- Мы с вами уже битые жизнью люди и сможем избежать массы ошибок. Я... Я уже не представляю себе жизни без вас. Я все обдумал, Саша, мы могли бы... Саша, у вас будет все, вам не надо править бредни каких-то старых дур, зарабатывая гроши. У меня чудесный дом за городом, я живу там один как сыч...
     - Нет, Алекс, хватит быть женой, надо становиться человеком.
     - Саша, по-вашему, жена не человек?
     - Как выяснилось, нет. По крайней мере, в моем случае. И я больше не хочу. Простите, если не оправдала ваших ожиданий... - Я говорила спокойно и твердо, я была уверена в каждом своем слове, как, может быть, никогда раньше, хотя он очень мне нравился.
     - Саша, но в ту ночь, когда мы возвращались от Тараса, мне показалось...
     - Вам не показалось.
     - Но тогда я ничего не понимаю.
     - Да тут и понимать нечего... Просто был такой момент...
     - Саша, вы же знаете - суженого конем не объедешь. А я и есть ваш суженый. И не возражайте. Я это отчетливо понял, когда вместо мамы мне дверь открыли вы. Меня как будто под дых ударило.
     Он смотрел на меня так страстно, в его чуть раскосых глазах было столько чувства, что постепенно во мне начала звучать какая-то мелодия. Но отнюдь не лирическая, нет, это были то ли "Половецкие пляски", то ли "Танец с саблями". Словом, что-то стремительное, с гиканьем, посвистом и лязгом.
     Хотя сам он выглядел более чем респектабельно. И это несоответствие вдруг страшно меня завело. Нет, я не хотела за него замуж, я просто захотела с ним переспать. И он мгновенно это уловил. Он вообще такой, все улавливает.
     - Саша, поедем ко мне, знаешь, как сейчас хорошо за городом: прохладно, птицы поют, воздух чистый... Ну пожалуйста, поедем. Если ты не захочешь, я ни на чем не буду настаивать, просто поедем.., у меня там хорошо... Ты посмотришь...
     - Да нет, не стоит, - не слишком уверенно ответила я.
     Но он уже расплачивался с официантом. Мы вышли, сели в машину.
     - Саша, можно я тебя поцелую?
     - Нужно!
     Поцелуй был такой, что у меня все поплыло перед глазами. Когда он наконец оторвался от меня, то спросил хрипло:
     - Едем ко мне?
     - Едем, - решилась я. А что, в конце концов?
     Когда мы выехали за Кольцевую автодорогу, он спросил:
     - Ничего, если я включу радио?
     - Ради бога.
     Я понимала, что иначе ему трудно справиться с тем сексуальным напряжением, что возникло между нами. Он нажал кнопку приемника, и оттуда раздались звуки... "Половецких плясок". Я расхохоталась.
     - Ты почему смеешься? - удивился он.
     - Да так, ничего...
     - Я тебе чем-то напоминаю хана Кончака?
     - Господи, ну и проницательность!
     - Что ж, это даже лестно. А ты, значит, моя полонянка? Господи, я и не заметил, как начал говорить вам "ты". Вы не сердитесь?
     - Нет. А нам далеко ехать?
     - Еще минут двадцать.
     Мы замолчали. Ехать было приятно. Открытые окна и люк в крыше машины. Как давно я не ездила за город . Только с Улей к бабе Лене, но это совсем не то. Мне тогда было плевать и на свежий воздух, и на красоты природы. Красот сейчас не было видно, а вот воздух упоительно освежал мою разгоряченную вином и желанием голову. Наконец мы въехали в охраняемый дачный поселок. Ворота в дом он открыл при помощи пульта и въехал на участок. В доме было темно. Он не стал загонять машину в гараж, помог мне выйти и тут же схватил в объятия:
     - Все, теперь не вырвешься, полонянка! Я с ума по тебе схожу, ты же видишь, чувствуешь, да?
     Я все видела, чувствовала, и мне совершенно не хотелось вырываться. Помимо всего прочего, меня пьянило ощущение свободы, как будто я и впрямь вырвалась в какие-то степи... Словом, ощутила в себе что-то лихое, половецкое... И мне от этого было хорошо! Странно, непривычно, но хорошо. И вдруг раздался лай.
     - Дик! Сидеть! - закричал Алекс.
     Оказалось, что это огромный сенбернар. Он радостно приветствовал хозяина и гостью.
     - Ах ты глупая скотина, - рассердился Алекс, - какой момент выбрал! Никогда тебе не прощу, дурак лохматый! - Но в голосе его звучала неприкрытая нежность к громадному псу. - Не боишься? - спросил он. Вопрос был глупый. Видно же, что не боюсь.
     Мне всегда ужасно нравились сенбернары с их большими добрыми мордами и тяжелыми лапами. Но степи скукожились до размеров дачного участка.
     - Пойдем в дом, Сашенька, я только покормлю этого дурня.
     - А кто же с ним остается, когда вы уезжаете?
     - Тут неподалеку живет женщина, которая убирает в доме, она очень любит Дика.
     Он обнял меня за плечи, и мы вместе поднялись на невысокое крыльцо. Он зажег свет над дверью, отпер ее и пропустил меня вперед. Свет в прихожей тоже зажегся. Впрочем, это была не прихожая, а просторный холл, красиво обставленный, но какой-то нежилой. Ни цветов, ни безделушек, ни беспорядка.
     - Вот тут направо дверь в гостиную. Внизу только гостиная, кухня и комната для гостей. А наверху мой кабинет и спальня. И вот там еще терраса, а наверху балкон.
     - Можно посмотреть кухню? - полюбопытствовала я. Почему-то я была уверена, что она окажется в стиле "техно". И не ошиблась!
     - Очень мужская кухня.
     - Так я живу здесь один. Но одно твое слово, и я все переделаю. Вернее, дам тебе в руки кривую саблю, и круши все что ни попадя, полонянка. Мою жизнь ты уже сокрушила...
     Он насыпал в миску какого-то корма, в другую налил воды.
     - Погоди минутку, я отнесу Дику поесть и буду в твоем распоряжении. - Он вернулся мгновенно. - Выпить хочешь? Вина? Мартини? Виски?
     - Немножко мартини, пожалуй.
     - Пойдем в гостиную, напитки у меня там.
     Он обнял меня, и нас обоих тряхнуло током.
     - Саша! - простонал он и стал целовать меня в глаза, в губы, в нос, в шею.
     - Ах ты гад! - раздался крик. - Ах ты сволочь поганая!
     Мы отпрянули друг от друга. В дверях кухни стояла женщина. Она была молода и, вероятно, красива, но лицо было искажено такой злобой, что я даже испугалась.
     - Инга! Ты как сюда попала? - побледнел Алекс.
     - А как я сюда попадала раньше, когда ты хотел целовать меня, как сейчас эту... Я смотрю, тебе все равно, кого тянуть в койку, скотина. Думаешь, я стерплю, что меня в отставку отправили? Хрен тебе, старый паскудник! А вы, женщина, зря губешки-то раскатали, он вас потрахает, а потом задвинет... Так что радуйтесь, если еще не шибко увязли!
     - Инга, сию минуту заткнись! - прошипел разъяренный Алекс.
     - Как же, дожидайся! Ты что мне говорил, сукин сын? Что мне обещал? Я так и знала, что ты опять с кем-то снюхался.
     А у меня внутри вновь зазвучала мелодия: "Тореадор, смелее в бой!" Но тореадор здорово растерялся.
     Наверное, не будь меня, он сумел бы утихомирить скандалистку, но, видимо, боялся показаться чересчур грубым. А потом мелодия Бизе смолкла - и я вспомнила слова Тараса: "Не полагайся на Шурку, Саша!" На него и впрямь нельзя полагаться.
     - Инга, зачем эти сцены? Ты же знаешь, что между нами все кончено! Я тебе об этом сказал, и ты, мне казалось, поняла, - с трудом, как будто у: него болело горло, проговорил Алекс.
     А я опять наблюдала эту сцену как бы со стороны и опять ощущала ее давящую банальность. Мне хотелось только одного - убраться отсюда.
     - Ничего я не поняла! И не желаю понимать, я ж тебя, старого прохвоста, любила! И сейчас еще люблю, а ты.., гадина, гадина! - она в бессильной ярости топала ногами, мне было ее даже жалко.
     - Инга, прекрати истерику!
     - Ну что, что тебе надо, что в ней такого есть, чего нет во мне, можешь объяснить? Я вот не понимаю!
     - Прежде всего замолчи!
     - Не желаю я молчать, козел ты старый! Да я без тебя жить не могу, и если ты меня пошлешь, я покончу с собой, да еще записочку оставлю: "В моей смерти прошу винить Александра Шалимова!" Вот ты попляшешь! Я в своем предсмертном письме такое о тебе навыдумываю, что ты лет пять с прокуратурой разбираться будешь!.
     - Инга, прекрати, - как-то вяло уже отбивался Алекс. - Посмотри на себя, до чего ты дошла...
     Я тихонько выскользнула из гостиной, у меня не было ни сил, ни желания наблюдать эту отвратительную сцену. Не знаю, как должен был вести себя Алекс в такой ситуации, но точно не так, как он себя вел. Я побежала к воротам и выбралась на улицу. Хорошо еще, я запомнила, с какой стороны мы подъехали. Попрошу охранников вызвать мне такси, что ли...
     Мне фантастически повезло. Когда я подбежала к воротам, там как раз остановилось такси. Какой-то мужчина вылез и пошел пешком. А я плюхнулась на сиденье рядом с шофером. Он очень обрадовался неожиданной пассажирке. В такси играло радио. И что бы вы думали? Конечно, куплеты тореадора. Бывают такие дни. Хоть и не часто, но бывают. Больше никаких мелодий во мне не звучало. Только одна мысль: "Скорее на Майорку!" Как три сестры Чехова все канючили: "В Москву, в Москву!" - так и я мысленно твердила: "На Майорку, на Майорку!"

***

     И вот наконец сбылась мечта идиотки. Я на Майорке! У Эммы оказался там прелестный дом, с садом и большим балконом, выходящим на море. Мне отвели прекрасную комнату, тоже с видом на море, на втором этаже.
     - Ну как, нравится? - спросила Эмма.
     - Не то слово. Мечта! А где твоя дочка?
     - Я ей ничего не сообщала, сюрприз хочу сделать, она меня не ждет. Хорошо летом: в сезон сюда из Москвы прямым рейсом летаю, а не в сезон приходится на перекладных. До Барселоны, а оттуда либо паромом, либо опять же самолетом. Словом, геморрой. Ты давай разбирай вещички, устраивайся, а я, пойду погляжу, не у соседей ли она. Там ее подружка живет. Хотя нет, я сейчас Вере Ивановне звякну на мобильник.
     - Вера Ивановна - это кто?
     - Гувернантка. Хорошая тетка, интеллигентная пенсионерка. Счастлива до безумия, что на старости лет на Майорку попала, все талдычит про Шопена, про Жоржа Санда какого-то...
     - Про какую-то. Жорж Санд - женщина. Знаменитая писательница.
     - Ну да, она что-то говорила, у меня в одно ухо влетает, в другое вылетает.
     - Чукча не читатель, чукча писатель, - засмеялась я, припомнив старый анекдот.
     - Издеваешься? - насторожилась Эмма.
     - Да ты что, просто смеюсь.
     - Чего смеяться, я сама знаю, что мне культурки здорово не хватает, жизнь такая была... Я вот тебе порасскажу, ахнешь. Ой, вон Дуняшка моя бежит!
     - Мама! Мама приехала! - раздался вопль, и в сад ворвалась девчонка в шортах и маечке, больше похожей на лифчик. На голове у нее была смешная красная панамка.
     - Мама, ты почему не позвонила? - Девочка повисла на шее у Эммы. - Ой, а вы кто? - спросила она, заметив меня.
     - Я подруга твоей мамы, меня зовут Саша. Давай знакомиться. У тебя классная панамка, здесь такие продают?
     - А у вас дети есть?
     - Нет, я себе.
     - Взрослые таких не носят, - пожала плечами девочка.
     - Серьезно? Какая жалость! А ты плавать умеешь?
     - Умею, конечно! А вы, что ли, не умеете?
     - Почему? Умею, просто давно не была у моря, боюсь, не разучилась ли.
     Девочка смотрела на меня испытующе.
     - А вы с мамой давно дружите? Что-то я никогда про вас не слышала.
     - Нет, недавно подружились. Надеюсь, мы и с тобой подружимся.
     - А зачем нам с вами дружиться?
     - Понимаешь, я тут останусь пожить.
     - Зачем?
     - Надо. Буду тут работать.
     - Кем?
     Эмма вдруг покраснела. Чувствовалось, что она немного робеет при дочери.
     - Саша будет мне помогать с романами...
     - Ой, кошмарики! - воскликнула девочка. - Мама, тебе не надоело?
     - Дуняша, что ты за человек, другая бы гордилась матерью, а ты...
     - Да чем гордиться, мама? Не вижу повода. А вы тут долго жить будете?
     - Посмотрим.
     - Вы на роликах катаетесь?
     - Нет, никогда даже не пробовала. А ты меня научишь?
     - Саш, ты что? - испугалась Эмма. - Зачем тебе это надо, смотри, шею сломаешь. Лучше пусть Дуняшка тебя испанскому научит, больше пользы.
     - Одно другому не мешает. Будем ездить на роликах и говорить по-испански, чем плохо?
     Дуня посмотрела на меня с интересом.
     - Вы не придуриваетесь? - осведомилась она.
     - Даже не собираюсь! А тут ролики можно купить?
     - Можно. В Пальме. Мама, поедем в Пальму?
     - Обязательно поедем, только не сейчас. Дай старым женщинам отдохнуть с дороги, на море сходить и все такое.
     - Мам, а ты надолго?
     - На пять дней, больше не получится.
     - И то хлеб, - как-то не по-детски вздохнула Дуня. - Ладно, вы тут разбирайтесь, а потом посмотрим. Мам, ужинать будем в ресторане.
     - Договорились.
     Дуня убежала.
     - Ты ей понравилась, - сказала Эмма с явным облегчением. - Это хорошо, я хоть спокойна буду...
     Ты теплый человечек, Саша, а Дуньке тепла не хватает, хоть Вера Ивановна хорошая женщина, но уж" точно на роликах с ней кататься не будет. Ладно, кончаем треп, идем на море!
     До моря было пять минут ходьбы. На пляже торчали забавные грибки, похожие на вьетнамские соломенные шляпы, только какие-то лохматые. Народу было много, по волнам летали пестрые прозрачные стрекозы - серфы. А вдоль моря над полосой пляжей тянулась белая, усаженная пальмами набережная. У меня захватило дух.
     - Какая прелесть! Боже мой, неужели это наяву?
     Эмма, ущипни меня! И я буду жить в этом раю?
     - Погоди, взвоешь еще, надоест тебе этот рай хуже горькой редьки!
     - Не надоест, не может такого быть!
     Мы купались, плавали, потом пошли в кафе, пили ледяной сок и крепкий, обжигающий кофе.
     - Саш, я вот хочу спросить... У тебя подруги есть?
     - В общем-то нет, есть одна подруга еще моей мамы - я с ней тоже дружу, а больше никого. До замужества были, и много, а потом... Кто-то мне жутко позавидовал, когда я за Глеба вышла, кто-то уехал, кто-то с годами отсеялся... Теперь я понимаю, что это не правильно - всю себя посвящать мужу, какой бы он ни был.
     - Вот и у меня с подругами напряженка. А сейчас вообще... Понимаешь, я все время с такими людьми общаюсь, что там нормальным бабам не выжить.
     Либо акулы, либо рыбки-прилипалы.
     - Ты тоже акула?
     - Еще какая, - тяжело вздохнула Эмма. - Но меня вывели...
     - Как - вывели? - не поняла я.
     - Вывели новую породу... Я раньше не была такой, я раньше не акула была, а Акулина простодырая. У меня теперь знаешь какая хватка? Помесь акулы с бульдожиной. Самой иногда противно, но что ж поделать... Слушай, а почему ты просила ничего не говорить Тарасу?
     - Просто не хочу, чтобы один человек об этом знал. Только и всего.
     - Муж?
     - Ну и муж тоже, хотя муж вряд ли стал бы меня тут искать.
     - Я вообще про этот дом никому особо не треплюсь. И Тарас тоже не знает. Я всем говорю, что Дуняшка в Швейцарии. Слушай, а что за мужик-то, от которого ты прячешься?
     Я рассказала ей о Шалимове.
     - Не знаю такого. Но мужикам вообще верить нельзя, это я давно поняла. Эх, знала б ты, как я их всех ненавижу! Ничего, подруга, будет и на нашей улице праздник!
     - С мужиками? - засмеялась я.
     - Куда от них, блин, денешься! Кстати о праздниках. Сегодня гуляем. А завтра начнем разбираться с романом. У тебя там вопросы накопились, надо все посмотреть, чтобы потом ты спокойно работала.
     Сколько страниц в день ты реально можешь сделать?
     - Ну в Москве больше четырех-пяти у меня не получалось. Здесь, может быть, и больше будет выходить.
     - Ну в сезон это вряд ли: море, курортные радости, пока освоишься, то да се, а вот как дожди пойдут, народ разъедется, тогда уж и приналяжешь. Но за три месяца одолеешь? А то у меня уж и следующий на подходе.
     - Нет вопросов. Я задаром твой хлеб есть не буду.
     - Ну вот, ты обиделась, так я и знала.
     - Я нисколько не обиделась. Просто ты спросила, я ответила. А скажи, когда здесь сезон кончается?
     - Ну в принципе в октябре. Хотя иногда бывает и октябрь неплохой. Так что пользуйся солнышком напоследок, набирайся здоровья, а то ты бледная. Эх, видела бы ты, какую я Дуньку сюда привезла: тощая, глаза ввалившиеся, жуть . А сейчас ты видела эту ряху? Розан, как моя бабка говорила, чистый розан.
     Слава богу, могу ее тут держать. Зачем ей в Москве жить и знать про мою жизнь всякое лишнее... Я, Сашка, понимаешь, слаба на передок. Хоть мужиков ненавижу, а без этого дела обходиться не могу. Но мужики у меня долго не задерживаются, зачем девчонке эту чехарду наблюдать, понимаешь?
     - Ну если ты только из-за этого ее сюда сослала...
     - Сослала? Да что ты понимаешь . Кроме траха у меня в жизни еще уйма всяких заморочек, которые девчонке совсем ни к чему. Я хочу, чтобы она у меня чистенькая выросла, она умная, у нее не голова, а прямо Академия наук.
     - А где ее отец?
     - Отец? Кабы знать. Хотя и знать не хочу. Та еще скотина... Да вообще, в Москве у меня на дочку времени совсем нет, а сюда я приезжаю хоть ненадолго, но свободная. И тут уж все внимание ей, - словно оправдываясь перед самой собой, говорила Эмма.
     - Тогда чего мы тут сидим, пошли к ней.
     Мы вышли из кафе, и я вдруг увидела, как вдоль набережной катит пролетка, запряженная гнедой лошадкой. Белая с красными колесами пролетка, а в ней две хохочущие, дочерна загорелые женщины. Я завороженно смотрела на них.
     - Ты чего застыла, Александра? Извозчиков не видела?
     - И на этом можно прокатиться?
     - Без проблем! Хочешь, поедем?
     - Нет-нет, как-нибудь потом...
     Мне хотелось одной сесть в такую пролетку и прокатиться по набережной вдоль моря. На Майорке!
     Это будет красиво, романтично, немного печально...
     И для такого случая надо надеть не шорты и шлепанцы, а легкое платье и, может быть, большую шляпу... Нет, для большой шляпы у меня росту не хватает, я буду похожа на гриб. На шею надо накинуть длинный легкий шарф, который будет развеваться на ветру. Бред! О таких вещах мечтают разве что в тринадцать лет, да и то не сейчас - в наше время у девочек, наверное, какие-то совсем другие мечты.

***

     Прошло пять дней, и Эмма улетела. Эти пять дней были очень насыщенными. Она катала нас по Майорке, показывала мне местные красоты У нее в гараже стояла крохотная машинка - как оказалось, такой мини-"мерседес". Я обратила внимание, что на Майорке почти все машины маленькие. Волшебный остров меня ничуть не разочаровал, но в особенный восторг привел меня городок Порто-Кристо.
     Узкие улочки, белые домики с синими или зелеными дверями и ставнями, яхт-клуб посреди городка...
     Какой-то покой и уют в сочетании с романтической прелестью. Я просто влюбилась в это место.
     - Слушай, у тебя права есть? - спросила Эмма.
     - Есть, но я практически не умею водить.
     - А права что, купила?
     - Да нет, просто мы с Глебом учились вместе ездить, но он меня за руль не пускал.
     - А ты тут можешь научиться. Бери машину, не жалко.
     - Нет, спасибо. Я уж лучше на роликах!
     Кстати, ролики я действительно купила. Но первые уроки Дуня обещала мне дать после отъезда матери.
     В доме кроме нас с Дуней и Веры Ивановны жил еще громадный рыжий кот Фабио и два попугая-неразлучника. И через день приходила женщина убирать дом и готовить на два дня.
     С отъездом Эммы праздник кончился, начались будни. Но будни, так сказать, с видом на Средиземное море.
     Утром я вставала рано, бежала к морю - искупаться, потом мы завтракали втроем, и я садилась за машинку и работала до часу. Сейчас, в сентябре, было уже не слишком жарко, и в час дня я опять шла на пляж, иногда с Дуней. И уже не спешила. После купания сидела полчаса в кафе на набережной со стаканчиком сока, ни о чем не думая, просто блаженствуя. Я поняла, что устала, бесконечно устала от своей прежней жизни. Не столько телом, сколько душой. А здесь душа отдыхала. Здесь все было мое.
     Это море, этот воздух, этот гомон, пальмы, солнце...
     Я ни о ком и ни о чем не жалела. Мне просто было хорошо. Потом я возвращалась домой, после обеда снова садилась за работу. А к вечеру, когда спадала жара, Дуня учила меня кататься на роликах. Я научилась на удивление быстро. И спустя дней десять мы с ней отправились