мом  деле,  однако,  по  суду
оказалось совершенно иное. "Буташевич-Петрашевский" - сказано в  докладе
генер. аудиториата - еще с 1841 г. "пытался поселять  зловредные  начала
либерализма в  молодом  поколении".  Начиная  с  1845  г.,  Петрашевский
"собирал у себя в известные  дни  знакомых  ему  учителей,  литераторов,
студентов и вообще лиц разных сословий и постоянно  возбуждал  суждения,
клонившиеся  к  осуждению  существующего   в   России   государственного
управления". Не довольствуясь  этим,  Петрашевский,  в  конце  1848  г.,
совещался  с  Спешневым,  Черносвитовым,  Момбелли.  Дебу,  Львовым  "об
учреждении тайного общества, под названием,  как  сами  они  выражались,
товарищества или братства  взаимной  помощи  из  прогрессистов  и  людей
передовых мнений, которые бы могли двинуть гражданский  быт  вперед,  на
новых  началах,  посредством  возвышения  друг  друга;  однако  же,  это
общество, по разномыслию членов, не состоялось". Итак, люди ни  разу  не
пошли дальше отвлеченных рассуждений, даже в теории не могли сговориться
относительно  какой-либо  организации.  Тем  не  менее,  суд  сошелся  с
Липранди в общей оценке "общества" и приговорил всех  участников  его  к
смертной  казни.  Суровый   приговор   был   мотивирован   исключительно
"преступными разговорами", "вредными  идеями",  "гнусным  либерализмом",
как выразился Момбелли  в  своем  покаянном  показании.  Высказанные  на
собраниях  у  Петрашевского  "вредные  мысли"  сводились  к  следующему:
Ястржембский 18 марта произносил речь, которая  "была  усеяна  солью  на
здешнее чиномание", Он же с похвалою отозвался о Прудоне, но  "Ламартина
разбирал с самой дурной  стороны",  Головинский  на  собрании  1  апреля
"отличался красноречием, дерзостью выражений и самым  зловредным  духом,
разбирая   три   главные   вопроса:   освобождение   крестьян,   свободу
книгопечатания и  преобразование  судопроизводства".  Кузьмин  "принимал
участие в прении о тех же вопросах ". Тимковский,  "говоря  о  намерении
принести жалобу в правительствующий сенат на неправильное его увольнение
от службы, присовокупил, что этим  единственно  хочет  подать  пример  и
другим, подобно ему отставленным от  службы,  которые  теряют  вместе  с
службою  и  свое  пропитание".  Ахшарумов  "говорил,   что   вопросы   о
судопроизводстве и об освобождении крестьян должны разрешиться в один  и
тот же день". Григорьев "принимал  участие  в  прениях  об  освобождении
крестьян. Дуров, в "заседании" 25 марта, читал свое пропущенное цензурою
и следовательно свободно обращавшееся в книжной торговле  предисловие  к
сочинениям Хмельницкого. "Все общество  рукоплескало.  Дуров  жаловался,
что цензура многое не пропустила, но Петрашевский прибавил:  все  должны
стараться писать в подобном духе,  потому  что,  хотя  цензура  вымарает
десять, двадцать мыслей и идей, но  хотя  пять,  да  всетаки  останутся"
(Полный список  всех  участников  в  деле  П.:  1)  титул.  сов.  Михаил
Буташевич-Петрашевский (27 л.), 2) помещик Курский губ. Николай  Спешнев
(28 л.) , 3) поручик л.-гв. московского полка Николай Момбелли (27  л.),
4) поручик, л. гв. конногренадерского Ник. Григорьев., 5)  штабс-капитан
л. гв. егерского полка Федор Львов (25 л.); 6) студент спб. университета
Павел Филиппов (24 л.), 7) кандидат спб. университета. Дмитрий Ахшарумов
(26 л.), 8) студент спб унив. Алекс. Ханынов  (24  л.).  9)  служащий  в
азиат. дип. Конст. Дебу 1-й (38 л.), 10) служащий там же Иппол. Дебу 2-й
(25 л.), 11) служащий там же Ник. Кашкин  (20  л.),  12)  отст.  коллеж.
ассес. Литератор Серг. Дуров (33 л.), 13) отставной инж.поруч. литератор
Фед. Достоевский (27л.), 14)  не  служащий  дворянин  литератор  Алексей
Плещеев (23 л.), 15)  титул.  советн.  Вас.  ГоловинскиЙ  (20  л.),  16)
учитель главн. инжен. учил. Феликс Толь (26 л.). 17) помощник инспектора
в технол. инст. Ив. Ястржембский (34 л.),  18)  поруч.  л  гв.  терского
полка Александр Пальм (27 л.), 19) тит. сов. Конст. Тимковский (35 л. ).
20) отст. коллеж. секр.  Алекс.  Европеус  (27  л.);  21)  мещанин  Петр
Шапошников (28 л.), 22) сын поч. гражд. Вас. Катепев (19 л.), 23)  отст.
подн. (бывший исправник) Раф. Черпосвитов (39 л.)). П. сильно увлекались
идеями франц. социальных реформаторов,  но  в  этом  увлечении  не  было
ничего политически опасного, и  притом  оно  было  общим  весьма  многим
образованным людям того времени (см.  воспоминания  Панаева,  Анненкова,
Милюкова,  Достоевского,  Салтыкова,  письма  Белинского  и  мн.   др.).
Разговоры о Нью-Ланарк Оуэна, об "Икарии" Кабэ, о "фаланстерах" Фурье, о
Прудоне,  Луи-Блане  составляли  преобладающую  тему  задушевных  бесед,
имевших  безусловно  платонический  характер.   Из   социальных   систем
собеседники черпали только общегуманную подкладку,  стремление  положить
общее благо, правду и справедливость в  основу  общественной  жизни.  Об
устройстве фаланстеров в России они не думали. Особое положение между П.
занимали  только  трое  -  Спешнев,  Момбелли  и   Петрашевский,   а   с
специально-военной точки зрения - и Григорьев. В  бумагах  Спешнева  был
найден проект обязательной  подписки  членов  предполагаемого  "русского
общества", по которой они, на случай надобности,  обязываются  "не  щадя
себя  принять  полное  открытое  участие  в  восстании  и  драке".   Суд
установил, что проект этот  есть  единичное  дело  Спешнева,  о  котором
ничего не знал даже глава "заговора" - Петрашевский. В бумагах  Момбелли
были найдены "в высшей степени дерзкие выражения против священной  особы
Его Величества". Важность этого обстоятельства  увеличивалась  в  весьма
сильной степени тем, что Момбелли был офицером. С точки зрения нарушения
военной дисциплины был виновен и автор "Солдатской  Беседы",  Григорьев,
хотя "беседа" только констатировала те тяжкие условия солдатской  службы
того времени, улучшение  которых  всегда  ставится  в  число  крупнейших
заслуг имп. Александра II. Не свидетельствуют о серьезности замыслов  П.
и  показания,  данные  ими  во  время  следствия  и  суда  -  показания,
выражающие,  большею  частью,  раскаяние   и   сожаление.   Только   сам
Петрашевский,  по  замечанию  следственной  комиссии,   один   из   всех
арестантов являлся "дерзким  и  наглым"  и  объявил,  "что,  стремясь  к
достижению полной, совершенной  реформы  быта  общественного  в  России,
желал  стать  во  главе  разумного  движения  в  народе   русском";   но
Петрашевский  был,  что  называется,  "человек  беспокойный",  не  желал
принять помилования по амнистии 1856 г., настаивал на пересмотре дела  и
даже в самый разгар новых веяний cумел восстановить против  себя  такого
человека, как  граф  Муравьев  Амурский,  крайне  мягко  относившийся  к
политическим ссыльным. И однако  сам  Петрашевский,  когда  в  Дуровском
кружке возникла мысль обзавестись тайною литографиею для распространения
фурьеристских взглядов, решительно протестовал против такого  намерения,
которое и было оставлено. Как только общественная атмосфера  изменилась,
Петрашевский стал  искренним  другом  правительства.  Одним  из  главных
пунктов обвинения против Петрашевского  послужил  изданный  им  "Словарь
иностранных слов" (см. выше), беспрепятственно  пропущенный  цензурою  и
даже посвященный вел. князю Михаилу  Павловичу.  Написанный  страстно  и
увлекательно, "Словарь" имел в виду стать  чем-то  вроде  Вольтеровского
"Dictionnaire phlIosophique". Слог его несколько похожий  на  проповедь,
был вообще в ходу в сороковых годах, под влиянием "Parols d'un  croyant"
Ламеннэ.  Основное  стремление  словаря  -  показать,   что   обновление
обветшалых  форм  жизни  есть  необходимое   условие   всякого   истинно
человеческого существования. Словарь  мечтает  о  гармонии  общественных
отношений, о всеобщем братстве и солидарности. Конституциею  составители
словаря не очарованы; по их словам,  "это  хваленое  правление  -  ничто
иное, как аристократия богатства. " Столь же враждебно отношение словаря
к капитализму. В общем, словарь есть живое отражение идей, шедших к  нам
из Франции сороковых годов. Как и во всем, что исходило от П., в нем  не
было ничего грозившего общественному спокойствию. Подводя итоги,  нельзя
не придти к заключению, что  "общество  пропаганды"  в  действительности
было обществом либеральных  журфиксов.  Совершенно  справедливо  говорит
Достоевский  в  "Дневнике  писателя":  "название  П.  неправильное,  ибо
чрезмерно  большое  число,  в  сравнении  с  стоявшими  на  эшафоте,  но
совершенно таких же как  мы  П.  осталось  совершенно  нетронутым  и  не
обеспокоенным. Правда, они никогда и не знали Петрашевского,  но  совсем
не в Петрашевском было и дело, во всей этой давно прошедшей истории". П.
были, в сущности, только тонерами идей, которые чрез несколько лет стали
интегральною частью правительственной  программы.  Наряженный  над  ними
военный суд нашел, однако. что  "пагубные  учения,  породившие  смуты  и
мятежи во всей Зап. Европе и угрожающие ниспровержением всякого  порядка
и благосостояния народов, отозвались, к сожалению, в некоторой степени и
в нашем отечестве. Горсть людей, совершенно  ничтожных,  большею  частью
молодых и безнравственных: мечтала о  возможности  попрать  священнейшие
права религии, закона и собственности". Все подсудимые были  приговорены
к  смертной  казни  расстрелянием;  но,  принимая  во  внимание   разные
смягчающие обстоятельства, в том числе раскаяние  всех  подсудимых,  суд
счел возможным ходатайствовать об  уменьшении  им  наказания,  а  Пальму
испрашивал даже полное прощение. Наказания действительно были  смягчены:
Петрашевскому назначена каторга без срока, Достоевскому - каторга  на  4
года, с отдачей потом в рядовые, Дурову - тоже  самое,  Толю  -  2  года
каторги, Плещееву отдача рядовым в оренбургские линейные батальоны и  т.
д. Пальм был переведен с  тем  же  чином  в  армию.  Не  смотря  на  это
смягчение,  П.  пришлось  выдержать,  как   с   содроганием   вспоминает
Достоевский, "десять ужасных, безмерно страшных минут ожидания  смерти".
22 декабря 1849 г. они были привезены из Петропавловской  крепости  (где
они провели 8 месяцев в одиночном заключении) на  Семеновский  плац.  Им
прочли  конфирмацию  смертного  приговора;  подошел  с  крестом  в  руке
священник в черной ризе, переломили шпагу над головою дворян;  на  всех,
кроме Пальма,  одели  предсмертные  рубахи.  Петрашевскому,  Момбелли  и
Григорьеву завязали глаза  и  привязали  к  столбу.  Офицер  скомандовал
солдатам  целиться...  Один  Кашин,   которому   стоявший   возле   него
оберполицмейстер Галахов успел шепнуть, что все будут помилованы,  знал,
что все это
   - только церемония; остальные  прощались  с  жизнью  и  готовились  к
переходу в другой мир. Григорьев,  который  и  без  того  от  одиночного
заключения несколько повредился в уме, в эти минуты совсем его  лишился.
Но вот ударили отбой; привязанным к  столбу  развязали  глаза  и  прочли
приговор в том виде, в  каком  он  окончательно  состоялся.  Затем  всех
отправили обратно в крепость, за исключением Петрашевского, которого тут
же на плацу усадили в сани и с фельдъегерем отправили  прямо  в  Сибирь.
Ср. "Записки" И. Н. Липранди в "Русской Старине" (1872,. ј7);  "Общество
пропаганды в 1849 г. " (Лиц., 1875); "Новое  Время",  1881  г.  ј  1790;
Плещеев, в "Молве" (1881,  ј  50);  Вуич,  в  "Порядке"  (1881,  ј  48);
Милюков, в "Русской Старине" (1881, ј 3); "Pyccкие Инвалиды",  1849,  ј.
276  (приговор);  Ор.  Миллер,  "Биография  Достоевского";  Достоевский,
"Дневник писателя"; В. И. Семевcкий, "Крестьянский вопрос" (т.  1)  и  в
"Сборнике правоведения" (т. 1).  В  беллетр.  форме  дело  Петрашевского
представлено в романе Пальма, "Алексей Слободин" и в "Итогах жизни",  П.
М. Ковалевского ("Вестник Европы", 1883, јј 1 - 3).
   С. Венгеров.
   Петров (Александр Дмитриевич) - самый известный русский  шахматист  (
1867), считавшийся не имевшим равного в  России.  Его  "Шахматная  игра"
(СПб., 1824)  была  вторым  русским  оригинальным  сочинением  по  этому
предмету. С 1840 г. П. жил в Варшаве, занимая разные  высшие  должности.
Блистательные партии его  еще  в  30-х  годах  доставили  ему  прозвание
"русского Филидора". Никто лучше П. не постиг стиль филидоровской  игры,
его уменье действовать пешками; укреплять  их  в  центре  и  ими  решать
сражение:   игра   его,    нередко    оживлялась    самыми    блестящими
пожертвованиями. Петров только один раз побывал за границею, в 1863  г.,
но с первыми игроками не играл: Морфи и  Колиш,  бывшие  в  то  время  в
Париже, уклонились от состязания с ним. Много  интересных  статей  П.  и
шахматных рассказов напечатано в "Отечественных Записках" 40х годов и  в
"Шахматном Листке"  Михайлова,  1859  -  62  гг.  Его  шахматные  задачи
(преимущественно многоходовые обратные маты) отличаются  замысловатостью
и  остроумием.   Теорию   шахматной   игры   он   обогатил   несколькими
исследованиями: один дебют носит  до  сих  пор  его  имя.  Партия  П.  с
Гофманом пользуется всемирною известностью.
   А. Макаров.
   Петров (Осип Афанасьевич) -  известный  оперный  певец  (1807-78).  С
самого детства страстно относился к музыке, еще ребенком пел в церковном
хоре, играл на  народных  инструментах,  выучился  игре  на  кларнете  и
фаготе. Так как дядя, у которого  он  жил  (в  Елизаветграде),  запрещал
подобные занятия, то П. уходил для них в поле. 19-ти лет  дебютировал  в
оперетте "Казак-стихотворец"; пел  на  сценах  харьковского,  одесского,
николаевского,  курского  и  других  театров.  В  1830  г.  поступил  на
императорскую сцену в Петербурге и с большим успехом дебютировал в  роли
Зороастра в "Волшебной флейте"  Моцарта.  До  конца  жизни  оставаясь  в
труппе русской оперы, П. исполнил более 130 самых  разнообразных  ролей.
Обладал превосходным голосом -  басом  (который  М.  И.  Глинка  называл
могучим) и большим сценическим талантом, П. постоянно служил  украшением
оперной сцены; исполнял роли драматические, комические, полусерьезные  с
одинаковою художественною  силою.  Особенное  дарование  П.  проявлял  в
русских операх; его художественная деятельность тесно связана с  операми
"Жизнь за Царя", "Русланом", "Русалкой", "Рогнедой", в которых он создал
роли Сусанина, Фарлафа, мельника, Владимира.
   Н. О.
   Петергоф - уездн. гор. С. Петербургской губ. Окрестная местность  уже
в конце XV в. занята была великокняжескими и помещичьими селениями. Петр
I  в  1711  г.  начал  строить  здесь  дворцовые  здания,   по   образцу
версальских. Местность П., возвышенная  над  морем  и  сходящая  к  нему
уступами, представляла много  удобств  к  устройству  фонтанов,  которые
любил Петр. Первые жители П. были мастеровые, высланные туда  Петром  из
внутренних губерний на работы; они построили  сначала  дома  для  своего
жительства  в  Старом  П.,  затем  -  Монплезир  и  Марли  или  Монбижу,
называвшиеся в записках того времени беседками или  павильонами,  и,  по
плану архитектора Леблонда, Нагорный  дворец  (средняя  часть  нынешнего
Большого дворца, против фонтана "Самсон"). Дворец этот,  предназначенный
собственно для Государя, получил название "Петергоф" и сделался одним из
любимейших местопребываний Петра I. Существующие  ныне  фонтаны  не  все
окончены в его царствование, но устроены большей  частью  на  местах  им
предположенных. В первое время после смерти Петра I П. был забыт. В 1738
г. устроены Драконовый каскад и римские фонтаны.  Императрица  Елизавета
расширила сады, переделала фонтаны, пристроила по  плану  гр.  Растрелли
(1746) боковые флигеля к  средней  части  Большого  дворца  и  дворцовую
церковь. Екатерина II развела английский сад и построила в  нем  дворец.
Много улучшений сделано было в П. Павлом I и Александром I. Последний  в
1819 г. пожаловал капитал в 20 тыс. руб.  ассигн.  для  выдачи  ссуд  на
поддержание строений бедных жителей. Особенно  много  для  украшения  П.
сделано  при  императоре  Николае  I:  построены  дача   Ея   Величества
Александрия, церковь св. ап.  Петра  и  Павла  (ныне  уланского  полка),
деревянный театр, павильоны Царицын и Ольгин, бельведер на Бабигон,  там
же церковь. В  нижнем  саду  отделаны  мрамором  и  гранитом  фонтаны  и
устроены на большом протяжении дороги, окаймленные деревьями и  кустами.
В 1832 г. Высочайше даровано домовладельцам П.  право  собственности  на
участки земли, на которых построены дома (до того времени они  считались
дворцовою  собственностью).   Много   новых   участков   было   отведено
безвозмездно  для  постройки  дач.  В  1849  г.  в  П.   переведено   из
Ораниенбаума уездное управление и уезд переименован  в  Петергофский.  В
царствование императора Александра III начата постройка новой придворной
церкви.  Высочайший  двор  проводит  часть  лета  в  П.  В  П.  устроены
электрическое   освещение   и   водопровод.   Замечательны   иллюминации
Петергофских садов, в торжественные дни. Из фонтанов главные - Самсон  в
нижнем саду и Нептун в  верхнем.  П.  -  одно  из  любимых  дачных  мест
петербуржцев.  Лютеранская  церковь.  Мужская   прогимназия,   городское
4-класное училище,  женское  2-кл.  училище,  лютеранское  училище,  два
детских  приюта,  две  богадельни.   Дворцовый   госпиталь   и   аптека.
Императорская гранильная фабрика. Жит. 9311, летом  значительно  больше.
Промышленных зав. 65, в том числе 1 кожевенный завод. Торговых заведений
136.  Дворцовое  управление.  Городским  управлением   заведует   ратуша
(бургомистр и 2 ратмана). Летом лагерь военно-учебных  заведений.  В  П.
расположены  2  гвардейских  полка:  конно-гренадерский  и  уланский  Ее
Величества.  См.  "Материалы  о  городах  придворного  ведомства.  Город
Петергоф"; М. И. Пыляев, "Забытое прошлое окрестностей  Петербурга";  А.
Гейрот, "Описание П. " (СПб., 1868).
   Петергофский у., по  вычислению  Стрельбицкого,  занимает  площадь  в
2403, 6 кв. в. или 250375 дес., из которых  под  озерами  7708  дес.  По
строению поверхности уезд делится на две части, южн. - нагорную и сев. -
низменную. Нагорная часть расположена  на  довольно  возвышенном  плато,
которого сев., крутой, местами почти отвесный уступ сопровождает  берега
Финского залива на всем протяжении  у.  Это  плоскогорье  -  в  сущности
второй, нагорный  берег  Финского  залива,  под  обрывами  которого,  на
обсохших отмелях и дюнах, расположена северная, низменная  часть  у.  Он
представляет  волнообразную  холмистую  возвышенность,  пересекаемую   в
нескольких направлениях грядами небольших возвышений, из которых главная
тянется от Дудергофских высот почти  вдоль  Нарвского  шоссе,  составляя
водораздельную  линию  между  притоками   Невы   и   Дуги   и   ручками,
непосредственно впадающими в Финский залив. Сплошная терраса в  пределах
у., по северную сторону, только на  одном  месте  пересекается  глубокою
долиною р. Стрелки. К З,  по  северную  сторону  водораздела,  местность
несколько понижается  и  образует  большую  впадину,  ограниченную  с  В
Медушскими холмами, с Ю - возвышенностями водораздела,  а  в  сторону  к
морю - приподнятыми окраинами  террасы.  Эта  часть  самая  пустынная  в
нагорье. Здесь, кроме незначительных холмов вдоль течения р.  Воронки  и
отдельных бугров, на которых  уединенно  стоят  несколько  селений,  все
остальное пространство занято болотами. В этой  зап.  половине  северных
склонов нагорья наиболее  населена  лишь  возвышенная  окраинная  полоса
вдоль уступа, имеющая под Глобицами не более 1 1/2 в., в ширину и только
в одном месте, между Кербуково  и  Подмошье,  достигающее  шести  верст.
Речки, стекающие здесь с нагорья,  все  имеют  западное  или  сев.  зап.
направление. Наибольшая из них Воронка берет начало в Теглицких  болотах
у Савольщины и представляет в настоящее  время  единственный  сток  этих
болот. Западная полоса болот дает начало р. Копорке,  Ломошке  и  Систе.
Долины этих речек
   - скорее глубокие овраги