ла в постель. Думать о бабушке было больно. О деньгах думать просто не хотелось, я как-то еще не ощущаю их своими, и я стала думать о романе Эммы Длинноногая блондинка с Тверского бульвара была киллершей, несчастной, одинокой киллершей по прозвищу Оптический Прицел. Такое "погоняло" совершенно не подходит женщине, и потом, оно слишком прямолинейно, топорно... Надо придумать что-то поизящнее.
     И тут же в голову пришло: Мушка! Надо ее звать Мушкой! Говорят же: взять на мушку! Мысль показалась мне такой удачной, что я вскочила и подбежала к машинке. Придумка, может, и не ахти какая, но все-таки много лучше "оптического прицела".
     " - Позвать ко мне Оптического Прицела! - приказал шеф с осатанелой усмешкой".
     Что такое "осатанелая усмешка"? Наверное, она хотела сказать - с сатанинской усмешкой, но я все эти сатанизмы-дьяволизмы терпеть не могу.
     " - Позвать ко мне Мушку! - злобно усмехнувшись, распорядился шеф". Или "ухмыльнувшись".
     Скромненько и со вкусом. Наверное, это извращение, но я получала удовольствие, сравнимое с удовольствием от убранной после гостей комнаты или пахнущего морозом чистого белья. Никому, ни одной душе в этом не признаюсь. Впрочем, удивляться нечему, я всегда старалась найти удовольствие во всем, чем бы ни занималась, исключение составляли лишь попытки заниматься бухгалтерией. Я так увлеклась, что забыла про духоту. Как только Оптический Прицел превратился в Мушку, несчастная героиня стала даже вызывать у меня некоторую нежность, ведь она занялась киллерством от полного отчаяния. Вот Мушка, получив гонорар за отстрел какого-то жуткого типа, идет в магазин купить себе духи и вдруг понимает, что ей нельзя пользоваться духами, когда предстоит дело, вдруг кто-то учует запах... И тут я подумала, что надо бы и мне купить духи. Те, что подарила Тамара Игоревна при прощании, я забыла взять из дому, да они мне и не очень Нравились. Вот завтра пойду и выберу духи по своему вкусу, сколько бы они ни стоили. Теперь я могу себе это позволить. А еще надо накупить шмоток, скоро вернется Александр Андреевич, а мне практически нечего надеть. Он говорит, что скучает по мне. И похоже, не врет. Я вспомнила свое волнение той ночью, когда мы пешком шли от Тараса, и, закрыв глаза, попыталась вообразить себя в его объятиях. И у меня это получилось. А почему бы и нет? Кому я должна хранить верность? И для кого беречь себя?
     Но все равно, рассчитывать впредь я ни на кого не буду. И ни на что, даже на бабушкины деньги. Я буду работать и зарабатывать. Эмма говорила, что поселит меня где-то. Что ж, отлично, буду жить, работать. А потом куплю себе квартиру и, может быть, машину.
     У меня есть права, хоть я никогда и не водила сама.
     Глеб терпеть не мог пускать меня за руль. Смешно, но теперь я с легкостью могла бы купить ему вожделенный джип. Тьфу, идиотка, нашла о чем думать, хватит и того, что всадила кучу денег в квартиру. Да и вообще, хватит жертв, буду жить для себя.

***

     - Ну, Александра, ты даешь! - закричала Эмма, прочитав первые три страницы. - Слушай, это ж просто здорово! Ну молодчина! Надо же, даже завидно. Погоди, а кто это - Мушка? - нахмурилась она вдруг.
     - Эмма, ну что за кличка - Оптический Прицел?
     "Пришла Оптический Прицел" - это же плохо, Мушка куда лучше.
     - Это в смысле "взять на мушку", да?
     - Ну конечно.
     - Ох, блин, мне бы такое и в башку не залетело.
     Слушай, ведь и вправду лучше.
     - И она сразу становится как-то симпатичнее, что ли...
     Эмма оторопело на меня уставилась.
     - Слушай, ну и башка у тебя! И ты согласна со мной работать?
     - Согласна. Мне это даже очень интересно.
     - Не брешешь?
     - Честное слово.
     - И ты потом не будешь говорить, что это твоя книга, что я должна тебя тоже на обложку впендюрить?
     - Нет. Мне нужны только деньги. Я не обещаю, что буду работать на тебя всю жизнь, но...
     - Хорошо, на год подписываешься?
     - Да, если мне будет где жить. Я хочу уехать из Москвы.
     - Нет вопросов! Будешь жить у моря, в хорошем месте, на всем готовом и работать, платить я тебе буду штуку баксов в месяц, и еще... За книгу полагается гонорар - небольшой, конечно, эти издатели те еще жмоты, но я из них выколочу побольше, гонорар тоже твой. А там поглядим, но за год три книжки мы уж точно склепаем! Только, я гляжу, у тебя страниц-то всего ничего.
     - Сколько у тебя в романе страниц?
     - Больше тыщи. Правда, Лешка, который меня правил, тоже здорово сокращал, но у него куда хуже получалось, не сравнить... Я вот чуяла, что тут баба нужна, но и не догадывалась, что может такая конфетка получиться. Ну что ж, Александра, считай, мне повезло, думаю, и тебе тоже. Тогда так. Я освобожусь через две недели, и мы махнем к морю. Недельку мы там поколбасимся вместе, все обсудим, и я уеду. А ты останешься. Дом большой, в нем еще дочка моя живет с гувернанткой, и кухарка приходит. Твое дело - только сидеть и писать.
     - А сколько лет дочке?
     - Двенадцать. Ей врачи прописали морской воздух, вот я там ее и держу. Мне спокойнее, когда она там.
     - А где это?
     - Я разве не сказала? На Майорке.
     - На Майорке? - ахнула я. - Я буду жить на Майорке?
     - А тебе что, кисло?
     - Боже, Эмма, да я ничего в жизни лучше не слышала! - возликовала я.
     - Так, погоди ахать, паспорт заграничный у тебя есть?
     - Есть.
     - Давай его сюда, надо будет получить визу в испанском посольстве. Я сама этим займусь, чтобы не тянули и дали визу не на месяц.
     - Ох, черт, я забыла...
     - Что ты забыла? - нахмурилась Эмма.
     - Заграничный паспорт у меня отдельно лежал, я его у мужа оставила.
     - Так забери, в чем проблема?
     Я замялась.
     - Тебе кисло с ним встречаться, что ли?
     - Да нет, ничего...
     - Давай-давай, я, конечно, могла бы сама к нему сунуться, но ненавижу лезть между мужиком и бабой.
     Сами разберитесь. Да, кстати, за две недели можно оформить развод, если ты хочешь. Поручим дело моему адвокату, он в два счета все провернет. Или ты не собираешься давать ему развод?
     - Да я как-то об этом не думала пока. Нет, я хочу, я просто жажду развестись и свободной уехать на Майорку!
     - Вижу, ты от Майорки уже тащишься. Вот что, давай займись этим делом, добудь свою краснокожую паспортину и договорись с мужиком насчет развода. Вот тебе мои телефоны, как только паспорт добудешь, сразу звони, поняла?
     - Конечно!
     - Похоже, подруга, нам обеим подфартило!
     - Не то слово!
     - Знаешь, ты мне нравишься, Сашка! Странное дело, я всю жизнь баб точно чувствую. С мужиками всегда маху даю, а с бабами - нет. Мы с тобой еще такого шороху дадим! Как считаешь?
     - Только и мечтаю - дать шороху!
     - О, наш человек!

***

     Когда Эмма ушла, я задумалась. Вообще-то встречаться с Глебом мне ужасно не хотелось, но, с другой стороны, мне нужен паспорт, мои вещи и.., развод!
     Да, я хочу быть свободной, и он пусть тоже не считает себя связанным со мной. Пусть женится хоть на всех трахнутых им красотках. Интересно, конечно, в моей квартире кто-то уже поселился? Например, столь сексуальная Яна? Хотелось бы на нее взглянуть, но...
     А что, в конце концов, я действительно свободный человек! И плевать мне на все. Я решительно набрала номер своей квартиры. Там никто не ответил. Тогда я позвонила Глебу на мобильник. И почти сразу услышала такой родной голос:
     - Алло!
     - Глеб, это я. Надо поговорить.
     - Сашка! Ненормальная, куда ты девалась? Что это за номера? - закричал он.
     - Глеб, не кричи, это не номера, это мое решение.
     Я жить с тобой больше не хочу. И давай поскорее разведемся.
     - Что? Ты можешь объяснить, что это значит?
     Черт, я сейчас не могу говорить. Давай встретимся завтра!
     - Хорошо, говори, когда и где?
     - А домой ты прийти не можешь?
     - Хорошо, приду, тем более мне нужен заграничный паспорт и мои вещи.
     - Сашка, кончай бодягу!
     - Глеб, в котором часу ты будешь дома?
     - С утра, часов в девять тебя устроит?
     - Хорошо, буду в девять.
     Я положила трубку. Сердце колотилось как бешеное. Меня всегда волновал его голос, вообще голос для меня очень важен в мужчине... Ах боже, да ведь Глеб не мужчина, он актер, напомнила я себе. Права, бесконечно права Уля, актеры не мужчины, как бы хорошо у них ни обстояло с потенцией. Одно я знала точно: когда приду в свою бывшую квартиру к своему бывшему мужу, я должна выглядеть на пять с плюсом. А не расстроенной и обиженной чувырлой. Я достала из конверта фотографию, сделанную Тарасом. Она придала мне сил, и я отправилась по магазинам. Роль одинокой богатой женщины, которая собирается жить на Майорке, мне показалась забавной, и я с наслаждением ее играла. Накупила шмотья, обуви, косметики, приволокла все это домой и стала примерять обновки, чтобы выбрать, в чем завтра пойти к Глебу. Мой облик должен быть совершенно новым. Я выбрала белые, очень элегантные брюки и темно-синюю рубашку. Все это мне здорово шло. И вообще, я стала куда больше нравиться себе, чем в прежней, замужней жизни. За последнее время я сильно похудела, глаза стали еще больше... Дура, сказала я себе, хочешь поразить в самое сердце Глеба? Зачем? Подумай лучше, что через два дня вернется Александр Андреевич... Что ж, ему я и так нравлюсь. Однако ему может не понравиться, что я уезжаю на Майорку. С Майоркой у меня связано очень забавное воспоминание. Я была еще совсем ребенком, мы с родителями поехали отдыхать в Тракай, и мама настояла, чтобы с нами ехала ее подруга, которую только что бросил муж, тетя Лера. Она оказалась совершенно непереносимой особой, всех допекла так, что папа, месяц державшийся с ней преувеличенно любезно, в сердцах сказал мне: "С этой Лерой я не поеду отдыхать даже на Майорку!" Тогда это звучало совершенно фантастично, как если бы он сказал, что не поедет с ней даже на Венеру. И вот теперь я еду на Майорку! Что бы там ни говорил Шурик, кстати, не зря ведь Тарас предостерегал меня: "Не полагайся на Шурика". Вот я и не полагаюсь!

***

     Ночь я спала ужасно, и к утру имела довольно утомленный вид. Ну и что? В конце концов, мало ли от чего я могла утомиться ночью, правда? Но когда я оделась, надушилась новыми духами, то ощутила такой подъем, что внутри у меня все пело. К счастью, никого из знакомых по пути я не встретила и уже в лифте подумала: открыть дверь ключом или позвонить? Нет, я позвоню и тут же отдам Глебу ключи.
     Он распахнул дверь мгновенно. У меня сердце екнуло, до того он был хорош - в джинсах, без майки, с мокрыми волосами. Явно только что из душа.
     - Сашка, ну что ты устроила? - кинулся он ко мне. - Я же чуть с ума не сошел, когда обнаружил, что тебя нет и еще какая-то идиотская записка... Тебе кто-то что-то обо мне наговорил, а ты поверила?
     - Не кто-то, а ты сам!
     - Что - я сам?
     - Глеб, это все неважно, а важно то, что я хочу развестись, и как можно скорее!
     - Зачем такая спешка? Я так и знал, что у тебя есть любовник, я был в этом уверен, ты наставляла мне рога и водила меня за нос много лет, и все эти трогательные истории о том, как ты была прислугой, не более чем удачная отмазка! И кто же этот счастливец, хотелось бы знать. Чем он лучше меня, а?
     Богаче, наверное, вот в чем дело! Но это ты зря, я теперь тоже начал зарабатывать!
     - Глеб, нападение - лучшая оборона, это давно известно. Если ты думаешь, что я стану оправдываться, в чем-то тебя разубеждать, то напрасно. Говорю же, мне нужен только паспорт и развод.
     В этот момент зазвонил телефон. Глеб в ярости схватил трубку, но тут же сбавил тон, - видимо, звонок был важный. А я тем временем заглянула в ванную, нет ли там следов посторонней дамы. И, разумеется, на полочке под зеркалом стояла чужая губная помада. Это было опять до того банально, что я рассмеялась. Ощущение банальности отступало почему-то лишь в общении с Эммой и при мысли о Майорке.
     Я вернулась в комнату. Глеб еще говорил по телефону. Я села на диванчик, с такой любовью купленный совсем недавно... Наконец Глеб положил трубку.
     - С телевидения звонили, предлагали попробоваться на роль ведущего в какой-то игре. Хорошие деньги, между прочим.
     - Поздравляю. Так как насчет развода?
     - Торопишься? - с неприязнью взглянул на меня муж.
     - Просто я уезжаю, и надолго, а если тебе приспичит жениться, где ты будешь меня искать?
     - Во-первых, я жениться не собираюсь, это все дурацкие выдумки... Никого у меня нет...
     - Да? И, скажешь, не было?
     - И не было!
     - А как же Лаура?
     - Не говори глупости!
     - Глеб, не надо выкручиваться, я все знаю, и про Лару-Лауру, и про Яну, которая доводит тебя до изнеможения...
     Он вдруг покраснел. Я даже умилилась. Ведь он, в сущности, хороший парень. И превосходный актер.
     Потому что, почувствовав, что краснеет, тут же изобразил праведный гнев, якобы вызвавший эту краску.
     - Послушай, ты городишь какую-то чушь! Мне говорили, что актерские жены часто бывают ревнивыми до идиотизма, но ты-то вроде была не такая!
     - Глеб, ну давай поговорим спокойно, как цивилизованные люди.
     - Ты цивилизованная? Ты? Да ты просто заплесневела в последние годы, ты не можешь простить мне те жертвы, которые принесла. Я так и знал, что это случится!
     - Глеб, возьми себя в руки! И попытайся сыграть спокойного мачо! А то черт знает что из тебя лезет.
     - Да как ты смеешь так говорить? Ты просто испугалась.
     - Испугалась? Чего?
     - Моего нового положения, того, что я на виду теперь, того, что меня наконец, кажется, оценили...
     Испугалась тех женщин, которые вокруг! Кстати, не зря испугалась, они не тебе чета! Интересно бы глянуть на твоего избранника! Небось какой-нибудь серый тип, который уж точно никуда не денется!
     Давай, хочешь жить с ним, ради бога! Забирай все что надо и проваливай, видеть тебя не хочу, дура, корова!
     Я молча встала, подошла к письменному столу, взяла заграничный паспорт, потом сняла с полки два альбома с фотографиями родителей. Глеб между тем в уже непритворной ярости швырял в сумку мои вещи, он был совершенно вне себя. А я, наоборот, застыла. Мне было тошно от мерзости и банальности происходящего. Развод по-русски!
     - Давай, давай, забирай свое барахло и катись к своему хахалю! Ублажай его, делай клизмы! Свекольным соком его пои, может, ему это по кайфу! Дура, идиотка! Верно мне мама говорила, ты меня не стоишь! Да я тебя элементарно перерос, а ты не стерпела. Подумаешь, цаца! К тому же бесплодная!
     Во мне вскипело бешенство.
     - Заткнись, подонок! - прохрипела я.
     - Я подонок? Да почему? Потому что на сторону сходил? Да посмотри на себя, от тебя любой за сто километров сбежит, кретинка! Блядь подзаборная.
     Сюси-пуси, утю-тюшеньки, а сама небось всем подряд давала!
     Это было настолько отвратительно, настолько несправедливо, что, если бы у меня сейчас был пистолет, я бы выстрелила в него, ни секунды не помедлив!
     Но пистолета не было, а убить мне его хотелось. Я схватила со стола какую-то книгу и уже хотела швырнуть ее в его красивую морду. И вдруг я словно увидела всю эту сцену со стороны. Она была глубоко омерзительной и в то же время смешной.
     - Замолчи, болван! - крикнула я что было мочи.
     Он опешил.
     - Слушай, что я скажу! К тебе придет адвокат, он займется разводом. Я через две недели уезжаю из Москвы. Это все. Мне от тебя ничего не нужно. Но ты еще ох как пожалеешь обо всем, что мне сказал!
     Я не стану ни в чем тебя разубеждать, помесь осла с бизоном не лучший собеседник.
     Я схватила паспорт и побежала к двери. Глеб в полной оторопи остался стоять над открытой сумкой с моими вещами. Черт с ними. В новой жизни и вещи должны быть новыми!
     Я долго бегом бежала прочь от своего бывшего дома, от своей бывшей жизни. Немного очухавшись, позвонила Эмме, сказала, что паспорт уже у меня.
     - Отлично, давай вместе пообедаем. Я за тобой заеду ровно в два. Пока!
     Я посмотрела на часы. Начало одиннадцатого.
     Быстро, однако, я подвела черту под своей семейной жизнью. До часу дня я пешком бродила по раскаленному городу и так устала, что даже думать о Глебе не было сил. Таким я его не видела никогда. И, надеюсь, не увижу больше. Но ничего не пожалею, чтобы он когда-нибудь приполз ко мне...
     Увидев меня, Эмма только головой покачала:
     - С муженьком встречалась, что ли?
     - Да, черт бы его побрал.
     - Поберет, поберет, не расстраивайся, подруга.
     Подышишь годик средиземноморским воздухом, охолонешь маленько, и покажешься ему на глаза, его так еще колбасить будет, не дай бог!
     - Да ну его к черту, не хочу я ничего!
     - А у тебя другой мужик-то на примете есть?
     - Да так... Ничего существенного.
     - Ты с ним спишь?
     - Нет.
     - А твой муж по этой части как?
     - Хорошо. По этой части даже слишком хорошо.
     - Кобель?
     - Эмма, мне сейчас неохота про это говорить.
     - Поняла. Ладно, поговорим на Майорке. Сядем вечерком на балконе с видом на море, винца испанского хлопнем, языки сами развяжутся. Мне тоже есть что порассказать...
     - А сейчас ты лучше расскажи мне про свою дочку. Как ее зовут?
     - Дуня. Дуняша.
     - Какое чудное имя! А где же она учится?
     - Там и учится, в испанской школе, она знаешь как по-испански чешет, и по-английски тоже. Вообще умная девка, читать любит до страсти, но с характером. Если обидится, то уж надолго. Может месяц не разговаривать.
     - А ты часто к ней ездишь?
     - То-то и беда, что часто не выходит, - вздохнула Эмма. - Между прочим, она рада будет, если ты с ней подружишься. Ты как с детьми, умеешь?
     - Наверное...
     - А у тебя почему своих-то нет?
     - Об этом тоже поговорим на балконе с видом на море.
     - Годится! Только я тебе так скажу: о мужиках слезы лить - последнее дело. Не стоят они того. Мне сразу легче стало, как только я поняла - все они скоты. Иной раз думаешь, а почему он так поступил?
     А потом сама себе ответишь - потому что скот, и сразу легче становится.
     - Мне такой способ нравится, - рассмеялась я. - Эмма, а ты Тарасу ящик шампанского поставишь?
     - Уже! Вчера отправила. Я, Саша, чтоб ты знала, свое слово всегда держу, по крайней мере пока это от меня зависит.
     - Эмма, а когда ты успеваешь писать?
     - Да в любую свободную минуту, я прямо как ненормальная стала. Ты на компьютере умеешь?
     - Нет, у меня машинка электрическая.
     - фигня! Надо компьютер осваивать, вот освоишь - заколбасишься. А я много времени в самолетах провожу или в машине и там сюжеты придумываю. Или, предположим, я героя какого-нибудь выдумаю, ну хорошего, конечно, и вроде в него влюбляюсь. И у меня тогда такой кайф. Понимаешь, этот-то мужик уж точно будет делать все так, как мне надо... Ну я и оттягиваюсь, - смущенно призналась Эмма. - Ты только не смейся. И вообще, я от этих книг торчу! Помню, первый раз взяла в руки готовую книжку - чуть не уписалась от радости. Но уж точно говорят: "Бодливой корове бог рог не дает". Писать-то хорошо у меня никак не получается. Я даже думала в Литературный институт поступить, но один умный мужик сказал, что научиться хорошо писать нельзя, это дело природное. А ты как думаешь?
     - Ну откуда я знаю...
     - Ладно, не бери в голову.
     - Эмма, а у тебя на Майорке свой дом?
     - Ага. Только ты про это не трепись, ладно? Я про него никому не говорю, а то давно б уже отныкали... Я сказала, а ты забыла, договорились?
     - О чем забывать-то? Я уже и не помню.
     - Наш человек! Слушай, а что за колечко у тебя такое интересное, сроду таких не видела. Дай посмотреть! Класс!
     - Это мне от бабушки досталось.
     - Так оно вроде не старинное.
     - Да. Это от Картье.
     - Круто! - рассмеялась Эмма. - Кстати, давай паспорт, а то забудем!
     Я протянула ей паспорт. Она раскрыла его.
     - Так, Ордынцева Александра. Ордынцева? Слушай, а Глеб Ордынцев случайно не твой муж?
     - Случайно мой.
     - Ну блин! Охренительный кобель! Я к