после  смерти  Ю.  Цезаря.  Кроме  этих  основных  современных
источников, имеется  содержательный  пересказ  событий  у  Кассия  Диона
(всецело зависит от Ливия), Светония, Плутарха и  Аппиана;  важен  также
комментарий  Аскония  к  некоторым  речам  Цицерона,  из   перечисленных
источников наименее надежна монография Саллюстия,  искажающего  факты  в
угоду своей антиолигархической, цезарианской тенденции. В высшей степени
ценны данные Цицерона, коррективом которых является  изложение  Ливия  и
Аскония.
   Крупные успехи Помпея на Востоке, приобретенная им  слава,  созданное
им войско вызвали в Риме убеждение, что Помпей  несомненно  в  ближайшем
будущем сыграет в Риме роль Суллы. Особенно ясно сознавалось это лицами,
одинаково с Помпеем добивавшимися первенствующего положения в Риме - его
недавними союзниками, руководителями демократов Крассом и  Цезарем.  Для
противодействия тенденциям Помпея демократам надо было  сосредоточить  в
своих руках власть и иметь опору в войске. Сенат  и  правительство  были
враждебны и помпеянцам, и антипомпеянцам; усиление и тех, и других  было
для правительства одинаково  гибельно.  Никому  неизвестно  было,  когда
именно вернется Помпей, и поэтому сопротивление надо  было  организовать
заранее.  Орудиями  своими  Красс  и  Цезарь   сделали   дезигнированных
консулов, избранных на 65 год, но осужденных по обвинению  в  подкупе  и
поэтому не допущенных к магистратуре: П. Автрония  Пета  и  П.  Корнелия
Суллу. Решено было, что консулы, избранные на  место  осужденных,  будут
убиты; их заменят Автроний и Сулла, а эти последние провозгласят  Красса
диктатором,  Цезаря  -  его  ближайшим  помощником  (magister  equitum).
Исполнителями убийства  должны  были  быть  Л.  Серий  Катилина,  бывший
правитель Африки, озлобленный на сенат за недопущение его кандидатуры на
консульство 65-го года в  виду  тяжелых  обвинений  провинциалов,  и  Л.
Пизон, наравне с Катилиной, Автронием и  Суллой  слуга  Суллова  режима,
успевший прожить большую часть награбленного при проскрипциях.  Катилине
обещано было консульство на будущий год, Л. Пизон должен был  немедленно
после переворота подготовить вооруженную  силу  в  Испании.  К  заговору
привлечен был и Геллий, командир флота  у  берегов  Италии,  Сардинии  и
Галлии: он должен был обеспечить сообщения между заговорщиками.  Заговор
не удался, убийство не  было  приведено  в  исполнение.  Новые  консулы,
однако, не  преследовали  ни  главарей  заговора,  ни  орудий  его.  Они
боялись, очевидно, как влияния Красса и  Цезаря,  так  и  в  особенности
нового соединения их с Помпеем  или  подчинения  их  последнему.  Консул
Торкват не  только  отрицал  существование  заговора,  но  даже  защищал
Катилину в его процессе, что готов был  сделать  и  Цицерон.  Не  мешало
правительство и отправлению Пизона, в качестве quaestor pro praetore,  в
Испанию, где он вскоре погиб от руки  убийцы.  Несмотря  на  эту  первую
неудачу,  Цезарь,  поддерживаемый  Крассом,  развивает  в   год   своего
эдилитета широкую агитаторскую деятельность, с целью подготовить удар на
будущий 64-й или 63-год. Демонстративное значение  имело  восстановление
трофеев Мария,  разрушенных  в  свое  время  Суллой;  орудиями  агитации
служили  невиданные  по  роскоши  игры,  где  гладиаторы   сражались   в
серебряном вооружении. На место Пизона в Испанию отправлен  был  Ситтий,
которого поддерживал деньгами и влиянием упомянутый уже Сулла.  Рядом  с
этим затеяно было создать, в противовес Помпею, военное  командование  в
Египте, которое якобы завещано было Риму  Птолемеем-Александром.  Занять
этот пост должен был или Цезарь, или Красс. В Италии поддержкой Цезаря и
Красса  должны  были   служить   транспаданцы,   усиленно   добивавшиеся
гражданства, обещанного им  Цезарем  и  Крассом.  Планы  Цезаря  терпят,
однако, неудачу  на  всех  пунктах:  сенат  ясно  сознавал,  что  Цезарь
стремится к ниспровержению  олигархического  строя  и  всеми  средствами
боролся против ловкого и смелого противника. В 64 г. усилия Цезаря и его
партии направлены были прежде всего на проведение в консулы их агентов -
Катилину и Г. Антония. Подкуп и избирательная агитация организованы были
в широчайших размерах. Олигархия должна была быть подорвана рядом ударов
в лице видных  ее  представителей.  Предъявлено  было  обвинение  бывших
агентов Суллы в убийствах во время проскрипций;  разбиралось  оно  перед
судом (quaestio de sicariis) под председательством Ю. Цезаря, как  judex
quaestionis (он имел на это право как бывший эдил).  Но  в  проскрипциях
Суллы запятнаны были и наиболее видные агенты Ю. Цезаря; ловким  ответом
со стороны сената было привлечение кандидата на консульство  Катилины  к
суду самого Цезаря, по обвинению в таких же квалифицированных убийствах.
Ход этот поставил Цезаря в довольно неловкое положение: вина была  ясна,
а обвинить - значило  погубить  все  расчеты,  основанные  на  Катилине.
Цезарь стал затягивать процесс; тем не менее это обвинение,  в  связи  с
агитацией сената и  незапятнанностью  и  влиянием  сенатского  кандидата
Цицерона, повело к тому, что Катилина не был выбран; не  удался  и  план
создания особого вигинтивирата - комиссии из 20 членов с неограниченными
полномочиями для надела всех неимущих землею, проводить  который  должен
был трибун Сервилий Рулл. Решительным  ударом  для  аристократии  должно
было послужить обвинение Г. Рабирия - одного из  убийц  трибуна  Аппулея
Сатурнина - в незаконном,  хотя  и  санкционированном  сенатом  убийстве
римского гражданина за чисто политическое действие. Против права  сената
объявлять военное положение в городе (s. с. ultimum) направили Ю. Цезарь
и Красс свое оружие, предвидя возможность применения и  к  ним  подобной
меры.   Форма   преследования   выбрана    была    самая    устрашающая:
антиквированный процесс perduellionis, влекший  за  собой  засечение  до
смерти, возбужден был против Рабирия агентом Юлия Цезаря,  Т.  Лабиеном;
судьями были сам Ю. Цезарь  и  консул  прошлого  года  Л.  Цезарь.  И  в
аграрном деле, и в процессе Рабирия сенат боролся  с  Ю.  Цезарем  через
своего консула М. Туллия Цицерона. И там, и здесь красноречие блестящего
оратора и влияние сената победили. Обойденный Катилина  не  унялся.  Без
открытой, может  быть,  поддержки,  но  не  без  сочувствия  Ю.  Цезаря,
выступает он вторично кандидатом на консульство  62-го  года,  выставляя
широкую социалистическую программу, которая должна была объединить около
него всех обездоленных. Борьба с ним была нелегка и на этот раз, но  все
же он выбран не был. Новая неудача была  для  Катилины  приговором;  его
политическая жизнь кончилась.  С  этим  мириться  он  не  хотел;  возник
анархический  заговор   Катилины,   фантастично   задуманный   и   плохо
подготовленный, в котором Ю.  Цезарь  никакого  участия  не  принимал  и
принимать не мог. Заговор Катилины был подавлен, сам он во главе  войска
погиб, его сторонники захвачены были в городе  и  дело  о  них  передано
консулом на обсуждение сената. Красс и Цезарь  уже  раньше  неоднократно
определенно и открыто указывали  на  свою  несолидарность  с  Катилиной.
Нелегко всетаки было положение Цезаря, судьи Рабирия,  когда  5  дек.  в
сенате ему пришлось высказаться о судьбе заговорщиков, которым консул  и
значительная часть сената готовили смерть.  Цезарь  вышел  с  честью  из
трудного положения. Он не сказал ни слова в оправдание заговорщиков,  но
указал на незаконность смертного приговора, предлагая  смягченное,  хотя
также незаконное наказание - интернирование в муниципиях. Мнение  Цезаря
не прошло, его обессилил Катон; результатом для Цезаря  была  враждебная
против  него  демонстрация  всадничества  при  выходе  его  из  курии  -
демонстрация, едва не превратившаяся в убийство. Народ, однако,  был  на
стороне Цезаря, в значительной мере благодаря деньгам Красса. Он доказал
это, когда в тот же год консульства Цицерона вотировал  закон  о  замене
кооптации при появлении нового великого  понтифика  выборами  и  в  виду
ожидавшейся смерти великого  понтифика  выбрал  его  преемником  Цезаря,
против оптиматских главарей Катула и Сервилия Исаврика.
   В  62  г.  Ю.  Цезарь  отправлял  претуру.  Планы  его   относительно
самостоятельных действий, которыми был бы парализован Помпей,  рушились.
Не без труда  удалось  ему  избежать  обвинения  в  участии  в  заговоре
Катилины. Возвращение Помпея близилось. Оставалось одно: пойти на вторые
роли при Помпее и прежде всего загладить те свои действия, которые могли
возбудить  неудовольствие  Помпея.  Цезарь  открыто  выступает   агентом
Помпея. Он требует, чтобы Помпею поручено было закончить постройку храма
Юпитера Капитолийского - честь, которая предназначена  была  признанному
главе оптиматов Катулу; он обвиняет  даже  Катула  в  присвоении  денег,
ассигнованных на постройку. Через Лабиена он проводит разрешение  Помпею
присутствовать на играх в одежде триумфатора. Наконец, он  же  и  Метелл
Непот  требуют  для  Помпея  военной  власти  в  Италии,  под  предлогом
необходимости окончательно справиться с Катилиной и его войском.  Против
последнего сенат выступил чрезвычайно  энергично;  объявлено  было  даже
военное положение и оба  магистрата,  предложившие  закон,  лишены  были
власти. Цезарю пришлось уступить и на  время  отказаться  от  исполнения
своих  обязанностей.  Вернулся  он  к  ним  по  просьбе  самого  сената,
сознававшего, что зашел слишком далеко. Помпей вернулся  в  Рим  частным
человеком, без войска, и поселился вне города, в  ожидании  триумфа.  На
это время падает скандальный процесс Клодия, вызванный его появлением  в
женском костюме на исключительно женском празднике Доброй  Богини  (Bona
Dea), справлявшемся женой Цезаря в его  доме.  Цезарь  в  этом  процессе
держался все время в стороне, ограничившись разводом с женой:  в  Клодии
он видел полезное для будущего  орудие.  61-ый  год  Цезарь  проводит  в
Испании, почти все время воюя с непокоренными  еще  племенами,  создавая
себе этим военное имя и материальное обеспечение для будущего. В  данный
момент Испания была единственным местом, где стояло сильное войско и где
без особых усилий быстро можно было приобрести и лавры, и деньги.  В  60
г. Цезарь вновь в Риме, где его ждали триумф и консульство.  Первым  он,
однако, пожертвовал для второго - пожертвовал охотно, хотя  и  невольно,
под давлением придирки сената, требовавшего от него личного заявления  о
своей кандидатуре; его триумф вряд ли мог произвести сильное впечатление
после только что отпразднованного  триумфа  Помпея.  Консульство  Цезаря
было необходимо как ему, так и Помпею.  Распустив  войско,  Помпей,  при
всем своем величии, был беспомощен; ни одна из мер его  не  проходила  в
виду  упорного  сопротивления  сената,  а  между  тем,  аграрный  закон,
обещанный им ветеранам, и утверждение распоряжений в Азии были для  него
делами не терпевшим отлагательства. Провести все это  агенты  Помпея  не
могли: нужна была более крупная сила  и  более  могущественное  влияние:
отсюда союз Помпея с Цезарем и Крассом. Необходимостью был  он,  как  мы
видели, и  для  Цезаря.  Убедить  Красса,  старого  врага  Помпея,  было
нелегко, но в конце концов  удалось.  Так  возник  первый  триумвират  -
частное соглашение трех лиц, никем и ничем кроме их  взаимного  согласия
не санкционированное.  Частный  характер  триумвирата  подчеркивается  и
скреплением его браками: Помпея - на дочери Ю. Цезаря, Юлии, Цезаря - на
дочери Кальпурния Пизона. Консульство Цезаря открылось борьбою с сенатом
из-за аграрного закона. Закон этот был умеренной копией с  Сервилиева  и
был  важен  не  столько  по  содержанию,  сколько  как  пробный  камень.
Ожесточенная борьба, в которой вождем сенатской  партии  явился  коллега
Цезаря,  М.  Бибул,  окончилась  победой  Цезаря,   заставившего   народ
вотировать закон, сенат - принести присягу на исполнение его, а Бибула -
отказаться от дальнейших действий и запереться у себя  в  доме,  подавая
признаки  жизни  лишь  постоянным  вывешиванием  протестующих   эдиктов.
Проведение аграрного закона дало Цезарю возможность  развить  широчайшую
законодательную деятельность главным  образом  агитационного  характера.
Распоряжения  Помпея  на  Востоке  были  утверждены,  но   на   этом   и
прекратилась деятельность Цезаря в  интересах  Помпея.  Главной  задачей
является ослабление сената.  Разрушается  прежде  всего  союз  сената  и
всадничества тем, что Цезарь соглашается, вопреки сенату, на  уменьшение
откупной суммы Азии на  1/3.  Падает  завеса,  которая  скрывала  дебаты
сената от граждан: acta сената отныне публикуются во всеобщее  сведение,
деятельность правительства вообще, в связи  с  новостями  всякого  рода,
оглашается в особых "городских  ведомостях"  (acta  urbis).  Инструкции,
который  давались  сенатом  правителям   провинций,   нашли,   вероятно,
корректив в законе Цезаря, где собрано было  все  то,  что  должно  было
служить руководством для провинциальных магистратов. Дополнением законов
Цезаря  были  законы  его  ставленника,  трибуна  Клодия.   Единственное
стеснение собраний по трибам - возможность препятствовать им  заявлением
о неблагоприятных знамениях - уничтожилось с отменой Клодием  lex  Aelia
Fufia, регулировавшей это право магистратов и  авгуров.  Народ  был  еще
более связан с Ю. Цезарем проведением законов о даровой раздаче хлеба, о
праве  объединяться  в  организации  с  политическою   целью,   наконец,
осуждением всех посягнувших  незаконно  на  жизнь  римского  гражданина.
Правда, эти законы падают уже наследующий год, но их  связь  с  законами
Цезаря несомненна. Наиболее крупное значение для дальнейшего имел  закон
Ватиния, по которому Цезарь  должен  был  получить  после  консулата  не
наблюдение за лесами и дорогами в Италии, т.е.  борьбу  с  разбоем,  как
того хотел сенат, а управление Северной Италией и Иллирией, на 5 лет,  с
большим войском (3 лег. - более10000 чел.). И  здесь  сенат  должен  был
уступить и даже пойти дальше: добавить к перечисленному выше  управление
Галлией заальпийской на тот же срок (там стоял 1 легион).
   Галльский проконсулат Цезаря был прямым продолжением его политики  за
последние  7-8  лет,  и  прежде  клонившейся,  в  противовес  Помпею,  к
получению  крупных  военных  сил.  Как  центр   сосредоточения   сначала
намечалась Испания,  но  более  близкое  знакомство  с  этой  страною  и
недостаточно удобное географическое положение ее  по  отношению  к  Риму
заставили Цезаря отказаться от этой идеи, тем более, что в Испании  и  в
испанском войске сильны были традиции Помпея.  Галлия,  в  том  виде,  в
каком получал ее Ю. Цезарь, давала большее и лучшее. Нет  сомнения,  что
на управление ею Цезаря Помпей согласился только под  давлением  крайней
необходимости. Галлия Цизальпинская отдавала Италию, лишенную войска,  в
полное распоряжение командира предъальпийских легионов; вместе с тем она
обеспечивала постоянный набор свежего,  превосходного  войска,  так  как
здесь еще  держалась  мелкая  собственность  старого  римского  образца;
наконец, богатейшая страна эта обеспечивала войска провиантом на  случай
войны в Альпах или в Иллирике. Галлея заальпийская давала эффектное поле
для военной и политической  деятельности  Цезаря.  С  одной  стороны  он
сталкивался здесь с политическим вопросом первой важности,  настоятельно
требовавшим  разрешения.  Движения  северных  племен,  главным   образом
германцев, приобрели за последнее время угрожающий  характер.  Кимвры  и
тевтоны были только прелюдией; за ними стояло море новых племен, а между
тем усилиями Рима  и  внутренними  распрями  сильная  прежде  Арвернская
держава, объединившая около себя на  время  всю  кельтскую  нацию,  была
разрушена, и разрозненные кельтские племена не в силах были  противиться
германскому напору.  Человеку,  хранившему  традиции  Мария,  победителя
кимвров, и Аппулея, автора  идеи  о  необходимости  сильной,  заселенной
италийскими колонистами Галлии, ход  событий  на  севере  и  возможность
германского наводнения должны были быть ясны. Не лишено значения было  и
то, что  первым  актом  Цезаря  должно  было  быть  отражение  нашествия
гельветов, сходного с нашествием кимвров и тевтонов, что  давало  прямую
преемственную  связь  между  действиями   Мария   и   Цезаря.   Важность
политического вопроса сознавалась в Риме,  конечно,  не  одним  Цезарем;
разрешение  его  давало  ему  ореол  не  только  в  глазах   италийского
населения, с IV в. до Р. Хр. жившего под страхом кельтских нашествий.  С
другой  стороны,  сравнительно  культурная  Галлия  обещала   богатейшую
добычу, как результата войны, а легкость, с которою справились недавно с
сильным царством арвернов, давала возможность думать, что война не будет
очень тяжелой и продолжительной, тем более,  что  имелась  и  прекрасная
операционная база в Ронской провинции, и удобный способ для внесения еще
большей розни во внутреннюю жизнь Галлии, в виде старой дружбы с эдуямп.
Наконец, борьба требовала сильного войска и давала право все увеличивать
количество солдата. Центр тяжести для  Ю.  Цезаря  за  все  время  войны
лежал, однако, не в Галлии, а в Италии и Риме; главная квартира его  все
время была в Сев. Италии, откуда он следил за событиями и направлял  их.
Ход Галльской экспедиции известен нам преимущественно в изложении самого
Ю. Цезаря, из его "Комментариев  о  галльской  войне"  ("Commentarii  de
bello gallico"). Рядом с ним мы имеем связное изложение только  у  Диона
Кассия и Светония, да отрывки у Аппиана, Плутарха и эпитоматоров  Ливия.
В общем изложении Ю. Цезаря можно считать  заслуживающим  доверия,  хотя
оно и не свободно от преувеличений и  искажений,  в  отдельных  случаях,
вызвавших еще в древности резкую критику со стороны одного из друзей  Ю.
Цезаря, Азиния Поллиона. С уверенностью можно сказать также,  что  почти
все  указанные  выше  параллельные  изложения  в  основах  зависимы   от
комментариев Цезаря, пользовавшихся широкою известностью  с  момента  их
появления  и  вплоть  до  позднего  императорского  времени.   Неясность
комментариев Ю. Цезаря  в  географическом  отношении,  спешный  характер
изложения, политическая тенденция,  важность  вопроса  для  политической
истории  Рима,  высокий  интерес  гениальных  военных  операций  Цезаря,
описанных им  самим,  для  военной  истории  -  все  это  вместе  взятое
содействовало тому, что новейшая научная литература  о  галльской  войне
необозрима. На правильную точку зрения  поставлен  был  вопрос  изучения
экспедиций Цезаря впервые Наполеоном III и полковн.  Стоффедем,  давшими
точные изыскания местности при помощи ряда систематических раскопок.  На
их работах главным образом основываются позднейшие исследования.
   Положение дел в Галлии в 58 г. было следующее. Борьба за главенство в
Галлии, утерянное  арвернами,  шла  между  двумя  сильными  племенами  -
секванами и эдуями. Первые -  соседи  германцев  -  призвали  на  помощь
сильную германскую бродячую армию  под  предводительством  Ариовиста.  В
союзе с ним, скорее даже в подчинении у него, секваны боролись с эдуями,
старыми друзьями Рима, нанося им один удар за другим. Рим  помощи  эдуям
не оказал; напротив, Ариовист признан был в  59  г.,  накануне  Цезарева
проконсульства, таким же "другом римского народа", как и эдуи. Между тем
германская сила в Галлии росла и грозила не одним эдуям. Орда  Ариовиста
усиливалась и по его следам собирались двигаться другие  племена.  Ближе
всего из кельтов  средней  Галлии  стояли  перед  неизбежным  нашествием
гельветы, соседи секванов, старые союзники кимвров. Беспокойные  соседи,
мечты  о  главенстве  в  Галлии,  желание  избавиться  от  Ариовиста   и
освободить эдуев  от  порабощения  -  все  это  вместе  взятое  побудило
гельветов, если  может  быть  и  не  всем  народом,  то  огромной  ордою
двинуться в Галлию, искать, как они говорили, мест для  жит