остарался погасить свою радость.
   - Олег, у меня к тебе серьезное дело...
   - Заходи!
   Он пропустил ее в кабинет, закрыл дверь и обнял Тату:
   - Наконец-то, как я соскучился! А ты? Ты соскучилась?
   - Очень. Только не надо, Олег, может кто-нибудь войти.
   Действительно, кто-то толкнулся в  дверь,  но  главный  редактор  был
человек нехлипкий и надежно держал дверь, подперев ее спиной.
   - Его нет, - узнала Тата голос Кузоватова.
   - Олег! - прошептала она.
   Он наконец разжал руки и сел за стол.
   - Причешись, - тихонько сказала Тата и только тут  заметила,  что  на
нем неимоверно шикарный твидовый пиджак  и  модная  темная  рубашка  без
галстука.
   - Потрясающе! Ты такой элегантный! Тебя что, Егоров консультировал?
   - Да, - смущенно улыбнулся  Олег  Степанович.  -  Он  сам  предложил.
По-моему, удачно, да?
   - Не то слово! Олег, у меня к тебе правда важное дело...
   - Если бы ты знала, как мне  неохота  заниматься  важными  делами!  И
потом, для меня сейчас есть только одно важное дело - это ты!
   В комнату заглянула бухгалтерша Марина:
   - Олег Степанович, подпишите!
   - Давай!
   Он подписывал какие-то  бумаги,  а  Тата  старалась  не  смотреть  на
Марину: она боялась, что на лице написаны все ее чувства. Но  Марина  не
обратила на  нее  ни  малейшего  внимания,  как,  впрочем,  и  на  Олега
Степановича. Ей было не до них.
   - Так какое у тебя дело?
   - Олег, Гущин - плагиатор! Я это поняла.
   - Наталья, - поморщился как от зубной боли Олег Степанович.  -  Дался
тебе этот Гущин. Да черт с ним!
   - Олег, я не шучу. И  если  мы  его  напечатаем,  у  нас  могут  быть
неприятности.
   Он внимательно поглядел на нее:
   - У тебя что, какие-то новые сведения появились?
   - В общем, да. И, как ни странно, навела меня на эту мысль  Жихарева.
Алиса встретилась с ней в  Праге,  и  они  разговорились...  -  Тате  не
хотелось говорить Олегу всего. Как ни скверно она относилась  к  Валерии
Семеновне, но сплетничать о ее личной жизни не считала возможным. -  Так
вот, Жихарева сказала Алисе, что у нее есть ощущение, будто  это  не  он
сам написал, а скорее всего, женщина... И когда Алиса передала ее слова,
мне  вдруг  все  стало  ясно...  И  еще  этот  странный  вопрос   насчет
ксерокопии, который тогда  задала  его  мамаша.  Значит,  она  в  курсе,
понимаешь?
   - Наталья, это бабьи дела какие-то. Он скотина, этот Гущин. Наверное,
трахнул дамочку, та рассиропилась, дала рекомендацию,  а  он  ей  сделал
ручкой, вот она и мстит. Не бери в голову.
   - Нет, Олег, я уверена...
   - А теперь ты мстишь ему за хамство, которое он себе позволил.
   - Олег, все совсем не так! Я вспомнила момент, когда он  вдруг  резко
переменил тон. После того как я заявила, что  мысленно  все  время  всех
редактирую. И на следующий день он пришел к тебе и потребовал забрать  у
меня рукопись! Это неспроста, он испугался, что я могу  догадаться...  И
еще: он врач, и, вполне возможно, автор - его пациентка...  Олег,  может
быть скандал. Надо что-то делать!
   - Думаешь? Но что? И потом, не  исключено,  что  это  все-таки  бабьи
бредни,  Наталья!  Вы,  видно,  здорово  на   него   западаете,   а   он
выскальзывает...
   -  Как  ты  можешь!  -  воскликнула  Тата.  -  Ты  же   сам   с   ним
разговаривал...
   - Да, и очень ему благодарен, - ласково прошептал он.
   - Олег, я серьезно...
   - Наталья, что конкретно ты предлагаешь?
   - Может быть, экспертизу?
   - Ты что, с ума сошла? Какую экспертизу? Из-за  чего?  Из-за  неясных
подозрений? И кто оплачивать это будет? Ты? Жихарева? И потом,  Наталья,
это вопрос его совести, до которой нам нет никакого дела.
   - Олег! Так нельзя рассуждать!
   - Нет, только так и можно. Пусть беспокоится тот, кого он обокрал,  а
мы что, мы всего лишь издатели...
   - Вот именно, издатели, и если жертва рано или поздно  объявится,  то
какой вид мы-то будем иметь?
   - Таточка, да не волнуйся  ты  так,  -  с  нежностью  глядя  на  нее,
проговорил он.
   Таточка? Он впервые назвал ее так, всегда, с первого дня  знакомства,
он звал ее только Натальей, а теперь вот сказал Таточка... И как ласково
у него это прозвучало. Но все равно, он не прав!
   - Послушай, а если эта предполагаемая дама,  авторша,  сама  ему  эти
романы подарила?
   - Но зачем?
   -  Мало  ли...  Может,  она  калека...   или   уродина   какая-нибудь
несусветная и не хочет публичности...
   - Олег, какая публичность? Если не хочешь публичности, ее и не будет,
сам, что ли, не знаешь, как эти вещи делаются? Нет, я  просто  убеждена,
он вор...
   - Не пойман - не вор.
   - Так ведь пойман же!
   - На уровне сплетен, дамских пересудов, а это только  лишняя  реклама
ему. Кстати, я ведь намеревался забрать рукопись у Вики,  да  из  головы
вылетело. Впрочем, не стану я этого делать, черт с ним.
   - Олег, я тебя прошу, ты подумай еще об этом... Чтобы не вляпаться  в
историю.
   - Хорошо, обещаю. Таточка, поедем после работы ко мне, а? Может, даже
удерем пораньше? И пожалуйста, забудь ты о Гущине. Выкинь его из головы,
совсем.
   - Боюсь, не получится. Мне просто в жизни еще  не  встречались  такие
подонки...
   - О, значит, ты прожила счастливую жизнь! Я тебе завидую.  Ступай,  а
то я за себя не ручаюсь и нас с тобой обоих отсюда выгонят за разврат на
рабочем месте. Я тебя люблю.
   - Олег! Я уже мечтаю сбежать...
   - Иди отсюда, умоляю! Она ушла.
   - Татка, выздоровела? - приветствовала ее  Рина.  -  Слушай,  как  ты
похудела! Выглядишь просто здорово!
   - Какие тут у нас новости? - полюбопытствовала Тата.
   - Вроде ничего глобального...  Да  и  вообще,  какие  у  нас  новости
бывают? Только плохие. Поэтому если их  нет,  то  я  рада.  Зарплату  не
понизили, цензуру не ввели, и слава богу. Кузоватов новых идей не родил,
тишь, да гладь, да божья благодать. Что  еще  женщине  надо?  Разве  что
любовника...
   Тату бросило в жар. Неужто здесь уже что-то пронюхали?
   - Да у тебя, похоже, любовник появился или  наклевывается  только?  -
заметила ее смущение Рина.
   Лучше бы не врать, но правду говорить нельзя ни в коем случае.
   - Наклевывается, Ринка, ты права, ну и глаз у тебя.
   - Татка, кто?
   - Да так... один...
   - Где взяла?
   - Меня с ним Соня познакомила.
   - Ничего мужик?
   - Да вроде бы... Но ничего особенного. Собственно, говорить пока  еще
не о чем.
   - Но глазки все равно сияют.  Это  хорошо,  Татка.  Между  прочим,  у
Олега, кажется, тоже кто-то завелся. Видела его новый прикид?  Неспроста
же...
   - Не обратила внимания, -  пожала  плечами  Тата  и  занялась  своими
делами.
   Сегодня ее никто не дергал, и она более  или  менее  спокойно  читала
очередную рукопись Ирины Буровой.
   - Ринка, слушай, что такое ромбоэдр?
   - Понятия не имею. Посмотри в словаре.
   - А где мой словарь? Что-то я его не вижу.
   - Ой, я забыла, его Татьяна брала.
   - Черт, придется идти, а то я что-то ни про какой ромбоэдр  сроду  не
слыхала, а большого доверия к госпоже Буровой у меня нет.
   Она направилась в  комнату,  где  сидели  Татьяна  Игоревна,  Валерий
Иванович и Вика. На месте был только Валерий Иванович.
   - О, Тата! Рад приветствовать!
   На столе у Вики она заметила в вазочке одну розовую розу.
   - Валерий Иванович, а где Вика?
   - Вышла куда-то. Вам она нужна?
   - Да, очень.
   - Я ей скажу.
   - Спасибо. Тут, кажется, Таня брала мой словарь... Вот он, я возьму.
   - Берите, конечно.
   Минут через двадцать к Тате заглянула Вика.
   - Наталия Павловна, с выздоровлением! Вы хотели меня видеть?
   - Да, Вика, есть разговор, может, пойдем на лестницу?
   - Это что-то личное? - насторожилась девушка.
   - Ну, в общем, да...
   - Ладно, я пойду поем, - поднялась,  потягиваясь,  Рина,  -  дома  не
успела. А вы тут беседуйте.
   - Вика, прости, что вмешиваюсь, но  просто  на  правах  старшей...  и
вообще, я хорошо к тебе отношусь...
   - Наталия Павловна, что случилось?
   - Скажи, я вот видела у тебя на столе розу, это Гущин принес?
   - Гущин, да, а что тут такого? Авторы часто цветы дарят.
   - Да ничего, ради бога. Только я должна тебя предостеречь...
   - Не надо меня  предостерегать!  Я  знаю,  что  он  и  за  вами  тоже
ухаживал...
   - Именно!
   - Извините, конечно, но тут совсем другое дело...
   - То есть?
   - У нас любовь, Наталия Павловна, с первого взгляда, и что бы  вы  ни
говорили о нем, я вам все равно не поверю!
   - Вика, но ты же ничего не знаешь!
   - А что  я  должна  знать?  Он  потрясающий,  талантливый,  красивый,
добрый, внимательный...  Да  о  таком  можно  только  мечтать!  Он  меня
предупредил, что вы можете начать говорить о нем гадости...
   - Что? - ахнула Тата.
   - Наталия Павловна, давайте не будем ссориться! Я его люблю,  а  вам,
простите за откровенность, тут уже ничего не светит.
   - Вика! - вспыхнула Тата.
   - Да! Я его люблю и буду за него бороться со всеми, кто...
   - Со мной бороться не надо. Бери это сокровище  со  всеми  потрохами.
Только если окажется, что потроха гнилые, уж не взыщи!
   - Не смейте его оскорблять! Слышите, не смейте!
   -  У  тебя  истерика,  иди  к  себе  и  попроси  у  Татьяны  Игоревны
валерьянки!
   Девушка выскочила пулей. Тату трясло от обиды и злости. Только  этого
не хватало. Он уже настроил против меня Вику. Ну нет, я все-таки  выведу
его на чистую воду. Олег не хочет этим заниматься, ну и  не  надо!  Сама
все сделаю. Я так этого не оставлю.  Подонок!  Мужчина  по  имени  Паша!
Дерьмо собачье! Я с Олегом чуть из-за него не поссорилась! И  грязью  он
меня поливает... Нет, я всегда знала: верить гадалкам - последнее  дело!
Может, если б его звали не Павлом, я бы не волновалась так. Ах, скотина!
Ну погоди у меня, я тебе еще покажу!
   Она достала копию договора с Гущиным, где значился домашний адрес,  и
записала  его  на  листочке,  потом  пошла  к  Олегу,  но  не   застала.
Выяснилось,  что  он  срочно  куда-то  отбыл   вместе   с   коммерческим
директором. Тем лучше, решила Тата.
   - Ринка, я сейчас уйду. Мне  все  равно  сегодня  еще  не  надо  было
выходить... Если Олег будет спрашивать, скажи, что меня срочно вызвали.
   - А что случилось, Тата? И почему Вика там рыдает? Это ты ее так?
   - Завтра расскажу. Все, меня нет!
   И она побежала на улицу. Из первого же автомата набрала номер Гущина.
Почему она не  позвонила  из  издательства,  она  и  сама  не  могла  бы
объяснить. Трубку сняли довольно быстро.
   - Алло, алло, я вас слушаю! - вконец простуженным голосом  отозвалась
Нинель Вадимовна.
   Тата повесила трубку и выскочила на проезжую часть -  ловить  машину.
Ей повезло, и через пятнадцать минут она уже входила в  подъезд  старого
дома. Поднялась на третий этаж и с бешено бьющимся сердцем нажала кнопку
звонка.
   - Кто там?
   - Нинель Вадимовна, откройте, пожалуйста!
   - Вы кто?
   - Наталия Павловна Тропинина, из издательства, вы у меня были...
   Дверь распахнулась.  Мать  Гущина  в  толстом  махровом  халате,  без
макияжа показалась Тате старше и как-то симпатичнее.
   - Наталия Павловна? Я не ожидала... А Павлика нет дома.
   - Можно мне с вами поговорить? Это очень важно!
   -  Со  мной?  Пожалуйста,  -  растерянно   проговорила   женщина.   -
Раздевайтесь. Извините, я в таком виде,  но  у  меня  бронхит...  Кашель
замучил... Проходите, Наталия Павловна. Чай будете?
   - Нет, спасибо, ничего не нужно.
   - Вы, по-моему, очень волнуетесь, что-то случилось? С Павликом что-то
не так? С его романом, да?
   - Да, то есть я не знаю... Но я должна  понять...  Нинель  Вадимовна,
кто написал "Дурную славу"?
   Лицо Гущиной стало серым.
   - Это ведь написал не Павел Арсеньевич, верно?
   - Господи, да что вы такое говорите! Бог с вами, а кто же? - Голос ее
звучал так фальшиво, что хотелось заткнуть уши.
   - Я пришла к вам, чтобы сообщить - возникли подозрения, и надо бы  их
рассеять, если возможно...
   - Какие подозрения? - помертвевшим голосом спросила Нинель Вадимовна.
- Я не поняла...
   - Я и еще кое-кто считаем, что это плагиат. Что Павел  Арсеньевич  не
писал этих книг... Они очень хороши, спору нет, но автор кто-то другой.
   - Но почему? Почему вы так решили?
   - Мне трудно это объяснить.... Это какие-то нюансы... И если  бы  эта
мысль зародились у меня одной, я бы молчала, но... Я вам  больше  скажу:
похоже, эти книги писала женщина...  Только  не  говорите  мне,  что  вы
ничего об этом не знаете. Кстати, последним доводом в пользу этой версии
послужил ваш вопрос, не сняла ли я ксерокопию...  Простите,  что  говорю
такие неприятные вещи, но лучше выяснить все, пока не поздно. Ведь  если
книга выйдет, может разгореться грандиозный скандал,  понимаете?  Вашего
сына назовут плагиатором, то есть попросту вором.
   - Но это не так... Вы ошибаетесь... А насчет копии я спросила, потому
что Павлик велел. Я в этом не разбираюсь. Наталия Павловна, милая, я вас
умоляю! Зачем вам это? Зачем вам ломать мальчику судьбу? Я знаю, у  него
тяжелый характер, он часто бывает грубым, но  он  не  вор,  нет!  Ох,  я
больше не могу... Не могу... И я всегда знала, что не сумею... - Она уже
рыдала в голос. - Меня не хватит... Вы правы, вы совершенно правы, лучше
все выяснить сейчас, потом будет  поздно,  и  я  не  переживу  позора...
Наталия Павловна, смотрите, вот, - она  указала  на  висящий  в  комнате
большой фотопортрет красивой веселой женщины лет тридцати, - это  она...
Это она...
   - Кто? - испуганно спросила Тата. Она уже  раскаивалась  в  том,  что
поспешила явиться сюда.
   - Ника, моя дочь, сестра Павлика... Это она написала те  книги...  но
ее больше нет... Она была очень, очень больна... И вот уже год,  как  ее
нет... Она жила отдельно, и мы даже не знали ничего. Только после смерти
нашли рукописи. Целых  четыре.  У  меня  сперва  даже  не  было  сил  их
прочесть. А Павлик прочитал. Ему очень-очень понравилось. И  он  сказал:
"Мама, у меня есть шанс переменить жизнь, я смогу прославиться,  а  Нике
ведь уж ничего не нужно, и все-таки ее труд не пропадет"... Понимаете?
   - Значит, действительно это писала женщина, ваша дочь?
   - Да-да, Ника. Она была такая странная...
   - И что, она никогда даже не говорила вам, что пишет?
   - Никогда. Она рано вышла замуж, ушла от нас...  Они  с  Павликом  не
очень ладили... А потом ее муж погиб в автокатастрофе,  у  нее  случился
выкидыш, и она замкнулась.  Я  даже  не  знала,  что  она  так  серьезно
больна... У нее сдало сердце... Я виновата перед  ней,  потому  что  все
внимание отдавала Павлику  -  младший,  знаете...  Мальчик.  Я  в  своей
безумной любви даже не поняла, что он... что он... обкрадывает сестру...
Я  только  предложила  кому-то  показать   эти   книги,   кому-то,   кто
разбирается...  Он  дал  их  почитать  сначала  одному  доктору,  своему
коллеге,  и  сказал,  что  это  он  написал...  Тот  был  в  восторге  и
посоветовал обратиться к Валерии Жихаревой. Она тоже одобрила. Она с ним
работала, делала какие-то замечания, и Павлик отнес  рукопись  к  вам  в
издательство... Наталия Павловна, не губите! Пусть все идет как  идет...
Он меня возненавидит, если узнает, что  я  выдала  вам  правду!  Умоляю!
Хотите, на колени перед вами стану, Бога за вас молить буду! Пусть книгу
напечатают, пусть он  хлебнет  этой  славы,  о  которой  так  мечтает...
Пусть... Ради всего святого, вы ведь тоже мать, разве  вы  позволили  бы
сломать судьбу своей дочери?
   - Нинель Вадимовна, побойтесь Бога, - лихорадочно  говорила  Тата.  -
Ника  ведь  тоже  ваша  дочь.  Это  она,  понимаете,  она,  а  не  Павел
Арсеньевич, заслуживает славы, хотя бы  посмертной.  Она,  а  не  он!  И
потом, рано или поздно правда всплывет. Вы не подумали о том,  что  Ника
могла кому-то показывать свои рукописи. Она жила хоть и замкнуто, но  не
в безвоздушном же пространстве... И этот человек - или даже  люди  могли
бы узнать в вышедшей книге роман вашей дочери...
   Нинель Вадимовна вдруг подняла голову и посмотрела Тате в глаза:
   - Он вас обидел, да? Дело в этом?
   - Нет, дело совсем не в этом... Хотя... Просто я хотела  убедиться  в
своей правоте. Я только не могла знать, что это его сестра...
   - Наталия Павловна, но ведь это же,  в  общем,  наше  семейное  дело,
верно? Он же не у чужого человека... у родной сестры... Она его простит,
я знаю, она ему все прощала и это простит... Пусть, пусть все идет своим
чередом. А вы... Вы молчите, ладно? Сделайте такое божеское дело!
   - Это не божеское дело, - закричала Тата, - как вы  не  понимаете?  И
потом, ведь не я одна догадалась. Догадаются и  другие.  Вы  сказали,  у
Ники было четыре книги?
   - Да!
   - Ну хорошо, предположим, выйдут все четыре,  но  что  дальше-то?  Он
ведь еще молодой, и будет странно,  если  вдруг  он  перестанет  писать,
подумайте сами. Это неизбежно всплывет. Раз уж есть такие  подозрения...
А при том, как ваш сын обходится с женщинами, я не могу поручиться,  что
какая-нибудь из них не захочет свести с ним счеты... Мне он не нужен,  я
счастлива с другим, мне все равно, как ваш Павлик ко  мне  относится,  я
глубоко его презираю теперь, когда все узнала, и я  бы  дала  вам  слово
забыть об этом, но за других-то я ручаться не могу!  Ей-богу  же,  лучше
пусть попробует своими силами добиться славы, если она  ему  так  нужна.
Ваша дочь правильно назвала первую книгу "Дурная  слава".  Это  была  бы
действительно дурная слава, попытайтесь объяснить это вашему сыну!
   - Я не в силах... Он возненавидит меня на всю  жизнь,  а  как  я  без
него? Господи, вразуми, что же мне делать... Нет, я  не  смогу...  А  вы
сами, Наталья Павловна, а? Попробуйте сами, милая, дорогая, поговорите с
ним...
   - Нинель Вадимовна, я... Откуда же  я  узнала,  что  это  романы  его
сестры?
   - Неважно! Так даже  лучше!  Господи,  кажется,  ты  и  вправду  меня
вразумил... Наталия Павловна, вызовите его  и  скажите,  что  вам  стало
известно: эти книги писала его покойная сестра. И намекните, что об этом
говорят уже многие... Да-да, именно так! Боже мой, у меня камень с  души
свалился! Пусть все будет честно... Насколько же легче жить,  когда  нет
такого греха на душе!
   - Нет, - покачала головой Тата. -  Нет.  Я  не  стану  этого  делать.
Наверное, вы правы... Это ваше семейное дело... И  пусть  все  идет  как
идет...
   - Наталия Павловна, вы же только что сами...
   - Я дура, простите меня... Вам решать, как поступить... Это ведь ваши
дети... А я со своей стороны обещаю молчать. Ники уже нет, а  даже  если
кто-то и узнает ее книги, то... Одним словом, простите меня, я не должна
была приходить и говорить вам все это. Простите, если можете...
   - Значит... Значит, вы не выдадите его?
   - Нет.
   - Вы обещаете?
   - Да.
   - Спасибо... Спасибо  вам  огромное  за  все.  Я  сама  попробую  его
вразумить, а если не  поймет...  Что  ж,  пусть  потом  сам  несет  этот
крест... А вы... почему вы передумали?..
   - Не знаю. Я просто вдруг поняла,  что  это  не  мое  дело.  И  даже,
наверное, не ваше... Это дело только его совести.
   - Спасибо, и дай вам Бог счастья!
   - Простите меня еще раз.
   Тата выскочила на улицу. Нет, надо же  быть  такой  идиоткой!  А  еще
смеялась над Алисой, когда та поперлась к отцу Иришкиного парня. На  нее
вдруг навалилась такая усталость... Она хотела  уже  ловить  машину,  но
вспомнила, что у нее мало денег. К  тому  же  столько  тратить  на  свое
никому не нужное правдоискательство попросту глупо. Чтобы наказать  себя
за эту глупость, Тата зашагала к метро.
   - Мама! - встретила ее дома Иришка. - У нас Олег Степанович, куда  ты
делась?
   - Олег? Что случилось?
   - Это я у тебя хочу спросить? Где ты была?
   - Олег, я дура! Последняя дура!
   - Потрясающая новость, - улыбнулся он. - Небось к Гущину моталась? До
истины докапывалась?
   - А ты откуда знаешь?
   - Догадался. Ну и что накопала?
   - Потом, - шепнула Тата, показывая глазами на Иришку.
   - Мам, ну я пойду, ладно? Меня Денис ждет, мы сегод