но у него образовалась партия противников.  в  лице  художников
Bye, Брекьера и Мерсье, ранее  его  трудившихся  над  украшением  Лувра.
Особенно сильно интриговала против него пользовавшаяся  покровительством
королевы школа Bye. Поэтому, в 1642 г., П. покинул Париж и возвратился в
Рим, где и жил до самой своей смерти. П. был особенно силен  в  пейзаже.
Воспользовавшись  результатами,  достигнутыми  в  этом   роде   живописи
болонской школой и проживавшими в Италии нидерландцами,  он  создал  так
назыв.  "героический  пейзаж",  который,  будучи  компанован   сообразно
правилам  уравновешенного  распределения  масс,  при  своих  приятных  и
величественных формах служил у него сценой для изображения идиллического
золотого века. Пейзажи  Пуссена  проникнуты  серьезным,  меланхолическим
настроением.  В  изображении  фигур  он  держался  антиков,  через   что
определил дальнейший путь, по какому пошла после него французская  школа
живописи.  Как  исторический  живописец,  П.  обладал  глубоким  знанием
рисунка  и  даром  композиции.   В   рисунке   он   отличается   строгой
выдержанностью стиля и правильностью. Ему принадлежит та  заслуга,  что,
благодаря  любви  к  классицизму,  которую   он   умел   внушить   своим
соотечественникам, на некоторое время был  приостановлен  развившийся  у
французских  художников  вкус  к  вычурному  и   манерному.   К   лучшим
историческим картинам П., из которых большая часть хранится  в  Луврском
музее, в Париже, должны быть отнесены:  "Всемирный  потоп",  "Германик",
"Взятие  Иерусалима",  "Тайная   вечеря",   "Ревекка",   "Женаблудница",
"Моисей-младенец",  "Поклонение  золотому  тельцу",  "Иоанн  Креститель,
крестящий  в  пустыне"  и  "Аркадские  пастухи".  Императорский  Эрмитаж
обладает 21-м произведением этого мастера: из  них  наиболее  любопытны:
"Моисей, источающий воду из камня" (ј 1894), "Эсфирь пред  Артаксерксом"
(ј 1397),  "Триумф  Нептуна  и  Амфритриты"  (ј  1400),  "Воздержанность
Сциппиона" (ј 1406), "Танкред и Эрминия" (ј  1408)  и  два  исторических
пейзажа (јј 1413 и 1414). С картин П. гравировали: Шато, Пуайльи, Одран,
Пеен и Клодина Стелла. См. Cambry, "Essai sur lа vie et les ouvrages  du
Poussin" (П., VII); Gaul de St.-Germain, "Vie de N.  Poussin,  considert
comme chef de l'ecole francaise" (П., 1806); H. Bouchit, "N. Poussin  sa
vie et son oeuvre, suivi d'une notice sur la vie et les ouvrages de  Ph.
de Champagne et de Champagne le neveu"  (П.,  1858);  Poillon,  "Nicolas
Poussin, etude biographique" (2 изд., Лилль, 1875).
   Пустельга (Tinnunculus alaudarius) - небольшая хищная птица  из  сем.
соколиных (Falconidae)  ростом  немного  больше  кобчика.  От  настоящих
соколов П.  отличается  более  короткими,  слегка  вздутыми  пальцами  и
сравнительно более длинным  хвостом,  до  конца  которого  не  достигают
крылья. Их когти и клюв, снабженный большим острым  зубовидным  выступом
по краю надклювья, устроены так же, как у соколов. П.,  как  большинство
соколов, окрашена очень пестро. Обыкновенно основной цвет головы  и  шеи
самца - пепельно-серый, также как и нижней части спины и рулевых  перьев
хвоста. Основной цвет остальных перьев, а также лоб, брови и горло самца
   -  более  или  менее  рыжего  цвета,  с  часто  сильным   серым   или
голубовато-серым налетом. Хвост на  конце  рыжеватый  или  беловатый,  с
широкой черной поперечной полосой перед  концом.  Маховые  перья  бурые.
Восковица и ноги - желтые. Когти черные. Самка окрашена бледнее,  причем
общий цвет ее более рыжий; хвост тоже не серого, а  темно-рыжого  цвета.
Рыжий цвет молодых птиц светлее, чем у взрослых. П.  -  очень  подвижная
птица. Большую часть дня она летает невысоко над землей, отыскивая пищу.
Временами она останавливается в воздухе, характерно распустив свой хвост
и быстро махая крыльями (отсюда местное название ее "трясучка"). Пища ее
состоит, главным образом,  из  насекомых  и  мелких  грызунов,  а  также
птенцов мелких птиц. За  взрослыми  пташками  она  не  охотится.  Гнезда
устраиваются в самых различных местах, обыкновенно на деревьях  или  под
крышами старых домов и колоколен, часто в сорочьих гнездах, а  иногда  и
прямо в земле, в расселинах, по  краям  обрывов  и  оврагов.  Кладка  (в
апреле или в мае) состоит обыкновенно из 6 яиц, густо  покрытых  ржавыми
пятнами. П. очень широко распространена. В Центральн. Европ.  России  на
полях и лугах это самая обыкновенная  птица.  Она  живет  повсеместно  в
Европе, кроме крайнего севера, в большей части Азии и  Сев.  Африке.  На
юге П. - оседлая птица, в северных и умеренных странах -  перелетная.  В
южных степях вместе с обыкновенной П. живет степная  П.  (Т.  сеnchris),
отличающаяся на  первый  взгляд  от  обыкновенной  -  белыми  когтями  и
однообразным кирпично-рыжим цветом спины.
   Ю. Вагнер.
   Пустынь.  -  Прежде  уединенный  монастырь  или  келья;  теперь   так
называются  иногда  даже  очень  многолюдные  монастыри,   возникшие   в
безлюдных лесах или степях.
   Пустырник  (Leonurus  L.)  -  род  растений   из   сем.   губоцветных
(Labiatae),  колена  Stachyoideae-Lamiinae.  Травы  с  пальчато-нервными
листьями и розовыми, красными, пурпурными или белыми цветами  в  густых,
пазушных ложных мутовках. Чашечка трубчатая или  трубчато-колокольчатая.
с 6-ю почти равными колючими зубцами. Венчик с короткой трубкой; верхняя
губа продолговатая, пушистая, нижняя трехлопастная.  Тычинок  4.  Орешки
тетраэдрические. Около 8 видов во внетропическом поясе  Азии  и  Европы.
Три секции, принимаемые и за отдельные роды: 1) Chaiturus Benth.  -  без
волосяного кольца в трубке венчика L. Marrubiastrum L.
   - с яйцевидно-ланцетными листьями, нередок в южной России по берегам;
2) Cardiaca Benth. - с волосяным кольцом в трубке венчика  -  L.Cardiaca
L.   с   пальчато-пятираздельными   листьями,   П.,   сердечник   (трава
употребляется от  биения  сердца,  тяжести  желудка  и  катара  легких),
обыкновенен во всей России на сорных местах; 3) Panzeria  Benth.  -  без
волосяного кольца в трубке венчика - с 3 сибирскими видами.
   Тр.
   Пушкин (Александр Сергеевич) - величайший русский поэт, род.  26  мая
1799 г., в четверг, в день Вознесения Господня, в  Москве,  на  Немецкой
ул. О своих предках по отцу он пишет в 1830-31 гг.: "Мы ведем  свой  род
от прусского выходца Радши или. Рачи (мужа честна, говорит летописец, т.
е. знатного, благородного), въехавшего в Россию во  время  княжения  св.
Александра Ярославича Невского... Имя предков моих встречается поминутно
в нашей истории. В малом числе знатных родов, уцелевших от кровавых опал
паря  Иоанна  Васильевича  Грозного.  историограф  именует  и  Пушкиных.
Григорий  Гаврилович  (ошибка;  надо  читать  Гаврило  Григорьевич)   П.
принадлежал к числу самых замечательных лиц в эпоху самозванцев.  Другой
П., во  время  междуцарствия,  начальствуя  отдельным  войском,  один  с
Измайловым, по словам Карамзина, сделал честно  свое  дело.  Четверо  П.
подписались под грамотою о избрание на царство Романовых, а один из них,
окольничий Матвей Степанович  -  под  соборным  деянием  об  уничтожении
местничества (что мало делает чести его характеру). При Петре Первом сын
его, стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре против  государя  и
казнен вместе с Цыклером и Соковниным. Прадед мой Александр Петрович был
женат на меньшой дочери графа Головина, первого  андреевского  кавалера.
Он умер  весьма  молод,  в  припадке  сумасшествия  зарезав  свою  жену,
находившуюся в родах. Единственный сын его, Лев Александрович, служил  в
артиллерии и в 1762 г., во время возмущения, остался верен Петру III. Он
был посажен в крепость, где содержался два года. С  тех  пор  он  уже  в
службу не вступал, а жил в Москве  и  в  своих  деревнях.  Дед  мой  был
человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова,  умерла
на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или  настоящую  ее
связь с французом, бывшим учителем его сыновей,  и  которого  он  весьма
феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная Чичерина,
довольно от него натерпелась. Однажды он велел ей одеться и ехать с  ним
куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала  себя  нездоровой,
но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки.  Дед  мой  велел
кучеру остановиться, и она в карете разрешилась чуть ли не  моим  отцом.
Родильницу  привезли  домой  полумертвую,  и  положили  на  постель  всю
разряженную и в бриллиантах. Все это знаю я  довольно  темно.  Отец  мой
никогда не говорил о странностях деда, а старые слуги  давно  перемерли"
(изд. литер. фонда V, 148-9). Отец поэта,  Сергей  Львович  (1771-1848),
как и старший брат его, поэт Василий Львович  (1770-1830).  не  имел  по
характеру ничего общего с  дедом.  Получив  блестящее  по  тому  времени
образование, т. е. овладев не только французской прозаической речью,  но
и стихом, и поглотив все выдающееся во  французской  литературе  XVII  и
XVIII веков, он на  всю  жизнь  сохранил  страсть  к  легким  умственным
занятиям и к проявлению остроумия  и  находчивости  во  всяких  jeux  de
societe; за то также всю жизнь он оказывался неспособным к практическому
делу. Он был в малолетстве записан в измайловский полк, потом при  Павле
переведен  в  гвардейский  егерский,  и   очень   тяготился   несложными
обязанностями гвардейского поручика. Женившись  в  ноябре  1796  г.,  он
подал в отставку и стал  пользоваться  совершенной  свободой,  сперва  в
Петербурге, где 20 декабря 1797 г. родился у него первый ребенок -  дочь
Ольга (впоследствии Павлищева), а  потом  (с  1799  г.)  в  Москве  и  в
подмосковном имении своей тещи, сельце Захаровке.  Управление  домом  он
всецело  предоставил  жене,  а  заведование  имениями  -  управляющим  и
приказчикам, которые обкрадывали его и разоряли мужиков. Сергей  Львович
терпеть не мог деревни,  если  она  не  походила  на  подгородную  дачу;
проживая в собственных  имениях  (в  иные,  впрочем,  он  никогда  и  не
заглядывал), он проводил все время у себя в кабинете  за  чтением.  Дома
вспыльчивый  и  раздражительный  (когда  обстоятельства  принуждали  его
заняться детьми или  хозяйством),  он  при  гостях  делался  оживленным,
веселым и внимательным. По выражению Анненкова, у него не  было  времени
для собственных дел, так как он слишком усердно занимался чужими. Он  до
старости отличался пылким воображением и впечатлительностью,  доходившей
до смешного. Обыкновенно расточительный и небрежный в денежных делах, он
временами становился мелочно расчетливым и даже жадным. Он был  способен
острить у смертного одра жены - зато иногда  от  пустяков  разливался  в
слезах. Никому не мог он внушить страха, но за то  никому  не  внушал  и
уважения; приятели любили его, а собственным детям, когда они  подросли,
он часто казался жалким и сам настойчиво  требовал  от  них,  чтобы  они
опекали его, как маленького  ребенка.  Его  любимая  поговорка:  que  la
volonte du ciel soit faite вовсе не была  выражением  искренней  веры  и
готовности подчиниться воле Провидения,  а  только  фразой,  которою  он
прикрывал свой эгоистический индифферентизм ко всему на свете. Мать  П.,
Надежда Осиповна Ганнибал (1775-1836),  была  на  4  года  моложе  мужа.
Основателем ее фамилии был "арап Петра  Великого",  абиссинский  князек,
Абрам  Петрович  Ганнибал.  Он  умер  в  1781   г.   генерал-аншефом   и
александровским кавалером, оставив 7 человек детей и более 1400 душ. Это
была "мягкая, трусливая, но вспыльчивая абиссинская  натура",  наклонная
"к   невообразимой,   необдуманной   решимости"   (Анненков,    "П.    в
Александровскую  эпоху",  стр.  5).   Сыновья   его   унаследовали   его
вспыльчивость; крепостных людей, возбудивших их гнев и  ими  наказанных,
"выносили на простынях". Двое из них, Иван и Петр (которого поэт посетил
в его деревне в 1817 г.; см. изд. фонда, V, 22), достигли высоких чинов,
но при этом Петр писал  совсем  безграмотно.  Третий  брат,  родной  дед
поэта, Осип (он же и Януарий), женатый  на  дочери  тамбовского  воеводы
Пушкина,  Марье  Алексеевне,  женился,   говорят,   вторично,   подделав
свидетельство о смерти жены. Марья Алексеевна жаловалась  государыне,  и
права ее были восстановлены. Она жила в с.  Захарове,  с  своей  дочерью
Надеждой, под покровительством своего шурина и крестного отца  дочери  -
Ивана Абрамовича Ганнибала,  строителя  Херсона  и  наваринского  героя.
Марья Алексеевна была добрая женщина и прекрасная  хозяйка  деревенского
старорусского  склада,  но  дочь  свою  она  избаловала  порядком;  "что
сообщило нраву молодой красивой креолки, как ее потом называли в  свете,
тот оттенок вспыльчивости, упорства и  капризного  властолюбия,  который
замечали в ней позднее и принимали за твердость  характера"  (Анненков).
Мужа своего Надежда  Осиповна  настолько  забрала  в  руки,  что  он  до
старости курил секретно от ее;  к  детям  я  прислуги  бывала  непомерно
сурова  и  обладала  способностью  "дуться"  на  тех,  кто  возбудил  ее
неудовольствие, целыми месяцами и более (так, с сыном Александром она не
разговаривала чуть не целый год). Хозяйством она занималась почти так же
мало, как и муж, и подобно ему страстно любила свет и развлечения. Когда
Пушкин переехали в Петербург, дом их  "всегда  был  наизнанку:  в  одной
комнате богатая старинная мебель, в другой пустые стены  или  соломенный
стул; многочисленная, но  оборванная  и  пьяная  дворня  с  баснословной
неопрятностью; ветхие рыдваны с тощими клячами и  вечный  недостаток  во
всем, начиная от денег до последнего стакана". Приблизительно такова  же
была их жизнь и в Москве, но там это не  в  такой  степени  бросалось  в
глаза: многие состоятельные дворянские семьи жили  подобным  образом  П.
отличались от других только большею,  так  сказать,  литературностью;  в
этом отношении тон  давал  Сергей  Львович,  который  и  по  собственной
инициативе, и через брата Василия был в дружбе со многими литераторами и
тогдашними умниками; в его доме даже камердинер сочинял стихи.
   В раннем  детстве  Александр  П.  не  только  не  представлял  ничего
выдающегося, но  своей  неповоротливостью  и  молчаливостью  приводил  в
отчаяние мать свою, которая любила его  гораздо  меньше,  нежели  сестру
его, Ольгу, и младшего брата, Льва  (1806  -  1852).  Когда  принимались
слишком энергично исправлять его характер и манеры, он убегал к  бабушке
Марье Алексеевне Ганнибал (после замужества дочери она поселилась с  П.)
и прятался в ее рабочую  корзинку,  где  его  уже  не  смели  тревожить.
Бабушка была первой наставницей П. в русском языке; от ее же,  вероятно,
наслушался он рассказов о семейной старине. В ее  сельце  Захарове  (или
Захарьине), о котором П. долго сохранял приятные воспоминания, он слышал
песни  и  видел  хороводы  и  другие   народные   увеселения   (Захарово
принадлежало к приходу  богатого  села  Вяз„ма,  которое  было  когда-то
собственностью Бориса Годунова и помнило о своем царственном владельце).
Другой связью будущего  поэта  с  народностью  служила  известная  Арина
Родионовна, когда то вынянчившая мать П., а  теперь  нянчившая  всех  ее
детей - женщина честная, преданная и очень умная; она знала бесчисленное
количество поговорок, пословиц, песен и  сказок  и  охотно  сообщала  их
своему питомцу. Только с нею да с бабушкой и еще с законоучителем  своим
Беликовым  (очень  образованным  человеком)  П.  имел   случай   говорит
по-русски: отец, мать, тетки (Анна Львовна П. и  Елизавета  Львовна,  по
мужу Солнцева, тоже имели влияние в доме), почти все гости, а главное  -
гувернеры и гувернантки (большею  частью  плохие;  об  одном  гувернере,
Шеделе, известно, что любимым  его  занятием  была  игра  в  карты  -  с
прислугой) объяснялись с детьми исключительно пофранцузски,  так  что  и
между собою дети приучились говорить на том же языке. П. вначале  учился
плохо  (особенно  трудно  давалась  ему  арифметика)  и  от  гувернанток
испытывал крупные неприятности, отравившие ему  воспоминания  о  детских
годах. Около 9 лет  от  роду  П.  пристрастился  к  чтению  (разумеется,
французскому) и, начав с Плутарха и Гомера в переводе Битобе,  перечитал
чуть ли не всю довольно богатую библиотеку своего  отца,  состоявшую  из
классиков  XVII  века  и  из  поэтов  и  мыслителей  эпохи  просвещения.
Преждевременная начитанность в произведениях эротических и сатирических,
которыми была так  богата  французская  литература  XVII  и  ХVIII  вв.,
способствовала  преждевременному  развитию   чувства   и   ума   П.,   а
литературные нравы дома и особая любовь, которую Сергей Львович питал  к
Мольеру
   - он читал его вслух для поучения детям - возбудили в мальчики  охоту
пытать свои силы в творчестве, опять таки главным образом на франц.  яз.
Между наиболее ранними  его  произведениями  предание  называет  комедию
"L'Escamoteur" - рабское подражание  Мольеру  -  и  шуточную  поэму  "La
Tolyade"  (сюжет:  война  между  карликами  и   карлицами   во   времена
Дагоберта), начатую по образцу многочисленных франц. пародий XVIII в. на
высокий  "штиль"  героических  поэм.  Есть  еще  не  совсем  достоверное
указание на целую тетрадку стихотворений, между которыми были и русские.
Раннее развитие, по-видимому, не сблизило П. с родителями; его  характер
продолжали исправлять,  ломая  его  волю,  а  он  оказывал  энергическое
сопротивление.  В  результате  отношения  обострились   настолько,   что
12-летний мальчик изо всех домашних чувствовал  привязанность  только  к
сестре и с удовольствием покинул родительский дом. П.  думали  отдать  в
Иезуитскую коллегию в Петербурге, где тогда  воспитывались  дети  лучших
фамилий, но 11 января 1811 г. было обнародовано о  предстоящем  открытии
царско-сельского  лицея  и,  благодаря  настояниям  и  хлопотам  А.   И.
Тургенева, а также дружеским связям  Сергея  Львовича  П.  с  директором
нового учебного заведения,  В.  Ф.  Малиновским,  П.  решено  было  туда
поместить. Готовясь к поступлению, П. жил, у дяди Василия Львовича  и  у
него  впервые  встретился  с  представителями  петербургского  света   и
литературы. 12  авг.  П.,  вместе  с  Дельвигом  выдержал  вступительный
экзамен  и  19  октября  присутствовал  на  торжестве  открытия   лицея.
Преподавателями лицея  были  люди  прекрасно  подготовленные  и  большею
частью способные. Программа была  строго  обдуманная  и  широкая;  кроме
общеобразовательных  предметов,  в   нее   входили   и   философские   и
общественноюридические науки. Число воспитанников было ограничено, и они
были обставлены наилучшим образом:  никаких  унизительных  наказаний  не
было; каждый имел  свою  особую  комнатку,  где  он  пользовался  полной
свободой. В отчете о первом годе конференция лицея говорит, что ученикам
"каждая истина предлагалась так, чтобы возбудить самодеятельность ума  и
жажду  познания...  а  все  пышное,  высокопарное,  школьное  совершенно
удаляемо было от их понятия и слуха"; но отчет,  как  говорит  Анненков,
больше   выражает    идеал,    нежели    действительность.    Прекрасные
преподаватели, отчасти вследствие плохой подготовки слушателей,  отчасти
по другим общественным и личным причинам, оказались ниже своей задачи  -
давали зубрить  свои  тетрадки  (не  исключая  и  Куницына);  иные,  как
например любимец лицеистов А. И. Галич,  участвовали  в  пирушках  своих
аристократических учеников и мирволили им в классах и на экзаменах. Даже
самая свобода  или,  точные,  безнадзорность  приносила  некоторый  вред
слишком юным "студентам", знакомя их с такими сторонами  жизни,  которые
выгоднее узнавать позднее. К тому же, на третий год существования  лицея
скончался его первый директор, и почти два года  (до  назначения  Е.  А.
Энгельгарта,  в  1816  г.)  настоящего  главы  в  заведении   не   было;
преподавание и особенно воспитательная часть пострадали от  того  весьма
существенно. Но с другой стороны, та  же  свобода,  в  связи