переоделась и побежала на кухню. Вскоре туда явилась Нора в пронзительно розовом атласном халате. Она сильно постарела, как-то обабилась. И тут же полезла к Марине с поцелуями:
     - Ой, до чего ж я рада тебя видеть! Ты все такая же - холодная, неприступная! Но ты не волнуйся, я только на пару дней, потом улечу к своим в Новосибирск! Представляешь, Маринхен, я своего послала...
     - Ты уже говорила.
     - А, ну да... Он меня до печенок достал, Halunke <Мерзавец (нем.).>. Мне там так обрыдло... А у вас тут, говорят, жизнь совсем другая стала, вольготная! А я воли хочу! Ты вот умница, давно слиняла. Я тогда думала, что ты дура непроходимая, а сейчас понимаю, поумней моего оказалась баба. Заколебали меня там своими правилами. Это не так, да это не так.
     Я вроде приспособилась уже, но нет... А уж как поглядела, с какими башлями русские приезжать стали, так вообще... Надоело мне там хуже смерти. Волюшки хочу, воли! Freiheit! <Свобода (нем.).>, понимаешь?
     - Нора, поешь...
     - А выпить у тебя нету? Русской водочки?
     - Нет, - неуверенно ответила Марина. Она опасалась, что, выпив, Нора может так разойтись, что перебудит весь дом.
     - Ну и ладно. А ты с кем живешь-то? Кроме домрабы?
     - С сыном.
     - У тебя сын есть? Ну здорово! А сколько ему лет?
     - Девять!
     - Ни фига себе! Это ж сколько мы не видались!
     С ума сойти! Ой, Маринхен, дай я тебя поцелую! А муж-то есть?
     - Нет. Он погиб, но я не хочу об этом говорить, - сухо произнесла Марина.
     - Но сын не от Питера?
     - Нет, конечно, нет.
     - А, тогда многое понятно... Ты сбляднула, залетела, и он тебя выгнал, так?
     - Нет, не так. Я влюбилась и ушла от него.
     - Между прочим, я его недавно видела, он как будто консервный.
     - Что?
     - Ну не меняется, как его законсервировали. Вы с ним развелись?
     - Нет. Я, как уехала, больше ничего о нем не знаю. Он на развод не подавал, я тоже. Знаешь, Нора, я страшно хочу спать. Такой тяжелый день выдался.
     - Да ладно тебе, не вредничай, Маринхен, завтра вообще воскресенье! Я так мечтала, что мы с тобой сядем на кухне, потреплемся всласть, mein Liebchen <Милочка (нем.).>. У тебя, оказывается, сын есть... Ну надо же! И как его звать?
     - Миша.
     - А мужика твоего как звали?
     - Не хочу об этом говорить.
     - Ладно, ладно, не буду, как скажешь. А я, Маринхен, на развод подам и уж вытрясу из своего все по полной программе. Ты, я гляжу, не бедствуешь.
     - А почему я должна бедствовать? Я работаю.
     Первое время, конечно, туго пришлось. Когда я с Мишкой одна осталась, время было лихое... Работы нет, крошечный ребеночек на руках, все деньги, что у меня оставались, потратила на него, маленьким столько всего надо, а тут ведь ничего не было, магазины пустые...
     - Ну и как же ты?
     - Самое для меня ужасное было, - разговорилась вдруг Марина, - то, что Мишку не с кем оставлять. Я была готова на любую работу, но куда его девать-то? Вот тут мне повезло. Я встретила Алюшу, Александру Ивановну, она тоже одна как перст осталась, и ей жить негде было, я ее к себе взяла, вот с тех пор и горя не знаю. Она мне Мишку растила, пока я деньги зарабатывала...
     - И чем же ты зарабатывала?
     - Сначала я, как вся страна тогда, торговала чем придется, но недолго. А потом соседи выставили на улицу старый гардероб...
     - И ты там что, клад нашла? - У Норы загорелись глаза.
     - Ну можно сказать и так, - засмеялась Марина.
     Ей приятно было вспоминать начало своей успешной карьеры. - Возвращаюсь я вечером, ну буквально без ног, еле живая, и гляжу, шкаф стоит во дворе. Меня как что-то ударило! Я попросила мужиков доволочь мне этот шкаф до квартиры. А потом стала приводить его в божеский вид...
     - Сама, что ли?
     - Сама, конечно, кто ж еще? Потом покрасила в ярко-зеленый цвет и расписала цветами, райскими птицами, так красиво получилось. Поставила в детской. Но его увидал один мой знакомый и чуть с ума не спятил, продай да продай ему для дачи. Я ни за что не хотела, но он все цену набавлял и набавлял, и я, наконец, сдалась. Это были очень хорошие деньги, и мы с Алюшей стали рыскать по пустырям и помойкам в поисках рухляди. То я сижу с Мишкой, она рыщет, то наоборот. Комодик нашли, потом буфет... А уж потом на меня заказы стали сыпаться. Но у Мишки вдруг началась аллергия на краску, и дома я уж не могла этим заниматься. Но я же в Цюрихе окончила дизайнерскую школу, пошла с этим дипломом в одну фирму, меня взяли, а потом встретила своего одноклассника, мы с ним очень сдружились, и он помог мне, нашел клиентов, которым за маленькие деньги надо было привести в божеский вид квартиру. Я встала на уши и уложилась в смету. С этого и пошло. А сейчас я довольно модный декоратор. Вот так! - с гордостью добавила Марина. И тут же подумала: зачем я перед ней распинаюсь? Она же чужая.
     - Да, ты молодец, хоть диплом от заграничной жизни поимела... А я...
     - Ты же прилично знаешь языки...
     - Ну и чего? В секретутки идти? Я уж стара для этого, мне, mein Schatz <Мое сокровище (нем.).>, уже сорок два!
     - Так чего ж ты уехала? Жила бы себе, тебя, по-моему, муж не ущемлял.
     - Ущемлял, гад, еще как ущемлял, но я бы это стерпела, но он трахаться перестал, импотенто, понимаешь? То есть на стороне он, может, чего и может, но мне что с того? Мне мужик нужен, никуда не денешься, у меня, можно сказать, самый трахучий возраст подошел, и вот тебе - выкуси! Я попробовала тоже на сторону сходить, но он такое мне устроил! Даже морду набил, Schurke <Негодяй (нем.).>. Ну ничего, я эти побои зафиксировала, будет что в суде предъявить... Я с него много сдеру, не сомневайся. Уж дом-то - точно! А какой у нас дом, сама знаешь, я его продам, куплю себе малюсенькую квартирку и буду жить...
     - Где, в Новосибирске?
     - Да ты что! Квартирку где-нибудь в Европах, а... Ног mal <Слушай (нем.).>, а у тебя-то откуда такая квартирка, а?
     Сколько комнат?
     - Четыре. Мне от матери двухкомнатная досталась, и еще от Мишкиного отца. Мы только успели с ним съехаться, он и погиб...
     - Надо же... Хороший мужик был?
     - Да, очень.
     - Ты хлебнула... Слушай, Маринхен, а ты мне какую-нибудь работенку тут не подберешь?
     - Какую тебе работенку, Нора?
     - А я знаю? - засмеялась та. - Это я так, сболтнула... Ну а мужичок-то у тебя есть?
     - Да как тебе сказать...
     - Вот так и скажи.
     - Ну считай, что есть.
     - Но это не любовь?
     - Нет, что ты... С любовью я завязала!
     - Ну прям, с твоими данными... Сколько тебе?
     - Тридцать восемь.
     - Молодка еще! Хотя любовь - это в общем-то сказки. Трахается нормально?
     - Нормально.
     - И слава богу. А остальное - геморрой!
     - Норка, я спать хочу, умираю.
     - Да, я вообще тоже не против. Ладно, завтра еще поговорим. Gute nacht, mein Liebchen! <Доброй ночи, милочка! (нем.)>.
     Она тоже меня помнит, как странно и как хорошо... - расслабленно думал Михаил Петрович, сидя рядом с женой в машине. Он закрыл глаза, пусть Вика думает, что я сплю. Ма-ри-на! Какое красивое имя. Она стала еще лучше... Тогда это была молоденькая девушка, а теперь роскошная женщина, с виду холодная, но я уверен, под этой холодностью...
     Это напускное, защитная маска. А может, и не напускное... Когда он прижал ее к себе, то не ощутил ответного порыва. Это обстоятельство было для него настолько непривычным, что он дернулся, отдав себе в этом отчет, хоть и с большим опозданием. Но она же меня помнит столько лет... Он представил себе ее лицо таким, как видел два часа назад, совсем близко, и ощутил вдруг какой-то страх. Неужели эта встреча неспроста? Вдруг это мне в наказание за все мои прегрешения? Безответная любовь? Фу, глупости какие! Надо просто выкинуть ее из головы, и дело с концом. Подумаешь! И вообще, мне не до нее.
     У меня скоро процесс в Исландии, довольно безнадежный процесс, кстати сказать, и надо думать об этом, а не о зеленых глазах. Тоже мне невидаль. Лучше оставить все как есть. Она женщина-мечта!
     А при ближайшем рассмотрении может оказаться той еще стервой, или непроходимой дурой, или кошмарной неряхой! Мечта должна оставаться мечтой. А то будет как с Ларкой. Как она мне нравилась, как я ее добивался, а получил - и второй раз даже видеть не хотел. Брр! Тупая кретинка! Да и зачем мне еще какая-то баба? Пора уж успокоиться, есть жена, есть Надюшка - и хватит. Случится какое-нибудь легкое приключение, и отлично, а тут ничего хорошего не выйдет. Все, забыли!
     Он открыл глаза.
     - Я, кажется, заснул.
     - Тебе не кажется, ты вправду спал, - добродушно отозвалась Вика. - Слава богу, в ближайшее время никаких тусовок не предвидится. Терпеть не могу! Идиотское сборище! Хорошо, что Туська пока замуж не собирается.
     - Ну у нее и в первый раз никакой свадьбы не было.
     - Так она же вышла замуж за мальчика из интеллигентной семьи, а кто знает, на кого напорется в следующий раз. Да, кстати, ты знаешь, мой школьный приятель...
     - Этот обтерханный?
     - Это он с виду такой, а на самом деле - профессор Колумбийского университета.
     - Да, грандиозная шишка! - усмехнулся он.
     - Он всегда был жутко умный и талантливый.
     - Ну и черт с ним.
     - Ты ревнуешь?
     - Еще чего! Было бы к кому!
     - Между прочим, он в школе был в меня влюблен!
     - Ну и на здоровье!
     Вика вдруг расхохоталась.
     - Ты чего? - недоуменно посмотрел на нее Михаил Петрович.
     - По законам драматургии, у меня должен завязаться с ним пылкий роман, а ты, как муж, естественно, узнаешь об этом в последнюю очередь.
     - Даю добро! - проворчал он.
     - Думаешь, он тебе не соперник?
     - Да нет, просто слишком хорошо знаю, какие мужики тебе нравятся. Это не тот случай.
     - Мало ли что бывает! Ты вот тоже любишь здоровенных блондинок, а сегодня запал на брюнетку среднего роста. Так что, Мишка, в этой жизни все бывает.
     - Не понимаю, ты что, меня заранее предупреждаешь, что у тебя будет роман с этим обтерханным?
     Повторяю: на здоровье! Я лично ни на кого не запал, и о брюнетке среднего роста ровным счетом ничего не знаю.
     - Ее зовут Марина, она модный декоратор, говорят, фантастически оформила квартиру Болотниковой.
     - А это еще кто?
     - Знаменитая актриса!
     - Что ты говоришь? Из новых, что ли?
     - Да, она еще молодая.
     - Странно, раньше я всех знаменитых актрис знал, а теперь, видно, отстал от жизни.
     - Раньше мы по-советски работали, помнишь.
     А теперь вкалываем как.., папы Карлы...
     - Вика, фи, что за выражения!
     - Это я от студентов набралась.
     Виктория Антоновна преподавала в частном университете.
     - Да, зато ты раньше на работе такие свитера вязала... - мечтательно произнес Михаил Петрович. - Мне все завидовали... И вообще, мне нравилось, когда ты со спицами сидела, это было уютно, женственно...
     - Не могу! Обрыдло! Может, когда совсем старая стану, опять возьмусь за спицы, а теперь обойдешься покупными. Слава богу, можешь покупать себе вещи в лучших магазинах... , - Оно конечно, но не то... - засмеялся Михаил Петрович. И потянулся. - Ах, хорошо! Сейчас приедем, откроем окна, надеюсь, Туська уже спит... - Он многозначительно посмотрел на жену.
     Она довольно усмехнулась:
     - Что это тебя разобрало?
     - Воспоминания об уютной женушке со спицами.
     - А я думала, брюнеточка.
     - Вика, что за чушь! - поморщился он. Но всякое желание пропало. Как ветром сдуло. Она стала какая-то нечуткая... Даже если ты так думаешь, зачем напоминать в такой момент о другой женщине?
     Дура!

***

     Несмотря на то что вчера они с Норой сидели допоздна, Марина, как всегда, проснулась ровно в восемь часов. И ее сразу охватила досада. Ну зачем тут нужна Нора? Мы же с ней никогда не были особенно близки и не виделись бог знает сколько времени. Мне никогда она не нравилась, общалась с ней по принципу - на бесптичье и жопа соловей.
     И вот тебе явление Христа народу! Что-то ей подсказывало, что Нора быстро не уедет и еще наделает хлопот. Марина прислушалась. В кухне уже возилась Алюша. А я ведь хотела сегодня свозить ее на дачу, вместе с ней посмотреть и обсудить, что в первую очередь понадобится для нормальной жизни.
     Ведь в первых числах июня надо уже переехать. Одно я точно знаю: нужен холодильник и телевизор.
     Ну телевизор возьмем из Мишкиной комнаты, а холодильник придется купить.
     Она встала и вышла на застекленный балкон, где у нее стоял велоэргометр. Позанимавшись минут десять, она побежала в ванную, а потом на кухню.
     - Чего ты в такую рань вскочила? - проворчала Алюша. - Вчера поздно приехала? Всеж-таки подобрала эту подружку? Я уж видела, она в гостиной дрыхнет.
     - А что было делать? - шепотом ответила Марина. - Человек ждал меня во дворе. Не могла же я...
     - Чует мое сердце, ты с ней еще наплачешься.
     Только не давай ей сесть тебе на голову.
     - Да что ты, Алюша, она скоро в Новосибирск к родным уедет.
     - Поглядим, поглядим. Ну как на свадьбе погуляла? Игорек небось назюзюкался?
     - Да нет, не очень. - Марине не хотелось все рассказывать.
     - Ты там хоть поела?
     - Ну еще бы! Там такое угощение было!
     - И то хорошо. На вот сочку выпей, я тебе свеженького сделала.
     - Спасибо!
     Только сейчас Марина поняла, как ей хотелось холодного апельсинового сока. Она поцеловала Алюшу в щеку.
     - Чего подлизываешься? Из-за этой белобрысой?
     - Господи, да что ты на нее взъелась? Ты ж ее совсем не знаешь!
     - Не знаю, но чую, ничего хорошего от нее ждать не приходится.
     - На дачу поедешь?
     - Надо!
     - Хорошо, я бужу Мишку.
     - А эту куда?
     - Никуда, пусть спит, я ей записку оставлю.
     - Ты ее одну здесь оставить хочешь? Нет уж, тогда и я останусь, а то, того гляди, вернемся в пустую квартиру.
     - Аля, что ты выдумываешь?
     - Нет, это мое последнее слово, - стояла на своем Алюша. Она иногда бывала упряма как осел.
     И зачем мне эта головная боль? - с тоской подумала Марина.
     - Мишка, вставай!
     - А? Мам, ну воскресенье же...
     - На дачу поедем?
     - Ура!
     - Тогда быстро! Чтоб через десять минут был на кухне! Рядовой Зимин, подъем!
     - Слушаюсь, товарищ генерал!
     Мишка усвистел в ванную, а Марина остановилась в раздумье у двери в гостиную. А потом решительно вошла. Нора спала, отвернувшись к стене.
     - Нора! - Марина легонько потрепала ее по плечу.
     - А? Что? Ой, Маринхен, ты чего?
     - Нора, нам нужно поехать на дачу.
     - И чего?
     - Может, хочешь поехать с нами?
     - А что, можно! - сладко потянулась и зевнула та.
     - Тогда вставай, мы позавтракаем и поедем!
     - И сынуля твой поедет?
     - Мы все поедем.
     - Abgemacht! <Решено! (нем.)>.
     - Миша, к телефону!
     - Кто?
     - Булавин!
     Жена протягивала ему мобильник.
     - Алло.
     Он хмуро и сосредоточенно слушал шефа.
     - Ладно, через полчаса выезжаю!
     - Что случилось? - встревожилась Вика. Булавин крайне редко беспокоил по выходным своего главного юриста.
     - Наше судно столкнулось с японским. Как бы не пришлось лететь в Японию...
     Он вскочил и через полчаса уже мчался в Москву. Только этого еще не хватало. Он надеялся сегодня спокойно посидеть над исландскими бумагами, и вот пожалуйста. Хотя в общем-то он любил, когда дела сталкивались, налезали одно на другое, а он опытной рукой все утрясал и сглаживал. Когда действуешь в экстремальных условиях, обостряются все способности и ощущения.
     И удовольствие от выигранных или удачно улаженных дел было отличной наградой за усилия, впрочем - вкупе с очень большими гонорарами.
     Недаром он считался крупнейшим специалистом в России.
     Домой он возвращался уже около девяти вечера.
     К счастью, необходимости лететь в Японию не возникло, удалось все уладить из Москвы, к удовольствию обеих сторон.
     - Михаил Петрович, ты ас! - восхищенно говорил Булавин, когда, покончив с делом, они пили коньяк в кабинете шефа. - Пей, пей, друже, я дам тебе свою машину с водителем, а завтра утречком он же тебя привезет. А свою тачку оставишь в нашем гараже.
     - Годится! - согласился Михаил Петрович. После такого напряжения непременно надо расслабиться.
     И вот теперь он клевал носом, сидя рядом с пожилым и очень разговорчивым водителем. Тот произносил какие-то монологи, вовсе не требовавшие участия. И вдруг резко затормозил.
     - Что случилось?
     - Михаил Петрович, бабы на дороге застряли, может, поможем, а? У них еще и ребятенок.
     - Ну разумеется!
     К машине подбежала женщина:
     - Господа, помогите! Машина стала - и ни с места, а мы не понимаем, стоим почти час, и никто не останавливается.
     Иван Иванович степенно вылез из машины.
     Михаил Петрович тоже решил встряхнуться. Возле вишневого "Рено-Мегана" с открытым капотом стоял мальчик лет десяти и пожилая женщина.
     У багажника тоже кто-то возился.
     - Мама! - позвал мальчик.
     Женщина у багажника подняла голову.
     - Вы? - ахнул Михаил Петрович.
     - Господи, вот так встреча! - удивилась Марина и поспешила к нему. - Здравствуйте!
     - Что случилось?
     - Кабы знать! Встали, и все! А мобильник разрядился!
     - Ничего, сейчас все выясним, Иван Иваныч у нас специалист, каких мало.
     Он говорил что-то безразличное, что говорят в подобных случаях, а в душе поднимался щенячий восторг.
     - Маринхен, это твой знакомый? - кокетливо осведомилась Нора. - Познакомь нас тоже!
     Марине ее тон страшно не понравился, но что делать, познакомила.
     - Очень, очень приятно, - томно глядя в глаза Михаилу Петровичу, проговорила Нора и долго не отпускала его руку.
     - Мишка, поди сюда! - позвала Марина.
     Он вздрогнул. Но она звала не его, а мальчика.
     - Познакомьтесь уж и с моим сыном! Он ваш тезка.
     - Здрасте! Я Миша!
     - И я Миша! - радостно рассмеялся Михаил Петрович. Мальчик был прелестный - светловолосый, веснушчатый, кругломорденький, с веселыми синими глазками, совсем не похожий на мать. - Ты в каком классе?
     - Пока в третьем!
     - О, уже почти взрослый.
     - Летом будет десять, - с гордостью сообщил маленький Миша.
     А Миша-большой просто таял от восторга и умиления, что было ему совершенно несвойственно.
     - А у вас "Мерседес", да? - спросил мальчик.
     - Да.
     - Можно посмотреть?
     - Конечно. Иван Иванович, не возражаете, если мы с молодым человеком...
     - О чем речь, Михаил Петрович! - Похоже, Ивану Ивановичу нравилось ощущать себя хозяином роскошной машины, да еще и спасителем трех женщин и ребенка. - Кто у вас водила-то? - спросил он. - Вы? Идите сюда. Вот видите, у вас тут...
     Он что-то объяснял Марине, а та никак не могла сосредоточиться. Не слишком ли часто судьба сталкивает нас? И он так явно обрадовался... А Мишка?
     Он не такой уж общительный и далеко не с каждым заводит разговоры, а тут, можно сказать, с первого взгляда... Только это все ни к чему. Зачем мне этот дядька? Он наверняка страшный бабник. Но я чувствую, что могла бы в него влюбиться. Не хочу! Не до того мне! Интересно, у него, наверное, дача по этой дороге? Он, похоже, важная шишка, "Мерседес" с водителем...
     Между тем Михаил Петрович беседовал в машине с тезкой.
     - А у вас собака есть? - спросил вдруг мальчик.
     - Нет, только кот.
     - У нас тоже кошка, шотландская вислоухая! Но мама обещала взять мне собаку, у нас теперь своя дача, мы в наследство получили. Я так хочу собаку!
     - А кошку ты не любишь?
     - Очен