многочисленные  указания  на  личные  или  местные
обстоятельства. В одах П. центральную и наиболее распространенную  часть
(dmjaloV ) составляет, большею  частью,  какой-либо  мифологический  или
легендарный рассказ; ему предшествуют и за ним следуют краткие обращения
поэта к воспеваемому победителю, похвалы народному празднеству; наконец,
в разных  местах  оды  вставлены  общие  суждения,  в  виде  собственных
афоризмов автора  или  хорошо  известных  народных  речений.  Так,  в  1
олимпийской оде  содержатся  похвалы  Гиерону,  как  правителю  мудрому,
правосудному и любящему науки, и упоминание о коне Ференике, доставившем
победу господину в Олимпии (ст. 1 -  23);  засим  идет  миф  о  Пелопсе,
давшем имя полуострову и также победившем в олимпийском  состязании  при
содействии божества (24 - 103); в последних 17 стихах поэт снова говорит
о Гиероне и о своей музе. Взаимное отношение составных частей в одах  П.
особенно ярко характеризует IV пифийская ода,  в  229  стихов.  Воспетый
здесь поэтом киренец Аркесилай был прямым  потомком  основателя  Кирены,
Батта, происходившего от аргонавтов; это последнее  обстоятельство  дает
повод П. изложить легенду о Язоне и Медее,  об  основании  города  (4  -
262); в конце песни поэт ходатайствует перед  Аркесилаем  о  помилования
некоего Демофила.  В  мифических  своих  рассказах  П.  или  восходил  к
начальным временам городов и народных праздников, к предкам победителей,
или высказывал свои  пожелания  победителям  и  намекал  на  аналогичные
современные отношения; в развитии мифической части оды могли иметь место
и чисто художественные мотивы. Во всяком случае в эпиникиях П. мифы были
преимущественно формою, которою поэт  пользовался  для  своих  целей,  с
мифической стариной  не  имевших  ничего  общего:  в  этом  существенное
отличие П. от эпических поэтов более  древнего  времени,  у  которых  П.
заимствовал свои рассказы. П. шел еще  дальние:  не  отвергая  реального
существования народных богов и героев, он не мог помириться  со  многими
подробностями сложившихся о них басен, так как они не согласовались ни с
его нравственным чувством, ни  с  его  религиозными  воззрениями;  такие
подробности он отвергает, как вымысел поэтов, оставляя неприкосновенными
прочие части мифа или легенды. В IX  олимп.  поэт  говорит  о  том,  как
Геракл ополчался на самих богов - Посейдона, Аполлона, Плутона, - но тут
же  останавливается:  "прочь  эти  речи:  хулить  богов  -   ненавистная
мудрость;  возноситься  сверх  меры  прилично  безумцам".  С  ужасом   и
смущением  спешит  поэт  закончить  рассказ  о  братоубийстве  Пелея   и
Теламона, не дерзая, однако, отрицать само событие (нем. V,  12  -  16).
Великаны Алкионей и Антей, крылатый Пегас, чудовищная  Горгона,  Химера,
Тиеон о ста головах и т. п. мифические образы  имеют  для  П.  такой  же
реальный смысл, как и легендарные предки воспеваемых им победителей;  но
в тоже время он с негодованием  отвергает  рассказ  о  том,  как  Тантал
зарезал сына своего Пелопса и мясо его подал богам,  как  плечо  Пелопса
было съедено Деметрой и т. д. Поэт предлагает собственный вapиaнт  этого
рассказа: Пелопс был взят Зевсом на Олимп, как Ганимед; когда он  исчез,
злые соседи стали распускать слухи, будто  он  был  разрезан  на  части,
сварен в кипятке и куски мяса были съедены. "Прочь от меня такие мысли -
никого из богов я не могу называть алчным" (олимп. I, 30 -  55).  Он  не
подвергает сомнению рассказ  о  любви  Аполлона  к  нимфе  Корониде,  но
почитает  недостойною  всеведущего  божества   подробность,   сообщаемую
Гезиодом, будто Аполлон  узнал  об  измене  возлюбленной  от  ворона;  в
подобной помощи Аполлон  не  нуждался  (пие.  Ill,  25).  В  большинстве
случаев благочестивый поэт обходит  молчанием  такие  истории  о  богах,
которые в его время и по его понятиям не сделали  бы  чести  и  простому
смертному. Согласно с орфиками и пифагорейцами,  П.  верит  в  загробную
жизнь и в воздаяние каждому по заслугам (олимп. II, 62 сл.); наклонность
к монотеизму выражается в превознесении Зевса над прочими  небожителями,
как божества единого, вечного,  дарующего  силу  другим  божествам.  Как
часть повествовательная, мифологическая, так и обращения  к  победителям
изобилуют  моральными  сентенциями:   "справедливость   -   несокрушимая
твердыня государств", "в нужде все благо", "закон царит над всем", "даже
мудрость склоняется пред корыстью" и т.  д.  Торжественности  настроения
соответствовала речь эпиникий, в основе своей  эпическая  не  только  по
подбору слов,  по  обилию  эпитетов,  метафор,  метонимий,  но  даже  по
диалектическим особенностям; имеющиеся в  одах  дорические  и  эолийские
образования - кажется,  в  зависимости  от  того,  к  какому  из  племен
принадлежал воспеваемый в оде победитель, - сообщали эпяникиям  характер
своеобразной хоровой  лирики,  окончательно  установившейся  со  времени
Стесихора. Стесихору следовал П. и в  расположении  стихов  по  триадам,
состоящим из строфы, антистрофы и эпода, применительно к движениям  хора
при  исполнении  песни.  В  отношении  ритма  и   метрики   каждая   ода
представляет собою отличное от прочих целое; общий  стихотворный  размер
имеют только III и IV  истм.  оды.  Музыкальное  разнообразие  проникает
собою не только отдельные оды и составные части триад,  но  и  отдельные
стихи каждой группы в триаде.  Любимый  размер  П.  -  дактило-эпитриты:
впрочем,    метрами    собственно    пиндаровскими    называются     три
антиспастических (И - - И И - - И И - - И  ...).  Дактило-эпитритическое
построение строфы находится в 19  эпикиниях;  в  других  П.  предпочитал
более подвижный  размер  -  эолийские  логаэды.  Древность  греческая  и
римская признавала превосходство П. над прочими  лириками,  называя  его
лириком по  преимуществу,  торжественным,  великолепным,  неподражаемым.
Гораций сравнивает П. со стремительным потоком, который напоен дождями и
затопил берега; подражателей П. он  уподобляет  Икару,  восковые  крылья
которого растаяли при приближении к  солнцу  (Од.  IV,  2).  С  Горацием
согласен Квинтилиан. После разноречивых суждений критиков XVII  и  XVIII
вв., А. Б„к, в начале  XIX  в.,  положил  начало  всестороннему,  строго
научному исследованию поэзии П. (Б., 1811 - 21). Древнейший  из  списков
П., cod. Ambrosianus, относится к XII в.

   Литература. Изд., кроме Б„ка: Т. Mommsen, "P.  carmina"  (Б.,  1864);
Bergk, "Poetae lyr. Gr. " (2 изд.,  1,  Л.,  1884);  W.  Christ,  "Bibl.
Teubn.  "(Л.,  18691;  Rumpel,  "Lexicon  Pindaricum"  (Л.,  1883).  cm.
Rauchenstein, "Einleitung in P. Siegeslieder" (Aap., 1843); Mezger,  "P.
Siegeslieder" (Л., 1880); A.  Croiset,  "Poesie  de  P.  "  (П.,  1880);
"Творения" П., перевел. П. Голенищевым-Кутузовым (М., 1803);  Иноземцев,
"Пиндар" ("Ж. М. И. Пр.", 1876, окт.); В. Майков, "Жизнь П. " ("Ж. М. Н.
Пр. ", 1887); его же, "Эпиникии П. " (там же, 1892, 1893). Переводили из
П. Державин, Мерзляков, Водовозов.
   Ф.Мищенко.
   Пион (Paeonia L.) - родовое название  растений,  относящихся  к  сем.
Лютиковых  (Ranunculaceae).  Большинство  представителей  этого  рода  -
многолетние травы, перезимовывающие  при  посредстве  своих  клубневидно
вздутых корней; только немногие представители - полукустарники. Листья у
П.  черешковые  тройчатые   или   перисто-сложные;   они   располагаются
попеременно и без прилистников. Под цветком  листья  обыкновенно  мельче
остальных; здесь они скучиваются и постепенно переходят  в  чашелистики.
Довольно крупные и ярме цветки появляются поодиночке  на  конце  ветвей;
они правильные и обоеполые,  0колоцветник  двойной,  состоящий  из  пяти
зеленых чашелистиков, сохраняющихся, по отцветении, при плодах, и 5 -  8
красных, белых или желтых лепестков. Тычинок множество; основанием своих
нитей они срастаются в неширокое колечко; у разводимых разновидностей П.
тычинки   превращаются   в   лепестки,   так   что   цветки   становятся
густомахровыми. Пестиков от 2 до 5; каждый из них  снабжен  языковидным,
изогнутым,  сидячим  и  покрашенным   рыльцем;   у   основания   пестика
развивается или небольшой диск, или  очень  большой,  покрывающий  почти
весь пестик.  Плод  сборный,  состоящий  из  2  -  5  мешочков;  мешочек
вскрывается по шву на внутренней стороне и  содержит  несколько  крупных
блестящих семян. П. - излюбленные декоративные растения,  с  давних  пор
разводимый в многочисленных помесях, относительно которых трудно  бывает
найти первоначальный вид; вследствие этого в  систематическом  отношении
П. представляет запутанный род. Одни ботаники считают в  нем  25  видов,
другие - 15, а третьи сводят только к  4  -  5  видам.  Дико  растут  П.
большею частью в Центральной и Вост. Азии, в Средней и Южной Европе и  в
Северной  Америке.  Род  распадается  на  два  подрода:  1)  Paeon   DC.
(многолетние травы, диск слабо развить) и 2) Moutan DC. (полукустарники,
диск одевает почти весь пестик). К последнему  подроду  принадлежат  так
наз. древесные П. (P. arborea, fruticosa, Moutan); это - полукустарники,
с ветвистыми голыми стеблями, достигающими  до  60  -  150  см.  высоты,
Родина древесных П. - долины Японии и  Китая.  Известны  две  формы:  a)
Moutan Sims. - очень крупные (до 25 см. шириною), простые,  полумахровые
или   махровые   цветки   разнообразного   колера;   наилучшие   садовые
разновидности этой  формы:  Bijou  de  Chusan  (светло-розового  цвета),
fragrans maxima plena  (крупные,  душистые,  кораллово-красные  цветки),
lactea (махровые, молочно-белые цветки) и  др.;  b)  papaveracea  Andr.,
венчик состоит из 8 - 12 лепестков. Древесные П. очень  чувствительны  к
весенним  заморозкам,  а  потому  требуют  на  зиму  хорошей   покрышки.
Размножают их черенками и прививкою к  клубням  др.  пионов.  К  первому
подроду (Paeon) принадлежит  большинство  как  разводимых,  так  в  дико
растущих П. В Европейской России (в  степях,  Крыму,  на  Кавказе)  дико
растет  P.  tenuifolia  L.,  известный  также  под   именем   "воронца",
"воронка";  стебли  простые,  с  одним  кроваво-красным  цветком   и   с
тройчатыми  листьями;   клубни   продолговатые.   В   садах   разводятся
разновидности: f. flore pleno и flore roseo pleno (махровые с красными и
розовыми цветками). В Крыму, на горах,  между  кустарниками  и  в  лесах
встречается  еще  другой  вид  P.  triternata  Pall.,  с  красными   или
беловатыми цветками. На Кавказе растет  P.  Wittmanniana  Stev.  с  ярко
желтыми цветками, а в Южной Сибири и в Туркестане P. anomala L. В  Южной
Сибири, а также в Китае растет еще P. albiflora Palle,  китайский  П.  с
розовыми  цветами,  имеющий  множество  садовых  разновидностей  (цветки
пахнуть розою). Наиболее обыкновенные садовые. относятся к P.  peregrina
Mill.; это - обыкновенный П., многолетнее травянистое растение  до  3080
см. высотою, цветущее в  мае,  -  июне;  клубни  продолговатые,  большею
частью с длинною ножкою; стебли  простые,  одноцветные;  дваждытройчатые
листья с нижней стороны мягко волосистые, а иногда прикрытые хлопьями. В
простых  цветках  8  или  меньшее  число  пурпуровых,  реже  белых   или
желтоватых лепестков. Тычинки большею частью желтые. Мешочков 2 - 3; они
почти прямые или отогнутые, семена крупные;  овальные,  синевато-черные,
блестящие. Дико растет этот вид в Южной Европе в Западной Азии. Известно
несколько разновидностей:  1)  oficinalis  Huds,  в  Швейцарии,  Италии,
Тироле: цветки  розово-красные;  2)  villosa  Huds.,  в  Испании,  южной
Франции, Италии, цветки пурпурные или темно-красные; 3) humilis Huth., в
Италии, южной Франции; цветки розово-фиолетовые или пурпурно-красные; 4)
Glabra  Boiss.,  на  Крите;   цветки   желтоватые.   Наилучшие   садовые
разновидности обыкновенного  П.  следующие:  flore  albo  pleno  (цветки
махровые, белые), Madame Crusse (цветки  махровые,  белые,  по  середине
карминовые), flore purpureo pleno (цветки  махровые,  пурпурно-красные),
Jules Devert (бледно-розовые, с серебристым оттенком цветки) и др.
   С. Р.
   Пирамида (геометрическое тело) - многогранник,  одна  грань  которого
(основание П.) есть какой либо плоский многоугольник, а все прочие грани
суть треугольники,  основания  которых  суть  стороны  основания  П.,  а
вершины сходятся в одной точке (вершине пирамиды).
   Пирамиды - древнеегипетские сооружения, имеющие квадратное  основание
и четыре треугольные боковые поверхности, которые  образуют  на  вершине
постройки острый стереометрический угол. От этих сооружений название  П.
перешло в геометрию, к телам, сходственным с ними по форме. Относительно
цели,  с  какою  воздвигались  египетские  П.,  существовало   несколько
предположений: арабы, завоевавшие Египет, думали, что они построены  для
сохранения различных сокровищ  и  письменных  памятников  от  всемирного
потопа;  первые  христианские  путешественники  считали  их   житницами,
заведенными патриархом  Иосифом  для  склада  запасов  хлеба  на  случай
голодных годов, или маяками,  помогавшими  караванам  ориентироваться  в
пустыне; из новейших ученых, одни, основываясь на том,  что  у  всех  П.
боковые грани расположены по направлению стран света,  принимали  их  за
постройки для астрономических наблюдений жрецов,  другие  видели  в  них
искусственные оплоты, назначенные защищать плодоносную  долину  Нила  от
песка,  приносимого  ураганами  из   пустыни.   В   настоящем   столетии
исследования египтологов неопровержимо доказали, что П.  -  ничто  иное,
как  надгробные  памятники  фараонов  и  ближайших  членов  их  фамилий,
происшедшие,  по  всей  вероятности,  от   могильных   курганов   времен
первобытной  культуры,  которые  получили  здесь   строго   определенную
геометрическую форму.  П.  в  наибольшем  числе  встречаются,  вместе  с
погребальными сооружениями другого вида (мастаба), в Нижнем  Египте,  на
западной окраине Нильской долины, начиная с окрестностей нынешнего Каира
и  кончая  географическою   широтою   Файума.   На   этом   пространстве
насчитывается до 67 более или менее уцелевших П., как громадных,  так  и
незначительных по величине. Обычай возводить  П.  существовал  только  в
эпоху так назыв. древнего и среднего египетских царств, т. е. с половины
IV по конец III тысячелетия до Р. Хр. Царских П., которые относились  бы
к более позднему времени, неизвестно ни одной. Группы П.  близ  нынешних
селений Абу-Роам, Гизе, Цавиет-Эль-Ариан, Абусир, Саккара и Дашур,  суть
усыпальницы  фараонов  исключительно  мемфисского  периода;   древнейшая
группа, Дашурская, относится к третьей династии; самая большая, Гизеская
-  к  четвертой,  а  все  остальные  -  к  следовавшим  затем  династиям
означенного периода. Сооружением П. руководило представление о загробной
жизни, игравшее вообще  столь  важную  роль  в  египетском  искусстве  -
желание устроить для умершего  несокрушимое  и  недоступное  убежище,  в
котором его мумия покоилась бы вечно  в  целости  и  его  "двойник"  мог
возвращаться  к  ней  бесконечно.  Едва  вступив  на   престол,   фараон
обыкновенно начинал строить для себя достойное посмертное жилище  и  сам
выбирал для  него  место.  Там  высекали  в  глубине  скалистого  грунта
погребальный склеп и ведущий в него коридор, отполировывали стены склепа
и, выровняв  поверхность  скалы  над  ним;  на  образовавшейся  чрез  то
четырехугольной площади  начинали  класть  правильными  рядами  огромные
призматически-отесанные камни,  которые  добывались  в  противоположном,
восточном берегу Нила, в аравийском горном кряже,  и  с  великим  трудом
переправлялись чрез реку на место постройки;  камни  плотно  пригонялись
один к другому и скреплялись между собою цементом из известняка и глины.
Постройка двигалась вперед постепенно и первоначально представляла форму
прямоугольного параллелепипеда, возвышающегося над самою могилою; потом,
в  центре  этого  основания,  воздвигалось  пирамидальное  возвышение  и
постройка добавлялась рядами камней, клавшихся вокруг этого возвышения в
виде уступов, суживающихся по мере удаления от земли. Пока  здравствовал
фараон, работа продолжалась, и новые ряды камней мало-помалу увеличивали
объем  и  высоту  сооружения.  Вероятно,  уже  по  смерти  царя,  уступы
заполнялись камнем и щебнем и, наконец,  обмазывались  штукатуркою,  так
что со всех четырех  сторон  памятника  получались  гладкие  поверхности
облицовки.  Остается  еще  не  выясненным,  оканчивались  ли  П.  вверху
небольшою  платформою,  или  же  остроконечно,  в  роде  тех   маленьких
"пирамидионов", которые помещались  в  египетских  погребальных  склепах
подле саркофагов с мумиями и теперь  хранятся  во  многих  музеях".  Чем
могущественнее  был   фараон   и   чем   дольше   он   царствовал,   тем
величественнее, громаднее становилась его П. Этим объясняется, почему П.
весьма неодинаковы  по  величине.  Три  самые  колоссальные  между  ними
находятся в группе Гизе. Они  известны  по  именам  своих  соорудителей,
фараонов Хуфу (Хеопса древнегреческих писателей, жившего около  3730  г.
до Р. Хр.), Хафры (Хефрена, 3666 г.) и Менкары (Мекерина, 3633)  Первая,
господствующая над остальными, некогда считалась одним из  чудес  света.
Первоначально она имела в основании квадрат со  сторонами  в  233  м.  и
высилась от земли на 146,5 м.; в настоящее время эти цифры  уменьшились,
но все-таки остаются огромными (227, 5м. и 137,2м.), и П.  -  шестое  по
высоте из  всех  здании  в  мире.  По  свидетельству  Геродота,  над  ее
сооружением трудилось ежедневно по 100000  человек  в  течение  20  лет.
Облицовка была снята с ее еще султаном Беркуком, в 1395 г.  до  Р.  Хр.,
так что теперь  ее  уступы  обнажились  и  образуют  как  бы  гигантскую
лестницу, по которой можно -  хотя  и  с  трудом  -  подниматься  на  ее
вершину,  которая  представляет  платформу  в  10  м.  длины  и  ширины.
Погребальный склеп, как вообще во всех П.,  за  немногими  исключениями,
высечен в скале ниже основания каменной кладки, но остался  неоконченным
и, повидимому, не употребленным согласно своему назначению; за то внутри
самой П. устроены одна над другою  две  камеры,  из  которых  в  верхней
найден  гранитный  саркофаг  с  крышкою,  разбитою   вероятно   арабами,
искавшими здесь потаенных сокровищ и  уничтоживших  мумию  похороненного
царя; вторая камера служила, повидимому, местом упокоения  царицы.  Вход
во все три помещения находился  с  сев.  стороны  П.,  на  высоте  1З-го
уступа;  от  него  шел  коридор,  разветвлявшийся  на  две  части:  одна
опускалась под наклоном в 620 до подземного склепа, а другая, под тем же
наклоном,  поднималась  вверх  и  достигала  до   усыпальницы   фараона,
предварительно отделив от себя ветвь, приводившую в погребальную  камеру
царицы. При устройстве входа в П. и означенных  коридоров  были  приняты
весьма хитрые предосторожности против того, чтобы кто-либо в последующие
времена мог  проникнуть  внутрь  сооружения  и,  открыв  замаскированный
огромным камнем доступ в камеры царя и  царицы,  нарушить  их  могильный
сон. П. Хафры, вторая по величине,  первоначально  имела  в  поперечнике
основания 215,7 м. и высоту в 138,4 м., а теперь имеет 210,5 м. и  136,4
м. Конструкция ее не представляет ничего  особенного,  но  подле  ее,  с
северо-зап. стороны,  открыты  остатки  небольшого  здания,  служившего,
вероятно, поминальным покоем в роде тех, которые в надгробных памятниках
обыкновенных египтян, в мастаба, устраивались внутри  самых  сооружений.
Есть повод предполагать, что такие отдельно  стоящие  поминальные  покои
или храмы в честь умерших фараонов существовали и при других  П.  Третья
из  больших  газеских  П"  воздвигнутая  царем  Менкарою,  меньшие  двух
предыдущих: она занимает квадратную площадь 108 м. в поперечнике и имеет
66,4 м. высоты, которая теперь убавилась на  62  м.  Каменная  кладка  и
довольно хорошо сохранившаяся гранитная  облицовка  П.  исполнены  очень
тщательно. Вход в нее находится, как об